Про вазу и профили

Гештальт – это осмысленный целостный образ; он всегда состоит из частей, объединенных в единое целое. То, что, собственно, собирает эти части в целостную картинку – это тот смысл, который стоит за образом. Именно поэтому гештальт – это не просто сумма частей; его свойства отличаются от простой суммы элементов. Например, если я скажу, что тут нарисована «ваза», то представление о некоем целостном объекте класса «ваза» заставит ваше восприятие сгруппировать заштрихованную область в образ вазы. В терминах гештальт-терапии, ваза станет «фигурой», а прочая часть картинки – «фоном». На «подложку» в виде абстрактного образа вазы («идея» вазы, по Платону) накладывается информация от зрительного анализатора. Мозг озаряется: ага, это ваза. Если я скажу «профили», то представление о смысле слова «профиль» организует гештальт иначе: в виде профилей. Та же самая картинка выдаст другой гештальт, где фигурой будут профили, а фоном – ваза. Отсюда ясно, что не все вообще наблюдаемые элементы окружающей среды войдут в тот или иной гештальт, а только некоторые: те, которые соотносятся с тем смыслом, который стоит за гештальтом; остальные останутся в неоформленном безОбразном фоне как субстрат для потенциальных новых гештальтов.

Восприятие всегда работает так: создает целостный образ, который можно соотнести с каким-то понятным человеку смыслом. Поскольку по законам работы восприятия, точка сборки может быть только одна в каждый отдельный момент времени, то одновременно увидеть и то, и другое нельзя. Можно только очень быстро перестраиваться с одного гештальта на другой (в случае с нашей картинкой - менять местами фигуру и фон).

Восприятие избирательно. Из всего множества окружающих предметов, событий, людей мы выбираем те, что по какой-либо причине значимы для нас, и легко игнорируем прочие, «нейтральные». Той силой, которая группирует детали и штрихи в целое, является смысл: он задает те силовые линии, по которым из кусочков выстраивается композиция. Но смыслов тоже много – по какому принципу выбирается именно тот, который и задает систему восприятия? Иными словами, придя в супермаркет, из всего множества вещей, которые там продаются, на что мы будем обращать внимание? Если я забежала за молоком, которое мне нужно, чтобы завтра испечь пирог, я сразу выберу полку с молоком и устремлюсь туда. Это на данный момент самый значимый из всех связанных с супермаркетом смыслов. Или так: я приехала в магазин в связи с плановой еженедельной закупкой еды (это важный смысл, но эмоционально никак не заряженный), и вдруг мне позвонили и сообщили, что у подруги родилась дочка, то мое восприятие мгновенно перестраивается под воздействием этой волнительной новости – и я вприпрыжку бегу в детский отдел выбирать подарок (полки с едой вытеснены на глубокую периферию восприятия).

Почему так? Психическая «энергия» обретается именно в эмоциональной сфере, потому что эмоции служат «флажками», отмечающими значимые для человека вещи. Чувства и желания фокусируют наше внимание на тех вещах, которые являются значимыми. И часто обманывают нас – создают ложную, «предвзятую» картину действительности, заставляя нас избирательно сосредотачиваться на одних аспектах и совершенно игнорировать другие только потому, что они «не подходят» под желаемое. Мы часто выстраиваем свое восприятие действительности в соответствии с тем, что чувствуем и что «хотим видеть» (выдаем желаемое за действительное). Это очень частая ситуация: реальность существует сама по себе, а наше представление о ней – само по себе; и связаны они лишь тем, что наше восприятие в силу своей целостности считает наличие нескольких «точек сходства» достаточным для того, чтобы отождествить свой гештальт с реальным объектом. «Густое, оранжевое, лежит в банке в холодильнике» - предвкушаешь варенье, уже даже чаю себе налил, а там – кабачковая икра… В какой-то точке я оказался «не в контакте» с реальностью и предпочел свою мечту о варенье (свой гештальт) тому, что существовало в действительности.

В общем, наше восприятие не стесняется переврать и дофантазировать тот объем информации, которого в действительности не достает до образа того гештальта, на который «нацелилось» восприятие. Частный случай этого – когда мы приписываем человеку мотивы его поступков (то есть, пытаемся по внешне заметным признакам достроить ту часть картины, которая нам неизвестна). Скажем, если я вижу, что человек, о котором я плохо отзывалась в частной беседе, не смотрит на меня и не разговаривает со мной, я мгновенно достраиваю гештальт ситуации вокруг наиболее заряженного для меня чувства (вины): ага, донесли, он обижен, потому так себя ведет. На самом деле, он, может, не успел ничего узнать, а просто устал и думает о своем. Но гештальт всегда организуется вокруг наиболее значимого для человека в данной ситуации смысла. (Поэтому опытный терапевт может довольно точно предположить, какое чувство или какой смысл наиболее важен для человека в той или иной ситуации, исходя из того, как организовано восприятие человеком этой ситуации – как он о ней рассказывает терапевту. Правда, у самого терапевта восприятие тоже строит гештальты на основании субъективной реальности – поэтому профессионал всегда проверяет свои предположения: спрашивает у клиента так ли это).

Что движет нами при построении гештальтов? Извечное стремление человека к целостности и к тому, чтобы во всем видеть смысл… наша природа не терпит фрагментарности, незавершенности, бессвязности.

Начинаешь думать о том, что реализм – в смысле «воспринимать вещи и людей просто такими, какие они есть» и «проникать в суть вещей» вместо того, чтобы навешивать на них свои гештальты (продукты своей фантазии) - это подвиг и возможно только при огромной внутренней честности и дисциплине.

2. Про гештальт-терапию своими словами

Профессиональная психологическая помощь – это научно обоснованная система методов, которые позволяет одному человеку (психологу, терапевту) помогать другому. На самом деле, «система методов» нужна только для подготовки специалиста, потому что в реальной терапевтической ситуации приходится заново изобретать психотерапию для каждого человека. Система моделей и методов, с помощью которой меня готовили изобретать, называется «гештальт-терапия». Это одно из основных направлений мировой психотерапевтической практики: существуют четкие стандарты профессиональной подготовки специалистов, многолетние программы обучения и тренировки, международная система сертификации, сеть аккредитованных институтов, где готовят гештальт-терапевтов и где практикующие терапевты в случае затруднений могут получить консультации старших коллег – супервизоров. Существует многочисленное мировое сообщество гештальт-терапевтов, которое регулярно издает профессиональную периодику, устраивает конференции и семинары для обмена опытом.

Я упоминаю об этом для того, чтобы было понятно, что за тем, что происходит на индивидуальных консультациях и в группах, стоит огромный опыт решения человеческих проблем. Человек может воспользоваться этим опытом для того, чтобы обрести почву под ногами в критической ситуации – собственно, это краткосрочная задача терапии. Но не только.

В результате долгосрочной терапии приобретается ценнейший опыт самопознания и очень важные навыки обращения с собственным внутренним миром: человек учится как можно более полно, осознанно, ответственно проживать всю полноту своего жизненного опыта. Мне кажется не совсем неверным рассматривать пространство нашей жизни, в первую очередь, как поле общения и взаимодействия человека с Богом - в самом широком смысле. И от того, насколько полно, вдумчиво, трезво, свободно и творчески мы входим в тот жизненный опыт, который промыслительно посылается нам Богом, зависит как минимум качество нашей духовной жизни – а может быть, и намного больше… Это то, что меня больше всего вдохновляет в любой психологической и педагогической работе: проложить в сердце и опыте человека дорогу, которая в пределе может стать дорогой к Богу. Необязательно прокладывать напрямую, через проповедь. Это может быть какой-то очень простой, житейский, человеческий опыт, который впоследствии сделает возможным приобщение к опыту Божественного. Как любовь – человеческий опыт которой нам дается так естественно в детстве, и про которую сказано «Бог есть любовь».

Эта мысль мне кажется особенно важной на фоне тех глубочайших и стремительных цивилизационных изменений, которые оказывают влияние не только на наш быт, но и на структуру психики, развитие и поведение психических функций. Люди становятся другими. И анализ соответствующих исследований показывает, что такие реалии как глобальность и интернет коренным образом меняют и сам опыт людей, и то, как они его проживают, и то, какими они становятся. Целые пласты самого что ни на есть естественного человеческого опыта выпадают из жизни (самый очевидный аспект – общение); с чем же мы остаемся? По-видимому, с тем, что нам нужно делать специальные усилия для того, чтобы организовать в нашей жизни место всем тем вещам, которые нам как людям необходимы, которые ранее приходили в нашу жизнь естественным образом и которых «в дикой природе» больше нет. Мы сами (взрослые люди, выросшие в предыдущую эпоху) пока что не так сильно это ощущаем на себе. Но это очевидно для специалистов, которые пытаются отслеживать те изменения, которые на мировом уровне происходят со следующими поколениями. И вот мой опыт меня убеждает в том, что гештальт-терапия может быть очень полезной в этом вопросе: она предлагает конкретные методы и техники на уровне «Что делать со всем этим лично мне и прямо сейчас?».

Гештальт-терапевт имеет дело с опытом: с жизненным опытом человека и с тем, как человек его проживает, осмысляет и как на основе этого строит свою жизнь. То есть, предметом работы терапевта является жизненный опыт клиента (в самом широком смысле этого слова: чувственный, эмоциональный, событийный, внутренний, отношенческий). Для процесса терапии не важно, к какой сфере относится этот опыт и каково содержание этого опыта (хотя это очень важно для самого человека), потому что, грубо говоря, задача терапии – отладить сам процесс проживания опыта, научить человека проживать его как можно полнее, всем своим существом. Замечательно это сформулировал артист Евг.Леонов в «Письмах сыну», рассказывая, правда, о другом – об обучении актерской профессии в театре, но это в полной мере применимо к человеческой жизни вообще. Он писал, что нужно играть, «включая свое нутро», «тратить сердце», «жить, не щадя себя и цеплять вглубь». И вот, я бы сказала, что терапия учит включать нутро, включать всю полноту ощущений и чувств, ценностей и действий, отдавать себя жизни и отношениям на максимально доступной глубине. Собственно, с той целью, чтобы человек мог извлекать ценность и смысл из своей жизни, «вырастать в полноту своей меры» (митр. Антоний Блум), задействовать в своей жизни всю свою «человечность» и через это становиться действительно «человеком» - т.е., существом, которое может принять Христа и в пределе стать богом по благодати. Вот так для меня через земную (и часто даже просто бытовую) категорию «жизненного опыта» терапия связана с самыми предельными ценностями и смыслами человеческого существования. Если на одном полюсе – духовная реальность нашего бытия, а на другом – наше обыкновеннейшее повседневное существование, то в каком-то смысле для нашего обыденного восприятия они отстоят друг от друга как восток от запада, и, тем не менее, это некое единство. Мне кажется, у гештальт-терапии могла бы быть достойная роль в деле осознавания этого единства и восстановления целостности нашей жизни.

Терапия работает с психикой и ее процессами – тем, КАК человек проживает опыт, а не тем, ЧТО он проживает. В область оценки, интерпретации смысла опыта терапия не вмешивается, оставляя это, как и принятие любых решений, за «хозяином» психики и опыта, то есть, за самим человеком.

Клиент, в свою очередь, является не объектом работы терапевта, а субъектом терапевтического процесса. Равноправным (даже точнее: главным из равных) участником всего, что происходит на терапии. В ходе терапии клиент вместе с терапевтом исследуют, как устроен (организован) жизненный опыт клиента (его чувства, ассоциации, восприятие, общение с людьми, реакции, выборы) и как это влияет на его жизнь. Психолог исходит из того, что, с одной стороны, человек сам отвечает за то, как он воспринимает и проживает свой опыт, а с другой, что жизненный опыт может влиять на человека, на его внутренний мир. Таким образом, терапия включает в себя два аспекта:

- исследовать уже существующий опыта клиента с тем, чтобы получить ключ к устройству его психики, к сути проблемы, к тем ресурсам, на которые человек сможет опереться, чтобы преодолеть проблему.

- и второе: помочь человеку получить новый опыт, который сможет изменить что-то в нем, в том, как он живет.

Терапия – это, собственно, специальным образом построенное общение терапевта и клиента. Более того, это не просто общение, это более или менее длительные отношения. Есть определенные правила, по которым строятся эти отношения, чтобы принести максимальную пользу. И именно на пространстве этих отношений происходят все события, которые в итоге оказываются способными помочь человеку. Гештальт-терапия считает, что терапевтические отношения – это свободная и равноправная встреча двух личностей: клиента и терапевта, где обязательно присутствует искренность, непосредственность и открытость терапевта. Терапевт не является ни экспертом, ни советчиком, ни «старшим товарищем». Его основная забота: организовать общение и помочь клиенту исследовать себя и получить новый опыт (некие новые переживания, осознавания, мысли, идеи, ощущения), который станет ключом для решения проблемы.

«Новым опытом» может стать очень простая реплика терапевта, например: «Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы плакать, когда тебе грустно; я тоже иногда плачу…» (и человек после этого, может быть, впервые в жизни сможет просто оплакать какую-то очень важную для него утрату, разделить горе и получить поддержку и тепло терапевта, «изжить» печаль, которая годами копилась в глубине души). Или: «Когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя как будто виноватым перед тобой – может быть, то же самое происходит и с твоим мужем?» - тогда клиентка может впервые осознать, как она играет на чувстве вины, чтобы управлять поведением других людей, и как это приводит к ссорам в семье…

Для этого терапевт должен «явить» такое качество своего присутствия в отношениях, чтобы клиент смог встретиться с любыми своими переживаниями. Собственно, новым опытом может стать и само качество отношений, которое предлагает терапевт: искренность, способность делиться чувствами и давать поддержку, спокойно и уважительно говорить «нет», когда это требуется, уважать психологические границы других людей…

Из инструментов у терапевта есть только он сам и пространство взаимодействия с клиентом. Невозможно предсказать, какие слова, действия, наблюдения терапевта окажутся целительными для клиента. Терапевт опирается в работе на свои знания о закономерностях психических процессов и определенные методики, но не следует при этом никакой схеме, потому что это невозможно в живом процессе, во взаимодействии с живым человеком, с неповторимой личностью. Поэтому во многом успех работы (и профессионализм терапевта) зависит от того, насколько чуток терапевт к клиенту и к своей профессиональной интуиции, насколько гибко может настроиться на данного конкретного человека, насколько готов встретиться с неизвестным, непонятным – и войти в эту область вместе с клиентом. Терапевт должен быть готов к эксперименту, к экспромту, к «авантюре» в лучшем смысле этого слова, хотя иногда приходится сталкиваться с крайне тяжелыми чувствами, в том числе и в свой адрес как терапевта. В общем, просто это очень живые и очень подлинные отношения, что может быть целительно само по себе. Мне кажется очень уместным привести в качестве кредо фразу митр.Антония (Блума): да, это будет очень тяжело; но я буду с тобой, и вместе мы сможем пройти через это. Действительно, в присутствии сопереживающего другого наша способность достойно проживать сложнейшие жизненный ситуации и находить на них ответ возрастает («Быть в присутствии другого» - так называется книга о гештальт-терапии французского терапевта Жан-Мари Робина).

Гештальт-терапия исходит из того, что повышая осознанность человека, развивая чуткость к своим внутренним процессам (чувствам, переживаниям, желаниям, потребностям, ценностям, мыслям) и обучая человека разумно, экологично обходиться с ними, терапия возвращает человеку свободу выбора. Если я осознаю, ЧТО и КАК со мной происходит, то я получаю возможность спросить себя: этого ли я хочу? соответствует ли это моим ценностям, моим убеждениям, моим истинным желаниям? Я начинаю понимать, ЧТО именно я могу изменить, а с чем мне нужно просто смириться. Гештальт-терапия приучает к внутренней честности: в ходе терапии человек приобретает навык отслеживать свои чувства и состояния и в итоге получает очень ясную картину своих мотивов и своих истинных чувств, а главное - учится принимать эту данность именно как данность, ничего от себя не скрывая и не обманывая себя. Для православного человека это может стать очень важным этапом покаяния и первой ступенью смирения: просто рассмотреть свои истинные чувства и мотивы, понять, что сам не можешь их изменить (невозможно НЕ чувствовать что-то и очень тяжело перестроить структуру своих мотивов…), а можешь только прийти с этим на исповедь и просить Бога помочь тебе измениться. В то же время, человек делает открытие, что на многие вещи в своей жизни он неосознанно влияет сам, и степень этого влияния может быть очень велика (часто мы, сами того не замечая, провоцируем конфликты, манипулируем мнением окружающих, и т.д., что и приводит к сложностям). Это подводит человека к осознанию своей ответственности за многие события в своей жизни и за качество отношений с другими людьми. А ответственность – это, в первую очередь, свобода изменить что-то в своем поведении и, соответственно, в реакции на себя окружающих.

Гештальт-терапия основана на том, что восприятие человека целостно (гештальт = целостный образ) и на том, что поведение человека строится на том образе действительности, который у него складывается. Восприятие – это сложный процесс, в нем участвуют и личные особенности человека, и его убеждения, и его состояние, и его прошлый опыт, и его ожидания по отношению к будущему. В том, как организовано восприятие человеком тех или иных ситуаций, событий, высказываний собеседника, проявляются все выше перечисленные вещи: склад и характер, ценности и убеждения, чувства и физическое состояние, отношение к объекту восприятия, прошлый опыт и ожидания. Поэтому исследование того, как данный конкретный человек воспринимает что-то, дает много ценной информации о нем самом, дает ключ к его внутреннему устройству и решению проблемы. Однако этот ключ дается не терапевту, а самому человеку. Роль терапевта – грамотно организовать поиск и поддержать процесс самоисследования (осознавания). Момент нахождения «ключа» переживается человеком как инсайт, внезапное озарение, которое перестраивает вИдение ситуации вокруг некой новой смысловой «точки сборки». На языке гештальт-терапии можно сказать, что появляется новый гештальт (целостный образ ситуации), который представляет ситуацию, ранее видевшуюся человеку как тупик, таким образом, что из нее существует выход – причем органичный в контексте жизни данного человека, в системе его личностных смыслов. Этот момент озарения обязательно происходит – потому что способность организовывать восприятие ситуаций в некое осмысленное целое, связанное со всем жизненным опытом, присуща психике человека: это фундаментальный принцип работы восприятия. Важно просто поддержать и направить этот естественный процесс – и для этого нужно быть профессионалом, потому что, как я попробую объяснить ниже, человек обрастает массой привычных для него способов неосознанно «срывать» этот процесс и мешать себе видеть очевидное.

Терапия всячески поощряет самостоятельность человека, способность опираться на свой внутренний мир, а не искать виноватых и не строить отношения эмоциональной зависимости от партнера (фактически паразитировать на своих близких). По мере того как человек проходит терапию, он начинает лучше понимать себя, осознавать и осмысливать то, как он живет, как он делает те или иные жизненные выборы, как реагирует на других людей; становится способным опираться на своего «внутреннего человека», а не манипулировать окружающими, чтобы получить поддержку. Человек начинает понимать, что неосознанно сам влияет на очень многие процессы в своей жизни, в особенности в сфере отношений (а именно эта сфера чаще всего является источником психологических проблем). И тогда у него появляется свобода выбора и возможность более гибко, творчески проявлять себя в жизни и отношениях. Когда я понимаю, КАК нечто во мне устроено, я получаю возможность как-то отнестись к этому явлению и далее что-то скорректировать, предпринять какие-то действия, попробовать делать это иначе – и мой терапевт будет готов дать мне обратную связь насчет того, что из этого получается.

Целостность – это тоже очень важная вещь для гештальт-терапии. Можно сказать, что вся терапия направлена на обретение целостности (мне это особенно нравится, так как это перекликается с задачей православной аскетики). Вот рассмотрим классификацию психотерапевтов, в соответствии с которой существуют три основных уровня личностных нарушений, и станет понятно, что все они связаны с потерей целостности:

1. невротический (это, считай, обычный здоровый человек с «некоторыми сложностями» - а у кого их нет),
2. пограничный (уже хуже, но и таких очень много),
3. психотический (тут все ясно, это клиника).

Если очень обобщить, то эти три категории различаются только степенью дезинтеграции (т.е.нецельности, расщепленности). Невротик способен осознать в себе разнонаправленные конфликтующие переживания и в ходе терапии добиться объединения их на неком новом уровне организации чувственного опыта, представлений о себе. Например: мне родители вбили в голову, что «хорошая мать никогда не сердится на ребенка». Я честно стараюсь быть хорошей мамой в соответствии с этим напутствием, но что мне делать с тем раздражением, которое я иногда ощущаю в себе, когда ребенок капризничает, вредничает, лупит младшего брата? Если я признаюсь себе, что злюсь на него – значит, я уже не «хорошая мать» (а эта мысль просто невыносима для большинства мам). Если я заставлю себя не замечать свою злость, то, скорее всего, она накопится в виде тревоги или даже психосоматического симптома (бессонница, головная боль, давление…). Я приду к психологу с жалобой на эту тревогу. И в ходе терапии мне придется обнаружить в себе это раздражение на своего малыша, признаться себе в нем, понять, что я горячо его люблю несмотря на свою злость и, в итоге, прийти к новой целостности: я люблю сына, но иногда я очень сержусь на него – и это не значит, что я плохая мать.

Человек с пограничным расстройством личности гораздо сильнее, чем невротик, «расщеплен» между полярными состояниями психики. Классический пример: алкоголик, который решил прийти на терапию, чтобы справиться с зависимостью. Когда он пьет, он совершенно забывает о том, что собирался завязывать, эта его часть полностью отчуждена и не осознается. Когда он приходит на занятия с терапевтом, он совершенно уверен, что завяжет и не помнит своего состояния в запое. Объединить эти две части очень сложно – и тут, честно сказать, терапия может быть очень хорошим подспорьем, но только терапией тут не обойтись. Нужна колоссальная поддержка окружения, нужна правильно поставленная, осознанная духовная жизнь, настоящая вера. Потому что без Божией помощи тут не справиться.

Психотик не способен восстановить свою целостность (хотя можно добиваться хорошей компенсации). Его восприятие очень сильно фрагментировано, смысловые взаимосвязи нарушены, разнонаправленные процессы происходят одновременно.

Отсюда ясно, что, хотя гештальт-терапевт может работать с каждой из этих трех категорий, но по-настоящему эффективна работа только с неврозом (собственно, в нашей стране специалист, не имеющий медицинского образования, официально может работать только с «нормой», т.е., с неврозом).

Гештальт-терапия является целостным подходом еще и потому, что к участию в терапии привлекается не только психика человека, но и его тело, очень тонко с психикой связанное. Собственно, как и в жизни: человек живет целиком. Часто психосоматические симптомы (к классическим «психосоматическим» заболеваниям относят, например, головные боли, язвенную болезнь, астму, эндокринные расстройства, гипертонию, и пр.,) поддаются коррекции, а то и вовсе исчезают в ходе гештальт-терапии.

Гештальт-терапия проходит не только в формате разговора, а может включать упражнения, «эксперименты»: монодраму («изобрази, как он это делает»), работу с телом («найди позу, которая соответствует твоим ощущениям, когда ты разговариваешь с учителем»), рисунок, и т.д. Упражнения важны как повод для разговора и как способ обратить внимание клиента на те или иные вещи. Доказано, например, что жесты и «пантомима» усиливают переживание чувств. Таким образом, неосознаваемые ранее эмоции попадают в поле внимания человека, и с ними можно работать в терапии. (Терапевт: «Вы сейчас сделали вот такой жест, когда говорили о своем начальнике. Вы не могли бы его повторить? Что вы чувствуете, когда говорите о нем? Повторите этот жест, пожалуйста. Не приходит ли с ним какое-то чувство? Что это за переживание? Это раздражение? В какой момент оно возникает? С чем оно связано?»).

«Личность» - это то, что отвечает на вопрос «кто?», а «природа» - на вопрос «что?», и в определенном смысле задача личности в том, чтобы овладеть своей природой (этим занимается аскетика – выстраивает утраченную падшим человеком иерархическую целостность его существа). Но психика – это часть человеческой природы. Особенность положения психики в том, что личность проявляется, осознает себя и окружающую действительность посредством психики – и поэтому в каком-то смысле зависит от нее. Можно дать и такое определение (среди прочих): психика – это то, что помогает личности получать и перерабатывать опыт. И тогда долгосрочная задача психотерапии – по возможности отладить эти психические процессы и функции, чтобы они как можно лучше (насколько это возможно) делали свое дело. От этого во многом зависит то, что называется качеством жизни человека.

«Отлаживанием», строго говоря, занимается личность, и получает в ходе этого дела важные навыки обращения со своей психикой (умение отслеживать и оценивать свои ощущения, мысли, мотивы, эмоции и состояния; разотождествляться с ними и дистанцироваться от них, чтобы их осмысливать и управлять ими – и наоборот, погружаться в целостное проживание чувств, и т.д.). И вот, в этом смысле, мой личный опыт меня глубоко убедил в том, что терапия может стать очень, очень хорошим «введением» в настоящую православную аскетику, которая немыслима (особенно в наше сложное время, когда нет старцев и мало опытных духовников, так что приходится полагаться на свои силы и помощь Божию) без такой вещи как трезвение. Год-два личной и групповой гештальт-терапии дает колоссальный опыт, и если осмыслять его в русле православной традиции, то это, пожалуй, лучшее, что можно заложить в фундамент личного аскетического подвига. Поэтому я искренне считаю, что курс гештальт-терапии был бы очень полезен не только всем психологам и педагогам, но и молодым священникам, послушникам, настроенным на серьезную внутреннюю работу мирянам. Собственно гештальт-терапия не сопровождается никакой идеологической базой, она основана на чистой обобщенной эмпирике и в принципе создана для работы «этажом ниже», чем уровень ценностей и убеждений. Поэтому она очень экологично ложится на православное мировоззрение.

Пожалуй, ключевым для гештальт-терапии является понятие «контакта». Как гештальтистский термин, «контакт» – это приобщение чему-либо, встреча и взаимодействие с чем-либо (с другим человеком, со своими собственными ощущениями, даже с каким-то событием). На первый взгляд, теория контакта может показаться натянутой и неуклюжей. На самом деле, достаточно помнить, что это просто модель, которая, как и любая модель, ограничена. Она служит для того, чтобы что-то понять о предмете и построить действенный практический метод, и не обязана отражать всю совокупность аспектов, во всей их сложности и взаимосвязанности. И в пользу теории контакта говорит то, что созданная на ее основе методика дает очень хорошие практические результаты. Сама теория контакта не претендует на статус жизненной философии и никоим образом не вступает в противоречие с ценностями и убеждениями человека: это просто техническая модель. Однако эта модель оказывается применима (в терапевтических целях) к самым сложным явлениям и отношениям. Так же, как элементарная биологическая основа восприятия (сенсорные процессы в наших анализаторах: колбочки-палочки, слуховые волоски, и т.д.) неизменно сопровождают и делают возможными самые сложные и возвышенные переживания.

Так вот, о том, что такое контакт (как жаргонный термин гештальт-терапии). Объект контакта (гештальтисты говорят «фигура») - это «точка сборки» восприятия на данный момент. Если я «в контакте» со своей кошкой, то я, вероятно, сижу рядом с ней на диване, разговариваю с ней, чешу ее за ухом, рассматриваю ее, и при этом все мои чувства сосредоточены на этом переживании нашего общения. Я замечаю все, что происходит, отзываюсь на это, полностью «присутствую» в этом общении. При этом важно именно то, что со мной происходит в этот момент, на что направлено мое внимание. Я могу точно так же сидеть и чесать кота за ухом, но думать при этом о чем-то совсем другом, например, о вчерашнем разговоре с мамой, все мои чувства будут сосредоточены на этом разговоре – и тогда я буду точно «не в контакте» с котом. По законам восприятия, человек не может одновременно находиться в контакте с несколькими вещами, потому что восприятие целостно и всегда выстраивается вокруг какой-то одной важной точки. Как правило, это та точка, которая является для человека наиболее эмоционально заряженной, наиболее «актуальной». Если человек ждет важного звонка, то он может не заметить, что проголодался – потому что его восприятие целиком сосредоточено на ожидании, на переживании тревоги, а не на его теле. И только когда голод станет достаточно сильным, организм переключит восприятие человека на жизненно важную потребность – поесть.

«Быть в контакте» с переживанием, чувством, телесным ощущением – это сосредоточить внимание на нем, осознать его, ощутить его, откликнуться на него (возможно, принять какое-то решение или совершить действие), как следует «пережить» этот маленький кусочек опыта.

В соответствии с теорией контакта, контакт – это прежде всего процесс, причем устроенный ритмично. Он проходит определенные стадии. Стадии выявляются чисто эмпирически, по факту изменения «энергии». Если человек очень заметно оживляется в ходе беседы, начинает жестикулировать, повышать голос, проявлять яркие эмоции – мы отмечаем, что его энергия повысилась. Это означает, что человек приблизился к какой-то важной или актуальной для него теме, которая готова стать «точкой сборки» его восприятия. При этом человек необязательно сам осознает, ЧТО происходит и что это за тема. Если мы сфокусируем человека на этой теме («Ты так оживился, когда заговорил о поездке к друзьям на дачу! Чего с тобой? Что за тема такая?»), то он может вдруг осознать и сказать, к примеру: «Я вдруг понял, что я так устал и мне так важно иногда выбираться из города… даже сам не замечал раньше, что мне этого так хочется, просто какая-то была тоска смутная, и хотелось в деревню. А сейчас понимаю, что хочу только одного: на выходных опять поехать в лес погулять». И тогда человек вдруг обретает свободу действий. От смутной тоски он переходит к конкретике, которая сделает его чуточку счастливее: просто возьмет и поедет в лес, подышит, отдохнет душой. Если бы терапевт не обратил внимание клиента на это место в беседе, то не случилось бы осознавания, и человек так и ушел бы со своей смутной тоской, которая могла бы со временем перерасти в депрессию. Депрессии часто (не всегда!) бывают связаны с тем, что игнорируется некая чрезвычайно важная для человека потребность…

Для нашего психического здоровья очень важно, чтобы процесс контакта с теми или иными вещами происходил гладко, не прерывался ничем. Незавершенный процесс контакта остается в нас фоновым ощущением неудовлетворенности, раздражения, тревоги, напряжения. Наше восприятие жизненного опыта при этом утрачивает целостность, мы «раздергиваемся» и «застреваем» в незавершенных процессах, на что расходуется очень много энергии. Говоря техническим жаргоном гештальт-терапии, за каждым таким непрожитым контактом стоит какая-то потребность человека (в отдыхе, в тепле и принятии, в любви, в уюте, в самозащите – что угодно!). Потребность – это не прихоть и далеко не всегда что-то грубо эгоистическое. Мы созданы такими несамодостаточными существами, которые испытывают множество потребностей самого разного уровня и качества. Нам нужна пища и безопасность, нам нужна деятельность, общение, любовь; нам нужны ценности, которым мы могли бы служить; нам нужен Другой, с которым мы могли бы разделить свое бытие. Но нам также, что греха таить, иногда нужно выместить на ком-то свою злость, добиться своего любой ценой, расправиться с конкурентами…. Женщинам нужны дети и восхищение мужчин, детям – ласка родителей и компания товарищей, мужчинам – значимая деятельность, служение, признание. Мне иногда нужно (о ужас!) от души побездельничать несколько дней перед тем, как моя психика «перезагрузится» и выдаст качественный творческий продукт – статью или удачную психотерапевтическую сессию. В гештальт-терапии термин «потребность» специально лишен какой-либо определенной коннотации – как положительной, так и отрицательной. В терапии мы только исследуем, «инвентаризуем» свой внутренний мир и свое взаимодействие с внешним миром. Далее человек сам решает, как обращаться с тем, что он обнаружил. Я могу принять свою потребность бездельничать как данность, как особенность психики; я могу с ней бороться или определить для себя – когда я себя позволяю себе лениться, а когда – нет. Вообще-то, если меня в детстве стыдили за лень, то мне будет очень трудно позволить себе отдыхать – а это, между прочим, не менее опасно, чем тунеядствовать. Терапевт может помочь мне разобраться, когда я ленюсь, а когда испытываю элементарную потребность в отдыхе и восполнении ресурса, в чем, естественно, нет ничего постыдного – это простое открытие может значительно улучшить мою жизнь…

Незавершенные процессы и связанные с ними неприятные ощущения могут копиться, и могут даже со временем вылиться в психосоматический симптом. Но самое неприятное, это то, что все эти непрожитые контакты влияют на то, как мы воспринимаем окружающую действительность, на то, как мы чувствуем и ведем себя в настоящем. И в терапии очень важно обнаружить тот исходный «непрожитый» опыт, незавершенную ситуацию, и «отпустить» ее, отделив ее от проживания ситуаций текущих, высвободив, таким образом, свое настоящее от наслоения прошлых переживаний. Человек, который хронически портит отношения с коллегами на работе, может совершенно не понимать, почему это происходит. Ему может казаться, что его все травят «ни за что». В ходе терапии он может вдруг осознать, что на работе для него очень важно «не ударить в грязь лицом», и он неосознанно работает на создание образа «супермена», что, в глазах его коллег, делает его заносчивым и самодовольным. Терапевт может попросить этого человека вспомнить какую-либо ситуацию, когда ему было важно «не ударить в грязь лицом», и человек может вспомнить о том, как в школе он создавал имидж смелого парня, чтобы добиться уважения одноклассников. И в этой точке важно обратить внимание и поговорить о том периоде жизни человека. Может быть, проиграть какие-то сцены из «той» жизни, чтобы лучше прочувствовать. Сравнить себя «в школе» и «на работе». Поговорить о том, ЧТО для него означает уважение окружающих, есть ли такие люди, которые его уважают или наоборот. Понять, что «супермен» может вызывать не только уважение, но и раздражение, неприязнь, зависть. Получив всю эту новую информацию, человек уйдет с терапии домой, чтобы переварить ее. И через какое-то время, возможно, он изменит что-то в своем поведении с коллегами (а если это православный человек, то, возможно, он сможет прийти на исповедь и покаяться в своей зависимости от мнения окружающих, о существовании которой ранее не подозревал).

Теперь вернемся к процессу контакта. Еще можно сказать, что контакт – это способ получения и переваривания жизненного опыта. Точнее, что получение и переваривание жизненного опыта устроено в виде процесса контакта. Повторюсь, что а) это просто рабочая модель, б) жизненный опыт – это и «элементарные» кирпичики вроде телесных ощущений, эмоций, и мыслей, и сложные вещи вроде отношений, жизненных ролей, и пр.

Получить жизненный опыт – означает, по сути, распробовать его вкус. А для этого важно пережить все связанные с ним чувства, ощутить все связанные с ним телесные ощущения, передумать все мысли и – как-то неуловимо измениться под влиянием этого опыта, встроить его в систему представлений о себе, сделать его неотъемлемой частью себя. Буквально: откусить, разжевать, проглотить, переварить и усвоить. При обычных обстоятельствах человеку нет необходимости ТАК анализировать и раскладывать своё существование по полочкам – у нас все эти процессы доведены до автоматизма, мы о них даже не вспоминаем. Но если что-то в жизни нарушается, то приходится нарочно сосредоточить внимание на всем этом механизме, чтобы обнаружить место пробуксовки, где контакт обрывается, так и не приведя к желанному результату.

Почему, например, я мечтаю купить машину – и не решаюсь, хотя объективно мне ничего не препятствует? Почему мне сложно сказать «нет» даже тогда, когда мне явно садятся на шею? Почему я перегружаю себя работой до красных кругов перед глазами, причем по собственной инициативе? И причем тут контакт? Оговорюсь, что ответы на эти «почему» могут быть совершенно разные у разных людей, и знать заранее невозможно. Но можно рассмотреть какие-то возможные ситуации для примера.

Про машину. Нормальный процесс контакта с покупкой машины был бы таким: осознав свое желание обзавестись машиной, я помечтаю какое-то время о всех приятных бонусах, которые появятся в моей жизни; придумаю, какую именно машину я хочу (я женщина, поэтому я решаю по цвету: красную, остальное неважно); просмотрю информацию в интернете и окончательно выберу модель; обзвоню друзей, чтобы мобилизовать моральную поддержку среды; пойду в салон оформлю кредит и покупку; пригнав ее домой, сяду и просто получу, наконец, удовольствие от того, что я – уже не «тот, что был вчера», а автовладелец. В каком месте процесса я буксую, если хочу машину, но не иду ее покупать? Может быть, боюсь связываться с кредитом – и отдаю себе в этом отчет (следовательно, коплю наличность). А может быть, искренно не понимаю, в чем дело – и тогда это какой-то глубокий страх, например, полученная в детстве и совершенно забытая психологическая травма (попали с семьей в дтп). И тогда терапия может быть направлена на проработку травмы.

Про «не могу сказать нет». В норме, когда я понимаю, что все допустимые границы перейдены и кто-то посягает на слишком большой кусок «моего» (времени, денег, сил), я отчетливо ощущаю раздражение и, вежливо сдержавшись, говорю «Прости, пожалуйста, но сейчас я больше ничего не могу для тебя сделать». А если не говорю? Не руководит ли мной страх показаться жадиной? Не фантазирую ли я себе (ведь чаще всего такого рода предположения являются фантазиями), что после этого отказа человек вообще отвергнет меня, и мне придется справляться с чувством вины и собственной неадекватности? Значит, у меня уже есть опыт, когда за мое «нет» меня отвергали и виноватили? Это важно выговорить на терапии, чтобы «отпустить» разрушительный прошлый опыт. Нет, не забыть его, а просто вдруг понять, что он – прошлый, и никак не связан с настоящим, что все может быть по-другому. Что мой приятель, возможно, даже зауважает меня после того, как я четко обозначу границы своих возможностей своим «нет».

Трудоголизм. Вот я начинаю новый проект на работе (по-нашему, «контакт» с проектом): он меня увлекает, я чувствую брошенный мне как специалисту вызов, азарт, бросок, гол! Мой проект удался на славу: мне бы откинуться на кресле, пожать лавры – и домой, заслуженные выходные с друзьями, рыбалка, похвастаться, как я ловко провел контракт…Откусил? Откусил – убедил начальство, что проект должен вести я. Прожевал? – ну да, всю неделю готовил документы, проводил встречи. Проглотил? Еще как, после того, как подписали, даже генеральный мне пожал руку и посулил премию. А почему не перевариваешь? Почему кидаешься сразу на новый проект? Опять адреналин, бросок, гол… Ага, адреналин. Что это за такое важное переживание, что ради того, чтобы испытывать его снова и снова, забываешь о сне, рыбалке, нормальном человеческом общении? Может быть, родители говорили такому человеку о своей любви к нему только тогда, когда он брал очередные высоты – и у него чувство собственной значимости напрочь привязано к адреналиновому кайфу. Тогда ему важно осознать, что его могут любить и уважать просто так – например, дома на кухне. А может, у него нет друзей и некому рассказывать о своих достижениях – и он бежит от пустой «проваленной» личной жизни в свое карьерное благополучие. И ему так больно признаться в своей личной несостоятельности, что он готов придумать десять интеллектуальных обоснований своему поведению и говорит всем, что «презирает лентяев». Тогда можно целью терапии поставить себе найти друзей. И попутно исследовать, как так вышло, что у взрослого человека нет ни одного друга.

***

Это далеко не все, что можно рассказать о гештальт-терапии. Возможно, другой терапевт вообще рассказал бы все совсем иначе (естественно, у него же «целостный образ» иначе устроен, чем у меня). Возможно, через неделю я и сама буду рассказывать об этом совсем по-другому, потому что проживу какой-то опыт, который изменит мое понимание. Чтобы действительно понять и оценить ее, нужно иметь личный опыт терапии.

Терапия – очень сложная, многоплановая система, на грани науки и искусства и, кажется, все-таки ближе к искусству (по словам французского кардиолога А.Юшара: «Всякий может быть ученым, т.е. может иметь научные познания, но не каждый знающий врач может быть клиницистом, ибо клиника есть искусство. Не каждый может быть артистом».)

Я абсолютно недовольна этим текстом; он так мало отражает из того, что можно было бы сказать о терапии вообще и о гештальт-терапии в частности…

Лучшие книги о гештальт-терапии:

Фриц Перлз. Теория и практика гештальт-терапии, Свидетель терапии

Серж и Анн Гингер. Гештальт-терапия: искусство контакта

Жан-Мари Робин. Гештальт-терапия, Быть в присутствии другого

Е.Жудро