Утверждение нравственных ценностей в лирике А.Т. Твардовского

Урок 43-44

АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВИЧ ТВАРДОВСКИЙ

Сведения из биографии. Тема войны и памяти в лирике Твардовского

Цель урока

Обзор жизни и творчества поэта и его деятельности на посту главного редактора журнала «Новый мир».

2.Обзор лирики поэта.

3.Воспитывать чувство патриотизма.

План урока

1. Лекция учителя.

2. Литературно-критическая деятельность учащихся.

3. Работа с источником.

4.Сообщения учащихся.

Ход урока.

1. Лекция учителя. Александр Трифонович Твардовский (1910— 1971). Родился в Смоленской области. Его отец в прошлом был кузнецом, возможно, от этого и пошло сочетание особой основательности и непоколебимой уверенности и принципиальности, всегда свойственной характеру писателя. Трифон Гордеевич Твардовский, отец писателя, был незаурядным человеком. Тяжким трудом он скопил небольшую сумму денег для первого взноса в банк напокупку в рассрочку болотистого участка земли. Позже в автобиографии поэт напишет: «...нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле — нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор». Это стремление вырваться из нищеты, знание грамоты и определенная начитанность выделяли отца Твардовского из общей крестьянской среды. Крестьяне же иронически называли Трифона Гордеевича «паном».

Детство поэта пришлось на первые послевоенные годы, а в юности ему довелось на своей собственной судьбе познать, как проводилась коллективизация. В тридцатые годы отец Твардовского был раскулачен и выслан из родной деревни. Об этих тяжелых годах много лет спустя ярко рассказал в своих мемуарах родной брат писателя Иван Трифонович Твардовский. Большевики не посчитались даже с тем, что Трифон Гордеевич вместе с семьей сам обрабатывал землю и не нищенствовал только благодаря своему трудолюбию. Интересно, что семья Твардовских ничего не имела против Октябрьской революции, не участвовала в борьбе с ней, как и всем россиянам, новые порядки казались им началом новой, светлой жизни.

Комсомолец Саша Твардовский с 14-летнего возраста стал посылать в редакции смоленских газет свои заметки. Их тематика традиционна для 1920-х гг.: комсомольские дела, злоупотребления местных властей. В 1925 г. в газете «Смоленская деревня» опубликовано и первое стихотворение А.Т. Твардовского — «Новая изба». Конечно, писать стихи юноша начал раньше 15 лет. Ему нужен был дельный совет. Саша решился показать тетрадку со стихами школьному учителю литературы. Тому стихи понравились: в отличие от современных, в которых «ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано», стихи Твардовского были очень понятны и доходчивы крестьянским читателям. Как вспоминает сам поэт, он все-таки решил попробовать писать мудрено, как нужно, но у него, слава Богу, мудрено не получилось.

Судьбоносной стала для молодого Твардовского встреча с Михаилом Исаковским, уже признанным на Смоленщине поэтом. Именно к нему в областной центр и приехал 18-летний Твардовский со своими стихами. Сам Александр Трифонович в «Автобиографии» отмечал потом, что писал он слабые стихи из-за недостатка общей культуры: в 18 лет за плечами у него была только неполная сельская школа. Попытка пробиться в Москву даже после публикаций нескольких стихотворений в журнале «Октябрь» успехом не увенчалась. Пришлось вернуться в Смоленск и продолжить образование в местном педагогическом институте, куда его приняли, по сути, условно, без вступительных экзаменов, но с обязательством за год изучить и сдать все предметы за курс полной средней школы. Твардовский блестяще выполнил это условие, сдав через год не только школьные экзамены, но заодно и сессию за первый курс института, догнав, таким образом, своих товарищей.

Первая поэма — «Путь к социализму», озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, — изданная в Москве в «Молодой гвардии» — престижном издательстве ЦК ВЛКСМ и получившая положительные отзывы критики, была все же откровенно слабой. И вторую поэму — «Вступление», изданную на Смоленщине в 1932 г. Твардовский позже оценивал как неизбежные ошибки юности. Уверенность, что поэтическое творчество — его дело, приходит после публикации лирического цикла «Сельская хроника». Вошел в большую литературу сразу же с больших произведений: повесть «Дневник председателя колхоза» (1932), «Сборник стихов 1930-1935» (1935).

В 1936 г. напечатана поэма «Страна Муравия», получившая широкую известность. Интересен сюжет поэмы. Он одновременно напоминает историю Дон-Кихота и сюжет некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо». В путешествие по стране отправляется мужик, не желающий вступать в колхоз. Он едет по России на своей лошаденке в надежде найти место, где нет колхозов. Такого места, безусловно, не находит и возвращается домой, насмотревшись на счастливую жизнь колхозников, с полной уверенностью, что нет и не может быть хорошей жизни у крестьянина вне колхоза. Сейчас трудно сказать, поступился ли автор своими принципами при создании этой поэмы. Крестьянин по происхождению, на примере собственной семьи видевший, как загоняли в колхозы людей, Твардовский создал в поэме пристойную и благополучную картину колхозной жизни. Даже природа радуется, щедро одаривая колхозников богатым урожаем.

После выхода в свет «Страны Муравии» поэт уже смело приехал в столицу. Он переводится из Смоленского пединститута, где успел окончить два курса, в МИФЛИ — Московский институт философии, литературы и истории, который окончил в 1939 г. Его стихи и поэмы охотно печатают журналы, поэт вполне доволен своей жизнью. Удивительно, но участь сына врага народа миновала Твардовского, хотя он не порвал связей с семьей и часто гостил в родном доме.

По окончании института Александр Твардовский был призван в армию. Меняется тематика его стихов. Большинство довоенных произведений поэта посвящено сельской тематике. Но все настойчивее Твардовский обращается к жизни армии. В сентябре 1939 г. в составе советских войск поэт участвует в «освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию» — на самом деле в разделе Польши между СССР и Германией, как стало известно полвека спустя. Он же освещал войну с Финляндией зимой 1939—1940 гг., одну из самых кровопролитных в советской истории, когда за 105 дней боевых действий наша армия потеряла 200 тысяч только убитых.

Начало Великой Отечественной войны застало Твардовского под Москвой, в глухой деревушке Грязи Звенигородского района, где он с семьей облюбовал место для спокойной работы над уже задуманным произведением, о Василии Теркине. Тогда по сюжету он был участником финской кампании. Но 22 июня 1941 г. заставило изменить первоначальный сюжет. 23 июня Твардовский получил назначение на должность писателя в газету «Красная Армия» Киевского военного округа. Все 1418 дней войны Александр Трифонович находился на фронте. Закончил войну в Кенигсберге — Восточная Пруссия, ныне г. Калининград.

В июне 1942 г. Твардовскому пришла мысль продолжить поэму о Василии Теркине. Но некоторые стихи, вошедшие потом в поэму, были созданы и даже напечатаны задолго до окончательной редакции произведения. Так, глава «Гармонь» была написана за год до начала войны. Имя героя предложил кто-то из товарищей писателя. Вполне возможно, что и сам А.Т. Твардовский знал о существовании романа П.Д. Боборыкина «Василий Теркин», опубликованного в 1892 г. Еще в довоенное время указал Твардовский и на одного из реальных прототипов Василия Теркина: это шофер, который вез его и поэта Михаила Голодного из Феодосии в Коктебель 1 сентября 1939 г. — в день начала Второй мировой войны. Первые главы поэмы были опубликованы в 1942 году. В 1944 году в шестом номере журнала «Красноармеец» появилось продолжение поэмы, а в мае 1945 г. была опубликована заключительная глава третьей части — «От автора».

В послевоенной поэме «Дом у дороги» (1946) изображена судьба солдата Андрея Сивцова и его семьи, угнанной в Германию. В противоположность «Теркину» в ней звучит мотив неизбывной печали и скорби о потерях. В том же 1946 г. Твардовский пишет своеобразный реквием по погибшим — стихотворение «Я убит подо Ржевом».

Широким лирико-публицистическим произведением стала поэма «За далью — даль» (1950—1960).

«Вершинное поэтическое произведение русской литературы XX века», как некоторые критики (Н.М. Шанский, Москва) называли эту поэму, где поэтом, по его собственному признанию, была найдена художественная форма, позволяющая «вести речь свободно о самом серьезном на свете», писалась им более 10 лет. Первые четыре главы появились в 1951—1953 гг. С жадным нетерпением многочисленные тогдашние читатели ждали каждую новую главу этого автобиографического в полном смысле слова путевого дневника поэта. Правда, путевого дневника весьма особого, поскольку и составляющем его «собранье пестрых глав» пространство путешествия органически сливалось с временем жизненного пути, и лирические путевые заметки, на первый взгляд, «о том, о сем», незаметно превращались в философски осмысленную поэтом эпическую картину нашей жизни 1920—1950-х гг., со всеми ее успехами, но и со всеми ошибками, радостями и горем, страшными бедами и блистательными победами.

Поэма в силу ряда объективных обстоятельств писалась трудно. Особенно это проявилось после пятой (март 1954) главы о Сталине и последовавшим за этим освобождением Твардовского от обязанностей главного редактора журнала «Новый мир». Слишком откровенной и правдивой оказалась эта глава, «поторопилась родиться» со своими знаменитыми нестареющими словами: «Тут ни убавить, // Ни прибавить, — // Так это было на земле...». Завершающая глава «До новой дали» появилась в феврале 1960 г., когда А.Т. Твардовский вновь (с 1958) был назначен главным редактором «Нового мира».

«Из двух антисталинских произведений, начатых и писавшихся параллельно, сразу после смерти тирана, серьезное, "За далью — даль", было раньше завершено и раньше вынесено на суд читателей. (Второе — сатирическая поэма "Теркин на том свете". — Авт.) И это было понятно: неторопливые размышления об истории страны и народа, не отрицающие величия совершенного, эпохальных завоеваний, не отвергающие безусловного опережения мирового исторического развития (строительство коммунизма в отдельно взятой стране!), вполне искупали доверительный разговор о трудностях, трагических страницах истории, паранойяльных чертах личности Сталина, на которого, по обычаям хрущевского времени, возлагалась основная доля вины за Большой террор.

Вполне укладывались в канву официальных партийно-государственных документов, мягко осуждавших "культ личности" Сталина, и чеканные строки поэмы Твардовского:

Мне правда Партии велела

Всегда во всем быть верным ей.

Или:

Спасибо, Родина, за счастье,

С тобою быть в пути твоем...

Словом, критика здесь развивалась в рамках "дозволенного", — ровно столько, сколько позволял себе, критикуя сталинскую эпоху, Хрущев. В случаях с "Далями" приходилось идти и на придворные "хитрости": через помощника Хрущева B.C. Лебедева "дарить" ко дню рождения партийного лидера самые "крамольные" главы поэмы — плод "десятилетнего труда" — и в сопроводительном письме, наряду с поздравлениями, скрепя сердце, униженно доказывать, что все выстраданные за десятилетия сюжеты и образы, оказывается, были лишь иллюстрацией политических идей, высказанных руководителями Советского Союза:

"Дорогой Никита Сергеевич!-

Мне "очень хотелось сердечно поздравить Вас с днем Вашего рождения и принести Вам по этому случаю как памятный знак моего уважения и признательности самое дорогое сейчас для меня - заключительные главы моего десятилетнего труда — книги "За далью — даль", частично уже известной Вам и получившие бесценные для меня слова Вашего одобрения.

Среди этих новых, еще не вышедших в свет глав я позволю себе обратить Ваше внимание на главу "Так это было...", посвященную непосредственно сложнейшему историческому моменту в жизни нашей страны и партии, в частности, в духовной жизни моего поколения, — периоду, связанному с личностью И.В. Сталина.

Мне казалось, что средствами поэтического выражения я говорю о том, что уже неоднократно высказывалось Вами на языке политическом. Во всяком случае, я думаю, что эта глава является ключевой для всей книги в целом, и я буду счастлив, если она придется Вам по душе.

Желаю Вам, дорогой Никита Сергеевич, доброго здоровья, долгих лет деятельной жизни на благо и счастье родного народа и всех трудовых людей мира. Ваш (А. Твардовский). 15.IV.60. Москва».

Вождь растрогался, презент принял, распорядился, чтобы "Правда" (Центральный орган ЦК КПСС, главная советская газета тех лет)молнией опубликовала "сталинскую" главу. Следом вышла и вся книга, "обреченная" на Ленинскую премию. Твардовский стал делегатом XXII съезда партии и выступал на нем....

В 1954-1963 гг. поэт создал продолжение знаменитого «Василия Теркина» — «Теркин на том свете». Пародийное продолжение «Василия Теркина» было закончено в 1963 г. и даже успело увидеть свет на закате хрущевской «Оттепели». Потом о ней замолчали, как будто этой поэмы не существовало в творчестве маститого поэта. Аналогичная судьба постигла и другую поэму автора — «По праву памяти», завершенную в 1969-м, но опубликованную лишь после смерти автора, в 1987 г. в эпоху гласности М.С. Горбачева. A.T. Твардовский вел большую общественную работу. В 1950—1954 и в 1958—1970 гг. Александр Трифонович был главным редактором журнала «Новый мир», секретарем Союза писателей СССР, вице-президентом Европейского сообщества писателей.

2. Работа c источником. РаботаA.T.Твардовского на посту главного редактора журнала «Новый мир», который стал главным рупором либеральной советской интеллигенции, может быть раскрыта через отрывок из статьи Л.Я. Шнейберг и И.В. Кондакова «Отвыкай. Не та эпоха...».

«Журнал Твардовского «Новый мир» довольно регулярно печатал стихи поздней Ахматовой, постоянно продираясь сквозь запреты Главлита (высший цензурный орган СССР. — Авт.) Никто, правда, не смел называть поэзию Ахматовой «антинародной», пустой и безыдейной. Она считалась уже живым классиком русской поэзии. И вот Анна Ахматова умерла — 5 марта 1966 г., в день смерти Сталина, который она любила отмечать как личный и общенародный праздник. Такова ирония истории и судьбы. Твардовский счел необходимым написать об Ахматовой в «Новом мире», как до этого писал о немногих: об А. Блоке, М. Цветаевой, И. Бунине... При этом — не просто отдать последний долг поэту, но восстановить доброе имя Анны Ахматовой, в свое время попранное и опороченное теми же деятелями, которые попортили много крови самому Твардовскому, чье мнение он не уважал, но с которым в свое время не мог не считаться. Твардовский своей небольшой статьей-некрологом именно исправлял некую руководящую ошибку, оспаривал предвзятый шаблон, пристрастную идеологизированную оценку...

Твардовский знал о том, что главный идейный противник его журнала «октябрист» А. Первенцев заявил во всеуслышание: «Прежде чем вводить танки в Чехословакию, их надо было ввести в «Новый мир». Вспомнив об этом в марте 1970-го, Твардовский добавил: «И ввели». Корректно ли отмечать день смерти кого-то, даже Сталина — величайшего тирана XX века — как личный праздник? Выскажете свое отношение к этому обычаю Анны Ахматовой.

§ По возможности прочтите очерки А.Т. Твардовского об А. Ахматовой, А. Блоке, И. Бунине, М. Цветаевой. Что объединяет эти произведения? Что нового о жизни великих литераторов России Вы узнали из этих очерков?

§ Какие «танки» были введены в «Новый мир» в 1970 г.? Найдите сведения об этом в справочной литературе.

3. Сообщения учащихся. Обзор журнала «Новый мир» периода 1950-1954 и 1958-1970 гг.

Утверждение нравственных ценностей в лирике А.Т. Твардовского

1. Лекция учителя. Вот строки из стихотворения А.Т. Твардовского 1930-х гг.:

Готовы были мы к походу.

Что проще может быть:

Не лгать.

Не трусить.

Верным быть народу.

Любить родную землю-мать.

Чтоб за нее в огонь и в воду.

А если —

то и жизнь отдать.

Перед нами — классический пример утверждения нравственных ценностей в ранней лирике А. Твардовского. От некоторой плакатности, свойственной этому стихотворению, поэт спустя два десятка лет переходит уже к пронзительности чувств в стихотворении 1951 г.:

Мне памятно, как умирал мой дед,

В своем запечье лежа терпеливо,

И освещал дорогу на тот свет

Свечой, в руке уже стоявшей криво...

И словно вдруг за некоей чертой

Осталось детства моего начало.

Я видел смерть, и доля смерти той

Мне на душу мою ребячью пала.

Перед нами другой образчик нравственного воспитания, но теперь обращенный к руководителям страны, приказавшими в начале 1960-х снести памятники И.В. Сталину, стоявшие наряду с памятниками В.И. Ленину практически во всех советских городах и селах. Сносу сталинских памятников посвящено стихотворение А.Т. Твардовского «Дробится рваный цоколь монумента...»:

Но как сцепились намертво каменья,

Разъять их силой — выдать семь потов.

Чрезмерная забота о забвенье

Немалых требует трудов.

Высоким примером утверждения нравственных ценностей в лирике А.Т. Твардовского является его поэма «По праву памяти», опубликованная впервые только в 1987 году — спустя 18 лет после написания и 16 лет после смерти автора. Сейчас мы с трепетом читаем строки, созданные Александром Трифоновичем, когда на финишной прямой своего творческого пути он вспоминал прожитую жизнь без прикрас. Писал о судьбе своего отца, разделившего участь всего народа, попавшего под раскулачивание:

Он, может, полон был гордыни,

Что вдруг сошел за кулака.

Ошибка вышла? Не скажите. —

Себе внушал он самому...

Потрясают все строчки последней поэмы Твардовского, но более всех потрясают те, в которых за двадцать с лишним лет до наших дней Александр Твардовский определил корни сегодняшних межнациональных конфликтов — желание сталинского центра лишить все народы нашей страны исторической памяти:

Забудь, откуда вышел родом,

И осознай, не прекословь:

В ущерб любви к отцу народов —

Любая прочная любовь...

И лжесвидетельствуй во имя,

И зверствуй именем вождя.

Сорок с лишним творческих лет А. Твардовского суть его лирики можно определить словами из лирического стихотворения поэта «Вся суть в одном-единственном завете...» 1958 г.:

Вся суть в одном-единственном завете:

То, что скажу, до времени тая,

Я это знаю лучше всех на свете —

Живых и мертвых, — знаю только я.

Сказать то слово никому другому

Я никогда бы ни за что не мог

Передоверить. Даже Льву Толстому —

Нельзя. Не скажет — пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За свое в ответе,

Я об одном при жизни хлопочу:

О том, что знаю лучше всех на свете,

Сказать хочу. И так, как я хочу.