2020-06-08
144Феномен под названием "рок-поэзия" - мало исследованная область русской словесной культуры; главной причиной чего можно считать маргинальный характер этого явления по отношению к основному течению литературного процесса: рок-тексты занимают промежуточное положение между собственно поэзией и словесным сопровождением музыки. Однако здесь сразу же можно квалифицировать маргинальность рок-поэзии как то ее свойство, которое делает изучение этой области словесной культуры продуктивным, так как именно пограничные либо периферийные тексты в более наглядном виде демонстрируют различные смыслообразующие механизмы творчества и вскрывают глубинные закономерности художественного мышления.
Цель моего исследования – выявить и осмыслить античные реминисценции в русской бард-рок-поэзии. В качестве задач можно выделить выявление и классификация встречающихся в рок-поэзии античных реминисценций и определение их функций.
В основном античные реминисценции характерны для такого ответвления русского рока, как бард-рок. Являясь культурным заимствованием, на русской почве рок накладывается на сложившуюся к 60-м годам национальную традицию бардовской песни, отличительной чертой которого является совмещение в одном лице автора музыки, текста и исполнителя, а также приоритет значимости текста перед музыкой. Соответственно под бард-роком подразумевается направление русской рок-культуры, для которого по-прежнему принципиальна фигура "поэта с гитарой", свойственно особое внимание к тексту, его литературному качеству и ценности, следовательно большая, нежели в классическом роке, культурологичность. Примечательно то, что многие авторы этого направления имеют филологическое образование (Анна "Умка" Герасимова - кандидат филологических наук, специалист по Д. Хармсу, Михаил Щербаков, Диана Арбенина - группа "Ночные Снайперы"); интересно и своеобразное жанровое определение, данное тому, что мы подразумеваем под понятием бард-рока, последним из названных авторов: "эстетствующий панк, или поющая интеллигенция".
Материалом для исследования послужили тексты следующих авторов: Б. Гребенщиков, А. Гуницкий, М. Щербаков, Д. Арбенина и С. Сурганова ("Ночные Снайперы"), О. Арефьева, М. Покровский ("Ногу Свело"), Найк Борзов, С. Михалок ("Ляпис Трубецкой"), Земфира, А. Васильев ("Сплин"), П. Кашин, С. Калугин.
Разновидности античных реминисценций, которые можно выделить:
1. Упоминание имен античных исторических и мифологических персонажей, античных реалий.
М. Щербаков: "Но вот и опять слез наших ветер не вытер,// Мы побеждены, мой одинокий трубач, //Ты ж невозмутим, ты горделив, как Юпитер,// Что тешит тебя в этом дыму неудач?", "В декоративный плющ чугун витой вплетен, // На вековой скамье в восьми томах Платон, <...>Платон нейдет на ум, рука дрожит в руке. //Warum, pourquoi, per ke? <...>В свой срок поймешь и ты, //Что вплетена, как я, //В милетский гомон ос, в спартанский звон меча", "Покидая знакомый берег, отрешенно гляжу на взморье,// Возвращаясь на пепелище, созерцаю рубеж времен, //Ни о прошлом, ни о грядущем не рассказывает безмолвье, //Черепки отгремевших пиршеств, парафиновый Парфенон", "На помощь к нам спешат иных времен агенты, //От медленного Тибра до могучей Трои, //Над нами бесконечные летят легенды, //Пред нами незабвенные идут герои", "Так, вероятно, греческий чудак, //Силач Атлант, прикинувшись бессонным,// Стоит и спит под небом невесомым // И напрягает мышцы просто так".
Б. Гребенщиков: "Ты лежишь в своей ванной, // Как среднее между Маратом и Архимедом", "Вот идет Орфей-Пифагор, //Вот идет Орфей-Пифагор,// Вместе с Еврипидом из-за леса, из-за гор", "У каждого в сердце разбитый Гектор один".
А. Гуницкий: "У императора Нерона // В гостиной жили два барона, // И каждый был без языка, // Что делать, жизнь нелегка. У императора в гостиной // Изрядно отдавало псиной // При чем здесь пес - оставь вопрос, // Лети к восходу альбатрос", "Сожми в объятиях меня, // Как гладиатор птицу губит, // Как экскаватор землю любит, // Мой муравей".
Н. Борзов: "Впилась занозой в сердце мое стрела купидона".
С. Михалок: "Знай, что любовь, с ней рядом Амур крыльями машет".
Д. Арбенина: "Здесь у птиц парализует крылья, // И Икару не к чему стремиться, // Новый год приходит годом старым, // Ничего не может измениться", "Золото плавят - руно получается, // Но не кончается, не обнаружится, // Зелень материи, // Бабочкой брови, // И мы кончаемся, мы образуемся", "Я не знаю, как будет, но мне повезло, // Я чувствую руку его на плече, // Отмываю слезами золотое руно, // Он прощает меня".
Земфира: "В руки твои умру, // В руки твои опять, // Недолетевший Икар".
А. Васильев: "Странные игры ведет со мной Терпсихора - // Все время танцует передо мной абсолютно голой <...> Это либидо знает любая аспирантка филфака".
П. Кашин: Нарцисс, Феникс и т.д.
2. Цитаты и реминисценции сюжетов античной мифологии и литературы. Здесь можно выделить три разновидности реминисцирования:
1) Пограничное положение между первой и второй группами занимают указания на того или иного мифологического персонажа без называния имени. Например, у Б. Гребенщикова: "Ты держишь небо столько лет, // Но как легко твоим плечам, // Твои орлы всегда зорки, // Пока едят с твоей руки"; у М. Покровского: "И голый мальчик пустит в вас, // Волшебную стрелу"; у Земфиры: "Мы пришьем друг другу крылья, // Я летаю, ты летаешь <...> Если бы из шелка нитки, // Может быть, и не достали <...> Будем штопать раны-крылья, // Поздравляю, долетели!". Функционально подобного рода античные аллюзии и заменяют простое называние имени персонажа, и содержат свернутый мифологический сюжет; более сложный случай - последний пример, когда миф о Дедале и Икаре организует весь сюжет песни, причем приведены строки каждого из трех куплетов, остальное же содержание текста не имеет никакого отношения к античности.
2) Собственно реминисценции: в последнем альбоме Б. Гребенщикова "Сестра Хаос" содержатся две отсылки к "Илиаде" - "Список кораблей никто не прочтет до конца, // Кому это нужно - увидеть там свои имена" ("Северный Цвет"); "У каждого в сердце // Разбитый Гектор один" ("Брат Никотин"); песня С. Калугина "Луна над Кармелем" содержит причудливое переплетение сюжета мифа о похищении Зевсом Ганимеда и христианской мифологемы Бога-Отца и Бога-Сына.
3) Осложненный и имеющий особую культурологическую нагрузку случай реминисценции - опосредованная цитата:
Б. Гребенщиков: "Список кораблей никто не прочтет до конца, // Кому это нужно - увидеть там свои имена" через О. Мандельштама "Бессоница. Гомер. Тугие паруса. // Я список кораблей прочел до середины", "Вергилий живет на втором этаже" через Данте; в песне М. Щербакова с отсылающим к горацианской парадигме названием "Воздвиг я памятник" тема памятника пропускается через призму "Медного всадника" А.С. Пушкина, сказки "Красная шапочка" и поэмы Н.В. Гоголя "Мертвые души"; С. Сурганова в строчке "Уж лучше быть рыбой, способной пуститься // В море за кораблем" посредством прямой цитаты из И. Бродского апеллирует к "Энеиде" Вергилия (ср.: И. Бродский "Дидона и Эней": "а ее любовь // была лишь рыбой - может, и способной // пуститься в море вслед за кораблем // и, рассекая волны гибким телом, // возможно обогнать его... но он - // он мысленно ступил уже на сушу").
3. Прямое введение в текст латыни, латинских пословиц либо перифрастическое указание на них: М. Покровский - terra incognita; Б. Гребенщиков: "Мне как-то странно быть любовником муз, // Стерилизованных в процессе войны" (перифраза пословицы "Inter arma tacent Musae"), Земфира: "латинские ноты"; М. Щербаков: в песне, лирический сюжет которой - размышления о выражении невыразимого, латынь подается как совершенный язык, не решающий заявленную проблемы ввиду ее неразрешимости, но хотя бы снимающий остроту конфликта между несовершенством языка и глубиной переживаний, необходимостью их экспликации: "Кто-то, неизвестно зачем, прибегает с этим к латыни: // Nomen? Sermo? Aestus? Auvum? Aurum? Oriens? // Malum? Scelus? Lutum? Luctus? Maeror? Odium? // Кое-что почитает за благо не трогать этого вовсе. // Carmen. Metus. Merum. Mustum. Reditus. Requies. // Lumen. Flamen. Caelum. Deus. Venia. Otium. <...> Кое-что ничего вообще под этим не разумеет".
4. Эпиграфы к текстам песен из произведений античных авторов: Д. Арбенина - "Дивная, все примечаешь ты" (Илиада, I, 561); М. Щербаков: "Они и люди дурные... и на дурных лошадях ездят" (Ксенофонт, "Киропедия").
5. Тексты, полностью ориентированные на античную традицию, создающие сжатый, концентрированный образ древнегреческой либо римской культурно-исторической реальности. Таковы песни М. Щербакова "Ad Leuconoen", основанная на ключевых мотивах горацианской философии, получившая название оды Горация I, II, в которой сформулировано знаменитое "Carpe diem", и частично имитирующая характерный именно для античного стихосложения размер - холиямб (нечетные стихи заканчиваются сочетанием ямбической и хореической стоп), и "Греция", включающая в лирический сюжет миф об аргонавтах.
Проведенный обзор материала далеко не охватывает все случаи и примеры реализации традиций античности в текстах русского бард-рока, но, как нам представляется, даже такое количество аллюзий и реминисценций наглядно демонстрирует существование античного субстрата в рок-поэзии, и соответственно, доказывает само наличие сформулированной нами исследовательской проблемы и необходимость ее решения для создания более полной картины рецепции античности в русской литературе вообще и на современном ее этапе в частности.
Материал, собранный для исследования, позволяет выделить следующие функции античных имен, реалий, сюжетов, мотивов и образов в рецепции русской бард-рок поэзии:
1. Античные реминисценции как один из фрагментов абсурдистской мозаики - функция, характерная для эстетики постмодернизма (О. Арефьева, Б. Гребенщиков, А. Гуницкий, М. Покровский, М. Щербаков). Однако иногда внешне выдержанная поэтика галиматьи скрывает серьезный смысл и оказывается на деле неким шифром, разгадать который могут лишь немногие посвященные. Эта функциональная разновидность обусловлена культурологической насыщенностью, иногда даже эстетством бард-рока. Так, фрагмент из песни Б. Гребенщикова "Иван и Данило" - "Вот идет Орфей-Пифагор" при вдумчивом рассмотрении оказывается вполне концептуальным, если принять во внимание близость мистико-философских учений орфизма и пифагореизма и увлеченность философией Еврипида - "философа на сцене".
2. Античная традиция как значимый элемент картины мира, важная или даже одна из доминирующих ее составляющих (М. Щербаков, Б. Гребенщиков).
3. Античные образы как средство придания тексту общекультурного колорита, иногда в ироническом аспекте (А. Васильев, Земфира, Д. Арбенина, М. Щербаков).
4. Античные реминисценции как культурный штамп, но наполняющийся личным авторским смеховым либо серьезным содержанием и таким образом "освеженный", получающий новую жизнь в контексте современной культуры (М. Щербаков, М. Покровский, Б. Гребенщиков, Н. Борзов, С. Михалок, Д. Арбенина, Земфира, А. Васильев).
В качестве примера последней рецептивной установки интересен текст песни Н. Борзова "Одна она", начинающийся с расхожего выражения "в сердце впилась стрела Купидона" и разворачивающийся удивительно сходно с античной лирической традицией метафоризации духовных терзаний через страдания физические: "Хочется вытащить и никогда не думать об этом. // Боль нестерпима и мне до сих пор была незнакома, // Солнце безжалостно выжгло глаза своим ярким светом. Нет больше места, где бы я мог зализывать раны, // Крылья разбиты и тело мое во власти гангрены,// Сил больше нет, нет сна, лишь страх постоянный, // Лишь голос твой в моей голове и белые стены". Подобная организация лирического сюжета и выбор выразительных средств заставляет вспомнить и фрагменты Архилоха (ср.: "От страсти обезжиневший, // Жалкий лежу я и волей,// Богов несказанные муки // Насквозь пронзают кости мне"), и "патографическую оду" Сапфо: "Лишь тебя увижу, уж я не в силах // Вымолвить слова. Но немеет тотчас язык, под кожей // Быстро легкий жар пробегает, смотрят, // Ничего не видя, глаза, в ушах же // Звон непрерывный. Потом жарким я обливаюсь, дрожью // Члены все охвачены, зеленее // Становлюсь травы и вот-вот, как будто // С жизнью прощусь я".
Итак, через наполнение образа-штампа юного бога любви Купидона личностным содержанием автор неожиданно смыкается с древнегреческой традицией изображения любовных мук и выходит к первичному метафорическому выражению этой темы, что в очередной раз подтверждает обращение русской бард-рок-поэзии к истокам европейского искусства через неомифологизм.
