2017-11-01
210Кресли Коул
Нет голода неистовей
Бессмертные с приходом темноты — 2
Переводчики: KattyK, LaLunaLili, Лурдэс, Нюрочек
Бета-ридеры: LaLunaLili, Tempest, Imperialprincess
Обложка: LNI
Переведено для сайта Дамский клуб Леди
Аннотация
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ВОИН, КОТОРЫЙ НЕ ОСТАНОВИТСЯ НИ ПЕРЕД ЧЕМ, ЧТОБЫ ОБЛАДАТЬ ЕЮ...
Пережив годы пыток вампиров Орды, Лаклейн Макрив, лидер Клана Ликанов, приходит в ярость от того, что предопределённая ему судьбой пара, которую он ждал целое тысячелетие, оказалась вампиром. Или полукровкой. Эммалин — маленькая, неземная полуВалькирия/полувампир, почему-то начинает успокаивать ярость, пылающую в нём.
ВАМПИР ВО ВЛАСТИ САМЫХ СМЕЛЫХ ФАНТАЗИЙ...
Вечно оберегаемая Эммалин Трой, наконец, отправляется узнать правду о своих покойных родителях... но могучий Ликан заявляет на неё права, как на свою пару, и силой увозит её в свой родовой шотландский замок. Там её страх перед Ликаном... и их пресловутой тёмной страстью... ослабевает, под действием медленного, порочного соблазнения, направленного на то, чтобы утолить её собственную тёмную страсть.
ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЕ ЖЕЛАНИЕ...
Но, когда в их жизнь врывается древнее зло из её прошлого, перерастёт ли желание в любовь, которая может поставить гордого воина на колени и превратить нежную красавицу в бойца, которым она рождена быть?..
Выдержки из книги Ллор
ЛЛОР
«... а те разумные существа, что не являются людьми, объединятся в одну страту, тайно сосуществуя с человечеством».
— Большинство из этих существ бессмертны и способны быстро восстанавливаться после ранений. Сильнейших из них можно убить только мистическим огнем или обезглавливанием.
— Цвет глаз обитателей Ллора меняется под воздействием сильных эмоций. У каждой расы он разный — свойственный только их виду.
ВАЛЬКИРИИ
«Когда дева воительница, умирая в сражении, издает бесстрашный крик, полный отваги, Один и Фрейя внимают ее призыву. Эти боги поражают ее молнией и переносят в свои залы, навсегда сохраняя ее храбрость в образе Валькирии — бессмертной дочери.
— Валькирии живут за счет электрической энергии земли, используют ее в единой общей силе и возвращают назад со своими эмоциями в виде молнии.
— Обладают сверхъестественной силой и скоростью.
— Без соответствующей подготовки они могут быть загипнотизированы блестящими предметами и драгоценностями.
ОРДА
«Во времена первой смуты в Ллоре, руководствуясь своей холодной натурой, поклонением логике и отсутствием милосердия, господствовало братство вампиров. Они появились из суровых степей Дакии и поселились в России, хотя поговаривают, что тайный анклав Даков по-прежнему живет в Дакии».
— Каждый вампир ищет свою невесту, вечную жену, и существует, как живой мертвец, пока не находит ее.
— Могут перемещаться с помощью телепортации. Вампир может переместиться только в то место, где бывал раньше, или же в пределах видимости своих глаз.
— Их ряды состоят из Падших.
— Враги большинства фракций Ллора.
КЛАН ЛИКАНОВ
«Сильный и гордый воин Кельтского народа (Тайный Народ, позднее известный как Кельты) был растерзан в расцвете сил обезумевшим волком. Воин восстал из мертвых, будучи уже бессмертным, с духом зверя, сокрытым в нем. Ему стали присущи черты волка: необходимость в прикосновениях, огромная преданность своему виду, животная тяга к удовольствиям плоти. Иногда зверь поднимается...»
— Каждый Ликан обладает инстинктом, внутренней силой, что направляет, словно голос, нашептывающий в его сознании.
— Создают пары один раз и на всю жизнь. Главная цель их бесконечного существования — отыскать предназначенную им судьбой женщину; почитают своих женщин так, как другие фракции чтят богов.
— Королевская семья обитает в Кайнвейне в Шотландском высокогорье.
— Также зовутся оборотнями, воинами-пустошей.
— Враги Орды.
ОБУЗДАВШИЕ ЖАЖДУ
«... Кристоф — законный владыка Орды, чья корона была украдена. С давних времен он тайно посещал поля сражений в поисках самых сильных, самых доблестных воинов среди погибших, заслужив этим прозвище Бродящий среди мертвых. Он предлагал вечную жизнь в обмен на вечную верность ему и его растущей армии».
— Армия вампиров, состоящая из обращенных людей, которые не пьют кровь напрямую из источника.
— Кристоф вырос как смертный и жил среди людей. Он и его армия мало знают о Ллоре.
— Враги Орды.
ФУРИИ
«Если вы совершаете зло, молите о наказании... прежде, чем они придут...»
— Безжалостные воительницы, призванные вершить правосудие над грешниками, которым раньше удавалось его избегать.
— Возглавляются Электой Непреклонной.
— Также именуются Эринниями.
ПРИЗРАКИ
«...их происхождение неведомо, их присутствие вызывает лихорадочный озноб».
— Призрачные, завывающие существа. Непобедимые и, по большей части, неуправляемые.
— Также известны, как Древние Каратели.
ДЕМОНАРХИИ
«Демоны так же различны, как сословия людей...»
— Существует множество демонских династий.
— Демонархия — королевство демонов.
— Большинство видов демонов могут перемещаться, как вампиры. Некоторые виды могут быть призваны.
— Демоны, способные выделять яд из клыков, рогов или когтей, являются более уязвимыми к яду других существ.
— Большинству демонов требуется заняться любовью с потенциальной парой, чтобы узнать действительно ли она его... процесс известный, как испытание.
ДОМ ВЕДЬМ
«... бессмертные обладатели магических сил, несущие как добро, так и зло».
— Мистические наемники, продающие свои заклинания.
— Ведьмам строго запрещено накапливать личное богатство или даровать бессмертие.
— Разделены на пять каст: воительницы, целительницы, волшебницы, колдуньи и прорицательницы.
— Известна лишь одна ведьма, обладающая силой пяти каст — Марикета Долгожданная.
УПЫРИ
«Даже бессмертные остерегаются их укуса...»
— Люди, превратившиеся в диких монстров с ярко-зеленой кожей и желтыми глазами, их укусы и царапины заразны.
— Им крайне необходимо увеличение своей вредоносной численности.
— Передвигаются огромными группами.
ПРИРАЩЕНИЕ
«И придет время, когда все бессмертные существа Ллора, от Валькирий, вампиров, демонов и Ликанов до ведьм, перевёртышей, фей и сирен... будут сражаться и уничтожать друг друга».
— Вид мистической системы сдерживающих и уравновешивающих сил для неуклонно растущего населения бессмертных.
— Два главных противоборствующих альянса — Правус и Вертас.
— Происходит каждые пятьсот лет. Или прямо сейчас...
Небольшое пояснение:
Учитывая, что Лаклейн и его подчиненные родом из Шотландии и говорят с акцентом, переводчицы попытались как-то обыграть это в речи. Потому, встречающееся слово «конешна» и многие другие слова — не является опечаткой.
Пролог
Порой пламя, слизывающее кожу с его костей, отступало.
Это был его собственный огонь. В тайном уголке его разума, еще способного на рациональную мысль, он верил в это. Его огонь, потому что вот уже несколько веков его разрушающееся тело и загнивающий разум не давали ему погаснуть, разжигая пламя все сильнее.
Давным-давно...кто знает, сколько времени тому назад...вампирская Орда заточила его в этих катакомбах, скрытых глубоко под Парижем. И теперь он стоял, прикованный цепями к камню, в оковах, удерживавших его конечности в двух местах и вокруг шеи. А прямо перед ним лежали извергающие пламя ворота в ад.
Здесь он ждал и страдал, отданный пламенному столбу, мощь которого хоть иногда и ослабевала, но никогда не прекращалась, так же, как и его жизнь. Он снова и снова умирал в огне, а данное ему бессмертие вновь воскрешало его для новых пыток.
Только мысли о расплате, которую он представлял в малейших деталях, помогли ему продержаться так долго; все, что ему оставалось — лишь таить ярость в сердце.
Так было, пока не появилась она.
За эти столетия ему порой случалось услышать что-то чрезвычайно необъяснимое и новое на улицах над катакомбами, а иногда он даже чувствовал запах сменяющихся времен года в Париже. Но сейчас он ощутил ее, свою пару, единственную женщину, созданную для него одного.
Ту женщину, которую он, не переставая, искал тысячу лет, до самого дня своего пленения.
Вот пламя отступило и в этот момент, она задержалась где-то наверху. Этого было достаточно, чтобы он попытался рвануть одну руку из оков. Крепкий металл врезался в кожу, вызывая капли крови, постепенно превращающиеся в поток. Но каждая мышца его ослабевшего тела продолжала работать слаженно, стремясь сделать то, что ему не удавалось почти целую вечность. Ради нее он мог это сделать. Он должен был... Вырвавшийся крик превратился в сдавленный кашель, когда он, наконец, высвободил одну руку.
У него не было времени удивляться результату. Она была так близко, что он почти чувствовал ее. Нуждался в ней. Еще одним рывком он вырвал и вторую руку из оков.
Сжав врезающийся в его шею металл, он смутно припомнил тот день, когда края толстого, длинного металлического штыря были забиты в камень. Он знал, что его концы входили в каменное основание, по меньшей мере, фута на три. И хотя силы покидали пленника, но ничто не могло остановить его, когда она была так близко. Рванув вперед, он вырвался из оков, отбрасывая их вглубь пещеры с потоком камней и пыли.
Потянувшись к металлу, крепко обхватывающему его бедро, он разорвал сначала его, а потом цепь на лодыжке, затем принявшись за последние две, удерживающие его другую ногу. Уже предвкушая собственный побег, он, не глядя вниз, рванул оковы. Безрезультатно. Сдвинув брови, он озадаченно попытался снова. Издав стон полный отчаяния, он снова попробовал, приложив на этот раз все силы. Но опять ничего.
Ее запах становился всё слабее... времени почти не оставалось. Он беспощадно посмотрел на закованную ногу. Представив, как сможет, наконец, погрузиться в нее и забыть свою боль, он дрожащими руками потянулся к месту над коленом. Безумно желая ощутить это забытье, обещанное ее телом, он попытался сломать кость. Но из-за слабости, ему потребовалось с полдюжины попыток.
Его когти разрезали кожу и мышцы, но нерв, проходящий по всей длине бедра, оказался крепким, словно струна. Едва коснувшись его, он испытал во всей ноге невообразимую боль, которая взорвалась в верхней части тела, затуманивая зрение.
Будучи слишком слабым. Теряя слишком много крови. Зная, что огонь скоро возродится вновь. И ведая, что вампиры могли вновь вернуться сюда. Потеряет ли он ее теперь, едва обнаружив?
— Никогда, — прохрипел он, позволив зверю внутри себя взять верх. И этот зверь был способен вырвать себе свободу зубами, мог пить воду из канав, и даже питаться отходами, чтобы выжить. Сейчас он смотрел на совершенную им в порыве ярости ампутацию, словно наблюдая за всем совершенным издалека.
Уползая из места пыток и оставляя свою ногу, он двигался через темные сырые проходы катакомб, пока не заметил выход. К которому стал пробираться через усеивающие пол кости, все еще оставаясь начеку, на случай, если здесь появятся его враги. Он не имел понятия, сколько ему предстояло преодолеть, но все-таки нашел путь...и силы...последовав за ее запахом. Он заранее сожалел о той боли, которую собирался причинить ей. Ведь она будет настолько связана с ним, что почувствует его страдание и ужас, как свои собственные.
Но этого было не избежать. Он уже близок к свободе. И выполнит свою часть. Но сможет ли она в свою очередь спасти его от воспоминаний, когда его кожа всё еще охвачена пламенем?
Наконец, достигнув поверхности, он добрался до темного переулка. Но ее запах исчез.
Судьба подарила ему пару, когда он нуждался в ней больше всего, и да поможет ему... и этому городу... Бог, если он не сможет найти ее. Его жестокость вошла в легенды, и ради нее, он даст этой беспощадности полную волю.
Он с трудом сдерживался, чтобы не осесть у стены здания. Стараясь успокоить свое бешеное дыхание, чтобы вновь почувствовать ее запах, он провел когтями по кирпичам на асфальте, оставляя следы.
Нужна мне. Погрузиться в нее. Так долго ждал...
Ее аромат исчез.
Его глаза увлажнились, а тело неистово сотрясало от чувства потери. И в этот момент город содрогнулся от рева, преисполненного страданиями.
В каждом из нас, даже в хороших людях, живет необузданный,
дикий зверь, который во сне показывает свою истинную сущность.
— Сократ (469–399 д.н.э)
Глава 1
Неделю спустя...
На одном из омываемых Сеной островов, на фоне декораций нестареющего собора, укутанного покровом ночи, веселились жители Парижа. Эммалин Трой гуляла среди пожирателей огня, карманников и chanteurs de rue [1]. Она бесцельно блуждала меж групп готов в черных одеяниях, наводнивших Нотр Дам, словно он был какой-то готической Меккой, зовущей их в родные пенаты. Но даже в этой толпе она привлекала внимание прохожих.
Мужчины, мимо который она проходила, медленно поворачивали головы ей вслед, провожая ее взглядом... и порой даже хмурым... чувствуя что-то, но так и не понимая природу этого ощущения. Возможно, причина была в своего рода генетической памяти, сохранившейся еще с незапамятных времен и изображающей ее, как их самую дикую фантазию, или как самый жуткий кошмар.
Но Эмма не была ни тем, ни другим.
Просто одинокая и чертовски голодная выпускница Тулейнского университета[2]. Совершенно изнуренная еще одним безрезультатным поиском крови, Эмма присела на грубо-вытесанную скамью под каштановым деревом. Ее взгляд устремился к официантке, наливающей эспрессо в кафе неподалеку. «Если бы только кровь лилась так же легко», думала она. Да, если бы она, теплая и ароматная, могла бесконечно течь из простого краника, то тогда ее желудок не сводило бы от голода при малейшем о ней упоминании.
Здесь, в Париже, у нее не было ни друзей, ни знакомых, а она просто умирала от голода. Случалась ли когда-либо подобная глупость?
Гуляющие по аллеям и держащиеся за руки парочки будто насмехались над ее одиночеством. Это с ней было что-то не так, или влюбленные в этом городе действительно смотрели друг на друга с еще большим обожанием? Особенно весной. Умрите, ублюдки.
Эмма вздохнула. Конечно, в том, что они были ублюдками, которые должны умереть, не было их вины.
Вступить в эту борьбу с собой ее заставил совершенно пустой номер отеля и надежда на то, что в этом Городе Света ей удастся найти другого торговца кровью. А все потому, что ее прошлый контакт ломанулся на юг... в буквальном смысле смылся из Парижа на Ибицу. Даже не объяснив толком, почему оставляет свои непосредственные обязанности. Промямлил только что-то о «прибытии восставшего короля» и о том, что в Гей-Пари[3] назревает какое-то «серьезное эпическое дерьмо». Что бы это ни значило.
Будучи вампиром, Эмма принадлежала миру Ллора, той страте существ, которым удалось убедить людей, что они существуют только в человеческом воображении. Но, несмотря на то, что город просто кишел обитателями Ллора, Эмма не могла найти себе нового поставщика крови.
Каждое обнаруженное существо, у которого она могла получить необходимую ей информацию, уносилось прочь что было сил из-за ее вампирской сущности. Они убегали сломя голову, не догадываясь, что она даже не была чистокровным вампиром. Не говоря уже о том, что Эмму по сути можно было назвать размазней, которая, к тому же, никогда не кусала ни одного живого существа. Как любили всем повторять ее свирепые приемные тетки: «Эмма выплачет все свои розовые слезы, если, не дай бог, смахнет пыль с крылышек мотылька».
Во время этой поездки ей так и не удалось достичь цели, и это притом, что она так на ней настаивала. Поиски каких-либо сведений о покойных родителях — матери Валькирии и неизвестном отце-вампире — так ни к чему и не привели. И теперь ей оставалось разве что позвонить теткам и попросить их забрать ее домой. А все потому, что она не могла себя прокормить. До чего же жалкой она была. Вздохнув, Эмма подумала, что за это ее теперь будут высмеивать следующие семьдесят лет...
И тут рядом послышался какой-то грохот. И прежде, чем она смогла пожалеть официантку, которую, видимо, кто-то толкнул, этот грохот раздался вновь, а затем еще и еще. Поддавшись любопытству, Эмма наклонила голову как раз в тот момент, когда зонтик напротив, служащий какому-то столику навесом, взмыл в воздух на пятнадцать футов[4] и, подгоняемый ветром, понесся по высокой дуге прямо в Сену. На борту какого-то речного трамвайчика раздался гудок, и послышались галльские ругательства.
Едва освещаемый электрическими фонарями высокий мужчина один за другим переворачивал столики кафе, мольберты художников и книжные киоски, в которых продавалась порнография столетней давности. Туристы с криками убегали от этой волны разрушений. Ахнув, Эмма подскочила на ноги, и вскинула на плечо сумку для книг.
Расчищая себе дорогу, мужчина направлялся прямо к ней. Его черный плащ развевался за ним на ветру. Габариты мужчины и неестественная плавность его движений заставили ее задуматься, а был ли он вообще человеком. Его длинные, густые волосы свисали, закрывая наполовину лицо, многодневная щетина покрывала щеки.
Указав на нее трясущейся рукой, он прорычал:
— Ты.
Эмма огляделась по сторонам, в надежде увидеть того несчастного ты, к которому он обращался. Но это оказалась она. Черт бы все побрал, этот сумасшедший направлялся к ней.
Повернув ладонь внутренней стороной вверх, он жестом подозвал ее к себе, словно даже не сомневался, что она подчинится.
— Ээ, я-я вас не знаю, — пропищала она и, попятившись назад, сразу же наткнулась на скамью.
А он продолжал на нее надвигаться, игнорируя расположенные между ними столики, с легкостью откидывая их в сторону, словно игрушки, и неукоснительно приближаясь к своей цели — к ней. В его бледно-голубых глазах горела неистовая решимость. Когда он оказался рядом, Эмма еще острее ощутила его ярость, вызвавшую в ней сильную тревогу. Ведь ее вид считался хищниками ночи, а не добычей. Да и к тому же в глубине души она была настоящей трусихой.
— Подойди, — выдавил он, будто слово далось ему с большим трудом, и опять сделал шаг в ее сторону.
Округлив глаза, Эмма замотала головой и внезапно, не оборачиваясь, перепрыгнула через скамью. Сгруппировавшись в воздухе, она приземлилась к нему спиной и стала разгоняться в сторону набережной. Хотя Эмма была очень слаба, находясь уже больше двух дней без крови, страх придавал ей сил и скорости. Так что совсем скоро она уже пересекала Архиепископский мост, намереваясь покинуть остров.
Пробежав три... нет, уже четыре квартала, она рискнула оглянуться, но преследователя не увидела.
«Неужели мне удалось оторваться...?» — подумала она. Как вдруг в сумке заиграла громкая мелодия, заставив ее вскрикнуть.
Кого, черт возьми, угораздило поставить Крейзи Фрога в качестве рингтона в ее мобильник? Эмма прищурила глаза. Тетя Реджина. Самая инфантильная в мире бессмертная, которая выглядела, как сирена, а вела себя, как бесшабашная студентка.
Мобильники в их ковене использовались только в случаях чрезвычайной важности. Ведь звонящие могли помешать охоте валькирий в темных переулках Нового Орлеана, когда даже одной вибрации было достаточно, чтоб насторожить чуткое ухо низшего существа.
Эмма нажала на кнопку «приема». Вот и она. Легка на помине — Реджин Лучезарная.
— Я тут слегка занята, — выпалила Эмма, оглядываясь через плечо.
— Бросай все свои вещи. Не трать время на сборы. Анника хочет, чтобы ты немедленно отправилась в главный аэропорт. Ты в опасности.
— Ха, а то.
Отбой. Это было не предупреждение, а указания.
А все подробности она узнает уже в самолете. Но разве ей нужна причина, чтобы вернуться домой?! Да одно лишь слово об опасности, и она галопом примчится обратно в ковен, к своим теткам Валькириям, которые убьют любого, кто посмеет ей угрожать и больше никогда не допустят, чтобы с ней что-то случилось.
Эмма попыталась вспомнить дорогу в аэропорт, где приземлился ее самолет, но тут внезапно начался дождь. Поначалу мелкий и теплый, он быстро стал холодным и проливным, заставив парочку влюбленных голубков, смеясь, забежать под навес. Недолго думая, Эмма вышла на людный проспект, чувствуя себя в большей безопасности посреди плотного движения, и стала двигаться вдоль дороги, уворачиваясь от мчащихся на полной скорости сигналящих машин. Преследователя не было видно.
С одной лишь сумкой для книг, висящей на шее, она могла двигаться быстрее, преодолевая миля за милей, пока, наконец, не увидела открытый парк, а сразу за ним взлетное поле. Эмма уже могла видеть дрожащий воздух вокруг разогревающихся двигателей самолета, могла разглядеть силуэты каждого уже плотно закрытого окошка. Почти на месте.
Она убедила себя, что оторвалась от него, потому что была быстрой. Точно также как умела убеждать себя в чем-то, чего могло и не быть... т.е. была профи по части самообмана. Она могла притвориться, что по собственному выбору посещает вечерние курсы, а чей-то румянец совсем не вызывает в ней жажду крови...
И вдруг раздался ужасный рык. Глаза Эммы округлились от ужаса, и она рванула через все поле, даже не обернувшись на звук. Но за секунду до того, как ее кинули на спину, протащив по грязной земле, она ощутила, как в лодыжку вонзились когти, а рот накрыла его ладонь. В чем, собственно, не было нужды, так как ее всегда учили не кричать.
— Никогда не убегай от мне подобных, — напавший звучал не как человек.— Все равно не скрыться. К тому же нам это нравится. — Его голос казался гортанным, надрывным, как у животного. Но все же, его акцент был... шотландским?
Взглянув на него сквозь пелену дождя, она увидела, что он изучает ее. Его глаза, только что переливающиеся золотом, уже в следующую секунду стали неестественно синими. Нет, он определенно не был человеком.
Находясь так близко, Эмма могла видеть, что у него были ровные, мужественные черты лица. Сильный, решительный подбородок, точеные скулы. Он был настолько красив, что мог быть только падшим ангелом. Вполне возможно. Ведь разве могла такая, как она, вообще что-либо исключать?
Ладонь, что закрывала ей рот, внезапно грубо схватила ее за подбородок. Он прищурился, сосредоточившись на ее губах... на ее едва заметных клыках.
— Нет, — выдавил он. — Быть того не может... — он подергал ее голову из стороны в сторону, потерся лицом о ее шею, обнюхивая, и затем в гневе зарычал. — Будь ты проклята.
Когда его глаза внезапно стали снова синими, Эмма закричала. Казалось, она вот-вот умрет от страха.
— Ты можешь перемещаться? — прохрипел он, словно каждое слово далось ему с огромным трудом. — Отвечай мне!
Она лишь недоуменно покачала головой. Вампиры могли телепортироваться, исчезая без следа в одном месте и вновь появляясь в другом. «Значит, он знает, что я вампир?»
— Так можешь?
— Не-ет, — потому что никогда не была ни сильной, ни умелой. — Пожалуйста, — она моргнула, посмотрев на него умоляющим взглядом сквозь пелену дождя. — Вы меня с кем-то путаете.
— Думаешь, я не узнал бы тебя? Но если настаиваешь, могу убедиться, — с этими словами он поднял руку... чтобы коснуться ее? Ударить? Эмма стала бороться и вырываться, что было сил, отчаянно шипя на мужчину.
Схватив ее огрубелой рукой за затылок, второй ладонью он сжал ей запястья и нагнулся к шее. От прикосновения его языка к коже ее тело дернулось. Рот мужчины казался опаляющим в прохладном, влажном воздухе, вызывая трепет и дрожь во всем ее теле.
Не прерывая поцелуй, он застонал и сильнее сжал запястья.
Капли дождя стекали по ее бедрам, скользя дальше под юбку, будоража прохладой.
— Не делайте этого! Пожалуйста... — когда ее последнее слово сорвалось на всхлип, он словно вышел из транса. Нахмурив брови, он встретился с ней взглядом, но так и не отпустил рук.
Проведя когтем по блузке, он рассек ее до самого низа вместе с тонким бюстгальтером, затем медленно обнажил грудь, освободив от лоскутков ткани. Эмма снова попыталась вырваться. Тщетно. Он был слишком силен. Дождь продолжал молотить по ее коже, жаля обнаженные груди, пока незнакомец не сводил с нее жадных глаз. А ее тело била непрерывная дрожь.
На его лице отражались такие явные страдания, что это вызывало в ней тошноту. Он мог взять ее силой или распороть ей живот и просто убить...
Вместо этого он разорвал свою рубашку и, приложив огромные ладони к ее спине, прижал хрупкое тело к своей груди. От первого же прикосновения к ее коже он застонал, и Эмма ощутила, как через нее словно прошел электрический разряд.
Молния расколола небо.
Он стал бормотать ей на ухо что-то на незнакомом языке, и откуда-то она знала, что эти слова были полны... нежности, но в тоже время заставляли ее сомневаться в собственном рассудке. Совсем размякнув, она ослабила руки, чувствуя дрожь его тела, ощущая под проливным дождем жар его губ, ласкающих кожу шеи, лица, даже век.
Он стоял на коленях, сжимая ее в объятиях, а она могла лишь безвольно лежать, сбитая с толку всем происходящим, и наблюдать, как небо рассекает молния.
Обхватив рукой ее затылок, он слегка отстранил Эмму, чтобы встретиться с ней взглядом.
Казалось, его разрывают на части неистовые эмоции. Еще никто не смотрел на нее так... всепоглощающе. Противоречивые чувства захлестнули ее с головой. Набросится ли он на нее или все же отпустит? Отпусти меня...
По ее щеке покатилась слеза, неся крупицу тепла меж холодных капель.
И его взгляд вмиг изменился.
— Кровь вместо слез? — прорычал он, очевидно, испытывая отвращение от вида ее розовых слез. И словно не мог больше на нее смотреть, мужчина отвернулся, вслепую прикрыв ее грудь полами блузки. — Отведи меня в свой дом, вампир.
— Я-я живу не здесь, — ответила она сдавленным голосом, ошарашенная произошедшим и тем фактом, что он знал, кем она была.
— Отведи меня туда, где ты остановилась, — приказал он, наконец повернувшись к ней лицом и поднимаясь на ноги.
— Нет, — ответила она, удивляя саму себя.
Как, впрочем, и его.
— Значит, не хочешь, чтобы я останавливался? Прекрасно. Я возьму тебя прямо здесь на траве, поставив на четвереньки, — он легко приподнял ее, оставив на коленях, — и буду брать, пока не взойдет солнце.
Должно быть, он увидел в ее глазах покорность, потому что, потянув Эмму вверх, поставил на ноги и толкнул, вынуждая двигаться.
— Кто остановился с тобой?
«Муж», — хотелось ей бросить ему в ответ. — «Футболист-полузащитник, который надерет тебе зад». Но все же она не смогла солгать, даже сейчас. Да и у нее все равно никогда не хватило бы смелости провоцировать его.
— Я одна.
— Твой мужчина позволяет тебе путешествовать в одиночку? — его голос снова начинал звучать по-человечески. Она не ответила, и тогда он с ухмылкой продолжил. — Ты выбрала себе неосмотрительного мужчину. Что ж, его потеря.
Эмма споткнулась о выбоину на дороге, и он нежно поддержал ее, не дав упасть, а затем будто рассердился на себя за то, что вообще помог ей. Но уже в следующий момент, когда они оказались прямо перед машиной, он оттолкнул ее с пути и отскочил назад от звука гудка.
Смяв металл, словно фольгу, он разрезал когтями бок автомобиля, заставив машину затормозить. Когда она, наконец, остановилась, на дорогу с глухим стуком выпал блок цилиндров двигателя. Распахнув дверцу, наружу выскочил водитель, сразу же метнувшись прочь.
От удивления Эмма открыла рот, ошарашено пятясь назад и осознавая, что ее похититель выглядел сейчас так, словно... никогда не видел машины.
Всем своим видом излучая сейчас угрозу, он приблизился к ней, и низким, убийственным тоном произнес.
— О, я очень надеюсь, что ты побежишь опять. — Схватив ее за руку, он снова поставил ее на ноги. — Еще далеко до места?
Подняв ослабевшую руку, она показала пальцем в сторону отеля де Крийон, расположенного на Площади Согласия.
Он бросил на нее взгляд, полный ненависти.
— Твой вид никогда не знал недостатка в деньгах, — в его тоне сквозила язвительность. — Похоже, ничего не изменилось, — ему было известно, что она была вампиром. Но знал ли он, кем или чем были ее тетки? Наверняка — иначе как бы Реджин смогла предупредить ее о нем? И откуда ему было известно, что ее ковен был состоятельным?
После того, как он десять минут тащил ее по улицам, они, наконец, протиснулись мимо швейцара, привлекая к себе взгляды людей, находящихся в роскошном вестибюле. По крайней мере, свет был приглушен. Плотнее натянув борта промокшего пиджака поверх испорченной блузки, Эмма опустила голову, радуясь, что заплела волосы так, чтобы скрыть уши.
В присутствии постояльцев и персонала он разжал свою железную хватку, отпустив ее руку. Хотя должен был понимать, что она не стала бы привлекать к себе внимания. Никогда не кричи и не привлекай внимания людей. В конце концов, они всегда окажутся более опасными, чем любые существа Ллора.
Когда он закинул ей руку на плечи, словно они были парочкой, она взглянула на него из-под мокрых прядей, свисавших ей на лицо. Он шел так, будто чувствовал себя владельцем этого отеля, но его взгляд продолжал исследовать обстановку, словно все вокруг было для него в новинку: внезапный звонок телефона заставил его напрячься, равно, как и вращающиеся двери. И хотя мужчине отлично удавалось это скрывать, Эмма заметила, что лифт ему был не знаком, судя по тому, как он слегка медлил, прежде чем зайти. Внутри немалые габариты и энергия незнакомца буквально заполнили собой все пространство кабинки, сделав ее совсем крохотной.
А небольшая прогулка по коридору показалась ей самой долгой в жизни, так как за это время в ее голове один план побега сменял другой. Уже у двери номера она замешкалась, пытаясь выиграть время, выискивая карточку-ключ в дюймовом слое грязи на дне сумки.
— Ключ, — потребовал он.
Глубоко выдохнув, она протянула его ему. Когда он прищурил глаза, Эмма подумала, что он снова потребует у нее «ключ», но, изучив отверстие в двери, протянул его обратно.
— Открой сама.
Трясущейся рукой она просунула карточку в замок. Раздавшееся механическое жужжание, а за ним щелчок замка, показались ей похоронным звоном.
Оказавшись внутри, он осмотрел каждый дюйм комнаты, словно желая убедиться, что она действительно была одна. Заглянув под застеленную парчовым покрывалом кровать, он подошел к окну и раздвинул тяжелые шелковые шторы, открыв их взору один из самых прекрасных видов Парижа. Все в нем излучало агрессию, каждый шаг и движение мужчины было пронизано животной грацией, хотя было заметно, что он бережет одну ногу.
Когда он медленно, слегка прихрамывая, подошел к ней, она, округлив глаза, стала пятиться назад к стенке. Но он все продолжал на нее надвигаться, изучая, оценивая... пока, наконец, его взгляд не остановился на ее губах.
— Я долго ждал тебя.
Он продолжал вести себя так, словно был с ней знаком. Но она уж точно никогда бы не забыла такого, как он.
— Ты нужна мне. Не важно, кто ты есть. Больше я ждать не намерен.
От этих сбивающих с толку слов ее тело необъяснимо обмякло, расслабившись. Ее когти, удлинившись, закруглились, словно для того, чтобы притянуть его ближе, а клыки втянулись, будто в ожидании поцелуя. Чувствуя, как ее охватывает паника, она вонзила когти в стену позади себя, постучав кончиком языка по левому клыку. Но ее инстинкты спали. Она же была до смерти им напугана, так почему же ее тело реагировало иначе?
Положив руки на стену по обе стороны от ее лица, он не спеша нагнулся к ней, слегка коснувшись ее рта своим. И не смог сдержать стона даже от этого легкого контакта. Надавив сильнее, он стал играть языком с ее губами. Эмма застыла, не зная, что предпринять.
— Отвечай на поцелуй, ведьма, пока я решаю, стоит ли мне сохранить тебе жизнь, — не отрывая от нее своих губ, прорычал он.
Вскрикнув, она коснулась губами его губ. И когда он совсем застыл, будто вынуждая ее делать все самой, она наклонила голову и снова заскользила губами по его рту.
— Поцелуй меня, словно жаждешь жить.
И она поцеловала. Не потому, что настолько сильно хотела жить, а потому, что была уверена — он сделает ее смерть медленной и мучительной. Только не боль. Что угодно, только не боль.
Когда она коснулась его языка своим, как это делал он, мужчина застонал и перехватил инициативу, обхватив ее голову и шею так, чтобы было удобней овладевать ее ртом. Его язык сплелся с ее в неистовой хватке, и каково же было Эмме обнаружить, что это не... неприятно. Сколько раз она мечтала о своем первом поцелуе, даже прекрасно зная, что никогда не получит его? И вот сейчас ее целовали.
А она даже не знала его имени.
Почувствовав, как ее тело вновь сотрясает дрожь, он остановился и прервал поцелуй.
— Ты замерзла.
Да, она окоченела. И все из-за того, что не питалась уже несколько дней. К тому же она насквозь промокла и не так давно была вываляна в грязи, что тоже не способствовало хорошему самочувствию. Но в глубине души Эмма боялась, что не это было причиной ее дрожи.
— Д-да.
Окинув ее взглядом, он вновь посмотрел на нее, но уже с отвращением в глазах.
— И грязная. Вся перепачкана землей.
— Но ты же... — убийственный взгляд мужчины заставил ее замолчать. — Обнаружив ванну, он затащил ее внутрь и кивнул в сторону краников. — Приведи себя в порядок.
— А как на счет у-уединения?
Его это позабавило.
— Его не будет, — с этими словами он облокотился плечом о стену и скрестил на груди мускулистые руки, словно в ожидании шоу. — А теперь раздевайся и покажи то, что отныне принадлежит мне.
Ему? Изумленная, она была готова снова запротестовать, как вдруг он слегка повернул голову назад, словно услышал что-то, и вылетел из ванной. Захлопнув за ним двери и закрывшись на ключ — что было еще одной смехотворной попыткой — она включила душ.
Эмма осела на пол, положив голову на руки, и стала размышлять, как ей убежать от этого буйно помешанного. Отель Де Крийон славился номерами, толщина стен которых составляла почти фут. Что уж говорить, если даже от остановившейся в соседнем номере рок-группы Эмма не слышала и звука. Звать кого-то на помощь она даже не помышляла... никогда не зови людей на помощь... но уже подумывала о том, чтобы прорыть себе путь на свободу в стене ванной.
Десятый этаж, звуконепроницаемые стены — номер, который казался раем, защищая от солнца и любопытных людей, превратился в позолоченную клетку. Ее пленило какое-то существо, и только Фрее было известно, кем он мог быть.
Как же ей убежать, если даже помощи просить не у кого?
* * * * *
Услышав ужасный скрип колеса, и учуяв запах мяса, Лаклейн, прихрамывая, подошел к двери номера. При виде него старый мужчина, толкавший тележку по коридору, с криком отскочил в сторону. А затем безмолвно наблюдал, как Лаклейн, схватив с тележки две закрытые тарелки, скрылся в номере, затворив за собой дверь ногой.
На тарелках он нашел стейки, которые сразу же жадно проглотил. Но затем, одолеваемый ярким и болезненным воспоминанием, ударил кулаком о стену, пробив в ней дыру.
Разжав уже окровавленные пальцы, он сел на край странной кровати, находящейся в еще более странном месте и времени. Он был ужасно измотан, да и нога стала болеть сильнее после погони за этой вампиршей. Закатив штанину украденных брюк, он посмотрел на все еще регенерирующую ногу. Плоть была впалой и дряблой.
Лаклейн попытался оградиться от воспоминаний той потери. Но разве у него были какие-то новые воспоминания, которые могли бы его спасти? Нет. Только те, где он снова и снова умирал, сгорая в пламени. Что продолжалось, как он смог сейчас выяснить, сто пятьдесят лет...
Содрогнувшись всем телом, он согнулся пополам, чувствую подступающую тошноту. Но все-таки сдержался, зная, насколько необходима была ему сейчас пища. Вместо этого он вонзил когти в столик у кровати, пытаясь сдержать в себе желание крушить все вокруг.
Последнюю неделю, прошедшую с его побега, все шло относительно неплохо. Он был сосредоточен на охоте за ней и своем восстановлении. Казалось, ему даже удалось освоиться. Но случалась какая-то мелочь, и в нем тут же вскипала ярость. Забравшись в чей-то дом, чтобы украсть одежду, он разрушил все, что находилось внутри. Все, что было им не узнано или выглядело чужим, оказалось уничтожено.
Сегодня он был слаб, мысли путались в голове, а нога все еще находилась в процессе регенерации, и все же, когда он вновь уловил ее запах, то упал на колени.
Но вместо пары, которую так ждал, он нашел вампиршу. Маленькую, хрупкую женщину-вампира. Вот уже столетия Лаклейн даже не слышал о живой вампирше. Мужчины вампиры, должно быть, были весьма скрытны, охраняя и оберегая их все эти годы. Очевидно, Орда не убила-таки всех своих женщин, как поговаривали в Ллоре.
И помоги ему бог, но его инстинкты все еще подсказывали ему, что это светловолосое, эфирное существо было... его.
И один из этих инстинктов вопил внутри него, жаждал коснуться ее, сделать своей. А он ждал так долго...
Положив голову на ладони, Лаклейн постарался загнать зверя обратно в клетку, не дать ему вновь вырваться на свободу. Но одна мысль не давала ему покоя. Как могла судьба вновь так обокрасть его? Ведь он искал ее больше тысячи лет.
А нашел в теле существа, которое презирал такой лютой ненавистью, что с трудом мог себя контролировать.
Вампирша. Да ему был противен уже сам образ их жизни. Ее слабость, ее бледное и такое крохотное тельце. Она выглядела такой хрупкой, что казалось, сломается при первом же грубом трахе.
Выходит, он тысячелетие ждал какого-то беспомощного паразита.
Услышав скрип колеса, проезжающего мимо их двери в этот раз куда быстрее, Лаклейн впервые после того, как началась ордалия[5], почувствовал, что его голод утолен. С такой пищей, как сегодня, он сможет избавиться от всех физических последствий после пыток. Но вот его сознание...
Он находился рядом с женщиной всего лишь около часа. И, тем не менее, за это время ему уже дважды приходилось загонять зверя обратно. Что, в принципе, могло считаться значительным улучшением, учитывая, что все его существование сводилось к беспросветной тьме, прерываемой только приступами ярости.
Все говорили, что пара Ликана может сгладить любое горе — и если она действительно была его парой, то ей предстояла нелегкая задача.
Но она не могла быть его. Должно быть, он просто бредил. Лаклейн ухватился за эту мысль. Прежде, чем его кинули изнывать в огне, он подумал лишь об одном — о паре, которую так и не нашел. Так, быть может, теперь его поврежденный разум играл с ним шутки. Ну, конечно, именно в этом и было все дело. Ведь он всегда представлял себе свою пару, как пышногрудую, рыжеволосую красавицу с волчьей кровью, способную выдержать его страсть и разделить с ним феерию неистовой дикости — а не такую, как это пугливое подобие вампира. Это все поврежденный разум. Только он.
Подойдя к двери ванной комнаты, он обнаружил, что она заперта. Покачав головой, Лаклейн легко сломал ручку и вошел в комнату, которая была так густо наполнена паром, что он с трудом смог разглядеть девушку. Перепуганная, она сидела у противоположной стены, свернувшись клубочком. Подойдя к ней, он приподнял ее за руки и нахмурился, обнаружив, что она все еще грязная и мокрая.
— Ты так и не привела себя в порядок? — она не ответила, продолжая, не отрываясь, смотреть в пол. — Почему?
Она жалко пожала плечами.
Лаклейн посмотрел на каскад струящейся воды в стеклянной душевой, открыл дверцу и подставил руку под воду. Ну что ж, он вполне мог использовать эту ситуацию. Слегка отодвинув ее в сторону, он стал раздеваться.
При виде его члена она округлила глаза, прикрыв рот ладонью. Можно подумать, она никогда не видела такого раньше. Но он позволил ей вдоволь насмотреться. Даже облокотился о стену, скрестив при этом руки на груди, пока она таращилась на него, не в силах отвести глаз от его плоти.
Ее восхищенный взгляд заставил его возбудиться — его тело, по крайней мере, все же считало ее своей. Но уже в следующее мгновение, вздохнув, она опустила глаза. Ее внимание привлекла его изуродованная нога, казалось, испугавшая девушку еще больше. Уже одно это заставило его смутиться и шагнуть под воду, желая скрыться от ее взгляда.
Войдя в кабинку, он закрыл глаза от удовольствия, при этом почувствовав, что это никак не ослабило его эрекции. Ощутив, как она вся напряглась, будто была готова сорваться с места, он открыл глаза. Если бы он сейчас был сильнее, то был бы даже рад ее попытке.
— Не смотри так на дверь. Я поймаю тебя прежде, чем ты окажешься в другой комнате. — Заметив, что он возбудился еще сильнее, она отвернулась, с трудом подавив крик. — Снимай свою одежду, вампир.
— Не-ет, не сниму.
— Ты собираешься мыться в одежде?
— Лучше так, чем остаться голой рядом с тобой.
Стоя под струями воды, он чувствовал себя расслабленным, даже великодушным после такого прекрасного обеда.
— Тогда давай заключим сделку. Ты мне, я тебе.
Она взглянула на него из-под прядки, выбившейся из туго-заплетенной косички.
— Что ты имеешь в виду?
Облокотившись руками по обе стороны двери кабинки, он нагнулся вперед, выглянув из под потока воды.
— Я хочу, чтобы ты была здесь со мной, без одежды. Что потребуешь взамен?
— Ничего равного этому по ценности, — прошептала она.
— Ты останешься со мной на неопределенное время, до тех пор, пока я не решу тебя отпустить. Разве ты не желаешь связаться со своими... людьми, — он фыркнул. — Уверен, ты для них весьма ценна, будучи такой уникальной, — на самом деле, держать ее вдалеке от ее вампирского рода и будет отличным началом его мести. Ведь он прекрасно знал — саму идею того, что ее непрерывно имеет Ликан, вампиры посчитают просто омерзительной, впрочем, как и его клан. Когда она прикусила нижнюю губу своим крохотным клыком, его гнев вспыхнул с новой силой. — Я могу и не делать тебе одолжений. Могу просто взять тебя здесь, а потом еще в постели.
— А е-если я соглашусь быть с тобой здесь, ты этого не сделаешь?
— Если придешь по доброй воле, не сделаю, — солгал он.
— А что ты собираешься... делать?
— Хочу касаться тебя. Узнавать. И хочу, чтобы ты также прикасалась ко мне.
Голосом настолько тихим, что он едва расслышал ее слова, она спросила.
— Ты причинишь мне боль?
— Хочу касаться тебя, а не делать больно.
Она нахмурила свои изящные светлые брови, словно взвешивая предложение. Затем так, как будто движение причиняло ей боль, она наклонилась к своим сапожкам и стала расстегивать молнию. Выпрямившись, она взялась за края пиджака и испорченной блузки, но, казалось, была не в силах продолжать. Ее била сильная дрожь, а в голубых глазах застыла пустота. Но она все же согласилась. И в этот момент Лаклейн понял, что не может постичь причину, по которой она согласилась. Ее глаза были столь выразительны, и тем не менее, он не мог ничего в них прочесть.
Когда он придвинулся ближе, она стянула мокрый пиджак и блузку, а следом и порванное белье, поспешно прикрыв груди худенькой рукой. Стыдлива? И это когда он видел кровавые оргии, в которых участвовали вампиры?
— Прошу тебя. Я не знаю, кем ты меня считаешь, но...
— Я считаю, — и прежде чем она успела моргнуть, он сорвал с ее тела юбку и бросил ее на пол, — что должен, по крайней мере, знать твое имя, прежде чем прикоснусь к тебе.
Ее тело задрожало еще сильнее, если такое было возможно, а руки судорожно сжались на груди.
Он не сводил с нее глаз, изучая, впитывая в себя каждую черточку. Ее кожа была просто необычайно белой, прикрытой только странными панталонами из черного шелка в форме буквы V. Перед которых был украшен черными, прозрачными кружевами, прикрывающими светлые завитки между ее ног. Лаклейн вспомнил те два мимолетных раза, когда ощутил вкус ее кожи под проливным дождем, и ту странную молнию. Его член запульсировал, а головка увлажнилась в предвкушении. Другие мужчины нашли бы ее совершенной. Вампиры так точно. А мужчины-люди убили бы ради нее.
Ее дрожащее тело было таким маленьким, но вот глаза... невероятно большие и голубые, как дневное небо, которого ей никогда не увидеть.
— М-меня зовут Эммалин.
— Эммалин, — прорычал он, медленно вытягивая когти, чтобы разрезать шелк.
Глава 2
Когда остатки ее нижнего белья упали к лодыжкам, Эмма решила, что была дурой, когда согласилась на это. Почему она должна доверять ему? Скорей наоборот, но разве у нее есть выбор? Ей необходимо позвонить Аннике, своей приемной матери. Она, должно быть, вся извелась от волнения, когда пилот сообщил, что Эмма так и не появилась на борту.
Но было ли это настоящей причиной, по которой она согласилась на предложение своего похитителя? Эммалин опасалась, что ее мотивы были не настолько уж бескорыстны. На протяжении всей ее жизни, мужчины о многом просили Эмму, но вампирская сущность делала любое из тех желаний просто невозможным. Но с этим мужчиной все было иначе. Он знал, кем она являлась, и не просил о невозможном, а требовал...
Душа с ней.
И все же...
Когда он протянул ей руку, в этом жесте не было агрессии или нетерпения. В его глазах, медленно скользящих по ее совершенно обнаженному телу, хоть и читалось напряжение, но их золотистый оттенок не внушал былого ужаса.
И когда он издал резкий стон, она знала, это было совершенно непроизвольно. Как будто он счел ее красивой.
Его размер все еще приводил Эмму в ужас, а изуродованная нога вызывала отвращение, однако, сделав глубокий вдох и собрав смелости больше, чем могла себе даже представить, она вложила свою ладонь в его.
Как только Эммалин полностью осознала, что находится абсолютно голой в душе с безумцем — да еще и неизвестной ей расы — ростом в шесть с половиной футов[6], он резко затянул ее под воду, повернув к себе спиной.
Обхватив ее левую руку, он поместил ее на мрамор, положив вторую на стекло. В ее голове беспорядочно заметались мысли. Что он собирался с ней сделать? Можно ли быть более неподготовленной к такой ситуации, как эта? Ситуации, связанной с сексом. Ведь он мог сделать с ней все, что пожелал бы. И она не смогла бы его остановить.
Когда он начал тщательно намыливать ее спину, скользя своими большими ладонями вниз к ее ягодицам, Эмма удивленно вскинула голову. Ее смущало, что этот незнакомец видел ее в таком виде, но, в тоже время, была ужасно заинтригована его телом. Она старалась не смотреть на его огромную эрекцию, когда он, нагнувшись, немного сдвинулся, однако картина была так... притягательна. Она действительно пыталась не замечать, что волосы на его руках, ногах и груди были золотистого цвета, а его тело, не считая одной ноги, — цвета бронзы.
Наклонившись, чтобы вымыть ее ноги, Лаклейн вытер грязь и траву с ее коленей. Но когда он скользнул ладонями к верхней части ее бедер, Эммалин поспешно сдвинула ноги, что заставило его раздраженно зарычать. Выпрямившись, он, прижал ее спиной к своей груди так, чтобы она могла чувствовать его вдавливающийся в ее попку член. И начал неторопливо исследовать ее спереди, водя одной рукой вдоль ее тела, а другой сжимая плечо.
Внезапно его мозолистая ладонь обхватила ее грудь. Эмма уже было хотела попытаться вырваться, закричать... как вдруг он тихо произнес ей на ухо.
— Твоя кожа такая чертовски нежная. Нежная, как тот шелк, что ты носишь.
От этих слов по ее телу пробежала дрожь. Один комплимент, и Эмма... которая никогда не считала себя легкодоступной... буквально растаяла. А когда он медленно провел большим пальцем по ее соску, она резко втянула в себя воздух, радуясь, что он не мог видеть, как на какой-то миг ее веки закрылись. Как что-либо могло быть столь приятным?
— Поставь свою ногу туда.
Он показал жестом в сторону узкой скамьи, расположенной вдоль задней стенки душевой кабины.
И раздвинуть свои бедра?
— Гм, я не...
Проигнорировав протест, он согнул ее ногу в колене и сам поместил на скамью. И когда Эмма попыталась передвинуть ее, он рявкнул.
— Не смей. Теперь, откинь на меня свою голову.
С этими словами, он вновь обхватил ее грудь ладонями, став мять нежную плоть. В этот раз его прикосновения касались грубее, так как мыло уже давно смылось водой. Ее соски стали почти болезненно твердыми, и Эмма закусила губу. Ей следовало бы испугаться. Но она не испытывала ужаса. Неужели она так отчаянно жаждала прикосновения — любого прикосновения — что была готова подчиниться даже его требованиям?
Его пальцы медленно двинулись ниже.
— Держи свои бедра раскрытыми для меня, — услышала она, как раз в тот момент, когда уже собиралась было вновь их сдвинуть.
Ее еще никто и никогда не касался там. Или где-нибудь еще, если уж на то пошло.
Она даже никогда не держала мужчину за руку.
Нервно сглотнув, Эммалин наблюдала, как его ладонь медленно спускалась к ее промежности.
— Н-но ты сказал...
— Что не буду трахать тебя. Поверь мне, ты узнаешь, когда я соберусь это сделать.
При первом же прикосновении она ахнула, невольно дернувшись в его руках, пораженная остротой своих ощущений. Два пальца нежно ласкали ее чувствительную плоть, поглаживая и дразня, и это было особенно приятно потому, что он был... нежен. Нетороплив и нежен. Ощутив ее влагу, он что-то тихо произнес на неизвестном ей языке и провел своими губами вдоль ее шеи, словно был доволен обнаруженным.
Когда он попытался ввести в нее один палец, ее тело мгновенно сжалось от непривычного прикосновения.
— Тебе нужно расслабиться, — прохрипел он. — У тебя тут туго, как в кулаке.
Она задалась вопросом, стоит ли ему сказать, что, даже будь она сейчас самым расслабленным существом в мире, это ничего не изменило бы.
Убрав руку, он начал проникать средним пальцем в ее плоть сзади, отчего Эмма ахнула и приподнялась на носочки, желая избежать контакта. Но его вторая рука заставила ее немного наклониться вперед, и затем снова скользнула к ее завиткам спереди. Она услышала прерывистые вздохи, и с удивлением поняла, что эти звуки издает она сама.
Пальцы этого незнакомца были всюду — на ее теле, в ее теле. Он прикасался к ней так откровенно, как никто другой, и это безумно возбуждало Эмму.
Неужели воздух наполнился электричеством? Из-за нее? Пожалуйста, пусть это будет из-за меня...
Лаская ее тело, его самого непрерывно била дрожь. Эмма ощущала, что он едва сдерживал себя... Ей следовало бы быть настороженной, напуганной. Но его пальцы так мучительно медленно двигались по ее коже, а палец внутри нее казался таким горячим, что ей хотелось стонать от настолько непривычного для нее наслаждения.
Никогда раньше Эммалин не стонала от наслаждения. Никогда в жизни даже не испытывала подобного порыва...
Но сейчас ее когти закрутились, как никогда прежде, и тяжело дыша, она представила, как вонзает их в его ягодицы, в то время, как он входит в нее одним мощным и резким толчком. Что же с нею творилось?
— Вот так, хорошая девочка, — прорычал он ей на ухо, прежде чем повернуть ее к себе лицом и приподнять на руках. — Обхвати меня ногами за талию.
Ее глаза, что минуту назад были почти закрыты от переполняемого удовольствия, вмиг распахнулись, наполнившись паническим страхом.
— Ты сказал, что не будешь.
— Я передумал, когда ощутил, насколько ты влажна и полна желания.
Эмма действительно хотела его — как ей было и положено.
И когда она стала бороться с ним, стараясь вырваться, он непонимающе нахмурился. Даже в его ослабленном состоянии, для того, чтобы с ней справиться требовалось ненамного больше усилий, чем для усмирения дикой кошки.
Поэтому, проигнорировав ее попытки, он прижал Эмму к стене, буквально пригвоздив ее к ней своим телом, и принялся по очереди посасывать ее напрягшиеся маленькие соски. Пока его язык кружил вокруг них, он издавал протяжные стоны, закрыв глаза от удовольствия. Когда он снова открыл их, то обнаружил, что ее веки были крепко зажмурены, а в его плечи упирались сжатые кулачки.
Снова поставив ее на ноги, он стал ласкать ее промежность. Но она опять вся напряглась. Если бы он сейчас попытался ее трахнуть, то наверняка разорвал бы — но его это не волновало. После всего того, через что ему пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, а в итоге обнаружить вампиршу — его уже ничто не могло остановить.
— Расслабься, — выдавил он. Но случилось все как раз наоборот — она снова начала беспомощно трястись.
Просто необходимо оказаться в ней. Туман. Неужели она и дальше будет заставлять его ждать обещанного ее телом забытья, того беспамятства, что он жаждал? Продолжая мучить меня так же, как это делал ее род. Взревев от ярости, он молниеносно вскинул руки по обе стороны от ее головы, кроша мрамор ладонями.
В этот миг ее глаза вновь будто накрыла пелена. Ну почему она не могла быть одной с ним расы? Если бы это было так, то она бы сейчас жадно хваталась за него, впивалась в него когтями, побуждая, как можно быстрее заполнить ее, умоляла. Она бы ввела его в свое тело и с облегчением вздохнула, когда он, наконец, стал бы в ней двигаться. Эта всплывшая в его сознании картина заставила Лаклейна застонать в отчаянии от чувства потери. Он хотел, чтобы она сама, по собственной воле, отвечала ему. Но примет и то, что дала ему судьба.
— Так или иначе, но сегодня ночью я собираюсь быть в тебе. Поэтому, лучше расслабься.
Эмма взглянула на него с отчаянием в глазах.
— Ты сказал, что не причинишь мне боли. Ты о-обещал.
Неужели эта ведьма и правда думала, что обещания было бы достаточно, чтобы спасти ее? Обхватив свой член ладонью, он приподнял ее ногу к своему бедру...
— Но ты сказал, — прошептала она, ощущая себя уничтоженной из-за того, что поверила ему. Эмма ненавидела, когда ее обманывали, особенно потому, что никогда не могла солгать в ответ. — Ты сказал...
Он застыл. Издав гортанный рык, он выпустил ее ногу и снова ударил о стену, позади нее, кулаками. Ее глаза округлились, когда он резко схватил и развернул ее спиной к себе. И в тот момент, когда Эмма уже была готова царапаться и кусаться, он снова прижал ее к своей груди. Положив ее руку на свой член, он резко вдохнул от первого же прикосновения.
— Погладь меня, — произнес он гортанным голосом.
Обрадованная небольшой отсрочкой приговора, Эмма неуверенно обхватила его плоть. Но та оказалась такой большой, что ей даже не удалось сомкнуть пальцы. И когда она замешкалась, не решаясь начать, он толкнулся в ее ладонь. Отведя взгляд, Эмма стала медленно скользить рукой по его члену.
— Резче.
С лицом, пылающим от смущения, она сильнее сжала свои пальцы. Было ли настолько заметно, что она совершенно не понимала, что делала?
Как будто прочитав ее мысли, он отрывисто произнес.
— Да, именно так, девочка.
И снова стал мять ее грудь, лаская ртом шею, и издавая прерывистые звуки. Эммалин могла чувствовать, как напряжены сейчас его мускулы. Обняв ее одной рукой с такой силой, что ей стало казаться, что она вот-вот задохнется, он опустил другую вниз, накрыв ее плоть.
— Сейчас кончу, — прорычал он. И, с протяжным стоном, что заставил Эмму вновь приковать взгляд к его плоти, он кончил, став мощными струями изливать семя. — Ах, Боги, да. — Он продолжал ласкать ее грудь, но Эмма почти не замечала этого, округлившимися глазами наблюдая за его неутихающим оргазмом.
Когда он, наконец, закончил, она осознала, что все еще продолжает ошеломленно гладить его. Содрогнувшись, он схватил ее за руку, вынуждая остановиться. Каждый мускул его торса била дрожь.
Господи, она совсем потеряла рассудок. Ей следовало бы испытывать отвращение и ужас, однако она чувствовала, что ее тело горело от желания. По нему? По руке, которую он убрал с ее промежности?
Развернув Эмму спиной к неповрежденной стене душевой кабины, он, придвинувшись вплотную, навис над ней и положил подбородок ей на макушку. А затем поместил руки по обе стороны от ее лица, окружая своим телом.
— Прикоснись ко мне.
— Г-где?
Неужели это ее голос звучит так... хрипло?
— Все равно.
И когда Эмма начала поглаживать его спину, он рассеянно поцеловал ее в макушку, словно не осознавая, что это было лаской с его стороны.
Его плечи были широкими и, как все его тело, крепкими и мускулистыми. Словно обретя собственную волю, ее руки заскользили по его коже даже более чувственно, чем ей бы хотелось. При этом с каждым движением заставляя ее ноющие соски задевать рельеф его торса. Золотистые волосы на его груди щекотали ее губы, и вопреки себе, Эмма начала воображать, как стала бы целовать эту загорелую кожу. Даже видя, каким огромным он стал, и, чувствуя, как его полутвердый член упирается ей в живот, заставляя ее плоть пульсировать — Эмма жаждала большего.
И когда она уже подумала, что он сейчас заснет, то услышала его тихое бормотание.
— Твой запах говорит мне, что ты все еще возбуждена. И очень.
Она задержала дыхание. Кто же он все-таки такой?
— Т-ты все это говоришь только лишь затем, чтобы шокировать меня.
Эммалин решила, что он говорил с ней так прямо только потому, что быстро определил, как это ее смущало. И это заставляло ее испытывать к нему гнев.
— Попроси, чтобы я заставил тебя кончить.
Она вся напряглась. Быть может, она была трусихой, которая ничего не умела и не достигла в этой жизни. Но прямо сейчас Эмма чувствовала себя невероятно гордой.
— Никогда.
— Твоя потеря. Теперь, расплети косы. Отныне ты будешь носить волосы распущенными.
— Я не хочу чтобы...
И когда он потянулся, чтобы сделать это самому, Эмма быстро выполнила его приказ, стараясь при этом скрыть свои заостренные уши.
Лаклейн резко выдохнул.
— Дай мне на них посмотреть. — Протянув руку, он убрал ее волосы назад. Эмма не протестовала. — Они напоминают уши феи.
Сказав это, он провел тыльной стороной своих пальцев по острому кончику уха, заставив Эмму вздрогнуть. По его осторожному внимательному взгляду, она поняла, что он изучал ее реакцию.
— Это особенность женщин-вампиров?
Эмма никогда не видела чистокровного мужчину или женщину вампира, поэтому лишь пожала плечами.
— Интересно. — Продолжив с непроницаемым выражением лица изучать ее черты, он сполоснул ей волосы и затем приказал. — Выключи воду.
Выведя ее из душевой кабины, он взял полотенце и насухо вытер ее нежную кожу. Затем, удерживая ее неподвижно одной рукой за хрупкую талию, медленно провел мягкой материей между ее ног. Глаза Эммы округлились еще больше, когда он продолжил исследовать ее, словно какую-то вещь, которую собирался купить. Он погладил завитки ее лона, и затем без колебаний накрыл плоть ладонью, проведя ею по мокрым складкам, издавая при этом звуки... одобрения?
Должно быть, он заметил ее смущенное выражение лица, потому что сказал.
— Тебе не нравится, что я изучаю тебя?
— Конечно, нет!
— Я разрешу тебе сделать то же самое, — положив ладонь Эммы на свою грудь, он, с вызовом в глазах, стал медленно двигать ее вниз.
— Обойдусь, — взвизгнула она, отдергивая свою руку.
И прежде, чем Эмма смогла хотя бы пискнуть, он подхватил ее на руки и, поднеся к кровати, небрежно туда бросил.
Быстро метнувшись с постели, Эмма бросилась к своему переполненному одеждой шкафу. Но уже через какое-то мгновение он был позади нее, заглядывая через плечо и прижимаясь к ней своим почти уже вновь затвердевшим членом. Он вытащил открытую кружевную ночную сорочку красного цвета, и, подцепив ее одним пальцем за бретельки, произнес.
— Красную. Чтобы я не забыл, кем ты являешься.
Красный был любимым цветом Эммы. Она носила его с той же целью — не забывать, кем была.
— Подними свои руки.
С нее хватит!
— Я-могу-одеться-и-сама, — выпалила она.
Резко развернув ее лицом к себе, он произнес голосом, в котором звучала смертельная угроза.
— Не зли меня, вампир. Ты не представляешь, сколько лет мне приходилось сдерживать свою ярость, готовую теперь в любой момент вырваться наружу.
Отведя от него взгляд, Эмма тут же невольно приоткрыла рот, когда увидела отчетливые следы когтей, избороздивших ночной столик. Он сумасшедший.
И она просто беспомощно подняла руки. Ее тетушки сказали бы ему... Эмма нахмурила брови. Нет, ничего бы они ему не сказали, потому что уже убили бы его за то, что он сделал. А вот испуганная Эмма просто взяла и подняла свои руки. Ее переполняло отвращение к самой себе. Эмма Пугливая. Вот кто она.
Расправив на ней ночную сорочку, он нагло скользнул руками по ее, все еще набухшим и словно жаждущим его прикосновений, соскам. А затем, немного отступив назад, прошелся взглядом от пальцев ее ног до высокого разреза сбоку, в конце концов, остановившись на кружевном лифе.
— Мне нравится, как ты выглядишь в шелке.
Его голос казался глубоким рокотом, а взгляд был таким же дерзким, как прикосновение, и даже после всего того, что произошло, ее тело предательски ответило.
И на его лице заиграла хищная улыбка. Он все знал.
Лицо Эммы вспыхнуло, и она отвернулась.
— Теперь, иди в кровать.
— Я не буду с тобой спать.
— Мы определенно кое-чем займемся в этой постели. Я устал и собирался поспать, но если у тебя есть другие предложения...
Эмма всегда задавалась вопросом, на что это будет похоже — спать с кем-то.
Ей это было не знакомо. Еще никогда она не чувствовала прикосновения чужой кожи к своей дольше, чем на самое короткое мгновение. И когда он подтянул ее к себе, окружив своим телом, Эмма была поражена, ощутив, насколько теплым он оказался. Ее тело, которое от голода стало бледнее и холоднее, тоже вмиг нагрелось. Ей пришлось признать, что эта незнакомая близость была... необычайно приятной. Пока он спал, Эмма чувствовала, как волосы на его ногах щекотали ее кожу, а твердые губы крепко прижимались к ее шее. Спиной она даже ощущала сильное биение его сердца.
Эмма, наконец, поняла всю прелесть такой близости. И одолеваемая новыми для себя ощущениями, она задумалась, как кто-то мог не желать разделит
