Солдата Великой Отечественной войны

Памяти

Молчашкина Н.Я.

Посвящается!!!

50 лет прошло… по весне уделялось внимания фронтовикам: цветы, улыбки, рукопожатия, медали, ордена, даже денежное пособие. Отметили, помянули и забыли.

Наступила осень, повседневность берет свое, война отдалилась, разворошив память. Долгими, бессонными ночами всплывают отдельные эпизоды войны, и не верится, что это было со мной, а если и было, то в другой жизни. Война становится фактом истории, а не человеческой судьбой.

Как бы сложилась моя жизнь? Кто знает? Но все перевернулось, и приняло иной отсчет, в ночь 22 июня 1941 года. Я тогда учился в ФЗУ города Севастополя. 17 лет – время надежд. Вечером в который раз ходили на “Чапаева”. После кинофильма, прогуливались по Графской, на которой было особенно многолюдно. Часто встречались офицеры, спешившие на свои корабли, горожане, отдыхавшие после рабочей недели. Ночь была необычно теплая: спокойное море с нежностью накатывало волны на прибрежные камни. Загулялись, что опоздали в общежитие. Долго уговаривали вахтера впустить нас, и окрыленные бежали по темным коридорам в свою комнату, а после разговоры обо всем. Улеглись после полуночи, забывшись в сладкой дреме. Но вскоре проснулись от шума, напоминающего раскаты грома, десятки прожекторов устремились в небо, вырывая из темноты силуэты самолетов. Захлебывались стреляли корабельные орудия. Гул самолетов становится все более отчетливыми, где – то в море ухали мощные разрывы неконтактных мин. Вскочив с кроватей, как по команде, полезли на крышу. Что происходит?

-Учения!- Это учения! Здорово!

На бреющем полете пролетел самолет, обдав нас холодным потоком воздуха. А после оглушительный взрыв, и на наших глазах рухнул трехэтажный дом, по улице Щербакова. Пожар, плач, крики. Все смешалось в одном протяжном звуке. Восторженность сменяется со страхом. В голове мелькнула мутная догадка, в которую не хотелось верить. –Война!!!

Да, так началась война на Черном море. И первый бомбовый удар по Севастополю предполагал запереть советские корабли в главной базе Черноморского флота. Однако, этот план фашистов был сорван.

За первым налетом последовал второй, третий… Мы привыкали к ночному гулу самолетов, бомбардировкам.

В течении июля месяца строили оборонительные сооружения в Севастопольском районе, с затаенной надеждой, что фашисты к городу не пройдут.

Но сводки Совинформбюро были безжалостно правдивы. На юге Украины немецко – румынские войска продолжали развивать наступление. Учитывая сложившуюся обстановку, поступил приказ об эвакуации училища в Краснодар. Промелькнули за окном поезда Бахчисарай, Симферополь и Сарабуз. Комок подкатывался к горлу, перехватило дыхание, когда подъезжали к станции Биюк – Онлар (Элеваторная).

Проезжали по земле, на которой стоит родительский дом, где прошло детство. Где, все до боли знакомое и близкое. Стук колес бездушно отбивает такт. На горизонте исчезают из видимости верхушки деревьев. Степь и небосвод сливаются в единое пространство.

Керчь встречала нас деловой суетливостью. В течении двух часов размещали на катерах, а вечером вышли в Азовское море. Ночью сорвался ветер, небо заволокло рваными облаками. Начался шторм. К утру катер прибило в районе Темрюка, и по реке Кубань добирались до Краснодара, а оттуда поездом до Сталинграда. Впиваясь глазами в унылый пейзаж, казалось, что этим просторам не будет конца, и не верилось, что и здесь будем как в Севастополе. Прибыв в Сталинград и не успев опомниться, как новый приказ – по Волге в г. Саратов.

Волга поражала своим величием и спокойствием. Казалось, что ничто не может потревожить ее размеренное течение. В Саратов приплыли вечером: город освещался, по набережной прохаживались парочки.

Не верилось, что где – то война и смерть!

С утра отправился на работу, на спецзавод №38, где отливали свинцовые клетки для аккумуляторов. Работа тяжелая, засыпали едва коснувшись подушки. Просыпались с одной мыслью – как на фронте? Положение не из лучших, фашисты продолжали наступать, продвигались в глубь страны. Отсиживаться в тылу не позволяла комсомольская закалка и горячая любовь к Родине. Решение пришло, и я подаю рапорт, с просьбой отправить меня на фронт. Военком долго отговаривал, твердил о броне, которая позволяла отсидеться в тылу. Но видя мое настроение принял рапорт.

16 октября 1941 года прибыл в военную часть, находившуюся во втором танковом училище города Саратова. Начался новый этап моей жизни – военный.

Два месяца промчались, как один день до предела сжатые. Военная форма стала привычной и родной. Представлялась, что мы уже настоящие солдаты. Подошло и наше время. 20 декабря, в полном военном снаряжении, отправляешься на вокзал и дорога, дорога.… В вагоне встретили Новый 1942 год.

Разжились спиртом и первый тост за победу в 1942 году. Солдатский телеграф сообщил, что направляемся в Новороссийск. Возвращаясь к родному Крыму.

В первых числах января прибыли в Новосибирск. С колес на пароход, где выдали пробковые пояса, и под покровом ночи, корабли с людьми и с тишиной на борту вышла в море. Большие трудности возникли из-за штормовой погоды.

Высадка проходила в районе Камыш – Буруна, в тяжелых условиях и затягивалось. К утру шторм усилился до 6-7 баллов. У берега образовалась кромка льда, мешавшая подходу судов. В течении дня немецкие самолеты наносили бомбовые удары. С этого дня осознал, что нахожусь в прифронтовой полосе. Что это война?!

От Камыш – Буруна двинулись по направлению Керчи, которая встретила нас мертвыми глазницами зданий. По развороченной снарядами дороге, прошли через город, и вышли к вокзалу, где стоял эшелон. Спешная погрузка, пронзительный гудок. Паровоз, как бы нехотя отпихиваясь, начинает движение. Многие выпрыгнули из вагонов и шли рядом с поездом. На остановках собирали дрова, и томительное ожидание, когда паровоз наберет по – больше пару. К вечеру прибыли в район дислокации. В село с красивым и необычным названием Семь Колодезей. В расположение 384 С.П., 44 действующей армии, в должность нового разведчика.

Началось усвоение военной науки, приучали к обстрелу, по звуку определяли, где ляжет снаряд, а по ночам ходили на передний край фронта, проходивший у озера Ачи. Заросли камыша надежно скрывали наши передвижения. В нескольких десятком метров слышалась отрывистая, напоминающая собачий лай, немецкая речь. Не верилось, что это линия фронта.

Пожелтевшие боевые листки сообщали об удачно проведенной Керченско – Феодосийской операции, в ходе которой фашисты были выбиты с Керченского полуострова. О зверствах учиненных ими в с. Багерово, где было расстреляно 7 тыс. мирных граждан. В январе велись, разговоры о скором наступлении и освобождении Крыма. В глубине души таилась надежда, что может, быть скоро увижу родных. Мечты, солдатские мечты…

15 января 1942 года 11-я немецкая армия перешла в наступление, овладела Феодосией, и вынудила наши войска отойти на Ак–Мойнакские позиции. Именно здесь наш полк занял оборону. Оставление Феодосии резко ухудшило наше положение. Фашисты стремились выбить нас с Керченского полуострова.

Предпринимали неоднократные попытки захватить Ак-Монайские позиции. Положение осложнилось из-за отсутствия питания, обмундирования, которое доставлялось морем, под ударами немецкой авиации. Воевали в впроголодь, а одевались во что придется. Но вши досаждали больше, чем немецкая авиация. И дожди, которые зарядили на всю зиму. Все вокруг напоминало огромное болото. Вода в окопах, вода в одежде, вода по телу. Трижды, несмотря на большие потери, предпринимали наступление, но безрезультатно. В рыхлой земле, увязала техника. Кони, тянувшие орудия, по брюхо проваливались в земляной жиже, совершенно выбившиеся из сил, глядя на нас виноватыми глазами. И только солдаты, утопавшие по колено в грязи, спотыкаясь и падая, матерясь и крестясь, ползли к заветной высоте, где невозможно укрыться на голой земле, и приходилось отступать на исходящую позицию, по телам убитых товарищей.

Весной, боевые действия приняли позиционный характер: перестрелка, разведка. Авиация обстреливала и бомбила методично. Все свидетельствовало о том, что фашисты подготавливают наступление. Но так не хотелось думать о войне, смерти товарищей, в минуты, когда закроешь глаза от яркого, весеннего солнца, а мысли уносят в далекую мирную жизнь. О мирной жизни напомнили колхозники, приехавшие поздравить нас с 1 мая. По традиции митинг, песни, танцы, подарки с Большой земли.

5-6 мая на фронте наступило полнейшее затишье, лишь изредка пролетали немецкие самолеты в наш тыл. Но от такой тишины, душу охватывало беспокойство. По сообщению разведки, немецкие войска перебрасывали в восточную часть Крыма подкрепление, с целью наступления, и овладением Керченским полуостровом. С последующим развитием наступления на Севастополь.

В ночь на 8 мая никто не спал. В тревожном ожидании вслушивались в тишину ночи, где – то рычали танки, раздавались автомобильные сигналы. Наступление началось утром 8 мая 1942 года.

Небо и земля наполнились монотонным звуком приближающихся самолетов, на расстоянии напоминающие стаю птиц, но по мере приближения становились видимыми зловещие, устрашающие черты. Боевой порядок нарушился, и стальные птицы с оглушающим ревом, устремились к земной цели, сбрасывая смертоносный груз. В течении получаса, около двухсот самолетов выныривали один за другим, “бомбили” позиции. Стоял сплошной гул от взрывов и самолетов. Казалось, что этому не будет конца. Внезапно наступила тишина, хотя из головы шум не исчезал. Мы что-то говорили, пытались извлечь раненых из-под земли, оказывали помощь, не разбираясь, где мертвые, а где живые. Постепенно, сознание возвращалось, где – то раздавались отрывистые голоса, крики раненных, и дикое ржание лошадей, которые носились среди разрушенных окопов, и развороченных орудий. Наше внимание привлекло возникшее сплошное, серое облако на горизонте. А через час начали отрываться и двигать по полю темные точки. С каждой минутой их становилось все больше и больше, и было уже видно, что это танки!

В течение двух суток шел непрерывный бой, унося с обеих сторон сотни солдат и офицеров. 10 мая внезапно начался ливень, продолжавшийся несколько дней. Земля раскисая, превратилась в непроходимое болото. Танки и трактора увязали, бессильно рыча. Фашисты приостановили наступление. Используя создавшуюся передышку, наши войска голодные, мокрые, отступали к Керчи.

12 мая наш полк получил приказ удерживать оборону в районе города Митридат. Немецкие танки, смяв, заслоны на улицах города вышли к городу Митридат. Ночью с 13 на 14 мая наш кадровый кавалерийский полк перешел в наступление. Немцы, были шокированы подобной дерзостью, и отступили на 7 километров. Утром, увидев, что силы незначительные, с остервенением пошли в наступление, и выбили нас с господствующей высоты.

15 мая фашисты захватили Керчь. Началась эвакуация войск Крымского фронта на таманский полуостров. Боевой задачей нашего полка было прикрытие отступающих войск, в районе завода им. Войкова. Снаряды рвались на территории заводов, в это время от горевшего элеватора, уходили катера с ранеными, на большую землю. В течение дня, 16 мая фашисты вели массированный огонь, и неоднократно предпринимали напористые атаки, пытаясь сбросить нас в море. В конце дня, оставив завод, отошли к лесному массиву. Ночью окапывались. Утром фашисты предприняли несколько атак, в одну из которых я был тяжело ранен в левую руку. 17 мая в 4 часа утра, катер, взяв раненных на борт, отошел от берега. Мы уходили от смерти, но оставляли своих товарищей, и чувствовали себя виновными. Мысли прервались разрывами снаряд, немецкой береговой артиллерии. Разорвавшиеся снаряды, обдавая нас холодной водой, ложились вблизи катера. Любой из них мог оборвать нашу жизнь.

Катер отошел на 500 – 600 метров от берега, и взял курс в Керченский пролив. Мы облегченно вздохнули; вырвались из цепких рук смерти, и в это мгновение перед бортом рухнул снаряд, катер подбросило, и мотор затих, а в борту появилась течь. Матросы бросили якорь, и стали заделывать пробоину. Беспомощный катер привлек внимание фашистов, которые стали вести прицельный огонь. Радиус обстрела уменьшался. Катер был обречен на гибель. Капитан, сохраняя спокойствие, предложил бросаться за борт, и добираться вплавь до берега самостоятельно. Наступила томительная пауза, и в этот момент, прерывая гул артиллерийской канонады, показались наши катера, пытавшиеся взять нас на буксир, один из них зацепил катер, и, набирая ход, удалялся в Керченский пролив. Солдатское счастье было на нашей стороне.

По прибытию на Тамань, ходячих направили на окраину города для получения сухпая, и тогда голод, притихший, от первых потрясений заявил громогласно о себе, и заглушить его столовой ложкой сахара и сто граммов сухарей невозможно. Голодные, уставшие, едва передвигая ногами, шли по направлению ж. д. станции. Нас собрали в здании клуба, разделили по группам для дальнейшей отправки по госпиталям. Санитарный поезд увозил меня в город Грозный. Всю дорогу спал, под убаюкивающий стук колес. Сон возвращал к жизни. Госпиталь №35 – 46 находился в трехэтажном здании, густо утопающей зелени. Первым делом – баня.

Тело красное от укусов вшей, отвыкшее за полгода от горячей воды, блаженствовало. А затем успешная операция. Рана заживала быстро, и через 45 суток (30 июня 1942г.) я покинул стены госпиталя. К тому времени на Крымском фронте произошли значительные перемены. В 20-х числах мая фашисты овладели Керченским полуостровом. Возникла угроза вторжения немецких войск на Северный Кавказ через Керченский и Таманский полуостров.

Получив направление на пересыльный пункт в г. Славянске, я смутно догадывался, где продолжим воевать. Приехали “купцы” предлагали различные варианты. Можно было и в училище отсидеться. Но мне показалось заманчивым продолжить службу на бронепоезде, и я был зачислен в восьмой отдельный дивизион. Дивизион состоял из двух бронепоездов легкого и тяжелого, в зависимости от мощности установленных Артиллерийских орудий. Радиус боевых действий начинался от станции Крымской, Кропотница и по Сталинградскому направлению – Тихорецк, Белая глина, Развильное, Сальск, Пролетарская.

Поначалу служба на колесах показалась легкой и безопасной. Положение изменилось в июле 1942 года, когда немецкие войска перешли в наступление на Юго-Западном фронте. Захватили г. Ростов, и прорвались в Задолье и Сальские степи. Дивизиону была поставлена боевая задача – обеспечить огневую поддержку пехоте в районе ст. Пролетарской. Закрепится, для обороны не было возможности. Пехота отступала под бомбовыми ударами немецкой авиации. Но еще более незащищенными чувствовали себя мы, находившиеся за стальной обшивкой бронепоезда. Настоящее испытание человеческих нервов, когда нет возможности маневра, отклонится вправо или влево. Случалось, что некоторые выпрыгивали на полном ходу.

Дивизион прибыл на ж/д станцию Белая Глина. Позже заняли оборону в 5-6 км от станции, обеспечив прикрытие бронепоезда, который надежно замаскировали зелеными ветками.

Стоял августовский день – нестерпимо пекло солнце, духота, клонило в сон. Покинув бронепоезд, расположились в тени деревьев, и наблюдали, как к элеватору спешили бабы и дети забрать хранившееся зерно. Засыпали в мешки и вывозили, кто на подводах, тачках, а некоторые на себе. В это время поступил приказ – занять свои места и находится в боевой готовности. Прошло несколько минут, и неизвестно откуда появилось 5 немецких самолетов. Заметив скопление гражданского населения у элеватора, они поочередно сбрасывали несколько бомб и скрылись. Послышались крики, плач. Спешно, не бросая мешков, люди разбегались.

Мы наблюдали за происходящим, но приказа открывать огонь не последовало. Главная задача – остановить продвижение танков. К вечеру отчетливо послышался шум моторов и скрежет гусениц, отдельные выстрелы, потрескивание автоматных очередей. Бой продолжался около часа. Появились разрозненные группы отступающих, наших подразделений. Вскоре через железнодорожное полотно стали переползать немецкие танки.

С броневика раздались первые выстрелы, окутав все пороховым дымом, и продолжалось около часа, с одной судорожной мыслью в голове – побольше уничтожить фашистов.

Танки приостановили наступление. Пехота, короткими перебежками подтягивалась. По бронепоезду открыли огонь. По счастью, ни один из снарядов не поразил цель. В воздухе показались самолеты, заработали наши зенитные установки, сотряслись всем белым. Самолеты, почуяв опасность, резко уходили в сторону. Разворачивались, и их на средней высоте сбрасывали бомбы. Одна из бомб прямым попаданием влетела в наш боезапас. Послышались разрывы снарядов, оставаться в бронепоезде становилось невозможным. Прихватив автоматы и продовольствие, покидали наш бронепоезд, который уже был охвачен огнем. Отступали вглубь станции, но отход перерезали немецкие автоматчики. Завязывались бои, несколько наших было убито. Единственный путь для отступления - болото, густо затянутое тростником. Пришлось погружаться по горло в грязную воду, и находится в таком положении до вечера. Ночью, когда утихла стрельба и крики, стали пробираться на окраину станции, где проходила дорога. Добравшись до придорожных кустов, немного отдохнули, изучили обстановку. Заметили, что на обочине дороги растянулись немецкая колонна, растянулись между орудиями около 100 метров. Просматривались силуэты часовых, которые изредка бросали в воздух осветительные ракеты. Пересечь дорогу незаметно довольно сложно, но выбора не было. Уничтожили имеющиеся при нас документы и решили испытывать судьбу. Подползли к дороге. Томительное ожидание, где-то слышно отрывисто брошенные фразы – смена часовых. И опять медленно течет время. Бдительность часовых притупляется. Начинают переговариваться, смеяться, посвистывают. Закурили. Приближалось время, когда ночь и утро встречаются, и наступил момент полной темноты. Используя эти минуты, переползли через дорогу. Обошлось. На полусогнутых, короткими перебежками преодолели метров 350 от дороги. С шумом переводили дыхание.

Считали, что самое трудное позади. Но, внезапно обнаружили на своем пути немецкую танковую колонну, которая растянулась по дороге на Тихорецк. Расстояние между танками всего 10 метров. Часовые. Решение необходимо принимать немедленно. Светает. Дорога каждая минута. Договорились, если будем замечены живыми не сдаваться. Одна граната для себя. Разделились, и по-пластунски, вперед! Тело, холодным потом прилегло к земле. Хруст, сломанной степной травы, казалось, нарушал тишину утра. Руки, коснулись шероховатой поверхности дороги, которая еще не успела остыть от знойного дня. Четким эхом слышится выполняемые шаги часовых. Тишина. Щелканье зажигалок, чувствую запах неизвестного курения. Переговариваются. Время. Напряженное тело устремилось вперед. Предательски поскрипывает ремень. Оказавшись, между танками, перевел дыхание. Прислушался. Все спокойно. Начинаю ползти, руки почувствовали вымятую траву. Дорога позади. Ускоренно движение, к спасительной стене из густой пшеницы. Спасение. Поднимаюсь на ноги и бегом. По рукам и ногам безжалостно, хлещет тугие колосья. В голове одна мысль. Быстрее! Быстрее!

У лесопосадки меня поджидали товарищи. Не отдыхая, продолжили путь. Сколько находились в пути, не помню. Утренняя дымка растаяла, воздух становился сухим, и обжигал при дыхании горло. Хотелось пить и спать. Решили отдохнуть. Разбрелись по пшенице и заснули. Трудно определить, сколько спали, по - солнцу было, около 3-4 часов дня. Стали тихонько окликать друг друга, а собравшись, стали смеяться, и вспоминать эту бешеную ночь. Насытившись воспоминаниями, продолжили путь. Казалось, что идем довольно быстро, но в голове стоял шум, а перед глазами все плыло. На горизонте показалось узкая змейка лесопосадки. По темноте подошли к ним. Повсюду стояли прошлогодние скирды соломы, где могла подстерегать опасность. Автоматы в боевое положение. Обследовали каждую скирду. Никого. Наступила ночь. Решили переночевать в скирде. Забрались наверх, вырыли ямки, забросили себя соломой, и спокойно заснули.

Под утро проснулись от холода. Осторожно выбрались из своего укрытия, и стали изучать местность. В полутора километрах, зажатых полями, виделся хуторок. Подсолнечному полю подошли вплотную к домам.

Хромой мужичок хлопотал по хозяйству. Выбежала из дома женщина, что-то спросила и убежала. Хозяин, заметив нас, замахал руками, приглашая к дому.

От него узнали, что немцы вчера проходили через хутор. Попросили поесть. Через полчаса нас пригласили к столу, на котором в большой глиняной чашке дымилась каша с голубиным мясом. Огромные куски свежеиспеченного домашнего хлеба. После трехсуточного голодания, обед был поистине царским. Отблагодарив гостеприимных хозяев, отправились по направлению Армавира, где находилось командование нашей части. Днем соблюдали особую осторожность, и шли в основном по полям. Ночью двигались ускоренным шагом, чтобы веселее было, тихонько подпевали. Конечно, на голодный желудок не очень запоешь, скорее завоешь. Но были и довольно веселые эпизоды.

Как-то поутру вышли к пасеке. Осмотрелись, вроде все спокойно. Подошли к домику, сорвали замок, стали искать, что-нибудь съестное. Но, кроме бутылей с медом ничего не нашли. Волчий аппетит сдержать не смогли, каждый схватил по бутыли, и, загребая пятерней, с удовольствием наворачивали медок. Спохватились, когда горло перехватило, и мед стал горьким. Но, где взять немного воды? Кругом степь. Кое-как протащились километра 2, и вышли к подсолнуховому полю. Удивительна по красоте, предстала картина. Сотни тысяч капелек росы отражались под лучами солнца. Вода! Поле, казалось огромным озером. В течение двух часов слизывали воду с листьев. И утолив жажду таким способом, продолжили путь. Через 5-6 км. вошли в обезлюдевшее село. Повсюду в беспорядке валялись узлы, сумки, домашняя утварь – все то, что собиралось годами, и было брошено в минуты опасности. Мы заходили в брошенные дома, надеясь найти что-нибудь поесть. Подойдя к одному из домов, услышали собачий лай, но лай не охраняющий, а скорее умоляющий о помощи. Отощавшая собака, которую хозяева в спешке забыли отвязать, радостно виляла хвостом, а вокруг нее весело поигрывали щенята. Отвязали, но надо чем-то покормить. Обследовали хозяйский дом – ничего, и только в подвале нашли бочку с квасом. Отвели душу холодным, ядреным кваском. Не забыли, и про собаку, отдали ей хлеб, оставшийся на дне бочки. Проходя мимо колхозной конюшни, услышали ржание лошади, каково же было наше удивление когда, рядом с лошадью лежал, только народившийся жеребенок. Жизнь продолжалась.

По темноте подошли к одной станице, где-то лаяли собаки, мычали коровы. Все это свидетельствовало, что люди не покинули дома. Ну, а, если здесь немцы? На окраине станицы встретили станичника, и от него узнали, что около часа назад проходила немецкая колонна. Таким образом, получалось, что мы следовали в хвосте колонны, и по счастливой случайности остались незамеченными. Продолжив путь на Кропоткин, но уже по степи, подальше от дороги.

К утру, выбившись из сил, решили отоспаться. Проснулись, когда солнце было в зените. Очень хотелось есть – бахча и кукуруза не удовлетворяли возрастающий голод. Продвигались в постоянном страхе. Задавались вопросы: “Где наши? Как далеко продвинулись немцы?”

К вечеру подошли к одной из станиц. Выяснили, что немцы не проходили, и это нас успокоило. Появилась надежда, что скоро выйдем к своим. Привели себя в божеский вид. Перекусили хлебом с салом, и двинулись в путь. Кому-то из нас пришла в голову отличная мысль, продолжить движение на лошади. Узнали, где находится конюшня. Сторож, сделав испуганное лицо при виде наших автоматов, не препятствовал, когда мы забрали лошадь, телегу и два мешка муки. Выехав на степные просторы, забыли о войне, опасностях.

Пошел двадцатый день нашего выхода из окружения. Днем двигались осторожно, по лесопосадкам, объезжали станицы. Миновали западной стороной Кропоткин и держали путь на Майкоп. В 20 числах августа встретили первую группу отступающих наших войск. В каком направлении и куда отступали, никто не знал. Единственно, что точно – в горы. Прибыли на ст. Апшеронскую, где встречали организованно отступающие взводы и даже роты. Наша рыжая лошадка, послушно везла нас на Юг. Через 24 дня приехали наконец-то в Майкоп. Город, как бы скрывался за дымовой завесой, как выяснилось, горела нефть в разбомбленных нефтехранилищах, и это прикрывало отход наших войск. Немецкие летчики не имели возможности нанести точных бомбовых ударов по отступающим нашим войскам, которых уже было много, и все были в беспорядочном движении, никто ничего не знал, полнейшая неразбериха, не чувствовалось, что присутствует кто-то из командиров.

Итак, мы добрались до Майкопа. Заехали в один из дворов и попросили хозяйку, чтобы она приготовила покушать, а сами отправились в магазин. Продали пол мешка муки, и купили две бутылки водки, она стоила, если мне не изменяет память 6 рублей 15 копеек. Возвратились к хозяйке, плотно пообедали, хорошо выпили и решили отдохнуть. Но в самый приятный момент наш отдых прервал немецкий десант, высадившийся между Майкопом и Белореченском, недалеко от реки Белой. В городе началась ужасная паника, население устремилось в лес, но от парома остались обугленные бревна, все устремились к броду. Одновременно с нами осуществляла переправу кавалерия генерала Кириченко. Но куда двигаться в незнакомом лесу никто не знал. Дорога привела нас к мосту, где разрабатывался лес, повсюду возвышались сломанные складометры дров. Пришлось возвращаться назад. По – счастью встретили гражданских лиц, как выяснилось, это были рабочие Майкопа, из которых формировался партизанский отряд. Следуя их совету, пришлось пройти еще 7 км., и двигаться по направлению Черного моря, между Туапсе и Сочи.

25 августа из разрозненных отступающих подразделений стали формировать заградотряды, а находились мы, не доходя четвертого перевала, то есть км. 60 от Сочи. Располагались в лесу, и кроме веток, которые не могли защищать, от проливных дождей укрываться больше нечем. О питании говорить вообще нечего. На 5 суток дали грамм 200 черной самовыпеченной лепешки, и 100 грамм муки. Такой вот рацион.

Утром, 27 августа нас в количестве 25 человек, погрузили на автомашину, и повезли по направлению Краснодара. Двигались по бездорожью, лесными проселками 2 дня, и вечером 28 августа покинули транспорт, и, пройдя км. 5 остановились. Переночевав в лесу, а благо дело было тепло, лишь к утру холод пробрал до костей. Не зная точного своего расположения, догадывались, что недалеко проходит линия фронта, так как всю ночь шла перестрелка, выстрелы из пушек сотрясали горы, небо освещалось ракетницами.

Утром 29 августа нас накормили, и сейчас смешно вспоминать, как человек приспосабливается к любой обстановке. Ведь у нас не было ни котелков, ни ложек, но зато у нас были каски, 5 из которых пришлось приспособить под котелки. Конечно, предварительно вытянув внутреннее содержание каски. На завтрак принесли перловую кашу, и пришлось мастерить из деревянных палочек, какое-то подобие ложки. Но на удивление все показалось очень вкусным, и вряд ли из фарфоровой тарелки, с серебряной ложкой, такого удовольствия не получишь. До обеда поваляли дурака. В 14:00 стало известно о том, что наша группа должна находиться в засаде на какой-то высоте, и встретить немецкие войска. Занять позицию в км. 4 от Горячего ключа, перекрыть дорогу на лесопильный завод, который находится на Лысой горе.

Перед операцией выдали автоматы ППШ с запасными дисками, несколько гранат. В течение ночи предстояло скрытно перейти дорогу, и занять оборону на участке занятом немецкими войсками.

В 9 часов вечера в сопровождении проводника вышли на заседание, которое сразу же оказалось нелегким. Тропинка, была настолько узкая, что пришлось связываться при помощи веревки друг друга, прижимаясь всем телом к холодным немецким выступам. Однако все закончилось благополучно.

Дойдя до передовой, наш проводник покинул нас, выполнив свое задание, мы продолжили путь по незнакомой местности в лесу, и к тому же в полной темноте.

В первом часу ночи пересекли дорогу, и, отойдя в сторону метров на 15, вышли на исходную – в район дровяного склада. Заняли круговую оборону, в радиусе 50-60 метров. Поочередно дежурили до утра. В 4 часа утра, когда стало возможным различать отдельные предметы, лес предстал в таком виде, сбросив ночную таинственность.

В течение дня старались, как можно лучше замаскироваться. Ломали ветки и устраивали сплошные кустарники, но все делалось с большой осторожностью. День прошел без каких-либо происшествий. Наступил вечер. Томительное ожидание неизвестности. Время, ох, как долго оно тянется…

Наступила вторая ночь, а в желудке идет настоящий бой. Как говорили: - Война войной, а обед по – распорядку!

В 2 часа ночи отправили двоих за продуктами. К рассвету они возвратились. Проголодались настолько, что ели кашу пятерней. И в этом момент, со стороны горы показалась немецкая колона, численностью 150-200 человек. Побросав котелки с кашей, заняли оборону, но были замечены.

Началось то, что трудно представить – крики немцев, свист пуль отражались эхом в горах, создавали иллюзию нескончаемости боя. Немцы в бешенстве стали нас поджимать, и тогда командир дал приказ - идти в атаку, но огонь был настолько плотный, что едва поднявшись на колено, был смертельно ранен, и еще двое убиты и четверо раненных.

По спине пробежал холодок смерти, начал бить озноб, выступил пот. В таких случаях необходимо преодолеть чувство страха, не впадать в паническое состояние.

Бой, продолжаться недолго, минут 15. И внезапная тишина. Стало ясно, что немцы предпринимают попытку нас окружить, что и подтвердилось спустя полчаса. В момент затишья лейтенант и все остальные, начали советоваться, что предпринимать в дальнейшем. Решено драться – до последнего. Наступать не решились, из 25, в живых 22, и четверо раненных. Не успев решить, как действовать. Услышали хлопки ротных немецких минометов, и ухающие разрывы снарядов. Наше положение становилось крайне сложным. Радиус нашей обороны сужался. Мы ответили огнем обреченных людей на гибель. Бой завязался жестокий, у нас выбыло еще четыре человека. Мы тесно сжимались в кольцо, и на миг, оглянувшись, увидели ноги противоположных товарищей, и мелькнула мысль – Все!

Обстрел из минометов становился реже, а немецкая пехота находилась на расстоянии 20 метров. Послышалось стрекотание автоматных очередей. Одна из пуль оборвала жизнь лейтенанта. Наступило замешательство, но бой продолжался. Недалеко от нас разорвалась мина и одни из осколков попали мне в грудь. В глазах потемнело, показались какие-то звездочки, а потом полнейшая темнота. Где-то вдалеке слышался звук стрельбы, постепенно затихая.

К тому времени, когда я очнулся, стояла полнейшая тишина. В живых, после второго боя осталось 5 человек – из которых двое раненных, один в руку, и я в грудь. Решили не дожидаться третьего боя отступать на территорию занятую немцами, где было более безопасно. Для меня каждый шаг – мученье, но при помощи товарищей продвигался вперед.

Трудно вспомнить, какое время занял путь, который проходил по оврагам, в скрытых местах. На одном из участков обнаружили телефонные провода немецкой связи. К вечеру вышли на один из хуторов, занятый немцами. Отчетливо было видно передвижение немецких солдат, возившихся с лошадьми. Проскочили буквально под носом у немцев, на расстоянии 150-200 метров миновали хутор, и метров через 700, нас окликнули по-русски. Оказалось, что мы вышли на передовое охранение наших войск. Можно спокойно вздохнуть, и перевели дыхание. Рана оказалась серьезной, и меня отправили в медсанбат. Пришлось расставаться, и только тогда я узнал, что моего спасителя, который помогал, мне во время сложного перехода звали Максимов Василий из Тулы. Больше с ним встретится, не довелось, и я ничего не знал о его дальнейшей судьбе.

Долго задерживать в медсанбате не пришлось. Вскоре, нас раненных, положили на подводы по 4 человека и повезли в южном направлении. Дорога проходила по старой лесной просеке, изрядно поросшей молодняком. Петляя между островков – деревьев обходя возвышенности. Двигались крайне медленно с ощущением, что тело передвигали по ребристой поверхности стиральной доски, причиняя неимоверную, острую боль по всему телу.

Ночью остановились на три часа, а утром продолжили путь. На второй день, к вечеру нас привезли в госпиталь, который находился в каменном здании. Сразу же сделали медобработку, и только тогда я выяснил, что нахожусь в портовом городе Туапсе. Но можно было и догадаться, отовсюду слышались сигналы катеров, пароходов. Утром нам сообщили, что тяжелораненые будут отправляться поездом в глубокий тыл. Поезд, некоторое время двигался вдоль побережья Черного моря. Я лежал, и с жадностью вдыхал соленый, пропахший морскими водорослями в воздух, а мысли уносили меня на крымскую землю. Что же там….? Ответить на этот вопрос было невозможно. Т.к. немецкие войска, после восьми месяцев осады, в начале июля захватили г. Севастополь. Оставив на подступах к городу, только за последние 25 дней до 150 тыс. человек, свыше 250 танков, до 250 орудий и около 300 самолетов.

Незаметно пролетело время, поезд остановился на какой-то станции, и нас погрузили на автомашины.

Припоминаю, что привезли в санаторий, расположившийся на горе, окруженный виноградником и вечно зеленными деревьями. Выяснилось, что нахожусь я, в знаменитом курортном месте – Гагры, но был там недолго, и не пришлось увидеть всего того хорошего, что сделано нашим замечательным народом для отдыха.

Пробыв в Гаграх три дня, в течение которых мне сделали очистительные процедуры, потому что ранение начинало, беспокоить металл чувствовался в теле.

На четвертый день, около 4 часов дня нас привезли в порт, погрузили на катера и вышли море. Находясь на палубе, перед глазами открывалась прекрасная картина кавказского побережья. Дома отдыха прямо в скалах, а в соединении с природой, настоящие райские уголки. Чудо нашего времени. Отдохнуть бы здесь в мирные дни.

К четырем часам дня вошли в большой порт, где стояли не только катера, но и большие военные корабли. Наш катер перестал раздавать трескучий рокот, приближались к причалу. Но шуму в порту не уменьшилось, слышались отовсюду сигнальные переклички между судами. Так встретил нас город Сухуми, который я впрочем, не успел рассмотреть. Пробыв несколько часов в морском порту нас повезли на ж/д вокзал, где уже были поданы вагоны, и нас сразу распределили по местам, кому лежачие места, а некоторым пришлось сидеть, потому что раненых очень много.

Открывающийся за окнами пейзаж приковывал наше внимание, окрестности Сухума выглядели так мирно, дышавшие каким-то умиротворяющим спокойствием, что не верилось и не хотелось думать о войне.

Поезд, набирая ход, увозил меня в глубь Кавказа. Да, здесь действительно ничто не напоминало о войне. Освещенные окна домов приветливо встречали нас, даря домашнее тепло, которое нами забывалось. Подлинный восторг вызывал незначительный для мирной жизни эпизод – у одного из домов целовалась молодая парочка. На некоторое время в вагоне затихли, жадно провожая глазами этих счастливцев.

Поезд промчался мимо неизвестного городишка, продолжая стремительное движение вперед, если и были остановки, то не больше 10 минут.

Утром, перед нашими глазами предстал великолепный, чарующий город Тбилиси. Раскинувший на гористой местности. Горы и город были едины.

Вокзал встретил нас обычной гражданской суточной, кто спешил на работу, кто-то ожидал поезда. Горели лампочки, освещая чистый, большой, утопающий зелени и в цветах ж/д вокзала. Появились первые продавцы, предлагавшие мандарины, апельсины, гранаты. Последнюю фрукту, и не знал, как кушать. Принялся живать со шкуркой, чем вызвал обильный смех, но меня научили, как с ним обращаться. Оказывается надо снять поверхностную часть, а после употреблять этот южный дар. В жизни ничего слаще не ел, но одно жаль – много не съесть! После часовой остановки тронулись в путь, но уже не при электро - лампочках, а под ясным, теплом солнца, а в глазах открылся зеленый, гористый лесновый Кавказ.

После Тбилиси нам установили регулярное питание, и даже диетическое. Так что все или в мирное время. Поезд продолжал свое неторопливое движение, в южном направлении. В скорее объявили, что подъезжаем к городу Гори, где родился И.В.Сталин, и помню, как мы приняли к вагонным окнам, а тяжело раненные просили приподнять их, дабы посмотреть город – колыбель И.В.Сталин!

На вокзале простояли около получаса, и в течении этого времени любовались видом города, который расположился на склонах гор, и утопал в цитрусовой земле. За окнами слышалось разноречивое оживление, и бойкие продавцы с большими корзинами предлагали богатые дары кавказской земли.

В Гори нам сообщили, что двигаемся в Баку. Итак, из Грузии мы приехали в республику Азербайджан, и чем дальше мы уезжали от Кавказа, тем заметнее становилось изменение пейзажа: гористая местность постепенно сглаживалась, и переходила в равнину с возвышающимися барханами, скудно поросший степной травой.

К утру следующего дня наш поезд прибыл в Банд, где нас ожидали врачи, сестры, няни. Разместив по машинам, повезли, как экскурсантов, по всему городу, чтобы познакомились с достопримечательностями «черно-золотого» города. Таким вот гостеприимством и радушием встречал нас город Банд. В некоторое время следовали по побережью Каспийского моря. Заметно было движение танкеров, больших теплоходов, которые несли исключительно мирную службу.

В нескольких сот метров от порта находилось четырехэтажное здание госпиталя. У ворот находился дежурный, следивший за соблюдением установленного наряда.

Меня поместили в палату на третьем этаже, из окна открывался вид на Каспийское море. На четвертый день стали выполнять медицинские процедуры, но к операции не готовили. Питание хорошее, тепло и светло, вроде для жизни достаточно. Понемногу осваивались на новом месте. Прошло шесть суток, и начали поговаривать, что часть раненных будут переправлять через Каспийское море в Красноводск. Действительно, на седьмые сутки, зачитывают список, кому подготовиться к отправке, и в том числе мне.

Покидаем насиженное место, и вновь погрузка на автомашины, доставка в морской порт. Вблизи море не было романтичным, как виделось из окна госпиталя. Воду, как и все побережье, покрывали нефтяные пятна. Погрузка на двухэтажный теплоход под названием ВКП(б). Прощай, гостеприимная Азербайджанская земля!

Приплыли в Туркменистан в г.Красноводск, через двое суток, и слава Богу без приключений. Но на подходе к порту попали в шторм, бросили якорь и трое суток болтались на волнах. На четвертые сутки ветер утих, и корабль вошел в порт.

В Красноводске задержались ненадолго, и через сутки, погрузка в вагоны и в путь. За окнами плыли желтые пески, кое-где возвышались барханы, поросшие высохшей колючей травой, и кругом пустыня…Изредка недалеко от железной дороги раскинулись шатры, в которые проживали пастухи. Вода привозная. Конечно, жалкая и незавидная, и очень трудная жизнь, среди суровой, выжженной солнцем пустыни.

Город Ашхабат возник, как мираж, благодатный оазис утопающий в зелени. Не верилось, что в нескольких сот метров безжизненная пустыня. Впрочем, город не довелось увидеть, т.к. через 3 часа поезд тронулся. Нас поставили в известность, что будем проезжать недалеко от иранской границы. Но что мы увидели? Можно сказать ничего! Барханы, пески, колючки.

Промелькнул за окнами город Теджек. Отдельными, зелеными островками виднелись оазисы, а в долине реки Мургаб превращались в огромный зеленый остров.

Приехали в город Мары, конечно, город в азиатском стиле: плоскими крышами, глухими, глиняными стенами, узкими улочками. В тени деревьев небольшие базарчики, и отдельные прохожие. Не останавливаясь, поезд идет по направлению город Чарджоу. Въезжаем на ж/д мост и перед глазами, непривычная для пустыни – вода. Эта река Амударья, а значит скоро Узбекистан. Все чаще за окнами мелькают кишлаки. Долго простояли на станции в городе Кагане. Продолжили путь. Не буду описывать, какие остановки и города проезжали, потому что никаких достопримечательностей не встречали. А вот когда приехали в город Самарканд. Красавец – город покорял издалека, одним впечатляющим видом: возвышающимися, и устремленными в небо минаретами, разноцветными куполами мечетей, красивыми зданиями и густой зеленной растительностью.

Поговаривали, что скоро конечный пункт прибытия – Ташкент. В пути находился целый месяц. Поезд пересек ж/д мост через могучую и быструю реку Сырдарью, через 2 часа нас встречал Ташкент. Город удивительно сочетался в себе древние, азиатское начало и европейское начало, в последние десятилетия.

На вокзале привычная хлопоты врачей, сестер, нянечек. Разгрузка на автомобили, и движение по узким улочкам, ехали в старую, азиатскую часть города. Остановились в дворе двух четырех этажных зданий, как выяснились это было здание мед. института, а теперь госпиталь 3668/69.

С дороги в баню, палата, койка и на этом процедуры закончились. С утра врачебный осмотр решали, кого в первую очередь на хирургических стол направлять, как тогда говорили «извлекать награды немцев». В конце октября месяца, подошло время освобождать тело от «немецких наград». Операция проходила с осложнениями, тело, нашпигованное осколками могло не выдержать воздействие наркоза, а по этому все, что они(врачи) делали, извините, и как «издевались» видел своими глазами, до малейших хирургических инструментов, которые вонзились в мое тело, и удары осколков падающих на дно посудины. Тело зашили и на носилках повезли в палату. Что мне запомнилось в моем бессознательном положении, так это глаза!

Глаза, смотревшие отовсюду. В нашем госпитале находились в большинстве раненные с раздробленными, оторванными осколками челюстями. По этому и называли нас «челюскинцами». В госпитали трудились замечательные врачи, у которых я сохранил добрую память. Особую благодарность профессору Багарасу и его хирургу Волошину. Кстати, профессор был без ног, но скольких он поставил на ноги, и вернул жизнь! Кто знает!

После операции силы, покинувшие тело, возвращались. Попробовал потихоньку передвигаться, но случилось непредвиденное – разошелся шов, и опять пришлось ложиться на стол, чтобы зашить в теле сквозняк. Все закончилось благополучно, и я стал выздоравливать.

Однообразная жизнь госпиталя скрашивалась демонстрацией кинофильмов, и частыми посещениями артистов, которых эвакуировали с России. Понемногу передвигался самостоятельно, и частенько с приятелями уходили в город. В черте старого города находится кинотеатр «Рот - фронт», а недалеко комсомольское озеро с живописными зарослями, постройками и чайханой, где укрывались от солнца, можно спокойно попивать пивко, закусывая шашлыком.

Но ранение вновь заявило о себе: швы разошлись, из раны раздавался шипящий свист. При вскрытии обнаружилось загноение ребер, которое хирурги тщательно зачищали. Операция закончилась успешно, и я наконец-то пошел на поправку.

Вначале февраля выписали и отправили на пересыльный пункт, а оттуда в Ташкентскую крепость, где находилась школа младших командиров №157. После длительного перерыва втягивался в военную службу. Занятие по расписанию, военная дисциплина, охрана военных объектов. Пришлось даже находится в почетном карауле во время похорон Председателя Совета министров Узбекистана. Следовать за гробом, который был установлен на лафет пушки 76 миллиметров. Слушать прощальные речи, находясь у могилы.

В Ташкенте прослужил недолго. В скором времени получил предписание и отбыл в город Бухара. Как воевавшего солдата, и к тому же вышел с ограничением из госпиталя, меня направили на обучение новобранцев. Служба мне не понравилась, но служить надо. Приходилось со своим взводом нести караульную службу в литерных войсках, то есть быть охранником, и не позволять дезертировать из армии, что случалось у азиатов довольно часто. Не хотели воевать.

Вспоминая Бухару, этот удивительный, по своей красоте город, с величественными минаретами, узкими полутемными улицами, просторными площадями, залитыми солнечным светом. Древняя крепость, много поведавшая, за свою жизнь надежно защищала город, в который возможно попасть через трое ворот. Великолепная городская архитектура, как-то не уживалась с людьми, которые небрежно одевались, не умывались. Сохранились дикие обычаи.

Наступило время отправлять молодых, на скорую руку обученных солдат на фронт. Оставаться в этом глубоком тылу для меня становилось невозможным. С большим трудом, но добился отправки в действующую армию. В сентябре 1943 года без особого сожаления покинул город Бухару, и Восток!

Погрузились на ж/д станции Каган. Колеса отбивали привычный ритм, а поезд проносил меня мимо знакомых станций: Самарканд, Джизак, Янглюль, Ташкент, Чимкент, Кызыл-Орда, Новокозалинск, Арюльск, Актюбинск, Соль-Илецк, Уральск, Ершев, Энгельс, Саратов, Аткарен, и др.. Все дальше от Востока, и ближе к западным границам, где идут, жестоки бои по защите родной земли.

На ж/д станции Миллерово, где-то в 12 километрах от Ворошиловграда, получили команду на разгрузку. Недавно в этих местах проходили ожесточенные бои, и единственным свидетелем для нас была земля, на которой каждый метр обозначен клеймом войны. Большая часть домов разрушены и обгоревшие, и воздух пропитался дымом-запахом войны!

Меня направляют в распоряжение командования 845 Краснознаменного артиллерийского полка. 267 стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в деревне, и недалеко от Северского Донца. Получаю назначение в первый дивизион, четвертой батареи – наводчиком. Какой из меня наводчик, если пушку из далека видал! Дивизия находилась на доукомплектовании, так как большая часть личного состава погибла. Горько, что никто из них не увидел наступление нашей доблестной армии, и возможно скорую, долгожданную Победу! Не случайно упомянул о победе и это, не просто слово, а наш единый порыв и стремление!

В течении всего светового дня проходила учеба, выезжали за деревню в разбитый, порубленный сад, и осваивали теоретическую и практическую военную науку. Незаметно прошло время, появилась уверенность в движениях, закрепленных в долгих часах занятий. Наступило время заключительных занятий, и наш расчет получил благодарность от генерала. Закончилась наша тыловая жизнь, и уже завтра наш полк - действующая единица на фронте. Всю ночь готовились к выступлению, а утром “наши студебекеры” потянулись к линии фронта, по направлению к г.Никополю. Немецкая авиация сопровождала нас, но ощутимых потерь не нанесла. Наша дивизия спешила на передовой другую дивизию, и, не успев окопаться, получили приказ о наступлении, а было это в ноябре 1943 г. Пехота прорвала немецкую оборону, и перешли в наступление, но необходима «поддержка огнем». Но случилось не предвиденное, и то, что не обозначалось на командирских картах. Машины буксовали, а затем и вовсе «сели». Немецкие пулеметные точки, извергали из темных амбразур смертоносный огонь, прошивая нашу пехоту. Отцепив орудия, потянули на своих плечах, не обращая внимания на разрывы снарядов. Сработали быстро и слажено, почти механически. С первых выстрелов захлебнулись пулеметные точки. Пехота, с криками, «УРА!» в полный рост устремились вперед и в эту минуту, рядом с пушкой разорвался снаряд, и на многих глазах погиб командир нашего расчета. Пришлось взять командование расчетом на себя. В декабре продолжали развивать наступление в ходе упорных боев, и не однократно подавлять прямой наводкой пулеметные точки врага. Вот за эти бои на Украине меня представили к первой правительственной награде – медаль за Отвагу (7.XII.43г.).

Война продолжалась, шли ожесточенные бои. В середине декабря наступило затишье, когда велись бои «местного значения» то есть идет пристрелка местности для дальнейшего наступления. А наступление разбивалось в очень сложных погодных условиях зимы. Трудно продвигали по вязкой грязи грузовики, а еще тяжелее передвигать ногами, но двигаться надо, и только вперед! Метр за метром, и завоеванный метр – это наша земля.

Наступил январь 1944 года. Из многих боев за Украину этот наиболее памятен. Почему? – Не знаю!

Получилось так, что наша батарея должна сменить огневую свою позицию в условиях полной темноты, и моросящего дождя. Когда в метре ничего не видно. Несколько часов продвигались в полной неизвестности, заняли позицию в голой степи. Машины, по своему следу отправились назад, где-то в стороне послышался шум моторов, но мы этому не придали особого значения. Решив, что это наши передовые части, которые будут оказывать огневую поддержку. К обеду, когда туман рассеялся, и немецкие войска перешли в наступление, оказалось что мы на передовых позициях, лицом к лицу с

противником. В первые минуты душу охватила паника, ведь для нас полная неожиданность, восемь возникших танков, и свыше двухсот пехоты, а слева, на высоту взобрались немецкие бронетранспортеры. Наша Батарея занимала по фронту около 100 метров. Ощущение полной незащищенности. Казалось, что эта железная махина переедет нас и не заметит. При первых выстрелах мозг заработал, как отлаженный механизм, а руки выполняли привычную, солдатскую работу. Приходилось постоянно менять снаряды, чтобы положить пехоту, и расстреливать бронетехнику. В наших расчетах первые убитые, крики раненных, но бой продолжался, а немцы все ближе, и ближе подходили к нашим позициям.

В прицельном приборе возник «тигр», командую – «огонь!» и на моих глазах «его» охватывает пламя. Разворачиваем орудие, и переводим огонь на бронетранспортер, который пристрелялся к нашей батареи, и вывел из боя одну пушку.

Время, на пристрелку нет! Прямой наводкой по бронетранспортеру. Есть! Готов! Перевожу огонь на самоходку, а фашист напирает, уже завязался пулеметный и автоматный бой.

Свист пуль, на который не обращаешь внимание, кому пришлось вести бой, и наблюдать в прицел – панораму, когда в тебя стреляли из танка, и в это мгновение необходимо укрываться за щит брони, а через долю секунд, когда болванка закончит «петь» провести ответный выстрел по танку, и картечью, по – немецким гадам! Бой продолжался около трех часов, наша батарея уничтожила еще два танка, где-то, на правом фланге слышались одинокие выстрелы наших орудий, а у нас, на левом фланге автоматные очереди. Пушки требовали ремонта, а большая часть расчетов погибла. Мы, оставшиеся в живых приготовились к смерти. Расстояние между левым флангом и немецким танками около 80-100 метров. Без пушек и гранат, продолжали стрельбу из автоматов, но эта стрельба по танкам, напоминала стрельбу отчаянья, а танки не обращая внимания, тащились вперед. Что делать? Бежать!? И быть расстрельным из танковых пулеметов, или ждать, когда «он» смешает, и засыпит тебя землей!? Мысль прервалась, звуком наших снарядов ведущих огонь из тыла.

Танки, как хищники, нехотя покидали свою уготованную добычу. Автоматчики окопались, и вели плотный огонь, не давая поднять нам головы. Одна надежда на темноту, а ночью при помощи подкрепления, на руках вынесли наши пушки из-под носа немецких автоматчиков, зацепили за грузовики и на ремонт в тыл. За этот памятный бой, где мной был подбит один немецкий танк, пушка, транспортер и несколько десятков автоматчиков представили к награждению второй медалью за отвагу 31/I-44г. Но радости не испытывал, так как очень дорогую цену заплатили. Убито двое командиров орудий, пятеро из расчетов, и трое раненных. Укомпликтация и решение проводилось в ходе инструкции.. От не сенного излишня Васильевка и Мелитополя и на Каховку с непрерывными ожесточенными боями. После освобождения Каховки вошли в состав Крымской группировки, а я был переведен в первую батарею, первого дивизиона 845АКП-командиром отделения разведки. В районе населенных пунктов: Ганеевка, Александровка, Партизаны, осуществлялась подготовка инструкции по освобождению Крыма.

В Феврале 1944 года, первые подразделения нашей армии осуществляли переброску на Крымский плацдарм. Соблюдая предельную осторожность, передвигались по деревянному мосту, который был построен с материковой глины, не один из островков Сиваша, и с него по дамбе вступили на родную, Крымскую землю, где на небольшом участке - вглубь, около 3х км., и по фронту до 8-9км. предстояло закрепиться. Со стороны Херсонщине, на расстояние 1км., наводили понтонный мост для движения танков и башенных орудий. Нам, разведчикам предстояло выбрать место для Н.П.,и обеспечить необходимой,разведывательной информацией наше командования. В результате, которого боя захватили господствующую высоту, как раз напротив выжженной деревеньки. Углубились в землю и начали вести наблюдение, пристрелку местности. Командования основательно готовилось к наступлению, учитывая малейшие детали операции. Но природа вносила свои изменения, и начиная с 28 по 31 марта продолжился снежный буран, с порывистым, морозным ветром. На расстоянии двух метров, если с трудом приоткроешь глаза, то ничего не возможно увидеть. Многие из наших солдат не вступая в бой, отправлены в госпиталь с признаками тяжелого обморожения. Наш Н.П. продувался со всех сторон, и не возможно укрыться. Вкапываться в землю нельзя - два штыка лопаты и вода, а «сверху» мороз и вьюга. Снегом ее занесло основательно, трое суток не могли выбраться наружу. 1 апреля ветер утих, и наступила полнейшая тишина. Что произошло? Мы терялись в многочисленных догадках. Вскоре нас откопали снаружи, и нас встретила яркое, весеннее солнце. Велико же было наше удивление, когда увидели, что передовые наши подразделение и противники занимались мирной работой по расчистки снега, и ни на что не обращали внимания, вроде бы войны нет! Снег-то, и помог определить, где находились и количество войск противника.

3-4 апреля началась подготовка войск и наступление, а 5 апреля сообщили, что утром 6 апреля начнется наступление по фронту три км. Но по неизвестным мне причинам наступление «захлебнулось»: 7 апреля на нашем участке проводились разведка - боем, и вот тут-то румынские войска бросили передовые окопы, и отступили на вторую линию обороны.

К вечеру разобрались, что это не наступление, а всего лишь разведка боем, предприняли попытку овладеть потерянными позициями, но тщетно. Порыв и стремительность наших войск можно считать символом освобождения Крыма!

Утром 8 апреля, после полного наступления вышли к небольшой деревушке, где находились отлично укрепленные немецкие позиции. Напоминая о себе, артиллерия плотным огнем, и несколько танков пытавшихся задержать наше наступление. В воздухе появились немецкие самолеты. Но ничто не смогло остановить наше стремление к продвижению вперед, к освобождению Крымской земли, к надежде на встречу с родными и близкими!

9 апреля бои происходили в окрестностях Джанкоя, и в середине дня весь город был освобожден. 10 апреля в нашей батареи, совместно с перхотой получен приказ наступать на Зую, и не дать возможности соединится керченской и Симферопольским группировкам противникам. Двигались по старой дороге, которая изредка заминировали отступающие немецкие войска. Трудно передать словами, да и невозможно, те чувства, охватившие мою душу, когда вступили на землю района, где находятся родительский дом. Душа разрывалась и кричала: - Я вернулся Освободителем!

Раненый. Исколесивший по госпиталям пол – страны. Я вернулся! Через 3 года!

Вместо слов из души вырывался стон, а в уголках глаз выступили слезы.

Наш передовой отряд должен был проследовать в 12 км. От родительского дома. Командир отряда, понимая мои чувства, не разрешил навестить родителей. Проследовав через Биюк – Онлар (Элеваторная) повернули влево и недалеко от деревни Аповка в ходе короткого боя взяли около 70 немецких солдат. После боя жители деревни, со слезами на глазах и с радостной улыбкой на губах встречали первых советских солдат. Встреча была недолгой – разоружили пленных и сдали под охрану гражданским лицам, продолжив путь на Зую. В районе каменоломен по нашей колоне был открыт огонь. Завязался бой, который по – счастью скоро закончился. Оказалось, что это партизаны приняли нас за отступающие немецкие войска. Сколько было горя, плача по своим же убитым. Горько говорить об этом, но это правда, войны!

К вечеру 11 апреля со стороны симферопольской дороги подошли к Зуе. Немцы закрепились в школе, что на въезде в поселок, и упорно удерживали оборону на стыке дорог. С наступлением полной темноты, бой по не многу затих, но отдельные перестрелки продолжались всю ночь. Не имея понятия о численности немецких войск в самом поселке, и на подходе со стороны Белогорска, вынуждала отряд быть в полной боевой готовности.

Утром 12 апреля в ходе наблюдения установлено, что часть машин начали покидать Зую, и отходить по направлению Белогорск, чтобы не допустить, этого из двух орудий открыли стрельбу. Завязался бой. Две машины с орудиями прорвались через мост к центру Зуи. Заняли круговую оборону, орудия привели в боевое положение. Но выстрелов из ближайших зданий парикмахерской и магазина, не последовало. Фашисты успели вырваться из Зуи. Вскоре, из подвалов домов и других укрытий вышли с испуганными лицами местные жители, но, увидев нас, заплакали от радости. Зуя освобождена, но необходимо удержать стык дорог. В 3 часа дня разведка сообщила о продвижении танковой колоны со стороны Феодосии. Пыль была видна на расстоянии 1 км. Произвели первые выстрелы по мере продвижения танков. Стрелять прямой наводкой невозможно из-за домов, и это обстоятельство позволило избежать жертв. Оказалось что это наши танки идущие с керченской группировки. Искренняя радость, объятия, поцелуи солдат двух группировок, решавших одну задачу – освобождение Крыма!

13 апреля получили приказ продвигаться по направлению Севастополя. И в этот же день зачитан приказ Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина о награждении меня орденом Красной звезды, и личной благодарностью, за бои на Сиваше.

Проезжая через Симферополь повсюду встречали веселые лица наших людей. Партизан-мстителей с красными полосками на лицах. Не останавливаясь, следовали по горным дорогам на Севастополь. Около 12 часов дня приехали в Бахчисарай, а 16 часов по машинам! Проезжая через живописное ущелье, отчетливо стали слышны раскаты орудийных выстрелов. Местность постоянно простреливалась. Между машинами установили необходимый интервал, чтобы на скорости преодолеть опасный участок.

С наступлением сумерек разведчикам отдал приказ – выяснить расположение немецких передовых частей, и выбрать К.П.Н.П. Командный пункт расположился на высоте 125,7. С которой до тонкостей простреливалось Сапун-гора, а с права от нее Сахарная головка. Внизу, протекала речка Черная, а лощину по обе стороны крестили Балкой смерти, из-за большого количества пулеметных точек. Вот на них-то устроили настоящую охоту. Безжалостно подавляя орудийным огнем. Стремились овладеть естественной крепостью Сапун-горой. К 5 мая на данном участке сосредоточились необходимая техника и личный состав. Отделение разведки в составе: старшего разведчика Андросова Яши, Машкина Николая, рядового Маслова Николая, связиста на Н.П. Клязева и меня. Поставлена боевая задача: при помощи костров обозначить нашим бомбардировщикам линию распространения советских войск. В ночь, на 7 мая несколько часов продолжалась бомбардировка немецких позиций, а 8 мая вся мощь наших войск обрушилась на укрепленную Сапун-гору. Артподготовка продолжалась до 4 часов, во взаимодействии с авиацией. Пехота несколько раз поднималась в атаку понеся большие потери в личном составе, но уже ничто не смогло сломить дух наших солдат, которые со славами: ”Даешь, Севастополь!” бросались на штурм.

Все это происходило на моих глазах. Так как я давал корректировку на ведение огня. К четырем часам дня ворвались в немецкие окопы, на самой верхней части Сапун-горы. Наступление приостановлено, и над Сапун-горой гордо развивался Красный флаг. Недолгой была радость пехотинцев – знаменосцев «Миссершмиты» на бреющем полете изрешетили их тела. Кто они, эти мужественные солдаты? К сожалению, фамилии их, я не знал. По-правде говоря, в бою смерть представлялась обыденным явлением.

В течении ночи командование перебрасывала боевую технику и войска, которые растянулись по ялтинской дороги. Наступил рассвет, заканчивались последние приготовления к решающему наступлению. С Сапун - горы открывается удивительный по своей красоте вид, и первые лучи солнца заполнили равнину всевозможными цветами, и как в театре открылся занавес, представляя во всей красоте Севастополь. Однако реальность напомнила о войне. С немецкой стороны показалось 5 танков. Заработала наша артиллерия. Два танка подбиты, а 3 отошли назад. Прошло несколько минут, и многократное эхо разнеслось по равнине – УРА!!! УРА!!!... Пехота, наша труженица войны. Пехота, пошла в наступление, и ничто ее не сможет остановить. Каждый в отдельности, и все вместе, чувствовали неудержимую силу. Немецкие передовые части были сломлены, подавлены, нашей верой в неизбежность Победы!

На «плечах» немецких солдат вошли в Севастополь, и с боями дошли до Херсонеса. 9 мая наш полк выполнил свою боевую задачу. В этот памятный день, когда воздух отдавал запахом пороха, а стволы орудий еще не остыли от многочасовой стрельбы. На передовой мне вручили лист о предоставлении к правительственной награде за Освобождение Севастополя. Награду эту, так и не получил. 11 мая Крым был полностью освобожден от фашистских войск. Командование предоставило мне отпуск, и в течении трех суток побывал в родительском доме. Возвратился в полк, который находился в Бахчисарае, ожидая погрузки для последующей отправки на западное направление. В течении месяца доехали до Гродно и после, своим ходом добирались до места назначения. Месяц стояли на пополнении и отдыхе. В середине июля выступили для ликвидации Курляндской группировки, которая, находясь в окружении, оказывала ожесточенное сопротивление. С боями овладели городом Даугавпилсом – важным стратегическим пунктом в обороне фашистов. Продолжив наступление на восточную Пруссию с целью уничтожения немецкой группировки «Север».

Конец июля месяца. 1944 год особенно запомнился тем, в каких условиях непроходимых болот, лесов развивалось наступление, когда каждый метр преодолевался с неимоверными трудностями. Полк, постоянно маневрировал, нанося удары, в местах концентрации немецких войск оттесняя к Балтийскому морю. Овладели важным стратегическим пунктом г. Шауляем, и продвинулись вперед на 15 км. заняли временную оборону. Но через 2 дня началось наступление на город Елгаву, где происходили упорные бои. Овладели сходу городом Добеле. И вышли к побережью Балтийского моря. Именно здесь, батарея заняла оборону, с целью восприятия высадки немецкого десанта. (Местечко Руцава) пограничники района между латвийской и Литовской республик. Побережье Балтийского моря.

16 августа немецкие войска перешли в наступление, и оттеснили войска первого прибалтийского фронта от Рижского залива. Восстановив, тем самым сухопутную связь с группой армии «Север». Конечно, об этом, мы узнали, когда оказались в глубоком тылу противника. Пришлось оставить оборону берега, и отступать, в надежде на соединение с нашими войсками. Оказавшись в тылу противника, батарея атаковала немецкие танки, два подбили. Бывали моменты, когда пересекались наши маршруты с немецкими колониями. Не разберешь, где наши? Где немцы? Многие из наших не возвращались, вот после таких встреч. Месяц продолжалась наша партизанская война. Наступило время, когда с машинами становилось невозможно скрываться. Приняли решение о подрыве машин и орудий. К счастью, этого не пришлось делать, так как на вывод нас из окружения командование направило танковый корпус. И вновь боевые действия в районе станции Прискуле. Осенью происходила перегруппировка войск, пополнение, подготовка к разгрому немецкой группировки «Север». Которая, однако, предприняла широкомасштабное наступление. Шли упорные, ожесточенные бои до декабря 1944 года.

В январе 1945 года началось наступление на Восточную Пруссию, с целью ее изоляции от Германии. В начале февраля, перешли к временной обороне, удерживая на Балтийском побережье немецкие войска. На одном из хуторов, в конце февраля, шел бой, в течении двух суток. Фашисты, стремились выйти из окружения. За этот бой, я был награжден вторым орденом Красной звезды /28.II.45г./

Группировку держали в окружении до мая 1945 года. Это были месяцы сложной разведывательной работы. Коротких боев, уносивших жизни солдат. В начале мая было известно, что в скором времени, немцы пишут акт о капитуляции. День 9 мая - особенно запомнился. С наступлением рассвета, командование отдало приказ – огня не открывать!

8 мая 1945 года немецкое командование, в берлине подписало акт