Посольская миссия Витте

Однако звездный час Витте, пик его карьеры и успеха наступил в революционном 1905 году. Под влиянием военных неудач в далекой Маньчжулии росло недовольство в стране. Оно проявлялось и в оппозиционном то не прессы, и в действиях различных общественных деятелей и организаций, в росте забастовочного и крестьянского движений, и в брожении армии. Давно существовавшая трещина в отношениях между самодержавной властью и обществом, так называемыми «образованными кругами», всё заметнее превращалась в труднопреодолимую попасть. Витте не сомневался, что нормализация возможна лишь при условии прекращения бессмысленной войны, противником которой он всегда был.        

Требовалось принять ответственное решение, затрагивающее весьма болезненную тему – престиж империи. Сам Сергей Юльевич готов был временно поступиться величием России, понимая, что после падения в декабре 1904 года Порт-Артура оно немногого стоит. Однако партия войны была ещё достаточно сильна, и оскорбленные великодержавные амбиции несколько месяцев мешали императору смирится с неизбежным и искать мира в невыгодной для страны ситуации.

Наконец в мае 1905 года Николай ІІ принял посредничество президента США Теодора Рузвельта в заключении мира. Министр иностранных дел России граф В. Н. Ламздорф, начинавший формировать группу российских представителей предложил среди прочих и кандидатуру главы комитета министров. Когда же 11 июня 1905 года список попал к императору, то он сделал пометку «только не Витте», однако желающих войти в состав делегации, которая должна была отстаивать интересы проигравшей стороны, было мало. Многие под тем или иным предлогом уклонились от участия, и 29 июня царь скрепя сердце подписал указ о назначении Сергея Юльевича Витте первым уполномоченным. На следующий день он был принят государем, получил соответствующие инструкции: установка была крайне жесткой ни копейки контри­буции, ни уступки пяди земли.  Витте пригласил к себе в помощники известных экспертов по дальневосточным делам.

Резонанс на назначение Витте главой делегации на перего­воры был неоднозначен. Если буржуазно-либеральная общест­венность отнеслась в целом к этому факту положительно, то правые круги не скрывали своего недовольства. За рубежом же выбор царя рассматривался как свидетельство серьезности намерений русской стороны заключить мир.

Сергей Юльевич считал необходимым добиться прочного и долго­временного мира на Дальнем Востоке, восстановить добрые отношения с Японией, хотя бы и ценой утраты некоторых позиций России, урегулировать отношения с другими великими держа­вами в Китае. Все это нужно было для того, чтобы «лет на 20-25 заняться самими собою» и решительно двинуться но пути реформ, которые должны были восстановить мощь страны. Он рассчитывал при этом и на истощение военных и финансо­вых ресурсов Японии, и на поддержку мирных инициатив России великими державами, опасавшимися нарушения баланса сил в Европе и на Дальнем Востоке.

Подготовку своей миссии глава делегации начал еще перед отъездом. В Петербурге он имел встречи и беседы с английским, американским и французским послами, стремясь узнать настро­ения западных держав и заинтересовать их в благоприятном исходе переговоров. Понимая значение общественного мнения, Витте начал кампанию по его завоеванию на свою сторону за­явлением корреспонденту американского агентства, в котором говорилось, что Россия не ищет мира любой ценой, что условия, ущемляющие ее престиж великой державы, для нее неприемлемы и что они лишь побудят народ сплотиться в борьбе за будущее страны. Ресурсы же ее неистощимы. Весьма характерна и фор­ма, в которой изложено было это заявление. «Я убежден в том, - без тени «ложной скромности» говорил Витте, - что раз уж я признаю условия Японии неприемлемыми для нашего достоин­ства, то за мной пойдет вся Россия, и наш народ проявит готов­ность продолжать войну, хотя бы еще в течение нескольких лет». Интервью получило широкую огласку и оказало опре­деленное влияние и на общественное мнение, и на претензии японской стороны.

6 июня он выехал в США, в город Портсмут, где должны были проходить переговоры. Однако еще до прибытия в Портсмут Витте встретился с главами правительств и финансовыми кругами Берлина, Парижа и Нью-Йорка, чтобы прозондировать почву в отношении возмож­ности заключения нового международного займа. Стало ясно, что великие державы за заключение мира любой ценой и только на этих условиях готовы были предоставить России необходимые средства. Полученная информация позволила ему окончательно выработать тактику, которой он затем придерживался на пере­говорах. Заключалась она, по его словам, в следующем: «1) ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы внес­ти впечатление, что если государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает предста­вителю России, т. е. представителю величайшей империи, у ко­торой приключилась маленькая неприятность; 3) имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко всем ее представителям; 4) чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без вся­кого чванства и совершенно демократично; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Ныо-Йорке, и американс­кой прессы вообще не относиться к ним враждебно, что, впрочем, совершенно соответствовало моим взглядам на еврейский вопрос вообще».

Этой программы он придерживался последовательно в течение всего времени переговоров, и она, как он считал, помогла ему в целом благоприятно для России завершить свою миссию. Он часто встречался с представителями прессы, жал руку машинис­ту поезда, доставившего его из Нью-Йорка в Портсмут, поднимал на руки и целовал чьего-то ребенка и т. д. и т. п. и действительно сумел склонить в свою пользу общественное мнение, хотя все это «актерство» давалось ему с немалым трудом, позиция его на переговорах была гибка, но в то же время и тверда. В результате долгого и трудного противоборства сторон (конференция про­ходила с 27 июля по 23 августа) Витте удалось заключить мир на сравнительно благоприятных для России условиях, Первоначаль­но требования японских крайне агрессивных кругов простира­лись на Квантун, Сахалин, Камчатку, Приморье, не считая 3 миллиардов рублей контрибуции. Затем претензии их стали более умеренными. Японская сторона в качестве условий мира требовала уступку аренды Квантуна и железной дороги Порт-Артур - Харбин, уступку Сахалина, уже занятого японс­кими войсками, признания Кореи сферой японских интересов, установления в Маньчжурии принципа «открытых дверей», пре­доставления Японии концессии в российских территориальных водах и уплату контрибуции. Витте принял условия, касающиеся Кореи и Маньчжурии, но отверг уступку Сахалина в контри­буцию. В ходе переговоров, когда они грозили зайти в тупик, царь по настоянию Т. Рузвельта дал согласие на уступку Южного Сахалина. Портсмутский мир был подписан 23 августа. Война закончилась «почти благопристойным», но выражению Витте, миром. Глава делегации получил приветственную телеграмму императора, благодарившего его за умелое и твердое ведение переговоров, приведших к хорошему для России окончанию.

Портсмутские договоренности, несомненно, стали успехом России, её дипломатии и лично главы российской делегации. Они во многом походили на соглашение равноправных партнеров, а не на договор заключенный после проигранной войны.

В Россию Витте вернулся 15 сентября и сразу же был приглашен к царю, отдыхавшему на яхте в финских шхерах. Здесь он узнал, что в ознаменование заслуг возведен в графское достоинство. Это известие стало для него радостным потрясением.

Милостивый прием, оказанный монархом и присвоение графского титула означали признание заслуг и укрепление позиций Сергея Юльевича в петербургских коридорах власти. Решение как казалось многим неразрешимой политико-дипломатической задачи  в Портсмуте (благодаря чему России удалось сохранить свое достоинство на мировой арене) способствовало распространению мнения о нем как о деятеле, который «может все». Конечно, оставались враги и противники. В самых консервативных политических кругах родилось презрительное прозвище «граф полусахалинский». Однако «его сиятельство» эти нападки мало беспокоили. Он был уверен, что проявившиеся симпатии императора открывают новые политические возможности. Предчувствия его не обманули, и очень скоро он стал главным действующим лицом в период грандиозного исторического перелома, связанного с изменением основ российской государственности.

Манифест 17 октября

Воодушевленный царским приемом, новоявленный граф все усилия сосредоточил на борьбе с революцией, входившей с осени 1905 года в полосу своего высшего подъема. Вспыхнувшая со второй половины сентября стачка московских рабочих в те­чение первых дней октября переросла во всероссийскую поли­тическую забастовку. Бастовали все: рабочие, студенты, врачи, чиновники, артисты... Стачка железнодорожников, почтовиков, связистов парализовала всю жизнь страны. Первой реакцией правительства было ужесточение репрессий. Петербургский генерал-губернатор Д. Ф. Тренов 14 октября отдал знамени­тый приказ: «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть!» Однако подавить движение оказалось невозможным. В ряде мест стачки начали перерастать в вооруженные выступления.

В личных беседах с Николаем II 9- -10 октября, в присутст­вии императрицы, Витте более откровенно поделился своими замыслами. Он вновь поставил царя перед выбором - или назна­чение его, Витте, премьером, предоставив ему подбор министров и осуществление предложенной программы преобразований, или подавление «смуты» силой, для чего необходима военная дикта­тура. Последняя, но его мнению, в сложившихся условиях невоз­можна: нет ни достаточного количества войск, ни подходящей кандидатуры. Что касается реформистского пути, то Витте весьма откровенно и цинично объяснил свой план. «Прежде всего, - на­ставлял он царя,— постарайтесь водворить в лагере противника смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на вас устремленные, направит на себя. Тогда обнаружится течение, которое сможет вынести вас на твердый берег» Расчет был на то, что предло­женная им программа вызовет замешательство и раскол в рядах освободительного движения, переход на сторону правительства умеренных либералов.

Наконец Витте было поручено представить развернутую программу действий и проект манифеста. Издание манифеста, которым царь намерен был объявить о своем решении приступить к преобразованиям, кандидат в премьеры считал тактически оши­бочным, так как это накладывало на верховную власть опреде­ленные обязательства. По его мнению, целесообразно было опуб­ликовать его всеподданнейший доклад-записку с высочайшей резолюцией, что давало некоторый простор для деятельности правительства и могло способствовать постепенности мер по реа­лизации программы. К тому же последняя была весьма умерен­ной, нарочито расплывчатой. Так, в ней совершенно не упомина­лось ни о предоставлении Государственной думе законодательных нрав. ни о расширении круга избирателен. «Манифест, вспо­минал впоследствии Витте, был мне навязан...» Настойчивость царя в его издании в значительной мере объяснялась очередной кампанией правых кругов против Витте, пытавшихся убедить императора в стремлении его стать президентом Российской республики, приписать себе роль преобразователя.

17 октября Николай II подписал манифест, составленный кня­зем А. Д. Оболенским и Н. И. Вуичем под руководством Витте. Документ оказался радикальнее, чем мог предположить главный его автор. «Мои сотрудники по составлению манифеста шли даль­ше меня»,— вспоминал он позднее. Можно предположить, что он сознательно заострял формулировки, чтобы побудить импера­тора отказаться от его опубликования и согласиться на его вари­ант. Как бы то ни было, манифест возлагал на объединенное пра­вительство во главе с Витте выполнение «непреклонной царской воли» о даровании населению «незыблемых основ гражданской свободы» на началах действительной неприкосновенности лич­ности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Провозглаша­лось, что никакой закон не может быть принят без одобрения Думы, причем круг избирателей предполагалось значительно расширить.