Николай Николаевич Юденич

Василий Цветков, ИА "Белые воины"

22.12.2004

В 1931 году на полках русских магазинов в Париже появилась малозаметная, на первый взгляд, брошюра: "Генерал от инфантерии Н.Н. Юденич. К 50-летнему юбилею". Ее составителем был особо созданный по этому случаю Юбилейный Комитет, включавший в себя видных деятелей белого движения, представителей Русского Общевоинского Союза, ветеранов Великой и гражданской войн. Возглавил его генерал-лейтенант П.Н. Шатилов, членами стали генералы А.М. Драгомиров, А.М. фон Кауфман-Туркестанский, П.А. Томилов, секретарем - редактор журнала "Часовой" В.В. Орехов. Выход в свет данного издания сопровождался двумя торжественными собраниями, состоявшимися в Париже 22 августа и Ницце 4 октября 1931 года.
Юбилей, о котором шла речь, был необычен. Отмечалось производство Генерала от Инфантерии Николая Николаевича Юденича в первый офицерский чин. Цель означенного торжественного события определялась так: "Успехи прошлого всегда составляют залог славного и радостного будущего; напоминание о них, поддержание и укрепление веры в самих себя - вот что знаменует собою чествование юбилейного дня Генерала Юденича, личного по внешности, но глубоко государственного по существу..."
Опубликованные в брошюре доклады посвящались анализу операций Кавказского фронта в годы Великой войны. Но, помимо этого, немало внимания уделялось личной биографии юбиляра. Разумеется, было бы неправомерно считать данные оценки проявлением некоего "культа". В характеристиках Юденича скрывалось стремление разобраться не только в его заслугах, в стратегических итогах его кавказских операций. Нужен был, выражаясь современным языком, некий "информационный повод", чтобы вывести настроения русской военной эмиграции из жестких рамок "борьбы за существование", переосмыслить опыт прошедших военных операций ХХ века, опыт нужный для разработки будущей военной доктрины, в которой будут учтены все положительные и отрицательные стороны стратегии и тактики российской армии.
Военным действиям Северо-Западной добровольческой армии в брошюре уделялось гораздо меньше внимания. Вообще в литературе Русского Зарубежья, равно как и в советской историографии, Северо-Западному фронту не везло. Объем исторических публикаций о нем невелик. Можно вспомнить еще роман Л. Кочетова "Угол падения", по сценарию которого сняли одноименный художественный фильм. В СССР оценка белого движения на Северо-Западе повторяла по сути оценку часто цитируемого эмигрантского публициста А Ветлугина. В своем памфлете "Герои и воображаемые портреты" он писал: "...Белое движение зарождается вроде гомункулуса: таинственные опыты, таинственные совещания, ночные бдения - и внезапно появляется крошечный человечек, бросающий вызов всей ледяной пустыне..."
Развивая характеристику этого "гомункулуса", советские авторы делали убийственный вывод: "сгруппировавшаяся "у врат Петрограда" контрреволюция ничем не отличалась от деникинщины, колчаковщины и врангелевщины. Но здесь как-то особенно ярко проявились все основные черты белого движения - оторванность от широких народных масс, авантюризм и бездарность вождей, своекорыстность поддерживавших движение групп, готовность купить любой ценой, любыми унижениями помощь интервентов. Все политические Хлестаковы, Репитиловы, Собакевичи и Скалозубы как бы нарочно собрались "у врат Петрограда", чтобы продемонстрировать перед всем миром лицо российской Вандеи...". Иными словами - никакой социальной базы, никакой причины для зарождения, развития и, тем более, победы у белых на Северо-Западе России не было и быть не могло.
Что же привело в этот "стан обреченных" генерала Юденича? Каковы были причины заставившие его закончить свою военную карьеру именно на этом "авантюрном" фронте гражданской войны? Попытаемся ответить на эти вопросы.
Бессмысленно искать на них ответ в советской исторической литературе. Из-за напластований идеологических мифов имя талантливого полководца столь же незаслуженно забыто, как и имя адмирала А.В. Колчака, генералов А.И. Деникина, С.Л. Маркова, П.Н. Врангеля. Достаточно вспомнить слова из доклада бывшего начальника штаба Кавказского фронта генерал-лейтенанта П.А. Томилова, прочитанного им в Ницце 4 октября 1931 года: "...Но не заслуги мирного времени и даже не боевые подвиги и опыт в роли частных военных начальников выдвигают вождей, способных самостоятельно и независимо проводить крупные военные операции. Настоящих полководцев "Милостию Божьею" рождает сама война и по большей части в ее критические минуты... История не забудет славных деяний Генерала Юденича и отметит их, как классические примеры искусства побеждать..."
Николай Николаевич Юденич родился в Москве 18 июля 1862 г. в семье коллежского советника. Фамилия происходила от малороссийских дворян. Военная карьера не стала его изначальным призванием. Свое совершеннолетие он отметил поступлением в Межевой институт. Правда, проучившись в нем меньше года, он перешел в Александровское военное училище. 8 августа 1881 года 19 летний взводный портупей-юнкер Юденич был произведен в первый офицерский чин.
По воспоминаниям товарищей будущий генерал от инфантерии был худощавым, светловолосым юношей, веселым, совершенно непохожим на молчаливого командующего Северо-Западной армией. В это время в училище читал свой знаменитый курс русской истории профессор В.О. Ключевский. Строгий, размеренный и, в то же время, беззаботный, веселый училищный быт, столь хорошо отраженный на страницах "Юнкеров" А.И. Куприна, окружал Николая Юденича. Отличное окончание училища гарантировало поступление в Гвардию. И молодой подпоручик получил направление в Варшаву, где в составе Варшавского военного округа был расквартирован Лейб-гвардии Литовский полк. Округом в то время командовал герой русско-турецкой войны 1877-1878 годов генерал В.И. Гурко. Юденич стал ротным командиром литовцев.
Однако гвардейская "лямка" не стала для него венцом карьеры. В 1884 году, в 22 года он успешно выдержал вступительные экзамены и стал слушателем Николаевской академии Генерального штаба. В Академии, как вспоминали современники, Юденич не любил тратить время на доработку одного задания, а старался побыстрее сдавать его, чтобы получить новое. От однажды принятых решений он не отказывался. Юденич был общительным офицером, никогда не чуждался компаний своих товарищей.
В 1887 году Академия Генерального штаба была закончена им по первому разряду с присвоением звания "штабс-капитан гвардии". После службы на различных штабных и строевых должностях в 14 армейском корпусе, в Варшавском военном округе, его в 1892 году произвели в подполковники и перевели в Туркестанский военный округ. Здесь он принял должность начальника штаба Памирского отряда.
Тридцатилетний подполковник, по воспоминаниям его сослуживца Д.В. Филатьева, отличался "прямотой и даже резкостью суждений, определенностью решений, твердостью в отстаивании своего мнения и полным отсутствием склонности к каким-либо компромиссам". К этому уже добавилась его немногословность. "Молчание - господствующее свойство моего тогдашнего начальника", - писал о нем ген. А.В. Геруа.
Карьера продолжала быстро продвигаться. Этому Юденич был обязан не каким-то протекциям или связям, а исключительно своим собственным способностям и талантам. После того как в 1896 году Юденич получил чин полковника, он принял (в 1902 году) командование 18-м стрелковым полком 5-й стрелковой бригады 6-й Восточно-Сибирской дивизии. Началась русско-японская война, и полк отправился на фронт. Примечательно, что накануне войны Юденичу как бывшему "туркестанцу" предложили должность дежурного генерала при штабе ТуркВО. Однако он отказался от спокойной тыловой жизни, предпочитая ей фронтовые будни "на сопках Маньчжурии".
Полковник Юденич был уверен, что личный пример начальника всегда будет лучшим способом для воспитания своих подчиненных. Это качество его характера ярко проявилось в боях русско-японской войны. В сражении при Сандепу, несмотря на уже начавшееся отступление русских войск, Юденич на свой страх и риск лично повел в штыковую контратаку вверенную ему 5-ю стрелковую бригаду и отбросил противника. Скупой на похвалу командующий маньчжурской армией ген. А.Н. Куропаткин отдельно выделил этот поступок Юденича как редкий пример смелости и инициативы среди старших командиров.
В штыковую атаку поднял свой полк Юденич и в решающем для русской армии сражении под Мукденом. Здесь также, несмотря на безнадежность положения, он попытался прорвать фронт в несколько раз превосходящих его японских частей. Получив серьезное ранение в грудь навылет, он был отправлен в госпиталь.
За русско-японскую войну Юденич был награжден золотым Георгиевским оружием "За храбрость", а также орденами Св. Владимира 3-й степени с мечами и Св. Станислава 1-й степени с мечами и произведен в чин генерал-майора (1905 г.), приняв должность командира 2-й бригады 5-й стрелковой дивизии. Однако уже на следующий год строевая служба для Юденича временно закончилась. Он получает важное и ответственное назначение, становится генерал-квартирмейстером штаба Кавказского военного округа. С этого момента Кавказ стал для Юденича главным местом его военной карьеры.
Мирная, размеренная жизнь на Кавказе казалось бы не предвещала никаких потрясений. Прибывший к месту назначения боевой генерал быстро приобрел симпатии сослуживцев. Вот как вспоминал об этом впоследствии генерал Б.П. Веселозеров: "От него никто не слышал, как он командовал полком, так как генерал не отличался словоохотливостью; георгиевский темляк да пришедшие слухи о тяжком ранении красноречиво говорили, что новый генерал-квартирмейстер прошел серьезную боевую страду. Скоро все окружающие убедились, что этот начальник не похож на генералов, которых присылал Петербург на далекую окраину, приезжавших подтягивать, учить свысока и смотревших на службу на Кавказе, как на временное пребывание... В самый краткий срок он стал и близким, и понятным для кавказцев. Точно всегда он был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием "генералин", снисходительный, он быстро завоевал сердца. Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных сотоварищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги.
Пойти к Юденичам - это не являлось отбыванием номера, а стало искренним удовольствием для всех, сердечно их полюбивших".
Так же мирно и размеренно протекала семейная жизнь четы Юденичей. Их гостеприимный дом на Барятинской улице в Тифлисе вскоре стал одной из достопримечательностей местного "полусвета". Его хозяйка, Александра Николаевна Юденич (урожденная Жемчужникова) родилась в 1871 году. Несмотря на девятилетнюю разницу в возрасте жили они очень дружно, а живой, энергичный характер супруги несколько уравновешивал немногословность Николая Николаевича.
Дружеские отношения, установившиеся между генерал-квартирмейстером и его сослуживцами способствовали росту его авторитета. "Работая с таким начальником, - писал Веселозеров, - каждый был уверен, что в случае какой-либо порухи он не выдаст с головой подчиненного, защитит, а потом сам расправится как строгий, но справедливый отец-начальник... С таким генералом можно было идти безоглядно и делать дела. И война это доказала: Кавказская армия одержала громоносные победы, достойные подвигов славных предков...".
Юденич никогда не стремился к мелочной опеке и начальственному "окрику". Вот как говорил об этом начальник штаба Кавказского фронта генерал-лейтенант Д.П. Драценко: "Он всегда и все спокойно выслушивал, хотя бы то было противно намеченной им программе... Никогда генерал Юденич не вмешивался в работу подчиненных начальников, никогда не критиковал их приказы, доклады, но скупо бросаемые им слова были обдуманы, полны смысла и являлись программой для тех, кто их слушал". Прямота, твердость в отстаивании своей позиции, были еще одними из характерных черт его характера.
За выслугу лет Юденич в 1909 году получил орден Св. Анны 1-й степени, а также чин генерал-лейтенанта (1912 год).
Еще один штрих его биографии. Тогда как большинство будущих лидеров белого движения вступили в Великую войну в малых или средних офицерских чинах, Юденич был уже авторитетным высокопрофессиональным начальником.
Юденич учитывал сложность национального вопроса на Кавказе. Он был одним из немногих военачальников, полностью поддержавших проект создания дружин - хумбов из армянского населения.
Начавшаяся мировая война принесла Юденичу заслуженную славу и известность. 20 октября 1914 года Россия объявила войну Османской империи. Кавказская армия, сформированная на базе Кавказского военного округа должна была принять на себя основную тяжесть боевых действий. Кавказский наместник генерал от кавалерии граф И.И. Воронцов - Дашков стал Главнокомандующим, его помощником и фактическим командующим - генерал А.З. Мышлаевский, начальником штаба - генерал Н.Н. Юденич.
Турецкая армия под командованием молодого и талантливого военачальника, прошедшего школу немецкого Генштаба, Энвер-паши стремилась захватить центры Армении - Карс и Эривань, рассчитывая впоследствии выйти к Грузии и Азербайджану. Турецкая разведка активно использовала контакты с азербайджанскими и горскими сепаратистами. Перешедшие в декабре 1914 года границу турецкие дивизии быстро вышли на линию Карс - Ардаган. Кавказская армия попала в сложное положение под Сарыкамышем. Воронцов - Дашков приказал генералам Мышлаевскому и Юденичу взять под контроль обстановку вокруг Сарыкамышского отряда. Прибыв на место, Юденич высказался против решения начальника отряда генерала Г.Э. Берхмана об отступлении к Карсу, считая необходимым действовать во фланг наступавшей турецкой группировке. Произошел его конфликт с Мышлаевским, так как последний также настаивал на отступлении.
В конце концов Мышлаевский приказал отступать и выехал обратно в Тифлис, даже не поставив Юденича в известность о своем решении. Узнав об этом, Юденич вновь проявил самовольство. Исходя из того, что отступление в условиях окружения, отсутствия коммуникаций, суровой зимы приведет к разгрому, Юденич решил оборонять Сарыкамыш. Приняв на себя командование Сарыкамышским отрядом, он сосредоточил все усилия на подготовке контрудара. Все 25 дней обороны он лично контролировал положение дел на передовой, разделяя с солдатами и офицерами тяготы окружения.
Постепенно на фронте назревал перелом. Накануне Рождества русский гарнизон мощным ударом прорвал блокаду, практически полностью разгромив при этом части 9-го турецкого корпуса. Узнав о Сарыкамышской победе, Воронцов-Дашков поддержал "самоуправство" своего начальника штаба, представив его к званию генерала от инфантерии. Помимо очередного повышения Юденич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и получил должность командующего Кавказской армией.
Но главные его победы были впереди.
Вскоре начались бои в Персии. И здесь, Юденича ждала новая награда - орден Св. Георгия 3-й степени. Как значилось в приказе о награждении "...за разгром "правого крыла" 3-й турецкой армии в числе около 90 батальонов в Евфратской операции, закончившейся 30 июля 1915 г.".
Не обошла стороной война и его семью. С первых же месяцев после отъезда мужа на фронт Александра Николаевна Юденич все силы отдавала созданию особого лазарета, оборудованного в соответствии с последними достижениями хирургической науки. Она практически "с нуля" создала лечебное заведение, где тысячи раненых находили внимание и уход. Ею же была организована трудовая помощь женам мобилизованных солдат и офицеров. Создавались мастерские по пошиву обмундирования, изготовлению военного снаряжения. При мастерских были открыты ясли для детей работниц.
Следующим этапом полководческой карьеры Юденича стал штурм крепости Эрзерум. С началом нового, 1916 года Кавказская армия вплотную подошла к казавшейся неприступной "кавказской твердыни". Стратегически взятие Эрзерума означало примерно то же самое, что и взятие Перемышля на Юго-Западном фронте русской армии: нельзя было продолжать наступление, выходить на равнины Анатолии, имея в тылу мощную крепость с многочисленным гарнизоном. Юденич, снова проявляя нестандартность оперативного мышления, решает взять крепость без длительной осады, что называется "с ходу". Однако, против проведения операции выступили как Верховный Главнокомандующий Николай 11, так и сменивший Воронцова-Дашкова на посту Главнокомандующего Кавказским фронтом великий князь Николай Николаевич.
Окруженный горами, хорошо защищенный артиллерией, Эрзерум представлял собой серьезный укрепленный район. Положение осложнялось также и тем, что штурм происходил зимой, в условиях обледенения немногочисленных дорог, засыпанных снегом горных перевалов. Но ничто уже не могло заставить Юденича отказаться от принятого, стратегически просчитанного и оправданного (а в этом у него не возникало сомнений) решения. Определенную роль сыграли дошедшие до него известия о том, что после поражения десанта союзников в Галлиполийской операции освободившиеся турецкие войска начали перебрасываться на Кавказ.
Хорошую оценку этому решению Юденича дал генерал-майор Б.А. Штейфон, участник Эрзерумского штурма: "В действительности каждый смелый маневр генерала Юденича являлся следствием глубоко продуманной и совершенно точно угаданной обстановки. И, главным образом, духовной обстановки. Риск генерала Юденича - это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам". Ему вторил генерал-квартирмейстер Кавказской армии генерал Е.В. Масловский: "... генерал Юденич обладал необычайным гражданским мужеством, хладнокровием в самые тяжелые минуты и решительностью. Он всегда находил в себе мужество принять нужное решение, беря на себя и всю ответственность за него, как то было в Сарыкамышских боях и при штурме Эрзерума. Обладал несокрушимой волей. Решительностью победить во что бы то ни стало, волей к победе весь проникнут был генерал Юденич, и эта его воля в соединении со свойствами его ума и характера являли в нем истинные черты полководца".
Однако, помимо чисто стратегических расчетов Юденич прекрасно чувствовал обстановку, сложившуюся в те дни на Кавказском фронте. А она была в то время еще весьма далека от того хаоса и развала, которые охватят полки и дивизии всего лишь через год. Не испытавшая пагубного влияния "окопного сидения" Кавказская армия готова была идти вперед, у армии был порыв, и именно его чувствовал командующий, когда принимал решение об атаке неприступного Эрзерума.
Взяв на себя всю ответственность за последствия операции, Юденич начал штурм. В течении 20 дней прошла перегруппировка сил. Для взятия крепости было сосредоточено 2/3 личного состава Кавказской армии и большая часть артиллерии. Подготовка велась в обстановке повышенной секретности. 29 января 1916 года после мощной артиллерийской подготовки, ночью, в сильную метель и мороз штурмовые отряды пошли на приступ. Юденич приказал вести атаку круглые сутки, без перерыва. Сам он с небольшим конвоем и штабными офицерами разместился прямо на передовой. Несмотря на тяжелые потери штурмовавших, отчаянное сопротивление турецкого гарнизона было сломлено, и уже к утру 3 февраля Эрзерум выкинул белый флаг.
Великий князь Николай Николаевич, поздравляя войска с победой, стоя перед строем, снял папаху и, повернувшись к Юденичу, низко поклонился ему русским поклоном, провозгласив, обратившись к войскам: "герою Эрзерума, генералу Юденичу ура". За эту беспримерную в истории русского военного искусства Великой войны операцию Юденич был награжден Георгиевским крестом 2-й степени (редчайший случай в истории награждений орденом Св. Георгия).
Развивая успех Эрзерумской операции, Кавказская армия во взаимодействии с кораблями Черноморского флота овладела Трапезундом - крупным морским портом на черноморском побережье Турции. После поражения турецкой армии в Эрзинджанской операции, в Огнотском сражении, русские войска заняли всю Армению и были готовы продолжать наступление в Анатолию и Персию. За время боев на Кавказском фронте в 1914-1916 гг. войска под командованием Юденича не проиграли ни одного сражения и заняли территорию, по площади превышавшую современные Грузию, Армению и Азербайджан вместе взятые.
Подводя итог Кавказскому "периоду" боевой карьеры Юденича, ген. Масловский отмечал: "...Армия малочисленная, всегда численно слабейшая противника, армия с ничтожными техническими средствами и имевшая перед собой противника с превосходными боевыми качествами, непрерывно одерживает победы над врагом. Что за причина этого неизменного успеха ее в течении всей войны, пока яд революции не развалил могучую Русскую армию?
Тот, кто внимательно будет исследовать последнюю русско-турецкую войну, подметит, что все операции Кавказской армии, руководимой генералом Юденичем, всегда покоились на основных принципах военного искусства, на принципах вечных и неизменных во все времена и эпохи, - принципах, особенно исповедованных всеми великими полководцами.
Этот же исследователь отметит то громадное значение, которое придавалось на Кавказе духовному элементу в бою. И во всех операциях Кавказской армии всегда используется эта сторона боевой деятельности.
Вот почему всегда сражение начинается поражением воображения противника неожиданностью удара, и всегда длительным напряжением до предела сил бойцов в чрезвычайно упорных и непрерывных атаках создавалось нарастание впечатления, которое потрясало противника, и он сдавал...
Весь проникнутый активностью, только в проявлении крайней степени ее видя решение, генерал Юденич признает лучшим способом ведения войны - наступление, а выгоднейшим средством последнего - маневр. И этот взгляд свой он и проводит с начала до конца войны. В соответствии с духом активности генерал Юденич обладал необычайным гражданским мужеством, хладнокровием в самые тяжелые минуты и решительностью.
Он всегда находит в себе мужество принять нужное решение, беря на себя и всю ответственность за него, как то было и в Сарыкамышских боях, и при штурме Эрзерума. Все операции при их выполнении проводились генералом Юденичем со всей решительностью, бои доводились до крайнего напряжения, и продолжительное преследование довершало победу...
Решимостью победить во что бы то ни стало, волей к победе весь проникнут был генерал Юденич, и эта его воля в соединении со свойствами его ума и характера являли в нем истинные черты полководца..."
Но ход истории свел на нет все военные усилия, все победы русского оружия в Великой войне. Отзвуки событий Февраля 1917 года, "демократизации" армии докатились и до Кавказа. 5 марта 1917 года Юденич получил высший чин в своей карьере, став главнокомандующим Кавказским фронтом (как говорили фронтовые острословы одного Николая Николаевича сменил другой). Однако ему не удалось остановить начавшееся падение дисциплины, деморализацию воинских частей. Учитывая все это, а также отсутствие активности со стороны противника Юденич, отказался от наступательных операций, и фронт перешел к обороне. Это решение стоило ему слишком дорого, ведь он "игнорировал требования момента" и ничего не предпринимал для "решительного наступления революционной армии". Пробыв в должности Главкома Кавкфронта лишь два месяца, Юденич был отстранен от должности и вызван в Петроград. Получив здесь задание "ознакомиться с настроениями" в казачьих областях, Юденич выехал в Москву, а затем в Могилев.
Полностью выполнить порученное задание Юденич не смог, да и, очевидно, не очень стремился к этому. В августе 1917 года фоторепортаж фиксирует его участие в работе Государственного Совещания в Москве. Именно к этому времени и можно отнести начало участия Юденича в российской политической борьбе. Его поддержка выступления ген. Л.Г. Корнилова означала, что теперь его симпатии полностью на стороне тех, кто считает возможным восстановление русской государственности и армии только путем жестких мер военной диктатуры.
Снова в Петрограде Юденич оказался уже после большевистского переворота октября 1917 года. Сразу же перейдя на нелегальное положение, Юденич все свое время стал отдавать деятельности подпольной офицерской организации, благо сохранившиеся связи в гвардейской среде и штабе Петроградского военного округа к этому располагали. Но несмотря на все усилия, предпринять выступление против большевиков в Петрограде не удалось, и в конце ноября 1918 года Юденич с женой, в сопровождении двух офицеров, по фальшивым документам переезжает в Финляндию. Здесь ему предстояло вплотную заняться подготовкой базы для возможного наступления на "красный Петроград" с помощью бывших союзников России по Великой войне.
Установленные им контакты антибольшевистского подполья не пропали даром. Они стали одной из основ для создания в последующем организации Петроградского Национального Центра. Следует иметь в виду, что при малой изученности белого движения на северо-западе вообще, деятельность антисоветских подпольных центров в Петрограде известна еще меньше, до сих пор оставаясь одним из "белых пятен" в истории гражданской войны в России.
Создание антибольшевистских организаций на Северо-Западе Юденич вел при тесном контакте со спецслужбами Великобритании и Генеральным штабом Финляндии. Делались попытки установить более тесные контакты и с правительством Швеции, для чего генерал выезжал в Стокгольм.
В Териоках, на основе бывшей военно-морской базы Балтийского флота, действовала группа офицеров, отправлявших добровольцев на Мурман и занимавшихся сбором информации о состоянии Балтийского флота. Группа офицеров-балтийцев являлась, по существу, единственной относительно активной структурой, которую можно было бы использовать в борьбе с большевиками. С этой же группой поддерживал тесные контакты бывший Председатель Совета министров Российской империи А.Ф. Трепов. За исключением отправки офицеров из Петрограда на Мурман реальной антисоветской работы в Финляндии не велось.
Пользуясь нейтральным отношением политического руководства Финляндии к формированию русских частей на территории страны, к началу 1919 года из местных крестьян-карелов, под руководством русских офицеров удалось собрать отряды так называемой Ингерманландской армии, действовавшей на Карельском перешейке во время осеннего наступления на Петроград.
Но и эти отряды оказались слишком малочисленными для того, чтобы занять сколько-нибудь серьезное место в антисоветском фронте на Северо-Западе. Нужны были более крупные, хорошо вооруженные, обученные формирования. Нужны были серьезные политические структуры, организации, способные осуществить руководство белым сопротивлением. Наконец, нужен был авторитетный лидер белого Северо-Запада, человек, который устроил бы всех - и союзников, и политических деятелей и, особенно, военных. В сложившейся ситуации кандидатура Юденича представлялась наиболее перспективной. Пятидесятивосьмилетний генерал от инфантерии, про которого говорили, - "генерал, который никогда не знал ни одного поражения", - немногословный и надежный, он, как тогда казалось, смог бы сплотить вокруг себя все силы антибольшевистского сопротивления на Северо-Западе России.
Правда, сами политические "деятели" оценивали своего "лидера" довольно иронично. Достаточно привести слова одного из видных масонов, члена ложи Великий Восток Франции, петроградского присяжного поверенного М.С. Маргулиеса, позднее ставшего министром снабжения и народного здравия: "....Юденич предпочитал жить в комфортабельной гостинице то в Гельсингфорсе, то в Ревеле, и по целым дням читал вслух романы своей супруге - самые обыкновенные французские романы в традиционной желтой обложке..."
Вскоре стали формироваться и первые политические структуры белого Северо-Запада. В январе 1919 года в Гельсингфорсе был создан Русский политический комитет (далее - РПК) под председательством кадета А.В. Карташева. Финансовую сторону деятельности РПК взял на себя "русский Рокфеллер", нефтепромышленник Степан Георгиевич Лианозов. Ему удалось получить в финских банках около 2 миллионов марок, составивших начальный капитал будущей северо-западной власти. Миллионер Юлий Гессен (двоюродный брат кадета Иосифа Владимировича Гессена, бывшего соредактора Милюкова по газете "Речь") предпринимал попытки получить аналогичный кредит в Лондоне. При содействии Х. Лича, совладельца Петербургской посреднической фирмы "Лич и Файербрэйс" в Петрограде, предполагалось учредить англо-русский банк, монополизировавший валютные операции. Лич организовал также встречу Гессена с дядей английского короля принцем Баттенбергским, который обещал передать ходатайство Юденича о поддержке своему августейшему племяннику.
Карташев взял на себя всю политическую работу, создавая власть, даже не имея для этого необходимой территории. В своих письмах Верховному Правителю России адмиралу А.В. Колчаку Карташев всячески подчеркивал важность поддержки авторитета генерала Юденича как представителя общероссийской власти в регионе, в частности оказать РПК финансовую помощь из средств российского золотого запаса. 21 января 1919 года телеграмму с аналогичными просьбами направил Колчаку и сам Юденич. Денежные средства предполагалось получить путем перевода их на счета английских банков, как посредников, с целью последующего финансирования создаваемой Северо-Западной добровольческой армии.
Телеграмма, копия которой была послана также Деникину, давала характеристику той "военно-политической базе", на которой предполагалось построить Северо-Западный фронт. В этой телеграмме Юденич предстает не только как военный руководитель, но и как политический лидер, с вполне определенной позицией: "...С падением Германии открылась возможность образования нового фронта для действия против большевиков, базируясь на Финляндию и Прибалтийские губернии... Около меня объединились все партии от кадет и правее. Программа тождественна с Вашей. Представители торгового класса, находящиеся в Финляндии, обещали финансовую поддержку. Реальная сила, которою я располагаю в настоящее время - Северный корпус (3 тысячи) и 3-4 тысячи офицеров, находящихся в Финляндии и Скандинавии... Я рассчитываю также на некоторое число - до 30 тысяч - военно-пленных офицеров и солдат... Без помощи Антанты обойтись нельзя, и в этом смысле я вел переговоры с союзниками, но положительного ответа еще не имеется. Необходимо воздействие союзников на Финляндию, дабы она не препятствовала нашим начинаниям и вновь открыла границу для русских беженцев, главным образом, офицеров. То же в отношении Эстонии и Латвии... Необходима помощь... вооружением, снаряжением, техническими средствами, финансами и продовольствием не только на армию, но и на Петроград... Вооруженная сила не требуется - достаточно флота для обеспечения портов. Но, если таковая будет, то это упростит и ускорит решение. Благоволите поддержать мое ходатайство перед Антантой..."
Отправляя копию этой телеграммы командующему Добровольческой армии генерал-лейтенанту А.И. Деникину Юденич писал: "...Я обращаюсь к Вам с просьбой - помогите мне. Не можете уделить из имеющихся у Вас средств - я знаю, до последнего времени Вы сами во всем нуждались - убедите наших представителей в Париже, убедите союзников, сообщите - я отойду в сторону, передав дело другому, но не губите самое дело".
В этих последних словах, очевидно, и можно найти ответ на вопрос - почему Юденич согласился взять на себя руководство Белым движением на Северо-Западе России. Не карьерные, честолюбивые замыслы влекли его. Главная цель - "самое дело", в том как он его понимал. "Дело", у истоков которого он стоял, "дело" организации сопротивления советской власти. Успех "дела" очень относительный, шансов на победу мало. Но отступить, бросить начатое - не в характере Юденича. Пусть хотя бы один шанс из сотни - все равно стоит продолжать борьбу, борьбу, ставшую теперь смыслом жизни не только для него, но и для тысяч тех, кто связал свою судьбу с Белым движением. И ради успеха этого шанса можно и должно сделать все возможное.
Следующим шагом в организации северо-западной белой власти стало создание при РПК особого телеграфного агентства "для информации заграничной печати", выпуск газеты "Русская жизнь". И здесь цель была очевидной - добиться дипломатического признания со стороны союзников (говорилось даже о возможности признания РПК Англией и Францией де-юре) и получить столь необходимую для продолжения белой борьбы помощь деньгами и военным снаряжением.
Сам Николай Николаевич во многом разделял оптимизм политиков РПК. Учитывая то, что большая часть красных сил действовала на Восточном и Южном фронтах и их переброска потребовала бы большого времени и средств, Юденич считал, что наступление на Петроград силами небольшой, хотя бы 50-ти тысячной армии может привести к большому успеху.
Юденичем, совместно с Треповым еще в декабре 1918 года был составлен проект об организации белой армии на Северо-Западе. Согласно ему содействие союзников должно было выразиться в двоякой форме: политической и материальной. Основные положения этого проекта были перечислены генерал-майором М.Е. Леонтьевым в его выступлении на парижском собрании в августе 1931 года: "...1) В области политической помощь союзников требовалась в создании благоприятного идее белой борьбы настроения среди граничащих с советской Россией новообразований - Финляндии и Эстонии; в соответствующем на них давлении для получения их согласия предоставить их территорию, как плацдармы для организации и развертывания вооруженных сил; и наконец, в привлечении этих стран к активному участию в начинающейся борьбе. 2) В материальном отношении помощь союзников должна была вылиться в предоставлении создаваемой армии необходимых вооружения, снаряжения и обмундирования, соответствующего тоннажа коммерческих судов для подвоза всего необходимого для армии и в содействии английского флота, находившегося в Финском заливе, по обеспечению действий армии с моря..."
Не менее серьезные проблемы возникали и при формировании армии. Дело в том, что к моменту, когда Юденич стал фактически лидером белого движения на северо-западе, против большевиков на территории Эстонии и Латвии уже действовали части так называемого Северного корпуса. Части были немногочисленные, весьма пестрые по своему составу. В оперативном отношении они входили в состав армии Эстонской республики под командованием генерала Лайдонера. Действовали они, по большей части, под началом своих признанных командиров (нередко в очень малых чинах) и скептически относились к возможностям единого руководства и подчинения.
Мобилизационные возможности Северного корпуса исчерпывались лишь приграничными с Эстонией губерниями и контингентами бывших военнопленных российской армии. Как следует из цитированного выше доклада ген. Леонтьева, Юденич предполагал опереться при формировании армии на следующие источники: "...1) Русские отряды полковника Дзерожинского, уже сражавшиеся с большевиками в Эстонии в так называемом отдельном корпусе Северной армии, численностью до 2 500 штыков и сабель. 2) Русские части, формировавшиеся в Латвии Светлейшим Князем Ливеном (их, а также отряды полковника Бермондт-Авалова, до конца 1918 года, активно поддерживало немецкое оккупационное командование - прим. В.Ц.). 3) Русское население Финляндии, численностью до 15 тысяч, среди которых было до 3 тысяч офицеров. 4) Русское население освобождаемых по мере наступления армии местностей. Это, главным образом, расчет на использование мобилизационных возможностей Санкт-Петербургской и Псковской губерний. 5) Русских военнопленных в Германии. От этого последнего источника пришлось совершенно отказаться, когда выяснилось, что наши военнопленные оказались в большей части распропагандированными..."
И тем не менее с начала 1919 года началась активная вербовка офицеров-добровольцев, их обучение, снаряжение в специально создаваемых лагерях в Швеции. Оттуда через Стокгольм они переправлялись в Гельсингфорс и Ревель.
Развивать наступление на Петроград предполагалось возможным с двух направлений. Либо со стороны Финляндии, по Карельскому перешейку, либо со стороны Эстонии, через Псков и Ямбург. В первые месяцы 1919 года из этих двух оперативных линий Юденич явное предпочтение отдавал "карельскому варианту". Расчет строился, в первую очередь, на краткости расстояния от финской границы до Петрограда. Восточная Карелия, в чем убеждали донесения финской разведки, была настроена противобольшевистски, и поэтому можно было бы надеяться на быстрое пополнение армии местными крестьянами. Кроме того Юденич отмечал возможность тесного взаимодействия с частями Северной Добровольческой армии ген. Миллера, действовавшими от Архангельска на юго-восток, и с так называемой Олонецкой армией из финских добровольцев, действовавшей в направлении на Петрозаводск. В случае успеха можно было бы рассчитывать на создание единого антибольшевистского фронта на севере России.
Примерно в это же время на белом юге Северо-Западное направление также рассматривалось в качестве одного из наиболее важных. Так, бывший лидер российских октябристов А.И. Гучков в письме к ген. Деникину от 17 января 1919 года отмечал, что Прибалтийские республики могли бы стать опорным районом против красного Петрограда. И хотя данный театр военных действий имел и свои недостатки - "большая дальность пунктов формирования и сосредоточения от основного объекта всех операций - Петрограда", замерзание Ревельского порта на период навигации, - но, тем не менее, эта база должна была быть использована, так как она, "во-первых, угрозой Петрограда в этом направлении отвлечет на себя часть советских сил и облегчит операцию со стороны Финляндии, и, во-вторых, даст возможность предпринять наступление на Псков - Бологое, угрожая отрезать Петроград. Это последнее направление представляет еще и ту выгоду, что армия на первых же шагах окажется среди великорусского населения таких губерний, которые и в своих крестьянских массах, и даже в своем городском населении окончательно переболели большевизмом и только и ждут избавителей, которые помогли бы им сбросить с себя большевистский гнет..."
Подготовка белой базы на Северо-Западе интенсивно проходила в течение января - апреля 1919 года. Однако вскоре, несмотря на всю активность как РПК, так и самого Юденича, стало ясно, что жить лишь надеждами на то, что в ближайшем будущем начнется полномасштабное наступление на Петроград, уже бесперспективно. Полученная поддержка (пока, правда, не более чем декларативная) Англии, наметившиеся перспективы (пока, правда, весьма неопределенные) вступления в войну на стороне белого движения Финляндии, Эстонии и Латвии (последних - после неудачных попыток их оккупации красной армией в начале 1919 года), наконец очевидные успехи белых армий на юге и востоке России - все это вместе взятое давало хоть и небольшой, но все-таки шанс для начала успешных действий и на Северо-Западе.
В этой ситуации, не дожидаясь развертывания сил Ингерманландской армии на Карельском перешейке, Юденич принял решение открыть военные действия и начать наступление наличными силами отдельного русского отряда полковника Дзерожинского в Эстонии. Данный отряд, носивший наименование Северного корпуса насчитывал к началу первого наступления на Петроград немногим больше 5 тысяч бойцов, главным образом добровольцев и бывших красноармейцев, 18 орудий и 74 пулемета.
Конечно, надеяться на победу с такими ничтожными силами было невозможно. Тем не менее, большинство в военном и политическом руководстве белых было уверено, что это наступление, во-первых, подтолкнет англичан к оказанию более существенной помощи; во-вторых, отвлечет на себя часть сил красной армии и тем самым ослабит ее сопротивление наступавшей армии Колчака; в-третьих, позволит создать плацдарм на территории собственно российских губерний (Псковской и Санкт-Петербургской) и увеличит ряды армии за счет местных контингентов.
Первоначальное наступление Северного корпуса оказалось, вопреки ожиданиям, довольно удачным: быстрым ударом части корпуса прорвали фронт большевиков под Нарвой, а движением в обход Ямбурга принудили красные полки к беспорядочному отступлению. 15 мая, после бомбардировки с кораблей эстонской Чудской флотилии, под контроль белых перешел Гдов, первый крупный город на пути к Петрограду. 17 мая пал Ямбург, узловой пункт на пути наступления корпуса. Тем временем подразделения эстонской армии (2-я дивизия), содействуя успеху Северного корпуса, продвинулись вперед и 25 мая заняли Псков. Вместе с ними в город вошли части отряда полковника С.Н. Булак-Балаховича. С 1 июня во главе корпуса встал еще один из общепризнанных лидеров Белой борьбы на северо-западе генерал-майор А.П. Родзянко (родственник последнего председателя Государственной Думы). Он фактически и руководил всеми операциями Северного корпуса, переименованного с 19 июня в Северную, а с 1 июля в Северо-Западную добровольческую армию.
В ночь на 13 июня началось восстание форта Красная Горка, защищавшего подступы к Петрограду. Восставшие заняли штаб, телеграф и телефонную станцию, помещение ЧК, арестовали комиссаров и красных командиров. Морякам Кронштадта и корабельным командам Балтийского флота были посланы обращения-призывы присоединяться к восстанию. Вскоре Красную Горку поддержали соседние форты Серая Лошадь и Обручев.
Восстания на балтийских фортах были заранее подготовлены, о чем была осведомлена и контрразведка Северного корпуса. Однако практически ничего не предпринималось для того, чтобы поддержать восставших. А ведь в случае успеха можно было бы гораздо успешнее наступать на Петроград. В результате, хотя восстание на фортах началось в момент, когда белые части оказались в непосредственной близости к ним (был установлен прямой контакт с Ингерманландским полком Северного корпуса), повстанцы не смогли скоординировать свои действия с корпусом ген. Родзянко. По воспоминаниям коменданта "Красной Горки" Н. Неклюдова командование Ингерманландского полка пассивно реагировало на призывы к проведению совместной операции, а донесения восставших в штаб Северного корпуса отправлялись с большим опозданием.
16 июня 1919 года восстание в Красной Горке было подавлено. К 20 июня прибыла основная часть воинских пополнений, направленных под Петроград из центра страны и с Восточного фронта, а 21 июня 7-я армия красных, при поддержке кораблей Балтийского флота начала контрнаступление.
И, тем не менее, первоначальная цель операции была достигнута - Северный корпус создал столь необходимый для последующих наступательных действий плацдарм, имевший 200 верст по фронту и 75 верст в глубину. Опираясь на треугольник Гдов - Ямбург - Псков командование корпуса, равно как и политическое руководство белого Северо-Запада считало, что этого вполне достаточно не только для того, чтобы развивать наступательные действия на Петроград, Новгород, но и для того, чтобы получать полномасштабную поддержку от Антанты, Прибалтийских лимитрофов и Финляндии.
30 июня Карташев в письме к московским представителям "Национального Центра" сообщал: "Твердо уверены во взятии Петрограда не позднее конца августа". Его помощник Г.И. Новицкий отмечал, что и этот срок может сократиться в случае помощи деньгами, оружием, снаряжением. "Весьма вероятно, - продолжал он, - что в ближайшие дни Юденич, с которым мы в полном единении, и все мы перейдем на русскую почву, на тот берег (то есть начнем работать в "освобожденном от большевиков Петрограде" - прим. В.Ц.), чтобы включиться в непосредственную работу".
Оптимизм северо-западников в тот момент показался вполне объективным для англичан, и принципиальное решение о военной помощи было принято. К Юденичу была отправлена особая военная миссия генерала Гофа для выяснения вопроса о нуждах армии и правительства.
По существу с этого момента Северо-Западная армия стала уже не просто одним из звеньев общего противобольшевистского фронта, но и элементом международной антисоветской политики, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С одной стороны помощь союзников существенно возросла, но с другой, любой неуспех мог бы расцениваться представителями союзных государств как полный провал всего белого движения в регионе. "Ваша задача, - писал Карташев Струве, переехавшему по заданию Национального Центра из Лондона в Париж, - поддержать всеми средствами признаний авторитета, дипломатических сношений и всякого рода материальной и государственной помощи именно нашу лояльную, ортодоксальную комбинацию Юденича, Карташева и Ко".
В предвкушении скорого овладения Петроградом в политических "сферах" белого Северо-Запада все чаще стали раздаваться заявления о "неправомерности переноса" большевиками российской столицы в "красную Москву". "Петроград для большинства из нас по-прежнему был символом единого российского государства", - писал Карташев.
Продолжались и перемены в правительственных структурах. В мае Политический Центр преобразовался в Политическое совещание. "Первейшая задача Политического совещания, - отмечал Карташев, - это быть представительным органом, берущим на себя государственную ответственность в необходимых переговорах с Финляндией, Эстонией и прочими новоявленными малыми державами. Без таких ответственных переговоров и договоров невозможна никакая кооперация наша с ними против большевиков". Второй задачей Политического Совещания признавалось выполнение функций "зачаточного временного правительства для Северо-Западной области". "Пришлось ограничиться, - писал Карташев, - подбором минимального количества лиц, не могущих вызвать против себя возражений и в русской среде, и в Париже, и у Антанты. Таким образом в Совещании оказались: Юденич - как председатель Совещания, я (Карташев) - заместитель председателя (иностранные дела), Кузьмин-Караваев (юстиция и агитация), генерал Кондырев - начальник штаба Юденича, генерал Суворов (работавший в Петрограде с Национальным Центром и стоящий на его платформе) - военные дела, внутренние дела и пути сообщения; Лианозов (промышленник-нефтяник, юрист по образованию, человек прогрессивный) - торгово-промышленность, труд и финансы... Так готовимся к событиям".
Тем временем не дремало и антибольшевистское подполье в самом Петрограде. Политическое Совещание, сам Юденич через курьеров постоянно поддерживали тесные контакты с Петроградским отделением Национального Центра. Эту организацию возглавлял инженер В.И. Штейнингер, совладелец патентной конторы "Фосс и Штейнингер", председатель Петроградского комитета Биржи труда, гласный Петроградской городской думы.
Петроградский отдел Национального Центра пытался контролировать не только Северо-Запад, но и Север России. Наиболее перспективными в этом отношении стали действия Петроградского отдела "Союза Возрождения России" (руководители - меньшевик В.Н. Розанов и член ЦК партии народных социалистов В.И. Игнатьев). Именно при "Союзе" с первых же месяцев после большевистского переворота создавалась военная организация под руководством генерал - майора М.Н. Суворова и полковника Постникова. Благодаря ей в 1918 году в Мурманск было отправлено около тысячи офицеров и добровольцев. Сбором информации о положении в Петрограде и переброской на Северный фронт занималось также особое разведывательное бюро, образованное по инициативе представителей союзного командования - французского капитана Ватье и английских полковника Войса и капитана Ватсона. С бюро активно сотрудничал известный русский контрразведчик В.Г. Орлов (бывший следователь по особо важным делам Западного фронта), работавший в то время в Петроградской ЧК.
Противников советской власти объединял в своих рядах "Комитет петроградских антибольшевистских организаций" под руководством великого князя Павла Александровича, А.Ф. Трепова, Н.Е. Маркова 2-го и другими. В повседневной работе можно было рассчитывать на существовавшие еще с осени 1917 года подпольные офицерские ячейки в бывших гвардейских частях.
В марте Национальный Центр активизировал подпольную работу. "Мы взялись за объединение всех военно-технических и других подобных организаций под своим руководством..., - доносил Штейнингер в ставку Юденича, - и эта работа продвинулась уже далеко... Идет ответственная работа по организации исполнительных органов и набору технически опытных сил в области продовольствия и милиции". Таким образом петроградское подполье все больше заявляло о себе, как о факторе, с которым необходимо считаться и который вполне в состоянии взять на себя функции управления экономикой не только Петрограда, но и всего региона.
Продолжались и контакты с "Интеллидженс сервис", в частности с Полем Дюксом. В книге "Красные сумерки и рассвет" он описал проведенные им операции вплоть до августа 1919 года. Аппарат белой разведки и контрразведки стремился использовать в своей работе подпольные антибольшевистские организации как в самом Петрограде, так и в красногвардейских частях на фронте и в ближайшем тылу. По донесениям Национального Центра из Петрограда: "Город отдадут легко, войска сражаться не будут по всему фронту... Сопротивления почти не будет". Своеобразным подтверждением этого стал переход на сторону белых нескольких воинских частей 7-й советской армии, среди них бывшего гвардейского Семеновского полка. Еще осенью 1918 года существовавшая при полку конспиративная офицерская организация установила контакты с английской контрразведкой через командированных в Финляндию офицеров (штабс-капитана Рыльке и поручика Гильшера). Позднее контакты развивались уже на уровне контрразведки Северного корпуса. В конце мая 1919 года план перехода был окончательно подготовлен, и 27 мая полк в полном составе перешел на сторону белых, открыв тем самым фронт на одном из наиболее опасных его участков.
"Пролетарский гнев" требовал сурового наказания виновников поражения весной 1919 года. Из Москвы на имя Г.Е. Апфельбаума (известного в исторической литературе под фамилией Зиновьев) приходили грозные телеграммы с требованиями "навести порядок" в Петрограде. И "надлежащие меры" не заставили себя ждать. Вскоре петроградская ЧК начала массовые аресты среди служащих различных военных и гражданских учреждений Петрограда. По донесениям контрразведывательной части Северного корпуса аресты, проведенные в ЧК весной и летом, нарушили регулярную связь с Петроградом и сильно поразили агентурную сеть. Чекисты не очень утруждали себя поиском доказательств, фактов для того, чтобы выйти "на след" белого подполья. Был использован традиционный и, по существу, беспроигрышный способ борьбы с "врагами народа" - метод повальных, повсеместных обысков и арестов, при которых в "сети" ЧК попадали все - и виновные, и безвинные.
Блюстители "пролетарской бдительности" особенно постарались, устроив "Варфоломеевскую ночь для контрреволюции". С 12 на 13 июня с 10 часов вечера до 7 часов утра в Петрограде и его окрестностях были произведены тотальные обыски в частных домах, квартирах, учреждениях. В обысках под руководством чекистов участвовало около 20 тысяч рабочих, красноармейцев и матросов. В итоге, если верить официальной статистике, было найдено и изъято 5 пулеметов, 6 тысяч винтовок, 644 револьвера, пироксилиновые шашки, различное военное снаряжение и др. Вскоре был арестован и расстрелян руководитель Национального Центра Штейнингер.
Для петроградской интеллигенции, представителей "бывших" наступили черные дни. Родственники и знакомые арестованных обращались во все официальные инстанции, к Н. Бухарину, А. Луначарскому, М. Горькому. Но ничего не помогало. Ведь "борьба с контрреволюционной гидрой" велась под личным контролем Зиновьева, отнюдь не склонного к проявлениям "слабости", категорически убежденного в том, что "с ними (!) церемониться не надо" и, что "вся эта сволочь не стоит даже хорошей пули". Да и сам "вождь мирового пролетариата" писал, что "...нельзя не арестовывать, для предупреждения заговоров, всей кадетской и околокадетской публики. Она способна, вся (!!!), помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать ее".
Продолжало меняться и положение на фронте. В середине июля части 7-й советской армии возобновили наступление на Ямбургском направлении. В ходе тяжелых боев им удалось оттеснить поредевшие части Северо-Западной армии за реку Лугу. А в конце августа, благодаря отходу 2-й эстонской дивизии с позиций в районе Пскова, перешедшие в наступление большевики овладели городом и закрепились в нем. Таким образом плацдарм для возможного наступления на Петроград уменьшился почти в два раза и представлял собой лишь небольшой район Петроградской губернии, упиравшийся в Нарву и Чудское озеро.
Северо-западникам пришлось менять тактику борьбы. Англичане потребовали замены принципа "военной диктатуры", проводимой Юденичем, новым, "демократическим", как казалось бы, правительством. Одна из основных задач, которую должна была выполнить новая "власть" - признание независимости Эстонии со стороны Белого движения, поскольку, как будет показано ниже, политическая ситуация в регионе стала меняться чрезвычайно быстро.
11 августа 1919 года совершенно неожиданно большинство членов Политического Совещания при Юдениче (сам он в это время находился на фронте) были вызваны через английское консульство из Гельсингфорса в Ревель. В числе приглашенных оказались члены кадетской партии, представители "Национального Центра", "Союза Возрождения России": А.В. Карташев, С.Г. Лианозов, М.Н. Суворов, В.Д. Кузьмин-Караваев, М.С. Маргулиес, Н.Н. Иванов, К.А. Крузенштерн, а также члены образованного в Пскове "правительства" К.А. Александров, В.Л. Горн и М.М. Филиппес. Вышеупомянутый Маргулиес так описывает этот процесс "формирования правительства". Английский бригадный генерал Ф. Марч обратился к собравшимся с короткой речью на русском языке: "Положение северо-западной армии катастрофическое. Без совместных действий с эстонцами продолжать операцию на Петроград невозможно. Эстонцы требуют для совместных действий предварительного признания независимости Эстонии. Русские сами ни на чем между собой сговориться не могут. Русские только говорят и спорят. Довольно слов, нужно дело! Я Вас пригласил и вижу перед собой самых выдающихся русских людей, собранных без различия партий и политических воззрений. Союзники считают необходимым создать правительство Северо-Западной области России, не выходя из этой комнаты. Теперь 6 с четвертью часов; я вам даю время до 7 часов, так как в 7 часов приедут представители эстонского правительства для переговоров с тем правительством, которое вы выберете. Если правительство не будет к 7 часам образовано, то всякая помощь со стороны союзников будет сейчас же прекращена. Мы вас будем бросать..."
Итак, правительству предстояло заключить договор с Эстонией на основе признания ее независимости взамен получения военной помощи Северо-Западной армии. Казалось бы - стоит ли заключать договор с представителями Белого движения, если его победа еще весьма проблематична. Но подобное внимание к этому со стороны иностранных государств - лишнее подтверждение того, что вера в успех белых армий осенью 1919 года была действительно очень велика. И хотя на улицах Москвы и Петрограда еще не развевались трехцветные флаги Белой России, была убежденность в том, что "победа над большевизмом" близка, а поэтому Эстонии и другим лимитрофам стоит заранее "подстраховаться", заручившись гарантиями собственной независимости.
Образованное таким необычным образом Северо-Западное правительство, по-своему составу можно было бы с полным основанием назвать коалиционным. Премьер-министром стал Лианозов, военным министром - Юденич. В состав вошли также два правых эсера и двое меньшевиков. Кадетский, правоцентристский вектор политической программы уходил в прошлое. Оказавшийся совершенно неожиданно для себя в произвольной "отставке", оскорбленный Карташев заявил, что "устраивать власть на основах партийной коалиции в период анархии и революции - это государственное преступление". Военный человек, сторонник жестких мер в политике Юденич, также скептически оценивал перспективы правительства. Он соглашался с мнением, что "лианозовский кабинет" воскрешает времена "недоброй памяти политической коалиции, сгубившей Временное правительство". Карташев отмечал "два первородных греха" лианозовского кабинета - "подписание акта об абсолютной независимости Эстонии" и "обязательство собрать в Петербурге какую-нибудь учредилку". Именно он считается автором заявления: "Северо-западное правительство должно умереть у ворот Петрограда". Безусловно, эта позиция, а Карташева поддерживало и подавляющее большинство военных, имела все перспективы стать реальностью по мере приближения к "Северной Пальмире".
Сразу же после "создания" правительства было утверждено заранее подготовленное решение о признании "в интересах нашей родины" "абсолютной независимости Эстонии". И хотя Лианозов пытался доказать Марчу, что договор необходимо согласовать с Юденичем, английский посланник безаппеляционно заявлял, что в этом случае у них всегда найдется новый Главнокомандующий. Расчет делался либо на Родзянко, либо на Булак-Булаховича. И хотя Юденич по-прежнему продолжал считаться Главнокомандующим, подчиняясь непосредственно Колчаку как Верховному Правителю России, его статус диктатора был существенно ограничен.
Но зато теперь, как считалось, отпали последние препятствия для организации широкой союзнической помощи Северо-Западу. Эстонии, взамен за признание, следовало "оказать немедленную поддержку русской Северо-западной области вооруженною силою, чтобы освободить Петроградскую, Псковскую и Новгородскую губернии от большевицкого ига...". Две эстонских дивизии должны были прикрывать фланги Северо-Западной армии со стороны Нарвы и Пскова. А 7 августа в Ревельском порту три английских парохода привезли долгожданные танки, бронеавтомобили, скорострельные и тяжелые орудия, 10 тысяч винтовок. В начале сентября было доставлено еще 39 тысяч снарядов, 20 миллионов патронов, 20 тысяч шинелей, 48 тысяч пар сапог, 100 тысяч пар американской обуви. Правда вместо винтовок и патронов в ящиках иногда находили теннисные ракетки, и шары для гольфа, подписанные как "подарок от английских докеров", проявлявших таким образом "солидарность" с "борющимся за свою свободу российским пролетариатом".
Крайне остро стоял вопрос с обмундированием. Интересный факт: 5-я ("Ливенская") дивизия Северо-Западной армии выделялась среди других новыми, добротными.... немецкими мундирами. Получалось так, что вчерашние враги снабжали русских белых лучше чем вчерашний союзники. Снабжение армии велось, по существу, за счет средств отбитых у большевиков. Денежное довольствие получалось от эстонского правительства и чтобы хоть как-то улучшить положение солдат и офицеров интендантству приходилось заниматься перепродажей американской муки, предназначенной для "населения западной России".
Правда, к началу осени части на фронте все-таки получили новое английское снаряжение и по праву гордились им перед военнопленными красноармейцами. Получили и продовольственные наборы и медицинские комплекты. Многие подразделения, особенно бронетанковые отряды, артиллерийские батареи были вооружены и снаряжены по нормам английской армии.
Что же касается непосредственной военной помощи, то в ночь на 18 августа 7 британских торпедных катеров провели внезапную торпедную атаку Кронштадта. И хотя далеко не все выпущенные торпеды достигли цели, а три катера погибли, ее результатом стали повреждения нескольких кораблей красного Балтийского флота, в частности дредноута "Петропавловск", линкора "Андрей Первозванный", крейсера "Рюрик", эсминца "Гавриил". Была потоплена плавбаза подводных лодок, бывший крейсер "Память Азова". Еще раньше английский катер потопил крейсер "Олег". Несколько раз британские летчики наносили бомбовые удары по Кронштадту и Красной Горке. Но на этом непосредственное участие в военных действиях пока ограничивалось.
Более-менее определенным стало финансовое положение Северо-Западного правительства. Основу составил предоставленный Колчаком кредит в 900 тысяч фунтов стерлингов. Вскоре напечатали и собственные дензнаки. "Юденки", "родзянки", как называли их в просторечии, обеспечивались, как шутили в тылу, только "шириной генеральских погон". Но, в особом объявлении правительства указывалось, что денежные знаки "обеспечены всем достоянием государства Российского" и будут оплачиваться впоследствии Петроградским отделением Госбанка по расчету 40 рублей за фунт стерлингов. Примечательно, что на купюрах 1000-рублевого достоинства, помимо символики Белого движения на Северо-Западе (равноконечного белого креста, двуглавого орла с "медным всадником" на груди вместо Св. Георгия Победоносца) впервые были напечатаны, правда едва заметные, изображения погибших Государя Императора Николая Александровича и Государыни Императрицы Александры Федоровны с нимбами над головами. Красивый символ, выражение политической позиции или нечто большее - предвосхищение канонизации?
Правда многие считали это всего лишь изображениями древнегреческих богов "земного благополучия" - Гермеса и Геры.
"Абсолютная независимость" Эстонии давала ощущение пусть и небольшой, но все-таки уверенности в перспективах продолжения борьбы. И вдруг, внезапный "удар в спину". Всего лишь через две недели после подписания декларации Северо-западного правительства, 31 августа советский наркоминдел Г. Чичерин обратился к Эстонии с предложением начать переговоры о заключении мирного договора. "Надежные союзники" белых эстонцы согласились с большевиками. На конференции представителей прибалтийских государств, состоявшейся 13 сентября в Ревеле, был напрямую поднят вопрос о поддержке советских дипломатических инициатив и остальными лимитрофами. Уже сам факт, что подобного рода переговоры начались с эстонским правительством, означал, что большевики готовы, очевидно, признать де-факто независимость республики. В таком случае признание эстонской независимости Северо-Западным правительством теряло бы всякий смысл. "Эстонское правительство вступило с большевиками в переговоры о мире,- писал Карташев, - остается повернуть на единственно реальный путь, сосредоточив всю помощь, все внимание на Русской силе... северо-западной армии. В руках Англии все возможности. Если бы она решила взять Кронштадт, то этим самым, кроме морального давления на петербургское гнездо "коммунистов", был бы сорван снова фланг красной армии по берегу моря до Красной Горки, и Русская армия легко бы пошла на Гатчину".
Оставался в запасе еще и "финский вариант". С конца 1918 года Юденич имел непосредственные контакты с главой финляндского правительства генералом бароном Карлом Густавом Маннергеймом, бывшим офицером Российской Конной Гвардии.
К середине 1919 года в самой Финляндии завершилась жестокая гражданская война с местными большевиками, получавшими поддержку из Советской России. Отряды финской "красной гвардии" были разгромлены, однако Маннергейм считал необходимым обезопасить Финляндию от "советской угрозы" со стороны столь близкого к границе Петрограда (что подтвердила впоследствии советско-финляндская война 1939-1940 годов). Поэтому Маннергейм охотно поддерживал намерения Юденича координировать военные усилия на путях к Петрограду.
Первоначально переговоры с Маннергеймом шли успешно. Он не только дал согласие на организацию борьбы на территории Финляндии, но и сам выразил готовность предоставить для "похода на Петроград" части своей армией. Взамен Маннергейм требовал присоединения к Финляндии района Печенгского залива (путем плебисцита местного населения) и западной Карелии. При этом Финляндия обязывалась оставить во владении России участок Мурманской железной дороги, проходящей в этом районе.
Юденич в целом согласился с условиями Маннергейма и передал их Верховному Правителю России Адмиралу Колчаку. Колчак также не высказал принципиальных возражений против этой позиции Финляндии. Но российский представитель в Париже, бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов, категорически заявил о неприемлемости требований Маннергейма ("прибалтийские губернии не могут быть признаны самостоятельным государством. Так же и судьба Финляндии не может быть решена без участия России..."). В результате и Колч