Место и роль декабристов в истории России

В 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено почти исключительно дворянами.

Декабристы не только выдвинули лозунги борьбы с самодержавием и крепостным строем, но впервые в истории революционного движения в России организовали открытое выступление во имя этих требований,

Таким образом, восстание декабристов имело большое значение в истории революционного движения в России. Это было первое открытое выступление против самодержавия с оружием в руках. До этого времени в России происходили лишь стихийные крестьянские волнения.

Между стихийными крестьянскими восстаниями Разина и Пугачева и выступлением декабристов легла целая полоса мировой истории: ее новый этап был открыт победой революции во Франции конца XVIII в., вопрос ликвидации феодально-абсолютистского строя и утверждения нового — капиталистического — встал во весь рост перед Европой. Декабристы принадлежат к этому новому времени, и в этом существенная сторона их исторического значения. Их восстание было политически сознательным, ставило себе задачу ликвидации феодально-абсолютистского строя, было освещено передовыми идеями эпохи. Впервые в истории России мы можем говорить о революционной программе, о сознательной революционной тактике, анализировать конституционные проекты.

Лозунги борьбы против крепостного права и самодержавия, выдвинутые декабристами, не были лозунгами случайного и преходящего значения: они имели большой исторический смысл и остались на долгие годы действенными и актуальными в революционном движении.

Своим горьким опытом декабристы показали следующим поколениям, что протест ничтожной горсточки революционеров бессилен без поддержки народа. Неудачей своего движения, всем своим, по словам Пушкина, «скорбным трудом» декабристы как бы завещали последующим революционерам строить свои планы в расчете на активное участие народных масс. Тема народа как главной силы революционной борьбы прочно вошла с тех пор в сознание деятелей революционного движения. «Декабристам на Исаакиевской площади не хватало народа»,— сказал преемник декабристов Герцен,— и эта мысль уже была результатом усвоения опыта декабристов. [М. В Нечкина Декабристы.- С. 155]

Это точка зрения советской исторической школы.

Вместе с тем имеет место и другие подходы и оценки.

Неглубокое усвоение революционных учений Запада и попытка применить их в России, по мнению Соловьева, составляли основное содержание движения декабристов. Таким образом, вся революционная традиция конца

18 и первой четверти 19 века преподносилась как привнесенное явление, чуждое органическому развитию России. Устраняя из общественной мысли ее революционное ядро, Соловьев пытался представить историю как борьбу двух начал — русофильско-патриотического и западническо-космополитического.

Специальных работ, посвященных декабристам, Соловьев не оставил. Но целый ряд высказываний достаточно определенно характеризует его взгляды. Декабристская идеология представлялась ему отголоском революционного брожения на Западе, с одной стороны, и реакцией на просчеты правительственной политики — с другой (антинациональный Тильзитский мир, безучастное отношение к судьбам восставших греков, издержки александровской системы союзов). Впрочем, указывая на объективно-исторические корни декабристского восстания, Соловьев был далек от его оправдания. Сами идеалы и цели движения казались ему мертворожденным плодом кабинетных занятий. "Мыслящим русским людям, — писал он в "Записках", — Россия представлялась tabula rasa*, на которой можно было начертать все, что угодно, начертать обдуманное или даже еще не обдуманное в кабинете, в кружке, после обеда или ужина» [С. М. Соловьев Общедоступные чтения о русской истории.- С. 136]. Деятелей декабризма он обвинял в наклонности к опасному политическому авантюризму. Эта оценка прилагалась к обещанию П. И. Пестеля восстановить независимую Польшу в границах 1772 года, данному в переговорах с поляками. Он допускал даже, что столь безрассудно широкий жест мог озадачить трезвых и расчетливых политиков — поляков. Незрелость декабристской мысли, по его словам, выразилась и в том, что Бестужев, например, предлагал введение в России и Польше американской формы правления.

Но в то же время его убеждениям претило и официальное ошельмование декабристского движения в годы николаевской реакции. В извращении уроков декабристского выступления Соловьев видел еще одно подтверждение оторванности правящего слоя от народа. Досаднее всего было то, что этот порок во всей своей неприглядной сущности проявлялся именно тогда, когда, по его представлениям, от правительства требовалась особенная чуткость к общественному мнению. Возмужавшее в XIX веке гражданское общество требовало от государственной власти более гибкого и деликатного обращения. В этом убеждении Соловьев не был одинок. О том же толковали и другие историки буржуазно-либерального направления, добиваясь от правительства благосклонности к новым самодеятельным общественным формированиям (в лице так называемых "частных союзов" в концепции Соловьева и В. О. Ключевского, бессословной интеллигенции — в концепции А. А. Корнилова, "мыслящего общества" — А. А. Кизсветтера). Занимаясь с великими князьями, Сергей Михайлович старался, чтобы те затвердили правило: "Надобно поддерживать коллегиальные учреждения, выборное начало, не стеснять, но в то же время зорко следить, чтобы союзы неокрепшие не позволили себе неряшества и злоупотреблений". [С. М. Соловьев Общедоступные чтения о русской истории.- С. 137]

Именно сопоставление точек зрения позволяют видеть всю картину событий и извлекать уроки.