2015-08-21
1173Общая характеристика проблематики. Обращение к причинной связи в уголовном праве объясняется тремя основными факторами: потребностями правоприменительной практики, состоянием научной разработки данной проблемы, а также изменениями как уголовно-значимого поведения, так и уголовно-правового регулирования.
Состояние разработанности уголовно-правовой причинности. Оно парадоксально противоречиво, поэтому кажется полезным указать на следующие обстоятельства.
Первое. Литература, посвященная изучению причинной связи в российском, континентальном и англо-американском уголовном праве, настолько объемна, что уже оказалась плохо обозримой <1>. Изложение материала, относящегося к уголовно-правовой причинности, кажется избыточно полемическим, крайне изощренным, зачастую носит эссеистический характер, и это часто заставляет сомневаться в самой возможности его дополнительного анализа и оценки с современных позиций, не говоря уже об использовании практикой. Вместе с тем на разных языках появляются новые работы, явно стремящиеся вырваться из плена сложившейся традиции.
--------------------------------
<1> Обзор российской уголовно-правовой литературы по вопросам причинной связи см.: Малинин В.Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000; Малинин В.Б., Парфенов А.Ф. Объективная сторона преступления. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004; Уголовное право России / Под ред. Н.М. Кропачева, В.Б. Волженкина, В.В. Орехова. СПб.: Изд. СПб. ун-та, 2006. Обзор зарубежной литературы см.: Roxin C. Strafrecht. Allgemeiner Teil, Band I. Munchen: Beck, 2006; Bloy and Parry's. Principles of criminal law. 4th ed. London - Sydney, 2000.
Все же положение адресатов уголовно-правового знания почти не меняется. Изначально сформулированные в уголовно-правовой литературе в качестве господствующего мнения представления о предмете исследования и содержании описания уголовно-правовой причинности, несмотря на появление новых интересных работ, остаются неизменными. В целом в уголовно-правовой литературе игнорируются, как минимум частично, происходящие перемены и в преступном поведении, и в технике уголовно-правовых запретов. Этот тезис требует обоснования и будет рассматриваться ниже. Здесь сошлемся на следующее. Игнорируются нормативная основа причинной связи, различия между предметной и оценочной составляющей этой конструкции. Не исследуются вопросы причинения последствий, характеристика которых в уголовном законе является крайне общей (ст. 285 УК РФ и др.).
Второе. Изложение материала в специально посвященных уголовно-правовой причинности работах и аргументация выдвинутых точек зрения, охватывая философские, естественнонаучные и иные вопросы, во многом не основаны на компетенции специалистов в области уголовного права. По ряду направлений специалисты в области уголовного права традиционно ориентируются на утраченную нормативность общественных наук и, в частности, философии. Даже в объемном, количественном выражении философские рассуждения преобладают над уголовно-правовой аргументацией, и в полном противоречии с принципом законности постоянно предпринимаются попытки обоснования преступности деяния аргументами, восходящими не к уголовному закону, а к вышедшим из научного оборота философским или, чаще, псевдофилософским суждениям.
При этом внимание отечественных исследователей нередко фиксируется на теориях, разработанных в XIX в., в ином контексте и на иной основе и к тому же воспроизводимых по чужим либо в лучшем случае давно переведенным работам. Это особенно относится к изложению проблематики каузальности в немецкой уголовно-правовой доктрине, если и не ушедшей вперед, то, во всяком случае, сильно изменившейся. Между тем, если в процесс аргументации вводятся суждения иной уголовно-правовой доктрины, они должны осваиваться либо критиковаться с учетом современной литературы <1>.
--------------------------------
<1> В фундаментальной работе К. Роксина разделу, который именуется "Вменение объективного состава деяния", предшествует 6 страниц мелкого текста - библиографии работ о каузальности. Уже с восемнадцатой строчки первой страницы идут ссылки на послевоенную литературу, оканчивающиеся 2005 г. При таком положении обращение только к работам XIX в. некорректно.
Третье. Степень разногласий при рассмотрении уголовно-правовой причинности излишне велика, а способами их преодоления нередко оказываются взаимные обвинения в недооценке или упущении чего-либо, непонимании проблемы и пр. Во многом это объясняется и неустойчивостью судебной практики, тем обстоятельством, что позиции, относящиеся к признанию или отрицанию причинности, провозглашаются, но не аргументируются. Возможно, потому, что их нет в литературе, если не считать постоянного обращения к философии или в лучшем случае - к логике. Но в итоге теряются для адресата литературы и содержащиеся в ней вполне разумные соображения.
Это рискованное суждение, но оно лишь означает, что существует практическая необходимость формирования некоторого господствующего мнения на основе аргументации, более или менее внутренне согласованной на базе исходных положений уголовного права.
Четвертое. Вероятно, недостаточна ориентация теории уголовно-правовой причинности на потребности практики. Между тем в литературе высказываются суждения, противопоставляющие потребности практики фактам и логике <1>.
--------------------------------
<1> См.: Малинин В.Б., Парфенов А.Ф. Указ. соч. С. 107.
Изменения уголовно-значимого поведения. Кажется доказанным, что преступность меняется в своем поведенческом выражении и контексте. Это относится к преступлениям против общественной безопасности, преступлениям в сфере экономической деятельности, экологическим преступлениям, протяженным во времени и пространстве, связанным с весьма сложными структурно общественно опасными последствиями, и пр. Общая тенденция состоит в усложнении связей между деянием и его предполагаемыми последствиями, в объективном уменьшении возможностей контроля собственного и чужого поведения.
При массовом выпуске продукции ее общественно опасные последствия отделены от производства во времени и пространстве. Усложняются социальные процессы, иными становятся технологии производства, оказания услуг и управления, вынужденно меняется механизм принятия решений самого различного рода. Все эти изменения являются супранациональными, характерны не только для нашей страны.
Технологические и иные катастрофы повсеместно становятся едва ли не привычными. В 2005 г. падение крыши сооружения, предназначенного для массового пользования, - Аквапарка - произошло в Москве. Этот факт вначале привычно связали с индивидуальными ошибками, типичными для России. Но зимой 2005 - 2006 гг. серия катастроф такого рода произошла в Баварии, Чехии, Польше, Австрии. Тогда выдвинули предположение, что прежде всего публичные здания имеют высокую долю сложных, подверженных риску конструкций <1>. Но и это предположение не позволяет ответить, кто во всем этом виноват, пока не может никто ответить на, возможно, еще более сложный вопрос: как этого избежать?
--------------------------------
<1> Die Welt. 2006. 11. Februar.
Изменения в сфере уголовно-правового регулирования. Уголовное право вынуждено отвечать на многочисленные новые вопросы, связанные с процессами порождения общественно опасных последствий. Под влиянием происходящих процессов расширяется круг уголовно-правовых запретов. Усиливается использование составов поставления в опасность. Ответственность все чаще переносится в "предполье" причиняющего вред деяния. Круг связей, подлежащих уголовно-правовой оценке, очевидно расширяется с введением таких конструкций, как преступление "сопряженное" (ч. 2 ст. 105 УК РФ), "повлекшее" (ч. 4 ст. 111 УК РФ), "сопряжено с извлечением дохода" (ст. ст. 171, 172 УК РФ) и других, указывающих на соотношение деяния и последствий. Во многих случаях законодатель связывает формальные составы с достижением фактических результатов и, напротив, превращает материальные составы по существу в формальные, крайне размыто определяя общественно опасные последствия.
Следовательно, вопросы уголовно-правовой причинности необходимо решать в новых условиях, на основе меняющихся уголовно-правовых предписаний и развивающейся уголовно-правовой доктрины. Поскольку это так, целесообразно попробовать подойти к проблематике уголовно-правовой причинности либо с иных позиций, либо несколько иным, чем в господствующем мнении, образом расставив акценты.
Исходные положения анализа уголовно-правовой причинности. Они так или иначе, в той или иной форме обсуждались в уголовно-правовой литературе, подвергаясь критике либо получая определенную поддержку. Здесь подчеркивается не новизна тезисов, а их значение как аргументов для последующих рассуждений.
Признание специфики уголовно-правовой причинности. Она определяется предметно и юридически характером поведения и значением его оценки. Поэтому принимается, что уголовно-правовая причинность представляет собой специфический, сложный социально-правовой феномен, и уголовно-правовая наука, как подчеркивалось некоторыми авторами ранее, должна разработать особое, свое учение об этом феномене, отличное от философского, естественнонаучного, психологического и т.п. учений. Вывод о наличии либо отсутствии причинной связи между действиями (бездействием) субъекта должен обязательно основываться на уголовном законе и уголовно-правовой доктрине и обосновываться их аргументами. Философские взгляды на причинность не могут быть основанием признания лица уголовно ответственным, а их использование чаще всего представляет собой ложный редукционизм, основанный на игнорировании сложности естественных и социальных явлений и преувеличении нормативной значимости философских суждений.
К тому же, что широко известно, отнюдь не все авторы философских работ вообще признают существование причинности в традиционном ее понимании.
Утверждение о необходимости разграничения предметного анализа и уголовно-правовой оценки причинности. Оно означает в дальнейшем, что предметная сторона причинности представляет собой реальный ход событий во внешнем мире и не устанавливается уголовно-правовыми средствами, но лишь оценивается с позиций уголовного закона. Это допущение, по-видимому, рассматривается как несомненное в уголовно-процессуальной литературе, во всяком случае, применительно к различным формам использования специальных знаний. Оно должно быть без абсолютизации принято во внимание в процессе уголовно-правового исследования и квалификации причинности, не абсолютизируясь. Возможно, что действия, которые имеют одинаковое предметное содержание, даже в сходном контексте будут получать внешне одинаковое предметное описание, но различную уголовно-правовую оценку.
Впрочем, следует признать, что, хотя рассматриваемые в уголовно-правовой литературе традиционные теории причинной связи анализируют преимущественно ее предметную сторону, их практическое применение и критический анализ тяготеют к получению именно уголовно-правовой оценки и обоснованию вменения причинной связи виновному лицу.
Признание субъектности, т.е. личностного происхождения, и субъективности причинных связей. Причинность для уголовного права, что также подчеркивается в литературе, значима, только если она рассматривается в структуре уголовной ответственности, и притом только как субъектное деяние, как "энергетическое" воздействие субъекта на внешний мир. Причинность при этом, проявляясь в деянии субъекта, охватывается его виной и отделяется от нее, вероятно, только в алгоритме уголовно-правовой оценки деяния.
Наконец, причинность, что уже подчеркивалось в литературе, являясь уголовно-правовым феноменом, существует как между деянием и последствиями в так называемых материальных составах, так и внутри "беспоследственного" состава деяния.
По техническим причинам при рассмотрении этих тезисов не дается, возможно, необходимый анализ позиций, изложенных в литературе, хотя при их формировании учтены взгляды многих российских и немецких авторов, причем в первую очередь современных, чьи суждения находятся в научном обороте.
Предмет исследования причинности в уголовном праве. Его понимание является условием и предпосылкой признания или отрицания специфики уголовно-правовой причинности и ее связи с процессом квалификации преступлений, т.е. с уголовно-правовой оценкой деяния. Оно требует обращения к некоторым высказанным ранее положениям. Но именно здесь обосновывается необходимость, как минимум, корректировки предмета теории уголовно-правовой причинности.
В советской и постсоветской, российской уголовно-правовой литературе сложился круг вопросов, образующих предмет теории причинной связи. Обычно в него включают философские предпосылки и основания, критику теорий причинности, развитых в литературе XIX в., условия либо критерии признания связи причинной и, значит, установления причинности, относящиеся к объективным процессам. В монографических работах дополнительно рассматривается история вопроса, специфика причинности в связи с институтами Общей части и отдельными уголовно-правовыми запретами и некоторые иные вопросы. В целом можно считать полезным, хотя, возможно, и не во всех случаях необходимым, изложение этих вопросов в литературе.
Однако есть некоторые сомнения в том, что теория причинности в уголовном праве сложилась как собственно уголовно-правовая и практически применимая теория. Она перегружена философскими построениями, не основанными на уголовно-правовых знаниях, и не содержит в себе необходимых идентифицирующих и различающих информационных средств. Иными словами, сейчас кажется необходимым принципиальное усиление основанного на уголовном законе и уголовно-правовой доктрине проблемно-целевого подхода к уголовно-правовому учению о причинности. Уголовно-правовая теория причинности должна быть, как это ни кажется странным, очищена от посторонней аргументации и построена на различении факта и права, установления предметности данного случая взаимодействия и его правовой оценки. Говоря несколько упрощенно, в предмете теории уголовно-правовой причинности должны быть усилены ее профессиональная, уголовно-правовая, законодательная составляющие и минимизировано использование философских аргументов.
Представляется необходимым включать в предмет:
- уголовно-правовое определение причинной связи, отграничивая его от критериев установления причинной связи, условий ее признания. Этот вопрос будет рассматриваться дальше. Здесь лишь подчеркнем, что высказанные довольно давно В.Н. Кудрявцевым, Т.В. Церетели идеи, так или иначе направленные на юридизацию и криминализацию понятия причинной связи в уголовном праве, должны собственно открывать теорию уголовно-правовой причинности;
- целостный субъективно-объективный процесс развития уголовно-правовой причинности. Причинность по природе вещей порождается субъектом, традиционно описывается признаками объективной стороны преступления, но принятое в современном уголовном праве разграничение объективной и субъективной стороны перешло, как кажется, границы разумного. Удачный прием систематизации мышления приобрел статус едва ли не закономерности. В этом смысле правильно подчеркиваются волимость, мотивированность и направленность причиняющего действия субъекта <1>. Во всяком случае, необходимо выявлять механизм охвата виной процесса причинения, его пригодности к достижению желаемого результата или иному причинению последствий.
--------------------------------
<1> См. Кузнецова Н.Ф. В кн.: Курс уголовного права. М.: Зерцало, 1999. Т. 1. С. 237.
В доктрине уголовного права, таким образом, должен исследоваться целостный феномен причинности как минимум на фоне субъективных процессов, и в частности причинные связи между различными элементами преступления, во всяком случае, между различными элементами объективной стороны. Они существуют и имеют уголовно-правовое значение и при совершении так называемых формальных преступлений. Проблема причинности при формальных преступлениях возникает при оценке достаточности действий для признания деяния наличным и нарушающим уголовно-правовой запрет.
Простейший пример. При квалификации деяния следует устанавливать, что часто и делается на основе здравого смысла, достаточность действий для признания их оскорблением, т.е. причинную связь между ними и унижением чести и достоинства другого лица, либо для дискриминации лица, т.е. нарушения его прав, свобод и законных интересов. Это приобрело серьезное значение в сфере межнациональных отношений, когда декларируемая оскорбленность нередко имитируется либо вызывается не действиями обидчика, но третьими лицами или силами. Причинные связи, таким образом, входят в предмет уголовно-правовой доктрины в рамках и только в рамках избранной законодателем конструкции состава преступления, и значит, зависят от особенностей деяния. Здесь должны самостоятельно исследоваться:
- связи между деянием (поступком) и общественно опасными последствиями в виде результата;
- связи между поступком и опасностью, конкретной или абстрактной;
- классификация причинных связей по различным основаниям, например, по характеру вызываемых причинением последствий; здесь должны выделяться причинные связи в зависимости от специальных форм совершения преступлений. Это мысль отнюдь не новая. Такую необходимость правильно отмечали многие авторы. Так, в обширной работе, посвященной причинной связи в уголовном праве, В.Б. Малинин рассматривал проблему причинности при бездействии и причинные связи при соучастии <1>. Наконец, следует особо выделять атипичные причинные связи, конкретизируя их по совместному причинению двумя или более субъектами, прерыванию процесса, дополнению процесса и пр.;
--------------------------------
<1> Малинин В.Б. Указ. соч. С. 230.
- характеристика демонстрационных уголовно-правовых признаков причинной связи, т.е. те внешние формы их проявления, которые законодатель либо судебная практика и уголовно-правовая доктрина считают обязательными. Эти признаки описываются иногда в статьях Особенной части, разумеется, не всегда, в частности такими понятиями, как причинение, с указанием на действие, содержащее в себе результат, или на результат, причиненный указанным в законе действием, например заражение, похищение, и другими способами. В иных случаях необходимо восполнение отсутствующих демонстрационных признаков, которое делается и сейчас, но преимущественно в казуистической технике;
- сопровождающие признаки данного состава преступления, релевантные к предметной и уголовно-правовой сторонам причинной связи, которые могут подтверждать либо нередко исключать возможность оценки хода событий как уголовно-правовой причинности;
- связи между иными элементами состава преступления.
Из сказанного можно сделать некоторые промежуточные выводы методического характера.
Адресат уголовного закона должен знать, что такое причинная связь как составляющая предусмотренной в уголовном законе уголовной ответственности, как предметный ход событий от импульса до результата и как его уголовно-правовая оценка. Практическое исследование причинной связи на основе действующих уголовно-правовых норм должно при этом начинаться с определения круга потенциально причиняющих действий и ответственности за них, продолжаться в отношении процесса развития порождающих действий и в особенности господства субъекта над их развитием и оканчиваться механизмом преобразования действий в результат с учетом анализа субъективных процессов.
Причинность в уголовном праве должна вначале изучаться и оцениваться предметно, что требует использования знаний, не являющихся уголовно-правовыми, и осознаваться как созданное определенным субъектом предполагаемое или реально существующее отношение порождения между поведенческим актом и выделенным изменением во внешнем мире. Предполагается, что поступок субъекта преобразовался в наступившие изменения, что была осуществлена, по выражению профессора У. Киндхойзера, манипулятивная техника, в результате чего волевой и контролируемый поступок воплотился в последствиях. Именно на этом этапе применяются традиционные теории причинности, в особенности часто эквивалентная теория.
Предметное изучение преступности, однако, является лишь основой собственно уголовно-правовой оценки происшедшего взаимодействия, порожденного субъектом. При отсутствии воли и осознания само рассмотрение причинности для уголовно-правовой оценки теряет всякий смысл, разве что оценивается поведение невменяемого.
Таким образом, целостный процесс причинности в теории причинной связи должен рассматриваться и с фактической, и с юридической сторон. При этом контекст предмета исследования, его форму образует именно объективная сторона преступления, включающая в себя субъективные элементы, и именно таким образом причинная связь входит в структуру основания уголовной ответственности.
При формировании предмета теории уголовно-правовой причинности необходимо учитывать, следовательно, несколько обстоятельств, на которые указывается в уголовно-правовой литературе, хотя трудно сказать, насколько эффективно.
Первое. Одно наличие причинной связи в объективной стороне преступления не исчерпывает основание уголовной ответственности, являясь лишь одним, хотя и весьма важным, как, впрочем, и все остальные, признаком состава преступления. Второе. Действия или бездействие, порождающие причинную связь, являются волевыми и осознанными. Но механизм их причиняющего воздействия рассматривается с учетом субъективных элементов, хотя и независимо от оценки форм вины: умысла или неосторожности. Он принципиально существует и для невменяемого лица, хотя, что очень важно, сам по себе не обосновывает возможность вменения причинности данному субъекту. Третье. Уголовно-правовые причинные связи, разумеется, являются лишь частью причинности, действующей во внешнем мире по существующим представлениям. Но их содержание, механизм их развертывания связываются не только с наличием специфического фактора - субъекта преступления, но и с наличием упрека в его адрес, порождающим право суда на назначение наказания. Именно поэтому констатация уголовно-правовой причинности и представляет собой самостоятельную задачу с юридическими, часто тяжелыми последствиями. К ее решению именно поэтому предъявляются особые требования.
Правовые основания уголовно-правовой причинности. Они охватывают собой предписания уголовного закона, т.е. нормативно-правовую регламентацию уголовно-правовой причинности, и позиции судебной практики. Особое место занимают и отдельно рассматриваются доктринальные суждения или теории причинности.
Нормативно-правовая регламентация причинной связи. Обращение к этому вопросу является принципиально важным. Причинная связь, повторяем, в структуре уголовной ответственности - это уголовно-правовая конструкция, и она должна устанавливаться на основе уголовного закона, как и любой иной признак состава преступления.
Законодатель исходит из того, что причинная связь, как бы она не понималась в теории уголовного права, является характеристикой деяния, преимущественно отраженной применительно и к материальным, и к формальным конструкциям состава преступления как признак его объективной стороны. Основанием такого утверждения является понятие преступления, данное в ст. 14 УК РФ. Здесь установлено, что преступлением признается деяние, имеющее соответствующие признаки. Со всей очевидностью причинная связь - именно по закону - является признаком деяния, отражающим его развитие, его свойство проявляться как те или иные изменения внешнего мира, т.е. процессом и результатом.
Это не вызывает никаких сомнений в уголовно-правовой доктрине. Оно подтверждается, например, предписаниями гл. 6 "Неоконченное преступление" и в особенности ст. 29 "Оконченное и неоконченное преступление", по ч. 1 которой "преступление признается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом". Следовательно, по меньшей мере при материальных преступлениях по закону необходимо наступление последствий, причиняемых деяние, и, значит, причинной связи как признака состава преступления.
Из этого вытекают юридические требования к причинной связи как признаку объективной стороны состава преступления и элементу преступления. Она должна быть как элемент деяния связью субъектной, наличной, т.е. поведенчески выраженной и пригодной к достижению результата, последствий, охватываться виной в той или иной форме, а как признак описываться на языке уголовного закона и в соответствии с его предписаниями.
Предписания, регламентирующие причинные связи, содержатся в Общей и Особенной частях УК РФ и требуют идентификации и анализа, включая толкование. Охватывают они прямо или латентно порождающие действия, процесс и результат.
Классическим является легальное определение причинной связи как причинения. Часть 1 ст. 105 УК РФ определяет убийство как причинение смерти другому человеку (умышленное), а ст. 109 устанавливает ответственность за причинение смерти по неосторожности. И здесь в центре стоит именно признак причинения. Это же относится и к причинению вреда здоровью умышленного или неосторожного, а равно к определению побоев и истязания по ст. ст. 116, 117 УК РФ. В каждом из названных и иных случаях законодатель подчеркивает необходимость преобразования процесса в результат.
По существу, признак причинной связи, как отмечалось выше, обозначается и иными понятиями, характеризующими формальные составы. Например, заражение венерической болезнью, ВИЧ-инфекцией явно предполагает наступление определенных последствий - возникновение заболевания. Соответственно, в случае, скажем, контактов с несколькими лицами должна быть установлена индивидуальная, субъектная причинная связь. Круг понятий, охватывающих действие или бездействие в связи с результатом, вообще широк. Он порождает необходимость толкования такого рода понятий с целью выявления сходства и различий между ними. Например, следует понимать, отличается ли в обороте, содержащемся в ч. 2 ст. 124 "Неоказание помощи больному": "...если оно (деяние) повлекло смерть больного либо причинение тяжкого вреда его здоровью", - понятие "повлекло" от термина "причинение"?
Но так или иначе эти содержащиеся в уголовном законе понятия имеют такую же юридическую силу, как и иные понятия, характеризующие преступление, и тем самым они определяют правовую природу признака, обозначаемого в доктрине уголовного права как причинная связь, а значит, нуждаются в уголовно-правовом толковании.
В связи с этим может быть поставлен вопрос о введении в Общую часть уголовного законодательства понятия причинной связи. Это нуждается в тщательном обдумывании. В качестве примера, но, возможно, не аргумента можно сослаться на то, что § 210 (1) Американского примерного Уголовного кодекса содержит определение причинности. В нем установлено: "Деяние есть причина результата, если (а) оно является таким условием результата, без которого он наступить не может; и (б) связь между деянием и результатом соответствует всем дополнительным требованиям к причинности, которые установлены уголовным Кодексом и составом деяния, содержащимся в законе" <1>.
--------------------------------
<1> См.: Markus. D. Dubber. Einf hrung in das US-amerikanische Strafrecht. Munchen: Beck, 2005. S. 107.
Позиции судебной практики. Следует сказать, что они привлекают необходимое внимание исследователей. Здесь можно в обоснование такого утверждения сослаться на цитированные выше работы В.Б. Малинина, А.Ф. Парфенова, в которых рассматриваются судебные решения достаточно полно.
В данном случае нет возможности и необходимости давать содержательную характеристику позиций судов по вопросам уголовно-правовой причинности. Однако есть смысл заметить, что позиции судов являются весьма различными и основаны, скорее, на анализе определенного случая и оценке причинности на основе многочисленных факторов, зачастую к ней не относящихся. Собственно в этом нет ничего неожиданного, и, скажем, немецкие авторы также указывают на склонность судов к казуистическому, не системному подходу в этой области <1>.
--------------------------------
<1> См.: Roxin C. Op. cit. S. 350.
Доктринальные основания уголовно-правовой причинности. Здесь делается попытка: а) конкретизировать суждения о необходимости разграничения предметного и оценочного подходов к причинности; б) сформулировать некоторые теоретические соображения об их взаимодействии при процессе установления уголовно-правовой причинности.
1. Соотношение предметной (фактической) и оценочной (правовой) составляющих уголовно-правовой причинности. В данном случае конкретизируется, казалось бы, очевидное обстоятельство. Причинность в структуре уголовной ответственности - это одновременно факты, т.е. изменения, происходящие во внешнем мире, и их оценка законодателем и правоприменителем, т.е. рассматривавшиеся выше предписания и решения, принятые в соответствии с ними и на основе фактов. Исходя из развиваемых здесь соображений этот вывод имеет едва ли не решающее значение; он должен преобразовываться в содержание уголовно-правовых оценок и решений, в правоприменительную практику.
Процессы причинности весьма разнообразны. Законодатель устанавливает ответственность за то, что он считает наличным, т.е. за совершенное, оконченное или неоконченное, деяние, являющееся противоправным и общественно опасным, к тому же виновным. Рассмотренные выше понятия "причинение", "повлекшие", "сопряженное" и другие, охватывая собственно деяние и результат, предполагают и физическое совершение субъектом действий (либо его бездействие) и физическое изменение во внешнем мире. В то же время предметный анализ причинных связей является только первым этапом их уголовно-правовой оценки, и имеет смысл при необходимости такой оценки подчиняться правовым требованиям к процессу квалификации преступления. Здесь порой упускается из виду, что, поскольку существует ограничение состава преступления необходимыми и достаточными признаками, причинная связь является признаком обязательным.
Поэтому, как и в любом случае применения уголовного закона для получения правовой оценки содеянного, необходимо прежде всего до начала уголовно-правовой оценки установить фактический состав деяния и, в частности, была ли налицо и какой именно предметная, производящая изменения во внешнем мире причинность. На этом этапе задача не является уголовно-правовой, как не является вопросом уголовного права вывод о способе отжимания двери при краже имущества из склада. Это то, что подлежит оценке уголовным законом, но устанавливается с других позиций, хотя и в его целях. Лишь затем, повторим, открывается возможность и возникает необходимость оценить с позиций уголовного закона, является ли причинность необходимой и достаточной для наступления уголовной ответственности. С некоторой осторожностью можно поэтому утверждать, что традиционные доктринальные теории причинности, излагаемые в уголовно-правовой литературе, либо вообще не являются уголовно-правовыми, либо в содержании их уголовно-правовой составляющей в сущности анализируют не связи явлений, а ответственность субъекта за их порождение и господство над ними, равно как и возможное психическое отношение к ним причинителя. Так, попытки разграничения необходимой и случайной причинной связи имеют смысл только для оценки содержания вины в форме умысла.
Выделение и анализ причинности в структуре уголовной ответственности на двух уровнях - предметном и оценочном - представляются поэтому обязательными. Это подтверждается и практикой судов, решения которых, как уже отмечалось, не всегда достаточно развернуты и аргументированны. В связи с этим и выдвигается двойное - предметное и оценочное - понятие уголовно-правовой причинной связи.
2. Взаимодействие предметного и оценочного подходов. Предметное понятие причинной связи описывает причинную связь как реальное поведение особого рода, а не как некое метафизическое явление. Ею является порожденное субъектом фактическое взаимодействие, при котором деяние (действие или бездействие), вызывая изменения во внешнем мире, преобразуется или может при неоконченном посягательстве преобразоваться в общественно опасные последствия, предусмотренные уголовным законом, определяя собой их предметно выраженный состав. Собственно, гносеологические трудности здесь состоят в таком выделении объекта последующей уголовно-правовой оценки, которое соответствует требованиям уголовного закона. Это означает многое.
Но, во всяком случае, необходимо с позиций оценки возможного развития деяния ограничить его во времени и пространстве, определяя этапы развития. Эта задача усложняется при наличии ряда факторов, каждый из которых мог привести к наступившему результату.
Здесь можно различать связи необходимые и случайные, возможность и действительность как необходимые для последующей уголовно-правовой оценки.
3. Оценочное, уголовно-правовое понятие причинной связи. В свою очередь, оно означает в самом общем виде причинную связь как признак состава преступления, как упречное с точки зрения уголовного закона поведенческое воздействие на внешний мир. Ею является такое фактическое взаимодействие с внешним миром, которое порождено осознанным и волимым, желаемым, противоправным деянием субъекта, происходит под его господством, направленно преобразуется в общественно опасные последствия либо осуществляется как пригодное для этого. На этом этапе ограничивается понимание причинной связи, поскольку она оценивается с дополнительных позиций.
Следовательно, предметная причинность - это процесс перехода действия (бездействия) в общественно опасные последствия, установление которого требует либо специальных знаний, либо уголовно-процессуальной оценки факта. Уголовно-правовая причинность отражает такое фактическое господство субъекта над процессом развития причинности, которое является упречным в силу уголовно-правового понимания преступления. Совершенно ясно, что собственно признак господства над причинностью программирует ее уголовно-правовую оценку лишь в случае его противоправности. Нужно, кроме того, структурировать характер господства как продолженного во времени, однократно порожденного только деянием или как дополняемого иными действиями.
Проблема состоит в правовом обосновании наличия связи между двумя сторонами явления, подлежащими различной фактической и уголовно-правовой оценке. Пример такого подхода содержится в уголовно-процессуальном законодательстве и вряд ли вызывает какое-либо возражение у специалистов в области уголовного процесса и практиков. Законодатель объявляет для установления причин смерти обязательным производство судебно-медицинской экспертизы. Суд, однако, оценивает экспертизу с уголовно-процессуальных позиций и может не признать вывод эксперта о том, что причиной смерти является то или иное обстоятельство. Очевидно при этом, что к обоснованию существования или отсутствия причинной связи предъявляются в уголовном праве специфические требования. Окончательный вывод суда относится именно к правовой, оценочной стороне причинности, но по общему правилу не к фактической, хотя может относиться и к оценке фактов, что, впрочем, не меняет дела.
Промежуточные выводы. Они в данном случае таковы. В рамках состава преступления существуют, как показано выше, устоявшиеся, хотя и требующие совершенствования правила описания поведенческого акта и его последствий. Совершенно необходимым оказывается при оценке объективной стороны установить некоторые факты и связи между ними, а также описать, индицировать, продемонстрировать на языке уголовного права внешние проявления этих связей. Для этого и деяние, и последствия описываются, а затем оцениваются именно как доступные в принципе для непосредственного восприятия и сопоставления факты.
Но установление предметной стороны причинных связей все же требует получения выводов и в этом смысле также является результатом оценки. Так или иначе, если они не вписываются в структуру объективной стороны, которая не существует независимо от субъекта и программируется субъективной стороной деяния, а последствия, как изменения во внешнем мире, существуют реально, значит, эти последствия полностью или частично связаны взаимодействием с иным поведенческим актом, т.е., возможно, с другим субъектом. В этом юридический смысл и необходимость установления предметного содержания взаимодействия. И как раз предметная сторона взаимодействия должна получить правовую оценку согласно требованиям уголовного закона.
Это одна из самых спорных в теории и сложных на практике проблем. Ее решение зависит от конструкции состава преступления. Разумеется, практически она является сложной не в каждом случае результативного преступления. Различные трудности возникают, в частности, когда предметно различаются однородные, гомогенные или, как их еще называют, сингулярные связи, и связи сложные, образованные несколькими рядами сопряженных между собой деяний. Выстрел и смерть человека обычно находятся между собой в очевидной причинной связи. Несколько ножевых ранений в драке, нанесенных разными лицами, тяжкие заболевания при использовании продовольствия, выпущенного с нарушением правил, чернобыльская трагедия вызывают причинные связи, которые очень трудно устанавливаются и оцениваются с позиций состава преступления.
Впрочем, здесь есть еще одна проблема, замечаемая нечасто. Дело в том, что практические ошибки при определении наличия или отсутствии причинной связи устанавливаются трудно и фиксируются процессуально редко. Опубликованные судебные решения крайне редко содержат в себе ссылку на критерии оценки причинной связи как составляющей основания уголовной ответственности. В основном, по-видимому, приходится страдать вследствие этих ошибок обычно субъекту деяния, оцениваемого по уголовному закону.
Основная трудность, таким образом, состоит в обнаружении и последующей правовой оценке фактически воспринимаемых признаков наличия или отсутствия причинной связи между выделенным субъектно, во времени, пространстве и по содержанию поведенческим актом и последствиями, наступившими после его совершения. Это должно гарантировать, что лицо несет ответственность только за те последствия, которые действительно вызваны им, а не наступили случайно, иногда из-за простого невезения.
Уголовно-правовая оценка причинной связи
Переход к этому вопросу предполагает предварительное установление предметного хода событий, образующих причинность. Здесь рассматриваются такие признаки наличия вызванного субъектом хода событий, которые при иных составляющих включаются в основание уголовной ответственности данного субъекта. Иными словами, устанавливается не причинная связь, поскольку вывод о ее предметном существовании сделан, а основания ответственности субъекта за ее порождение и реализацию.
Значение и признаки уголовно-правовой причинности. Уголовно-правовая оценка причинности определяет собой решение ряда вопросов. Среди них наличие либо отсутствие основания уголовной ответственности в соответствии со ст. 8 УК РФ, квалификация покушения и добровольного отказа от преступления по ст. ст. 30, 31 УК РФ, включая возможное признание покушения с негодными средствами, форм и видов соучастия и пр.
Предполагается, что уголовно-правовая причинность признается при наличии двух признаков. Первый - создание действиями (бездействием) субъекта основного или дополнительного риска (возможности) наступления общественно опасных последствий. Второй - наличие господства субъекта над деянием.
Эти признаки - ключевые для признания или отрицания причинности, влекущей уголовную ответственность, и их анализ является содержанием уголовно-правовой оценки причинности, чему будет посвящено последующее изложение.
Но вначале рассмотрим предварительные условия установления указанных признаков. Их два. Первое - это необходимость восхождения к уголовному закону. Второе - это информационное обеспечение определенности и предсказуемости оценок причинных связей. Конкретизируем данные обстоятельства.
Первое. В уголовном праве любая уголовно-правовая конструкция должна так или иначе основываться на уголовном законе, восходить к нему, пусть через опосредующие звенья. Это приходится делать в рамках и на основе уголовно-правовой доктрины. И здесь, как будет показано далее, возникает напряжение между стремлением построить общую теорию, содержащую определенную систему правил, или решить вопрос о причинной связи, исходя из норм уголовного права, но все же казуистически, индивидуально.
Последнее стремление выражено в пессимистических словах известного в российской уголовно-правовой литературе немецкого профессора К. Биндинга о том, что при решении проблем причинной связи лучше забыть все теории причинности.
Это, возможно, слишком сильно сказано. Но в любом случае решение о существовании уголовно-правовой причинной связи, отнюдь не исчерпывая все стороны основания уголовной ответственности, должно все же опираться на уголовный закон. Разумеется, исходя из практических соображений, действительно приходится искать баланс между системным и прецедентным, абстрактным и казуистическим подходами к решению проблемы уголовно-правовой причинности, выявляя дополнительные возможности обоснования решения о наличии или отсутствии причинности в определенном случае. Хуже, когда из одной и той же теории либо системы посылок делаются совершенно разные выводы, т.е. игнорируется собственно аргументация.
Второе. Особенно строгому описанию и доказательственной оценке подлежат наличные и непосредственно воспринимаемые наблюдателем обстоятельства, которые именуются фактическими. Об этом говорилось выше. С позиций здравого смысла и требований уголовно-процессуального закона может и должно быть четко установлено: субъект С. подписал план строительных работ, толкнул в гневе гражданку Д., не обеспечил нормальным питанием экипаж шхуны, впоследствии потерпевшей кораблекрушение. При установлении последствий деяния особенно важны причины, поскольку при их зачастую крайне размытом определении в законе это представляет значительные сложности.
Причинная же связь как действие поступка, распространяющееся на некоторое будущее внешнего мира, в любом ее понимании непосредственному познанию не поддается. Ее предметная констатация, установление носят выводной характер. Тем не менее она все же должна быть продемонстрирована, идентифицирована через демонстрационные признаки уже потому, что адресаты уголовного закона должны иметь хотя бы общее представление об угрозе уголовной ответственности.
Суждения о причинности хотя всегда являются выводными, оценочными, но должны иметь фактическое содержание. Обрушение крыши, выполненной из определенного материала и определенным образом протекавшей в течение определенного времени и испытывавшей воздействие иных факторов, последовало в таком описании в процессе ее эксплуатации. Для уголовного права совершенно безразлично, действовали ли здесь неизвестные объективные, случайные или иные процессы. Основанием ответственности является деяние причинителя в его взаимосвязи с наступившими или ненаступившими при покушении последствиями.
Именно это положение заставляет при анализе проблемы причинной связи подвергать критике распространенные попытки аргументировать решения о наличии причинной связи и, значит, обвинительные приговоры философскими аргументами либо данными наук, изучающих закономерности внешнего мира. Можно сказать, что это положение представляет собой гносеологические корни преувеличения роли абстракций в понимании уголовно-правовой причинности.
Дело в том, что попытка прямого использования философских суждений, чрезвычайно разнообразных по характеру этой формы общественного сознания, порождает большие, значимые для уголовного права трудности. Они связаны с тем, что понятие и природа причинности в философии продолжает являться предметом дискуссий, ведущихся с разной степенью интенсивности. Философские суждения потеряли ныне по существу навязанное им нормативное значение. Само понятие причин после открытий современной физики либо не употребляется в работах по теории познания, либо просто критикуется и, что, в общем, не столь важно, чаще заменяется понятием каузальности, насколько можно судить более специальным, чем принятое в российской литературе понятие причинности. При этом, если пытаться опираться на характеристику процессов в субатомном мире, как отмечается в литературе, отказываясь от привычных идей детерминизма, уголовное право пришлось бы просто исключить из социального оборота ввиду невозможности субъектной ответственности. Собственно, и более традиционные разногласия по проблемам причинности между Кантом, Юмом, Миллем, Марксом и другими философами вряд ли могут непосредственно влиять на уголовно-правовой анализ. Это познание, осуществляемое на различных уровнях, и были бы ошибочными как редуцирование, так и генерализация философских и уголовно-правовых суждений в попытке их объединения. Поэтому юристам полезно было бы проанализировать историю философского анализа каузальности и попыток переноса мнений философов в уголовно-правовые учения о причинности с учетом современной литературы, а не только пользоваться переводами работ, опубликованных в XIX в. Но это требует большой работы и развитой рефлексии. Сейчас таких работ нет или они неизвестны российскому исследователю.
Так или иначе юристы стоят перед необходимостью, не вмешиваясь в эти споры, развивать профессиональное, основанное на здравом смысле и потребностях правопорядка, фактическое, доказательственное и оценочное, уголовно-правовое понимание связи событий. Можно предположить, что судебная практика как в России, так и иных странах с развитой правовой системой, испытывая потребность в практической разработке проблем уголовно-правовой причинности, все же стоит именно на таких позициях. Суды весьма осторожно относятся к убедительности философских или даже просто общих концепций и скорее подходят к решению проблем причинной связи или каузальности с позиций прецедентного размышления. Естественные науки также отнюдь не являются надежными во всех случаях, и практика показывает, что многие выводы экспертов, прямо направленные на анализ наличия предметной связи, вызывают у суда серьезные сомнения. Одним из способов повышения определенности оценки уголовно-правовой причинности является ее рассмотрение в рамках состава преступления.
Деяние, состав преступления и причинность
Деяние. По господствующему мнению, уголовно-правовая причинность порождается противоправными или грубо аморальными, как пишет Н.Ф. Кузнецова, деяниями <1>. Исходя из этого уголовно-правовая причинность изначально устанавливается в структуре деяния, понимаемого на этом этапе как деяние в смысле ч. 1 ст. 14 УК РФ. Здесь есть несколько обстоятельств, которые в данном случае можно лишь упомянуть. Прежде всего должно быть установлено, что налицо единичное деяние в уголовно-правовом смысле, обладающее внутренними связями и проявляющееся в различных конструкциях (продолжаемое, длящееся преступления и пр.). Это позволяет сделать шаг к выделению единой причинности как объекта оценки.
--------------------------------
<1> Кузнецова Н.Ф. Указ. соч. С. 243.
Далее, в рамках деяния оцениваются осознанность и волимость причинности. Здесь есть проблема отграничения осознанности и волимости деяния от содержания форм вины. Она существует, вероятно, во всех или большинстве национальных уголовно-правовых доктрин. Г.А. Есаков, рассматривая проблематику ответственности в английском уголовном праве, связывает ее с деянием, составляющим актус реус <1>. В немецкой литературе вообще придается особое значение признаку направленности деяния, понятие которого в различных теориях характеризуется как каузальное, финалистское, социальное, причем подчеркивается как раз механизм порождения изменений во внешнем мире. Собственно предметная причинность при этом наделяется признаком связи с порождающим ее субъектом и может характеризоваться еще до обращения к вине по степени осознанности, интенсивности волимости и пр. Над этим нужно еще поразмышлять, но возможность получения существенной информации кажется весьма вероятной.
--------------------------------
<1> Есаков Г.А. Проблематика ответственности в английском уголовном праве: волимое и неволимое деяние // Проблемы юридической ответственности. М.: МИЭП, 2006. С. 71.
Состав преступления. Процесс причинности, ее проявление во внешнем мире и преобразование в последствия далее необходимо описывать признаками состава преступления. В этом случае выявляется предметная и юридическая зависимость причинной связи от деяния в целом и, следовательно, от принятой в каждом случае модели деяния, его описания в признаках состава преступления. Такая постановка вопроса, вероятно, не противоречит традициям российского уголовного права. Возможно, она несколько меняет угол анализа, что кажется крайне важным. Например, устанавливается не природа причинной связи, а правовой характер действий (бездействия) по ее порождению, что свойственно уголовному праву. Эта проблематика нуждается в специальном анализе, и здесь будет сделано лишь несколько замечаний.
По меньшей мере нужно всегда иметь в виду, что причинность как элемент основания уголовной ответственности принципиально конкретно проявляется и оценивается внутри фактического и юридического состава уголовно-наказуемого деяния. Прежде всего, как уже отмечалось, она есть результат волевого и осознанного поведения. Содержание воли и осознание обычно раскрываются в характеристике умысла и неосторожности. Поэтому с позиций анализа состава преступления как основания уголовной ответственности следует искать "зоны пересечения" объективной и субъективной сторон.
Кроме того, как уже отмечалось выше, причинные связи должны устанавливаться не только между поведенческим актом как целым и последствиями, но и в иных случаях, в частности внутри состава поведенческого акта. Вот типичный пример, один среди многих. При мошенничестве обман должен находиться в причинной связи с решением о передаче имущества обманутым лицом, т.е. оно должно быть введено в заблуждение, а состояние заблуждения должно находиться в причинной связи с передачей имущества. Если этого нет, то либо вообще нет уголовно наказуемого деяния, либо нет мошенничества, а возможно есть хищение в соучастии <1>. Это значит, что, если у вас просят взаймы, гарантируя возвращение долга получением гонорара, а вы знаете, что получения гонорара не предвидится, долг вам не вернут, но все же из сочувствия деньги даете, нет причинной связи между действиями по введению в заблуждение и имущественным распоряжением, нет и мошенничества.
--------------------------------
<1> См. об этом: Учебно-практический комментарий к УК РФ / Под ред. А.Э. Жалинского. 2-е изд. М.: Эксмо, 2006. С. 470 и сл.
Далее. Уголовно-правовая причинность даже в рамках уголовно-правовой оценки как реальная часть деяния, представляя собой нечто существующее, независимо от того, является ли она физической или психической или какой-либо еще, как известно, сама по себе не обосновывает уголовную ответственность, о чем еще будет упоминаться. Поэтому в рамках состава преступления дается ограничительная характеристика уголовно-правовой причинности. При отсутствии определенных признаков состава преступления уголовно-правовая причинность возможна, но недостаточна для привлечения лица к уголовной ответственности.
Наконец, причинная связь сама по себе имеет материальное содержание, но не вполне ясно, отражает ли она степень общественной опасности деяния. Традиционно ее значение определяется ролью обязательного признака объективной стороны преступления. Она либо есть, либо ее нет. Если лицо стремится сделать потенциальную причинную связь наиболее надежной и для этого прибегает, например, к особой жестокости или дополнительным изощренным способам обмана, то оценка такого рода действий выводится за пределы причинной связи. Они оцениваются как способ преступления в рамках поведенческой характеристики объективной стороны преступления либо по субъективной стороне.
Уголовно-правовая оценка причинности, таким образом, является окончательной. Она основывается на фактах, ее объектом являются факты, но содержанием такого вывода являются суждения, выводимые из уголовно-правовых норм и обосновывающие уголовную ответственность.
Уголовно-правовая литература изобилует примерами, подтверждающими этот тезис. Изготовление ножа, которым совершено убийство, является фактом. Этот факт входит в сложившуюся и оцениваемую по закону цепь событий. Но вопрос о том, входит ли он в уголовно-правовую причинную связь как часть основания уголовной ответственности в данном случае лица, изготовившего нож, этим не решается. В основание уголовной ответственности при этом может быть положена только уголовно-правовая оценка, отражающая предметную сторону данной причинной связи.
Для дальнейшего анализа уголовно-правовой причинности обратимся теперь к теориям причинной связи. Смысл такого обращения состоит в поиске надежных, дополнительных или основных, средств и аргументов оценки причинности.
Современное содержание уголовно-правовых теорий причинной связи. В данном контексте их целесообразно рассмотреть преимущественно на примере работ немецких авторов, поскольку отечественная литература понятным образом известна читателю лучше. Это стоит сделать, чтобы, с одной стороны, указать на возможности современной, подчеркнем - именно современной науки уголовного права в части установления причинности, а с другой - обратить внимание на тяготение, все же проявляемое в рамках этих теорий к движению от фактического, предметного к оценочному, уголовно-правовому. Никакого, разумеется, нормативного значения эти теории не имеют и никого ни к чему обязать не могут. Однако они, несомненно, являются исходными для поиска новых подходов к уголовно-правовой причинности.
В российской и иностранной, преимущественно немецкой, литературе выделяется ряд теорий причинности. Среди них необходимо назвать такие, как эквивалентная, или теория условий, а также адекватная, или релевантная, теории. Наиболее подробно анализируется и как будто бы часто применяется эквивалентная теория. Однако поскольку, по господствующему мнению, ни одна из теорий не может охватить всех вариантов связи "поведенческий акт - последствия", то литература и практика реагируют на это двояко. Первое. Разрабатываются дополнительные, можно сказать условно, частные теории, применяемые к особым ситуациям совершения деяния. Второе. Становится господствующим в немецкой литературе развиваемый особенно настойчиво профессором К. Роксиным подход, который именуется объективным вменением.
Эквивалентная теория причинной связи. Эта теория в наибольшей степени основывается на обыденных представлениях о причинности и является, несмотря на все против нее возражения, наиболее приемлемой для судебной практики. В немецкой уголовно-правовой литературе подчеркивается, что уголовно-правовая практика "при решении вопроса, является ли деяние причиной результата, исходит из теории условий, по которой деяние есть причина результата, если деянии не может быть мысленно исключено, без того чтобы отпал и результат" <1>. Складывается впечатление, что это объясняется несколькими обстоятельствами. Прежде всего эквивалентная теория, или теория условий, дает суду наибольший простор для оценки. Она охватывает практически все сколько-нибудь серьезно мыслимые факторы, стоящие в связи с деянием, подлежащим оценке, и позволяет осуществлять их перебор. В сущности, это топос, т.е. проблема, к которой притягиваются все возможные доводы и возможные решения.
--------------------------------
<1> См.: Trondle/Fischer. Strafgesetzbuch und Nebengesetze. Munchen: Beck, 2006. S. 71.
К. Роксин так иллюстрирует эквивалентную теорию. Вообразим, что пьяный водитель не справился с управлением и врезался в другой автомобиль. Тогда по эквивалентной теории условиями наступления результата являются: употребление правонарушителем алкоголя, присутствие жертвы столкновения, ибо если бы пострадавший водитель по этой стороне не ехал, то и столкновения бы не было, технические качества автомобиля и целая куча различных обстоятельств, имеющих влияние на ход события (строительство улицы, изобретение мотора и пр.) <1>. До дальнейших рассуждений, однако, стоит обратить внимание, что выделенные профессором К. Роксиным и обычно выделяемые любым студентом обстоятельства на самом деле суду нужны. Причина столкновения здесь никак не ясна. Вполне возможно, что пострадавший водитель нарушил правила безопасности движения - ехал не там, где положено, что мотор автомобиля каким-то образом отказал ввиду неудачной конструкции, а состояние улицы как причина столкновения просто плохо знакомо немецким профессорам, мало путешествующим. Но суд это все должен "перебрать" и оценить.
--------------------------------
<1> См.: Roxin C. Op. cit. S. 351.
Так или иначе им же подчеркивается, что эквивалентная теория определяет причину в ее предъюридическом, естественнонаучном и философском понимании. Это связано с тем, что эквивалентная теория обобщила целый ряд частных, предшествовавших ей причинных объяснений отдельных случаев. При этом эквивалентная теория объясняет, со ссылкой на Радбруха, причину не как единство всех условий, т.е. полную причину, а рассматривает каждое отдельное условие как причину, что как раз и требуется для обоснования уголовной ответственности.
Эквивалентная теория вызывает, таким образом, ряд серьезных возражений. Однако, возможно, наибольшая трудность связана не столько с исключением излишних условий, сколько с установлением предметной связи в условиях, когда специалисты в той или иной области знания спорят между собой и к единому выводу о предметности связи и ее механизме прийти не могут. К. Роксин правильно подчеркивает, что "научные мнения большинства о полезности, безвредности или вредности медикаментов, тех или иных видов продовольствия или иного вещества меняются часто, уголовно-правовые основывать на них нельзя" <1>. Собственно, здесь возникает уголовно-процессуальная проблема оценки значения экспертизы. В уголовно-правовом смысле важно подчеркнуть два обстоятельства. Эквивалентная теория обращена к предметности причинной связи. Она должна опираться на достоверно установленные фактические данные о механизме этой связи. Таким образом, эквивалентная теория остается в уголовно-правовом обиходе, но не рассматривается как достаточная.
--------------------------------
<1> Roxin C. Op. cit. С. 356.
Теория адекватной причинности. В немецкой уголовно-правовой литературе ее основателем считают фрайбургского врача и логика Иоганесса фон Криса. В самом общем и сформулированном судьей, скорее всего для судей, понимании адекватной теории "деяние причиняет только такие результаты, с наступлением которых можно считаться по наиболее распространенному жизненному опыту, с точки зрения... выносящего приговор судьи" <1>. Несколько иначе это у Роксина. Он считает: "По этому учению в уголовно-правовом смысле причиняющим является только такое поведение, которому присуща общая тенденция к возникновению результата, в то время как условия, которые лишь случайно его вызывают, иррелевантны в уголовно-правовом смысле" <2>. Интересно отметить, что, по мнению немецких специалистов, эта теория с соответствующими поправками и дополнениями переживает определенный ренессанс. Объясняется это в немецкой литературе тем, что в ней впервые заложены идеи так называемого объективного вменения, в основе которого лежит идея разграничения предметной и уголовно-правовой оценок.
--------------------------------
<1> Trondle/Fischer. Op. cit. S. 72.
<2> Roxin C. Op. cit. S. 368.
Хорошо известно, что эта теория подвергается еще большей критике, чем эквивалентная теория. Однако в ней заложено, несомненно, позитивное начало. Она содержит в себе возражения против простого повышения ответственности за более тяжкие последствия преступления, вызываемые случайно. Трудно сказать, многие ли специалисты будут считать это начало позитивным. Но так или иначе рассмотрим часто применяемый состав преступления. Статья 285 УК РФ "Злоупотребление должностными полномочиями" устанавливает ответственность за использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, "если это деяние... повлекло существенное нарушение прав и интересов граждан". Ответственность здесь усиливается в двух случаях: при наличии специальных признаков субъекта преступления либо при причинении тяжких последствий. Первый случай к данной теории не имеет никакого отношения. Во втором - законодатель не устанавливает каких-либо дополнительных условий для наступления последствий. К примеру, должностное лицо выдало незаконное разрешение на открытие продовольственного магазина, а гражданин, закупивший в этом магазине испорченные продукты для свадьбы, их выбросил. Второй вариант: гражданин съел эти продукты и умер. С бытовой точки зрения должностному лицу не повезло. В уголовно-правовом понимании необходимо установить, являются ли действия должностного лица причиняющими смерть человека, или с позиций адекватной теории они случайны.
Теория законных условий. Ее автором считается К. Энгиш, чьи работы неоднократно издавались на русском языке. Сформулированный им принцип каузальности выглядит так: "Деяние... является причиняющим конкретный результат, ограниченный в соответствии с определенным составом преступления, если из этого деяния будут выводимы следующие друг за другом во времени изменения внешнего мира, которые с этим деянием и друг другом были связаны последовательно и закономерно и проявились в такой составной части конкретного фактического состава, которая является результатом по уголовному закону" <1>. Со ссылкой на Энгиша, но в собственной редакции, смысл адекватной теории лучше передает К. Роксин. Он пишет: "Сегодня можно исходить из того, что, то или иное условие адекватно (т.е. соразмерно результату), если возможность наступления результата повышается не несущественным образом, если в целом не является невероятным, что данное деяние влечет за собой данный результат" <2>.
--------------------------------
<1> Энгиш К. Казуальность как признак состава преступления. Лейпциг: Кориат, 1931. С. 21.
<2> Roxin C. Op. cit. S. 367.
Критика этой теории, в частности, состоит в том, что неизвестно, с какой и чьей точки зрения все это нужно рассматривать - до деяния, после деяния, с позиций субъекта, третьих лиц, общенаучных знаний? Все эти подходы могут быть применены, но нормативной основы они не имеют. Но и эта теория рассматривается некоторыми исследователя не как каузальная, а как теория объективного вменения.
Теория объективного вменения результата. Создание этой теории, как уже отмечалось, связано преимущественно с именем профессора К. Роксина. Он, правда, ссылается на ряд предшественников, способствовавших возникновению этой теории. Ее сторонниками является и ряд других криминалистов Германии. В самой общей формулировке она означает, что объективно вменим причиненный поведением человека результат только тогда, когда это поведение создало осуждаемую правом опасность для поврежденного правового блага, и именно эта опасность воплотилась в результате, предусмотренном составом деяния. Объективная невозможность наступления результата исключает его вменение <1>.
--------------------------------
<1> См. Trondle/Fischer. Op. cit. S. 73.
Эта теория, таким образом, рассматривается как теория, решающая собственно правовые вопросы, хотя и на фактической основе, и она обращена в основном к оценке риска, созданного субъектом деяния. Она также заслуживает внимания, поскольку рассматривается как некоторое движение вперед и в определенном смысле новое слово в уголовном праве, хотя, по мнению ряда авторов, вкл
