Рамана Махарши и путь самопознания

Глава 1

Арудра Даршан, день «Видения Шивы», соблюдается шиваитами с огромной любовью, так как напоминает им, как Шива проявился своим преданным как Натараджа, то есть в космическом танце творения и разрушения вселенной. В этот день в 1879 году ещё не рассвело, когда почитатели Шивы из маленького городка Тиручули на земле тамилов в южной Индии покинули свои дома и направили стопы по пыльным дорогам к храмовому водоёму, ибо традиция требует, что они должны искупаться на заре. Красные отблески рассвета падали на коричневые торсы мужчин, одетые только в дхоти, белую хлопковую ткань, обёрнутую вокруг тела от талии вниз, и сияли в тёмно-красных и золотых тканях женских сари, пока они спускались по каменным ступеням большого квадратного водоёма и погружались в воду. Было весьма прохладно, так как фестиваль выпал на декабрь, но это был выносливый народ. Только некоторые переоделись под деревьями или в домах рядом с водоёмом, большинство же ожидали восхода солнца, чтобы обсохнуть, и направились как есть, во всём мокром, в древний храм городка, воспетый давным-давно Сундарамурти Свами, одним из шестидесяти трёх шиваистских поэтов-святых земли тамилов.

Изображение Шивы в храме украсили гирляндами цветов и взяли, чтобы носить процессией весь день и ночь, с барабанами и гудением раковин и распеванием священных песен. Был час ночи, когда процессия завершилась, но Арудра Даршан ещё продолжался, потому что индуистский день длится от рассвета до рассвета, а не от полуночи до полуночи. Образ Шивы внесли обратно в храм ровно в тот момент, когда в доме Сундарама Айяра и его жены Алагаммы вошёл в мир младенец Венкатараман, в ком Шива проявился как Шри Рамана. Индийские фестивали зависят от фазы луны, как христианская Пасха, и в этом году Арудра Даршан выпал на 29 декабря, поэтому ребёнок родился немного позже по времени суток и дате, чем божественное дитя Вифлеема почти две тысячи лет до этого. Тем же совпадением отмечен и конец его земной жизни, так как Шри Рамана покинул своё тело вечером 14 апреля, немного позднее по времени и дате, чем полдень Страстной пятницы. Обе даты глубоко символичны. Полночь и зимнее солнцестояние – это время, когда солнце начинает возвращать свет миру, а на весеннее равноденствие день равен ночи и начинает превышать её.

Начав жизнь помощником бухгалтера на жалование, смехотворно малое даже в те дни – две рупии в месяц, Сундарам Айяр зарекомендовал себя в написании прошений и через несколько лет получил разрешение практиковать как юрист без сертификата, что-то вроде сельского адвоката. Его дела шли хорошо, и он построил тот дом[1], в котором родился ребёнок, сделав его достаточно просторным, чтобы оставить одну половину для гостей. Он сделал так не только потому, что был общительным и гостеприимным, но и потому, что взял на себя обязанность принимать официальных лиц и приезжих в город – что сделало его персоной общественной значимости и, без сомнения, благоприятно отразилось на профессиональной деятельности.

Как бы ни был он успешен, странная судьба нависла над его семьёй. Говорят, однажды у порога дома одного из их предков остановился попросить подаяние странствующий аскет, и когда ему отказали, он провозгласил, что отныне один из каждого поколения его потомков будет бродяжничать и выпрашивать еду. Проклятие или благословение, но предсказание было исполнено. Один дядя Сундарама Айяра по отцовской линии облачился в одежду цвета охры и покинул дом с посохом и кружкой для воды; его старший брат сделал вид, что пошёл в местечко по соседству и оттуда ускользнул как саньясин, отрёкшись от мира.

С самой семьёй Сундарама Айяра, казалось, не происходит ничего необычного. Венкатараман рос нормальным, здоровым мальчиком. Некоторое время он посещал местную школу, а в одиннадцать перешёл в школу в городе Диндигул. У него был брат, Нагасвами, на два года его старше. Через шесть лет после него родился третий сын, Нагасундарам, а ещё через два года – дочь Аламелу. Счастливая, благополучная семья среднего класса.

Когда Венкатараману было двенадцать, Сундарам Айяр умер, и семья распалась. Дети отправились жить к их дяде по отцу, Суббиеру, у которого был дом[2] в пригороде Мадурая. Сначала Венкатарамана послали в среднюю школу Скотта, а потом – в старшую школу при американской миссии. Не было никаких признаков, что он когда-нибудь станет учёным. Он был атлетичным, уличным мальчишкой, которого привлекали футбол, борьба и плавание. У него было одно преимущество в школе – поразительно цепкая память, которая скрывала его лень, ведь он мог повторить урок, всего лишь раз прослушав его.

Единственной необычной вещью в его юные годы был ненормально глубокий сон. Девараджа Мудалиар записал в своём дневнике, как Махарши описал свой необычный сон в разговоре, случившемся много лет спустя в Ашраме, когда он увидел родственника, вошедшего в холл:

«Увидев вас, я вспомнил кое-что, случившееся в Диндигуле, когда я был ещё ребёнком. Тогда там жил ваш дядя, Периаппа Сешайяр. В доме проходила какая-то церемония, и все на ней присутствовали, а потом вечером пошли в храм. Я остался в доме один. Я сидел в передней комнате, читая, но через некоторое время я запер дверь и закрыл окна и отправился спать. Когда они вернулись из храма, то как ни кричали, как ни стучали в дверь и окна, ничто не могло меня разбудить. В конце концов им удалось открыть дверь ключом от дома напротив, и они попытались разбудить меня, побив меня. Все мальчишки от души били меня, и ваш дядя меня бил, но всё безрезультатно. Я ничего об этом не знал, пока мне не рассказали утром.

То же самое случалось со мной и в Мадурае. Мальчишки опасались трогать меня, когда я не спал, но если у них была какая-то обида на меня, они приходили, когда я спал, и делали со мной всё, что вздумается, и били, сколько хотели, а потом клали обратно в постель, и я ничего не знал, пока они не рассказывали мне об этом наутро». 

Из всего этого Шри Бхагаван придавал значение лишь крепкому здоровью. Ещё он иногда лежал в некоем полусне ночью. Возможно, оба этих состояния были предшественниками духовного пробуждения: глубокий сон как возможность, пусть пока и смутная и непроявленная, оставить разум и погрузиться глубоко за пределы мышления, и полусон как возможность наблюдать себя со стороны, как свидетель.

У нас нет фотографии Шри Бхагавана в его юношеские годы. Он рассказывал нам в своём колоритном стиле, полном юмора, как делали групповую фотографию и ему дали тяжёлую книгу, чтобы он выглядел прилежным учеником, но на него села муха, и в тот момент, когда делали снимок, он поднял руку, чтобы отогнать её. Однако копии этого снимка найти не удалось, и, видимо, ни одного уже не осталось.

Первым предвестником рассвета был отблеск Аруначалы. Школьник Венкатараман не читал никаких религиозных книг. Он знал только, что Аруначала была каким-то очень священным местом, и, видимо, его потрясло предчувствие своей судьбы. Однажды он встретил пожилого родственника, которого он знал ещё в Тиручули, и спросил его, откуда тот приехал. Старик ответил: «Из Аруначалы». И внезапное понимание, что святая гора была реальным, осязаемым местом на земле, которое люди могут посещать, наполнило Венкатарамана таким трепетом, что он смог только выдавить: «Что! Из Аруначалы? Где это?»

Родственник, в свою очередь удивлённый невежеством неопытного юноши, объяснил, что Аруначала – это Тируваннамалай.

Шри Бхагаван упомянул об этом в первом из своих «Восьми строф Аруначале»:

«Внемли! Она стоит как простая, бездушная гора. Её действие таинственно, за пределом человеческого понимания. С возраста невинности в моём разуме сияло, что Аруначала – это нечто совершенно великое, но даже когда я узнал от другого человека, что она – то же самое, что и Тируваннамалай, я не осознал её значения. Когда она привлекла меня к себе, успокаивая ум, и я приблизился к ней, я увидел, что она стоит неподвижно».

Это произошло в ноябре 1895-го, незадолго до его шестнадцатилетия по европейскому исчислению или семнадцатилетия по индийскому. Второе предвестие произошло вскоре после этого. На этот раз его вызвала книга. И снова была волна ошеломляющей радости, что Божественное может быть воплощено на земле. Его дядя достал экземпляр «Перия Пураны» – книги о жизни шестидесяти трёх тамильских святых. Венкатараман взял её и когда читал, был охвачен экстатическим изумлением, что возможны такая вера, такая любовь, такая божественная страсть, что в человеческой жизни может быть такая красота. Истории об отречении, ведущем к Божественному союзу, внушили ему благоговейный трепет и желание подражать. Нечто большее, чем любые мечты, большее, чем любые амбиции, здесь было провозглашено реальным и возможным, и это открытие наполнило его блаженной благодарностью.

С этого момента в нём начала просыпаться струя осознания, которую Шри Бхагаван и его преданные определяют как «медитация». Не осознавание чего-то кем-то, так как это за пределами двойственности субъекта и объекта, но состояние блаженного сознавания, превосходящего как физический, так и ментальный планы, и всё же полностью сочетаемого с физической и ментальной активностью.

Шри Бхагаван рассказал с характерной простотой, как это осознавание стало пробуждаться в нём, когда он ходил в храм Минакши в Мадурае. Он сказал: «Сначала я подумал, что у меня какой-то жар, но потом я решил, что так как это был приятный жар, пусть он остаётся».

[1] Этот дом сейчас приобретён Ашрамом. Там ежедневно проводится пуджа (ритуальное поклонение), и он открыт как место паломничества для преданных.

[2] Это тот дом, в котором Шри Бхагаван достиг осознания. Он приобретён Ашрамом, и там установлен портрет Шри Бхагавана. Его хранят как место паломничества преданных.