Тема: Поэма «Юсуф и Зелиха»

Лекция

Поэма Шеййада Хамзы создана на сюжет легенды о злоключениях Юсуфа (библ. Иосиф Прекрасный). Рожденная в древности и запечатленная в Библии и Коране, она стала чрезвычайно популярной в культуре средневековья, а затем перешагнула и эту эпоху. Это предание относится к числу «вечных», оно универсально, так как моделирует человеческие отношения. И каждый обращавшийся к ней — от автора суфийского трактата Ансари и первых романических поэм до Назыма Хикмета и Томаса Манна — видел в истории Иосифа, преданного братьями, повод для изложения своих воззрений.

От века к веку оценка легенды менялась и вместе с ней менялись функции действующих лиц, мотивы их поступков, их нравственные принципы. Но при этом в сознании как бы постоянно присутствовала некая первоначальная версия, модель, отталкиваясь от которой, в споре с которой создавался новый, очередной вариант сказания. Таким самым ранним вариантом сюжета была библейская легенда. Есть сведения, что первые обработки библейского варианта сказания принадлежат сирийской литературе (IV—VI вв.). Несколько позднее (VII в.) предание об Иосифе вошло в Коран, составив двенадцатую суру, носящую название «Йусуф» и именуемую «Прекраснейшим из сказаний».

В средневековой литературе образы, тематика, построение сюжетной канвы, жанры и поэтические формы были, как известно, строго регламентированы традицией. Сюжет мог компоноваться лишь из набора готовых «заштампованных» мотивов и эпизодов. Возможности автора, обращавшегося к религиозным сюжетам, и прежде всего заимствованиям из священных книг— Библии и Корана, были особенно ограниченны, так как традиция действовала здесь наиболее жестко.

Однако, хотя основные сюжетные узлы были заданы, каноном допускалось введение новых мотивов, эпизодов, ситуаций, которые, как правило, шли от фольклорной традиции. В поэме Шеййада Хамзы «Юсуф и Зелиха», как и в других произведениях, созданных на этот сюжет, самым тесным образом переплелись библейско-кораническая версия и элементы сказочного фольклора.

Шеййад Хамза шел от библейско-коранической традиции, и основные моменты сюжета его поэмы совпадают с исходными. Главными узлами остались: вещий сон Юсуфа, предательство братьев, продажа Юсуфа в рабство, жизнь Юсуфа в доме Кутайфера (библ. Пентефрий), домогательства жены хозяина, кораническая история с женщинами, порезавшими себе руки, клевета, жены Кутайфера, пребывание Юсуфа в темнице, толкование снов виночерпия и хлебодара, а затем и фараона, возвышение Юсуфа, приезд братьев в Египет, примирение героя с ними, встреча Юсуфа с отцом.

Когда братья попросили отца отпустить с ними на охоту Юсуфа, Якуб рассказал им свой сон о том, как гуляли и резвились ягнята, а волк подкрался и унес самого маленького. Этот сон оказался вещим — так с самого начала злоключения Юсуфа были предсказаны.

Эпизод расправы братьев с Юсуфом Шеййад Хамза рисует тоже несколько, иначе, чем его предшественники. У него, например, нет момента, когда Шемун (библ. Симеон) бросился на Юсуфа с кинжалом, как это произошло в поэме Кул Али. Отшельник, сидевший в колодце тысячу лет в ожидании Юсуфа,— персонаж версии Кул Али — у Шеййада Хамзы оказался пророком Хутом, которому встреча с Юсуфом была предсказана еще тысячу двести лет назад.

Далее идет эпизод допроса волка, которого велел поймать Якуб, чтоб убедиться в смерти Юсуфа. Аллах наделил животное способностью говорить, и волк ответил, что не трогал Юсуфа, что он сам потерял свою семью и ищет ее.

Далее следует вставной эпизод, предваряющий продажу Юсуфа в рабство. Один египетский купец увидел во сне, что солнце спустилось в Ханаане, а его лучи в виде жемчужин падали на землю. Толкователь снов предсказал появление раба необычайной красоты, который осчастливит владельца, и посоветовал купцу отправиться в Ханаан.

Следующие затем эпизоды продажи Юсуфа и составления братьями купчей с перечислением его мнимых недостатков присутствуют и в других версиях, но Шеййад Хамза вносит в эту традиционную ситуацию новые черты. В колодце Юсуф получил от посланца Аллаха архангела Джебраила (библ. Гавриил) одежду, так как братья сорвали с него платье. Увидев себя в зеркале, Юсуф поразился собственной красоте и воскликнул:

Каким прекрасным создал меня Аллах!

Будь я рабом, у кого бы хватило денег купить меня.

Расплата за гордыню не замедлила последовать: Юсуф был продан за 19 монет.

По дороге в Египет караван останавливался в разных городах, и повсюду Юсуф обращался к жителям с проповедью. Очарованные красотой юноши, захваченные его красноречием, люди принимали его веру. Эпизоды обращения «неверных» присутствуют и в других версиях, однако Шеййад Хамза внес в описание проповеднической деятельности Юсуфа новые детали:

Поблизости находился еще один город,

Его жители были язычниками.

Когда они увидели лицо Юсуфа,

То изваяли идола, похожего на него.

Под взглядом Юсуфа языческие идолы разлетались на куски. В Египте люди приходили взглянуть на прекрасного раба и платили золотом, лишь бы насладиться его красотой:

Каждый, кто давал один золотой, видел его,

А те, у кого золотого не было, умирали от зависти!

Люди, увидевшие его, становились безумными.

Некоторые вздыхали, смотрели на него с восхищением.

На второй день люди платили по два золотых, лишь бы увидеть Юсуфа. На третий — по три и т. д.

В поэме Шеййада Хамзы повествование делится на отчетливо фиксированные фрагменты, что дало нам возможность принять каждый из них за часть поэмы.

Прибытием каравана в Египет завершается первая часть поэмы, первая часть основной сюжетной линии — истории Юсуфа.

Уже перечисленные эпизоды показывают, насколько широко Шеййад Хамза (вслед за своими предшественниками) использовал элементы фольклора, мотивы и ситуации, восходящие к традициям народного творчества и служащие в то же время религиозному осмыслению сюжета.

Вещие сновидения, встречающиеся в первой части поэмы четыре раза. Каждое из сновидений по сути своей аллегория, предсказание грядущих событий, но их аллегоричность имеет специфический оттенок, и все они в разной степени функциональны. Сон Юсуфа в начале повествования восходит к древнейшим представлениям, космогоническим культам. Это космическое сновидение, фигурирующее и в библейской и в коранической версиях, является основным толчком ко всем последующим событиям и поступкам героев.

Мистически окрашенный сон купца также аллегоричен, но его значение локально: он соединяет продажу Юсуфа с его прибытием в Египет. Играя роль «недостающего звена», этот сон объясняет появление каравана у колодца, куда был брошен Юсуф.

Вещий сон Якуба имеет двойную функцию. Это аллегория, предсказывающая потерю сына. В то же время здесь содержится конкретное указание на волка, утащившего самого молодого ягненка, как бы предвидение лживого рассказа братьев о мнимой гибели Юсуфа. Все перечисленные сновидения нуждаются в истолковании, они лишь косвенно предсказывают события.

Чрезвычайно древним и распространенным является мотив подчинения природы Юсуфу. Фольклорный в своей основе, он поставлен, однако, на службу религиозной заданности поэмы, так же как и эпизод с говорящим волком, о котором хоть и сказано, что язык ему дал Аллах, но восходит он к сказочной традиции.

Вторая часть поэмы связана с развитием линии Зелихи. Этой линии, разумеется, нет ни в Библии, ни в Коране, но она неизменно присутствует в других версиях легенды о Юсуфе. Однако и здесь Шеййад Хамза не во всем идет за своими предшественниками. Например, если в поэме Али описано детство Зелихи, ее жизнь в доме отца, то у Шеййада Хамзы эти моменты опущены. Он коротко характеризует отца Зелихи Теймуса, царя Магриба, а затем рассказывает, что его дочь, прекрасная Зелиха, увидела во сне юношу необычайной красоты и полюбила его. Через год она опять увидела во сне тот же лик, сон повторился и на третий год. В третий раз Зелиха спросила юношу, кто он и где его искать. Тот ответил, что является правителем Египта. Зелиха уговорила отца послать сватов в Египет, и Азиз (правитель Египта) с радостью согласился взять ее в жены. Отец отправил девушку к жениху, но когда Зелиха достигла Египта и села на трон, то увидела рядом не Юсуфа, а Кутайфера. Ее отчаяние не знало границ, но было уже поздно, ей пришлось остаться с Кутайфером. Однако подлинной его женой стала пери.

Описанная ситуация имеет место во всех версиях легенды, в том числе и народных. Заочная влюбленность в результате вещего сна облагораживает страсть Зелихи, оправдывает ее дальнейшие поступки. Зелиха оказалась жертвой роковой ошибки, она всегда любила только Юсуфа и боролась за свою любовь, не животная страсть, а глубокое чувство предопределения движут ею. Кроме того, нам представляется чрезвычайно существенным то, что «жена» Кутайфера на самом деле не была «его женой». Этот момент крайне важен для осмысления образа Зелихи.

Поведав историю героини, автор возвращается к Юсуфу и продолжает свой рассказ о нем. Когда Юсуфа вывезли на рынок, чтобы продать, Зелиха увидела его в окно и узнала. Она попросила мужа купить красивого раба Дальше идет рассказ о том, как Кутайфер покупал Юсуфа, как торговец потребовал столько золота, сколько весил сам Юсуф, как чаша весов, на которой стоял раб, все время перевешивала. В конце концов, когда казна Кутайфера опустела, купец отдал ему Юсуфа. Как только Юсуф был передан новому хозяину, пустая казна вновь наполнилась.

Узнав о чудесном возвращении драгоценностей в казну, Кутайфер понял, что его новый раб – человек не простой, и поручил Зелихе заботиться о нем и любить его, как сына (этот мотив присутствует и в Коране). Таким образом, оправдываются и дальнейшие поступки Зелихи: одаривая Юсуфа, она лишь выполняла просьбу мужа.

Между тем страсть ее росла, она заболела от любви и холодности Юсуфа. Тогда кормилица — единственная, кто знал причину горя Зелихи,— посоветовала ей построить роскошный, сказочно-прекрасный дворец.

Дальше следуют эпизод с женщинами, порезавшими себе руки, данной во всех трех поэмах в соответствии с коранической версией, эпизод заключения Юсуфа в темницу. Характерно, что в Коране Юсуф сам просит Аллаха заключить его в тюрьму и избавить от соблазна. В поэме Фирдоуси это делает Кутайфер. В «Кысса-и Юсуф» Али и у Шеййада Хамзы Зелиха жалуется на раба правителю Египта.

Заключением Юсуфа в тюрьму заканчивается вторая часть поэмы.

Главным в этой части поэмы является переосмысление образа Зелихи. Если любовь жены Пентефрия к Иосифу присутствует и в Библии и в Коране, то об ответном чувстве героя, разумеется, не могло быть и речи. Между тем в нашей поэме Юсуф полюбил Зелиху (которая женой Кутайфера, по существу, не была), и только божья десница спасла его от греха.

Третья часть поэмы начинается новым, отсутствующим в Библии и Коране, эпизодом: один раб рассказал Юсуфу, который находился в тюрьме, об огромном дереве, потерявшем одну из своих двенадцати ветвей и горевавшем о ней. Юсуф понял, что речь идет о его несчастном отце, и послал ему с арабом свой яхонтовый браслет. Здесь мы имеем дело с распространенным в фольклоре мотивом связи между персонажами через какой-либо предмет (симпатическая связь). Чаще всего это мотив получения известий (отцом — о сыне, сыном — об отце).

В заключительной части поэмы встречается несколько фольклорных мотивов. Одним из них является эпизод превращения Зелихи из старой слепой женщины в четырнадцатилетнюю красавицу. Этот мотив восходит к сказочной традиции, к народным представлениям о магической силе любви, способной превратить невзрачную замарашку в сказочную красавицу, а страшное чудовище — в прекрасного принца.

Дважды в последней части поэмы вводится сказочный мотив испытания. В первый раз Юсуф испытывает силу любви Зелихи, а во второй — допрашивает братьев при помощи волшебного таза. Оба мотива встречаются в фольклоре многих народов и используются в последующих версиях легенды.

В этой же части присутствует уже рассмотренный мотив передачи информации при помощи рисунков, картин и мотив излечения ослепшего от слез Якуба при помощи рубашки Юсуфа.

Таким образом, автор, основываясь на библейской и коранической версиях, частично использовал произведения предшественников; в то же время он вводил новые элементы, мотивы, эпизоды, персонажи, подвергая религиозному осмыслению фольклорные традиции, что вытекало из специфики сюжета.

Интересным представляется выявить принцип отбора мотивов, эпизодов. Шеййадом Хамзой использовано три типа логических сюжетных увязок.

Первый из них — введение новых второстепенных персонажей. Например, падчерица Якуба Дюнья-хатун введена для того, чтобы рассказать братьям о сне, пророчащем возвышение Юсуфа. Араб появляется как посредник между Юсуфом и Якубом, сын Юсуфа — как посредник между отцом и Беньямином. Таким образом, новые персонажи выполняют в сюжете прежде всего посреднические функции.

Автор вводит также новые сюжетные ситуации, развертывающиеся подчас в самостоятельные новеллы. К ним относится, например, рассказ о купце и его сне, призванный объяснить появление каравана у колодца, где сидел Юсуф. История раба Бешира и его матери объясняет злоключения Юсуфа: так Аллах покарал Якуба за жестокость. Тот факт, что виночерпий и хлебодар оказались в тюрьме, мотивируется их участием в заговоре против фараона.

К третьему типу сюжетных увязок мы относим отдельные мотивы, эпизоды. Например, то, что Юсуф был продан за бесценок, объясняется его минутной гордыней, за которую на него разгневался Аллах; братья написали в купчей, что Юсуф воришка, так как когда-то старая кормилица обвинила его в том, что он украл ее бусы.

Необходимо отметить стремление Шеййада Хамзы придать повествованию правдоподобие. Даже вещи спиритуальные, мистически окрашенные он пытается трактовать реалистически. Например, Юсуф получает возможность толковать сны, проглотив обыкновенную жемчужину; наказ Якуба не въезжать всем братьям в одни ворота Шеййад Хамза объясняет необходимостью встретиться без свидетелей Юсуфу и Беньямину. В то же время мотивировка может быть и собственно религиозной, вытекающей из характера сюжета, как, например, вещий голос, руководящий Юсуфом, небесные посланцы, посредники между героями и Аллахом, архангел Джебраил и ангел смерти Азраил.

Сюжетные увязки-мотивировки, фольклорные по своему происхождению, имеют в поэме религиозную окраску. Это прежде всего касается вещих сновидений, которые являются важными элементами сюжета. Они во многих случаях связывают эпизоды, события, мотивируют поступки героев. Так, первый сон Юсуфа объясняет ненависть к нему братьев, сны Зелихи оправдывают ее поступки в дальнейшем. Юсуф вернул своей любовью молодость и красоту Зелихе лишь после того, как она разбила своего идола, уверовав в Аллаха. Волшебная рубашка, излечившая Якуба, оказывается подарком Аллаха, принесенным Джебраилом, и т. д. Подобный прием логической увязки используется авторами в изображении главных героев.

Центральным героем поэмы Шеййада Хамзы, ее протагонистом является Юсуф. Вокруг него вращается все повествование, в поэме нет ни одного эпизода, мотива, в той или иной степени не связанного с Юсуфом. Даже когда его нет на «сцене», его присутствие подразумевается, о нем говорят, его видят во сне. Вставные новеллы, о которых шла речь, в конечном счете связаны с Юсуфом, с его судьбой.

В Библии и Коране Иосиф (Юсуф)— пророк, наделенный всеми чертами традиционного святого. Естественно, что Шеййад Хамза, следуя традиции, должен был прежде всего сохранить эти его черты.

Однако заметим, что прославленная в веках красота Юсуфа почти нигде не описывается подробно, в большинстве из известных нам версий мы не встретили развернутого описания внешности героя. Красота Юсуфа особенно настойчиво подчеркивается в Коране (Юсуф сравнивается с ангелом). В Библии же лишь сказано: «Иосиф был красив станом и красив лицом». Красота эта сама по себе творит чудеса. Она исцеляет людей, насыщает голодных, дарит забвение и покой, помогает Юсуфу в его проповеднической деятельности: увидев его, неверные делали своих идолов похожими на Юсуфа, а затем принимали его веру.

Взгляд святого обладает магической силой: он способен рассеять в прах языческих идолов и, что самое любопытное, вновь собрать, восстановить их. Его аромат исцеляет слепого Якуба. Юсуф творит и другие чудеса, они сопровождают его постоянно. Как и подобает святому, Юсуф видит пророческие сны, предсказывает события, толкует сны других. Ему помогают животные: рыба, закрывшая его от нескромных глаз во время купания в Ниле, и волк, заверивший Якуба в том, что он не трогал Юсуфа.

Юсуф творит не только прижизненные, но и посмертные чудеса, что является обязательным компонентом биографии святого. Святость Юсуфа подчеркивает, наконец, отношение к нему других персонажей: его видят в вещих снах Зелиха, Якуб и купец; его появление предсказано Хуту за тысячу двести лет.

Как истинный святой, Юсуф следует всем предписаниям ислама: возносит молитвы, обращает язычников в свою веру. Его миссионерские порывы увенчиваются успехом: «неверные» принимают ислам, проникаются верой и Аллаха, разбивает своих идолов и Зелиха. На примере Юсуфа и других персонажей Шеййад Хамза преподает уроки религиозного смирения, мусульманской морали; ведь житийная литература «использовалась религиозными кругами для того, чтобы дать пастве образцы практического применения отвлеченных понятий и положений». Поэт показывает, что все надежды смертного должны возлагаться на Аллаха.

Очевидно, что Юсуф имеет все типичные для святого характеристики. Однако необходимо учитывать, что подобно тому как большинство из этих характеристик имеют фольклорные корни, восходящие к древним языческим представлениям, так и весь образ поэмы несет в себе прежде всего фольклорную основу.

Древнейшие черты этого образа уходят своим корнями в богатырскую сказку: Юсуф обладает богатырской силой, чтобы напугать братьев, он сотрясает башню. Как у всякого богатыря, у Юсуфа есть конь — огромный арабский скакун, который оглашает всю страну своим ржанием. Кроме того, в образе Юсуфа нашла воплощение народная мечта об идеальном государе, о царе справедливом и добром, мудром и великодушном, который заботился бы о своих подданных, радел бы о нуждах народа. Предсказав засуху и голод, Юсуф советует фараону заготовить зерно, чтобы спасти горожан от голода. Он сам руководит сбором хлеба. Он милосерден — вступается за заключенных, щадит братьев. Автор призывает современников брать пример с мудрого и справедливого Юсуфа. Как и другие сказочные государи, Юсуф владеет волшебными предметами: браслетом, который, подобно неразменному пятаку, возвращается к своему хозяину, и тазом, который, как чаша Джамшида, отражает весь мир. В народном представлении Юсуф был не только воплощением идеальной красоты, но и символом терпения; основанием к этому послужили злоключения Юсуфа в колодце и тюрьме.

Касаясь взаимоотношений Юсуфа с братьями, отметим, что в Библии мотив их ненависти к Иосифу связан не только с завистью, поскольку он пользовался любовью отца, как сын второй, любимой жены его Рахили, но и с тем, что он «доводил худые о братьях слухи до отца их».

Характерны эпизоды поэмы Шеййада Хамзы, в которых Юсуф «грешит». Дважды впадает он в непростительный грех гордыни, восхищаясь собственной красотой, но оба раза, пристыженный Джебраилом, раскаивается, униженно моля Бога простить его. Раскаяние приходит к герою мгновенно, покаяние его всегда эмоционально и страстно.

Обращает на себя внимание попытка Шеййада Хамзы изобразить «бунт» Юсуфа. Познавший предательство братьев, унижения рабства, Юсуф смиряется с тем, что соединиться с возлюбленной для него невозможно. Он стал жертвой собственного благородства: Зелиха оклеветала его и он попал в тюрьму. Через некоторое время всех заключенных освободили, кроме Юсуфа. Он стерпел и это, но последнюю надежду он видит в своем товарище по несчастью — виночерпии, именно к нему, а не к Аллаху обращается он за помощью:

...Не забудь меня,

Когда предстанешь пред царем.

Я сегодня помог тебе,

А ты скажи ему, что я невиновен.

Этот эпизод, построенный на психологической правде, т. е. вразрез с благочестивой условной формой изображения героя, чрезвычайно важен для характеристики Юсуфа. Столь же правдив и оправдан психологически тот факт, что в эпизоде обольщения ухищрения влюбленной Зелихи возымели действие: Юсуф полюбил ее и заколебался. В нем боролись любовь и долг. Его и влекло к Зелихе, и в то же время отталкивало от нее. Он боялся совершить решающий шаг. В этом эпизоде лишь божественное вмешательство спасло Юсуфа от греха. Автор шел здесь от народных представлений о том, что любовь должна быть взаимной.

Таким образом, мы имеем дело с такого рода психологической правдой, которой отмечены многие произведения агиографической литературы.

Наиболее полно образ Юсуфа раскрывается в общении с другими персонажами, и прежде всего с Зелихой. Шеййад Хамза следовал за своими предшественниками не только в том, что поставил ее в центр повествования, но и в трактовке этого образа.

Если в Библии и Коране безымянная жена вельможи — низкая женщина, движимая только неутолимой плотской страстью, женщина, которую не останавливает ни чувство долга перед мужем, ни страх перед Богом, то в поэме Шеййада Хамзы Зелиха иная. Сила чувства Зелихи в ее духовности; в общем контексте поэмы она несет свою тему, тему большой любви, единого всепоглощающего чувства.

Поэт стремится последовательно доказать, что любовь героини оправданна. Эта любовь родилась задолго до рокового брака, а следовательно, Зелиха по праву должна была принадлежать Юсуфу. Эта любовь скреплена вещими сновидениями, и, наконец, что самое главное, Зелиха не жена Кутайфера, она чиста и невинна («Аллах сохранил ее!» — в восторге восклицает поэт), а следовательно, все дальнейшее поведение героини оправданно, она не имеет никаких обязательств перед Кутзйфером, который, кстати, сам просит ее позаботиться о Юсуфе.

Автор показывает, что предательство Зелихи вытекало не только из сложившейся ситуации, но и из черт ее натуры. О характере в целом говорить еще, разумеется, рано, но о каких-то его чертах, отдельных проявлениях, думается, может идти речь. Автор и здесь использует принцип логической увязки событий, мотивировки поступков, показывая, что Зелиха — натура страстная, необузданная, она легко переходит от ярости к ласке. Например, накричав на отца, она упрашивает его отправить свата в Египет; после резких слов врачу умоляет кормилицу помочь ей; после ласковых и страстных речей, обращенных к Юсуфу, угрожает ему тюрьмой. Она может быть гордой (с Кутайфером и египтянками), но любовь, которой она одержима, заставляет ее терпеть унижения. Именно необузданность и страстность натуры Зелихи приводят ее к преступлению, к клевете на невиновного.

Как видим, образ Зелихи более разработан психологически, более динамичен, героине присущи индивидуальные черты, тогда как Юсуф статичен. Это представляется вполне естественным, так как, изображая Зелиху, автор не был скован авторитетом священных книг. Кроме того, представляется закономерным и неизбежным, что психологизм реализовался прежде всего в области любовных отношений, носительницей которых в поэме выступает Зелиха.

Любовь Зелихи — любовь вне брака, даже вопреки ему. С точки зрения бытовой морали это любовь преступная, ведь Зелиха все-таки считается женой Кутайфера. Характерно, однако, что автор нигде не осуждает ее, ибо не злая воля, а несчастливое стечение обстоятельств движет героиней.

Здесь показано «не аморальное, а безморальное чувство, характерное для исключительных героинь средневековых романов», Зелиха постоянна в своем чувстве. Юсуф — одна ее мысль, одна страсть. Став бедной, слепой старухой, она, как драгоценности, собирает все новости о Юсуфе.

Счастливая сказочная развязка обрастает религиозными напластованиями — соединение с Юсуфом означает приобщение Зелихи к истинной вере, очищение от грехов.

Шеййад Хамза, как и его предшественники, вводит в поэму сказочных персонажей: пери (в версии Али — дочь джинна), говорящего волка, чудесную рыбу, няньку — советчицу Зелихи. И эти персонажи в общем контексте повествования несут определенную нагрузку. В основе своей они призваны мотивировать происходящее, осуществлять каузальную связь между событиями.

Так, образ пери в роли фактической жены Кутайфера необходим для оправдания поступков Зелихи; волк, обращающийся к Якубу с проникновенными словами,—-для разоблачения братьев Юсуфа, кормили­ца, наперсница Зелихи, провоцируя своими советами обольщение Юсуфа, создает тем самым кульминационный момент любовной линии поэмы и др.

 

Есть в поэме и отступления другого рода, так называемые нюкте— притчи, которые несут в композиционной структуре свою идейно-художественную нагрузку (внесюжетные отступления).

Если сюжетные отступления прежде всего результат влияния фольклора, то нюкте — дань книжной традиции, что находит здесь воплощение прежде всего в цитировании и комментировании Корана. Функции нюкте в поэме весьма разнообразны: с их помощью автор разъясняет, комментирует происходящее.

Шеййад Хамза проводит параллели между событиями поэмы и эпизодами из Корана, из жизни и деяний Мухаммеда.

На включение нюкте в композиционную структуру поэмы оказали влияние особенности ее бытования, устное исполнение. По существу, нюкте нужны Шеййаду Хамзе для бесед со слушателями. Характер этих бесед обусловлен конкретными задачами, стоявшими перед автором, позднее — распространителем поэмы он старался приобщить слушателей «к истине».

Свою композиционную роль играют в поэме ораторские приемы, монологи, диалоги. Необходимо отметить обилие риторических фигур, обращений, воззваний, вопросов и т. д. Уже в начале поэмы Шеййад Хамза после традиционной хвалы Аллаху обращается к слушателям:

Слушай же меня, навострив уши,

Каждое слово слаще сахара.

Подобные обращения встречаются в тексте поэмы очень часто: «Слушай, если хватит терпения»; «Послушай, что я расскажу»; «Продолжим рассказ»; «Знай это»; «Послушай, что было дальше»; «Лови каждое слово» и т. д.

Поэт постоянно общается со слушателем. Здесь наглядно отразилось взаимодействие рассказчика с аудиторией. Таким образом, эти авторские обращения и воззвания продиктованы самим характером исполнения, а не являются своеобразным поэтическим приемом, как это мы видим в более поздних произведениях письменной литературы.

Переходя от одной темы к другой, Шеййад Хамза обычно говорит: «А теперь я расскажу тебе о Зелихе»; «Послушай, я расскажу тебе о тех местах...».

Эти формулы означают «перемену декораций» или смену места действия и функционально и стилистически близки к таким сказочным клише, как, например: «А мы перейдем-ка к девушке...».

Автор часто использует сказочные клише. Прежде всего в тексте встречается традиционное: «Не будем затягивать». Эта сказочная формула применяется для достижения эффекта стремительного бега времени. Таково же значение выражения: «Сократим наш рассказ».

К фольклорным стереотипам можно отнести и следующие: «Здесь у нас пробел в рассказе, дополним его» (формула, позволяющая ввести новую деталь); «Они достигли своих желаний» (клише, обычно венчающее сказку, в поэме использовано в эпизоде встречи Юсуфа и Беньямина).

В поэме есть и пиры, и караваны, и военные шествия, и войска, но они все скорее названы, а не описаны, автор обращает больше внимания не на праздничную, и на будничную жизнь своих героев, которая, по существу, заключена в выделенных нами фрагментах.

Поэтическую стилистику поэмы отличает прежде всего известная «формульность» изложения. Шеййад Хамза использует эпические клише, постоянные эпитеты. Говоря о красоте Юсуфа, автор сравнивает его с луной: «Юсуф стоит, лик его подобен луне»; «Мамиль сказал: „Бешир, лицо Этого юноши подобно луне“»; «Зазывалы приглашали горожан прийти Купить прекрасного луноликого раба»;

«Вышел он из комнаты, подобно луне,

Свет его лица озарил покои».

Красавица героиня также уподобляется полной луне: «А ты, подобная луне, сядь на трон».

Это традиционное сравнение автор использует и в своих лирических произведениях. Это единственный троп, введенный Шеййадом Хамзой для описания красоты героев.

Некоторые из персонажей поэмы снабжены постоянными эпитетами. Юсуф называется «кристально чистым», «великим», «счастливцем», «божьим избранником». Якуб, страдавший по сыну,— «голодный, жаждущий». Дюнья-хатун— «красива и набожна». Мы_:уже говорили о постоянных эпитетах Ал.»«ха, о его име­нах, которые Шеййад Хамза использует: Рахман (Дарующий благодать), Рахим (Милосердный), Кадир (Великодушный), Керим (Щедрый), Гемерт (Всемогущий) и др. Пророк Мухаммед именуется гордостью мусульман, избранником, надеждой смертных.

Особое место занимают описания рая и ада в нюкте, выделенных нами как внесюжетные отступления, В целом Шеййад Хамза придерживается традиции, используя все неотъемлемые атрибуты ортодоксальных представлений о рае и аде. Праведникам он обещает дворцы, «черноглазых» гурий, грешникам адские мучения с обязательными огнем и кипятком.

Однако в эти традиционные картины он вводит ряд интересных деталей бытовых реалий. Так, дворцы, обещанные праведникам, должны быть устланы драгоценными коврами, а есть в раю они будут кебаб. Шеййад Хамза убежден, что в райском саду растут спелые гранаты. В аду грешники будут мучиться -несказанно: огонь будет жечь их уела и днем ночью, они будут страдать и плакать, их будет мучить такая жажда, что они готовы будут пить яд, тела их воспламенятся, кушак огня опояшет их, они почернеют, обуглятся.

Язык поэмы близок к народному, он прост, понятен, не перегружен арабизмами и фарсизмами, хотя некоторые цитаты на арабском языке есть. Очевидно, что, создавая поэму, Шеййад Хамза ориентировался на самые разные слои населения. Однако отметим, что язык поэмы не везде однороден, как нам кажется, он в значительной степени усложнен в заключительной части, что, очевидно, является результатом более поздних редакций.