Лингвистика в совеменном мире

Особое место в лингвистическом компаративизме первой половины 19 в. занимал крупнейший лингвист и теоретик языка, основатель теоретического языкознания и лингвистической философии языка Карл Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835).

Способ рассмотрения ученым самых различных аспектов языка и связанной с ним проблематики, глубина и сила его аргументации убеждают, что Гумбольдт постепенно вырабатывает метод, посредством которого можно подойти к изначальному единству языка и мышления, а также к единству феноменов культуры, заложив тем самым лингвистический фундамент для объединения наук о культуре.

В данном эссе проанализирована его незавершенная работа «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества», опубликованная посмертно в 1848 г., которая, безусловно является главным лингвистическим трудом В. фон Гумбольдта, так как в ней наиболее полно изложена его теоретическая концепция. Работа сразу стала очень знаменитой, и уже спустя десятилетие появился её русский перевод, хотя и не бывший достаточно адекватным. В этой работе ученый наиболее полно излагает свое объяснение онтологии языка, основные положения своей антропологической концепции, в соответствии с которой род человеческий рассматривается как совокупность народов, которые при всем их различии обнаруживают фундаментальное единство природы и разные пути восхождения к общему идеалу.

Одно из проявлений человеческого единства - это язык, представленный во всем многообразии его «организмов», наиболее доступная наблюдению и исследованию манифестация человеческого разума и его творческой силы. Здесь наиболее наглядно предстают разнообразие в единстве и достоинства каждой индивидуальной сущности:

«Создание языка обусловлено внутренней потребностью человека. Он не только внешнее средство общения людей в обществе, но заложен в природе самих людей и необходим для развития их духовных сил и образования мировоззрения, которое человек только тогда может достичь, когда свое мышление ясно и четко ставит в связь с общественным мышлением. Если каждый язык рассматривать как отдельную попытку, а ряд языков как совокупность таких попыток, направленных на удовлетворение указанной потребности, можно констатировать, что языкотворческая сила человечества будет действовать до тех пор, пока в целом или по частям она не создаст того, что наиболее совершенным образом сможет удовлетворить предъявляемым требованиям.

В соответствии с этим положением даже и те языки, и языковые семейства, которые не обнаруживают между собой никаких исторических связей, можно рассматривать как разные ступени единого процесса их образования.». [17]

Работа состоит из 38 глав, которые в общем числе можно разделить на 5 части:

1) Общие вопросы о языке, включающие исследование о месте обитания и культурных отношениях малайских племен; проблему взаимодействия цивилизация, культура и образование; вопросы о форме языка, природе и свойствах языка вообще.

2) Вопросы о фонетике, включающие исследование о звуковой системе языков и природа членораздельного звука, в которые входят вопросы об звуковых изменениях; о распределение звуков между понятиями; об обозначении общих отношений; о звуковой форме языков; также исследуется внутренняя форма языка и соединение звука с ней;

3) Вопросы о морфологии, изучающие родство слов и словесной формы; изоляцию слов, флексию и агглютинацию;

4) Вопросы о синтаксисе, рассматривающие словесное единство, систему ключевых слов в предложение, средства обозначения словесного единства, членение предложения.

5) Вопросы о различии языков, характере языков, причинах развития языков.

В первой части Гумбольдт дает обобщенные понятия об индейских и индоевропейских языках, на основе которых он выделяет наряду с тремя типами братьев Шлегелей еще один - инкорпорирующий. [3] Гумбольдт уверенно утверждает, что отдельный человек всегда связан с целым - с целым своего народа, расы, к которой он принадлежит, всего рода человеческого. И я не могу не согласиться с этим, потому что жизнь человека, с какой бы стороны ее не рассматривали, всегда связана с общением. «Духовное развитие, даже при крайней сосредоточенности и замкнутости характера, возможно только благодаря языку, а язык предполагает обращение к отличному от нас и понимающему нас существу.

Во второй части Вильгельм фон Гумбольдт исследует звуковую систему языков. Основу всех звукосочетаний языка составляет артикуляция отдельных звуков. Говоря о звуковой стороне языка, Вильгельм фон Гумбольдт исходил из не очень развитого состояния фонетики его времени и даже смешивал звук с буквой. И в то же время у него присутствуют высказывания, предвосхищающие идеи сложившейся лишь почти столетие спустя фонологии: «В языке решающим фактором является не обилие звуков, а, скорее, наоборот, гораздо существенней строгое ограничение числа звуков, необходимых для построения речи, и правильное равновесие между ними. Языковое сознание должно, поэтому содержать предчувствие всей системы в целом, на которую опирается язык в данной индивидуальной форме. Здесь уже проявляется то, что, в сущности, проявляется во всем процессе образования языка. Язык можно сравнить с огромной тканью, все нити которой более или менее заметно связаны между собой и каждая со всей тканью в целом». Под словами ученый понимает знаки отдельных понятий. Исходя из этого, он различает три способа обозначения понятий:

· Непосредственное подражание, когда звук, издаваемый предметов, имитируется в слове настолько, насколько членораздельные звуки в состоянии передать нечленораздельные. Этот способ обозначения как бы живописный: подобно картине, обозначающей зрительный образ предмета, язык воссоздает его слуховой аппарат.

· Подражание не непосредственному звуку или предмету, а некому внутреннему свойству, присущему их обоим. Можно назвать этот способ обозначения понятий символичным, хотя понятие символа в языке, несомненно, шире.

· Сходство звуков в соответствии с родством обозначаемых понятий. Словам со сходными значениями присуще также сходство звуков, но при этом, не принимается во внимание присущий самим этим звукам характер. Этот способ обозначения понятий, в котором аналогия понятий и звуков в их собственных сферах проводиться так, что достигается их полная гармония, можно назвать аналогическим.

В третьей части исследуется родство слов и словесной формы, производя анализ, обнаруживается, что родство слов оказывается трояким, а именно: существует родство звуков, логическое родство понятий и родство, возникающее в результате обратного воздействия слов на дух. Гумбольдт утверждает, что нельзя рассматривать словарный запас языка как готовую, застывшую массу. И то так и есть, потому что постоянно образуются новые слова и словоформы, словарный запас человека постоянно обогащается. «Язык живет в речи народа» - пишет ученый, раскрывая там самым взаимодействие языка и речи. Гумбольдт первым из лингвистов стал последовательно разграничивать язык и речь. «Язык как масса всего производимого речью, ни одно и то же, что сама речь в устах народа». Под языком понимается все то, что говориться. «Язык является принадлежностью всего человечества, но действительную жизнь получает в живом употреблении - речи говорящего». Речь - воспроизведение того что есть в языке. Язык - результат деятельности, определенная система. Раскрывает понятие суффикса, утверждая, что слово может оформляться двумя способами - путем внутренней модификации или путем внешних наращений, также помимо внутренней модификации и сложения существует третий тип оформления слов - по средствам так называемого пристраивания. Принципы сложения и пристраивания противоположны друг другу. Сложение стремиться к сохранению нескольких корневых слогов в их значимой звуковой форме, а пристраивание - к уничтожению их значения как такового. Вводит понятие агглютинативного языка, ни один язык не является полностью агглютинативным, и в отдельных случаях часто нельзя определить, какую роль играет чувство флексии для того или иного предполагаемого суффикса. «Во всех языках, действительно обнаруживающих склонность к слиянию звуков или хотя бы не полностью ее отвергающих, в отдельных случаях видно стремление к флексии. Однако надежная оценка этого явления в целом возможна лишь после анализы всего строения каждого такого языка». Делит языки на совершенные и несовершенные (флективные - совершенные (индоевропейские), агглютинативные - несовершенные).

В четвертой части Гумбольдт рассматривает словесное единство, которое имеет в языке двоякий источник: оно корениться во внутреннем, соотнесенном с потребностями мыслительного развития, языковом сознании и в звуке. Оба этих фактора - внутреннее языковое сознание и звук - взаимодействуют между собой, причем последний приспосабливается к потребностям первого, и трактовка звукового единства тем самым превращается в символ искомого определенного понятийного единства. Средствами обозначения словесного единства Гумбольдт называет паузу, изменение букв и акцентуацию. Пауза - остановка голоса в конце слова для разграничения элементов мысли. Внутри слова допускается разнообразные изменения букв, добиваясь красоты звучания, языковое чувство применяет тогда к этой внутренней сфере слова всеобщие и частные законы благозвучия и гармоничного сочетания элементов. Акцентуация присуща всем языкам, хотя в мертвых языках место ударения нам известно только там, где беглое произношение зафиксировано понятными нам знаками. Вообще в слоге различают три фонетических свойства: специфическое значение входящих в него звуков, меру времени, то есть долготу, и ударение. Два первых определяются природой самого слога и составляют его телесный облик, в отличие от них ударение зависит от свободы говорящего, оно является некой частицей силы, непосредственно вкладываемой говорящим в звуки. Принцип акцентуации возвышается над речью как непосредственное выражение той значимости, которую говорящий хочет придать своей речи и отдельным ее частям. Взятый сам по себе каждый слог способен принять ударение. Но когда из нескольких слогов только один действительно выделяется по тону, ударение непосредственно сопровождающих его других слогов тем самым снимается и этим снятием создается связь между ударными (господствующими) и потерявшими ударение (подчиненными) слогами. Оба этих явления - снятие ударения и связь между слогами - обуславливают друг друга, и одно из них непосредственно и естественно влечет за собой другое. Так возникают акцентуация слова (Wortaccent) и создаваемое ею словесное единство (Worteinheit). Никакое самостоятельное слово немыслимо без ударения, и никакое слово не может иметь больше одного главного ударения. Имея их два, оно распалось бы на две самостоятельные единицы и превратилось бы в два слова. Зато в одном и том же слове могут быть, конечно, вторичные ударения, вызванные его, либо ритмическим устройством, либо необходимостью подчеркнуть нюансы значения. Гумбольдт рассматривает предложение не как составленное из слов целое, а, по существу, как отдельное слово.

Наконец в последней пятой части своей работы Гумбольдт пишет о различии строения языков, о характере языков и о причинах развития языков. Не отрицает развития языка. «Язык как он есть в действительности представляется непрерывно текущим и переходящим с каждой минутой». Язык - процесс, развитие которого идет по законам духа. В ходе своего развития все языки испытывают одновременное воздействие двух факторов, взаимно ограничивающих друг друга: это, с одной стороны, начало (Princip) языка, самобытно определяющее его направленность, а с другой -- влияние накопленного материала, власть которого находится в обратно пропорциональном отношении к определяющей силе начала. Свой характер каждый язык развивает преимущественно в литературные эпохи и в предшествующие им подготовительные периоды. Характер народов разного мировосприятия отражается в значении слов. Вильгельм рассматривает два проявления языка, которые решительным образом противостоят друг другу - поэзия и проза. «Если рассмотреть поэзию и прозу одновременно и с предельно конкретной, и с идеальной стороны, то мы увидим, что они идут разными путями к одинаковой цели». Проза останавливается на простом описании действительности с чисто внешней целью, быть лишь сообщением о тех или иных вещах, не пробуждающим мысли и чувства. Перед поэзией и прозой стоят одни и те же общезначимые требования. В обеих дух должен быть приподнят и увлечен внутренним порывом. Человек в полном обладании всей своей самобытностью должен проникать мыслью, как во внешний, так и во внутренний мир и, схватывая частности, вместе с тем оставлять за ними ту их природную форму, которая связует их с целым. Гумбольдт вводит понятие «акт самостоятельного полагания в языках», объясняя его тем, что в грамматическом строе языков есть точки, в которых синтез и порождающая его сила выступают как бы обнаженней и непосредственней и с которыми все остальное в языковом организме по необходимости находится в самой тесной связи. Этот синтез есть не качество и даже, собственно, не действие, но поистине ежемгновенно протекающая деятельность, постольку для него не может быть никакого обозначения в самих словах и уже одна попытка отыскивать такое обозначение свидетельствовала бы об ущербности синтетического акта ввиду непонимания его природы.

Правильное и отвечающее требованиям языка образование союзов, как и глагола, основывается в языках на действии той же самой силы языкотворческого духа. Менее развитые языки испытывают обычно недостаток в союзах либо используют в соответствующих целях слова, лишь опосредованно подходящие для такого употребления, не полностью ему подчиненные, и очень часто оставляют предложения не связанными друг с другом. Ich sehe, dap du fertig bist ('я вижу, что ты готов'), то это, очевидно, не что иное, как Ich sehe das: du bist fertig ('я вижу это: ты готов'), с той единственной поправкой, которую позднее внесло правильное грамматическое сознание, символически обозначив зависимость придаточного предложения перестановкой глагола. Самым трудным для грамматического рассмотрения является синтетическое полагание, осуществляющееся в относительном местоимении. Два предложения должны быть связаны таким образом, чтобы одно являлось выражением всего лишь свойства какого-либо имени другого. Слово, посредством которого осуществляется эта операция, должно, поэтому быть одновременно местоимением и союзом, представлять имя путем его замещения и управлять предложением. Вместо того чтобы сказать: «Человек, верящий в милость божию, получит ее; то, во что ты ныне веришь, ты в будущем въяве увидишь на небесах; я пойду по пути, по которому ты меня поведешь», говорят: «Он верит в милость божию, этот человек ее получит; ты ныне веришь, это ты в будущем въяве увидишь на небесах; ты поведешь меня, по этому пути я пойду». Сущность значения относительных предложений -- а именно то, что слово должно восприниматься только с учетом содержащегося в относительном предложении определения, -- в этих конструкциях не только сохраняется, но и получает в известной мере символическое выражение.

Исследуя происхождение языков, Гумбольдт проходит к выводу что, язык помогает человеку познавать мир, и в то же время это познание зависимо от языка: «Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне, человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять в себя и переработать мир вещей. Человек преимущественно -- да даже и исключительно, поскольку ощущение и действие у него зависят от его представлений, -- живет с предметами так, как их преподносит ему язык. И каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка».

Таким образом, Вильгельм фон Гумбольдт ставит вопрос о языковых картинах мира, высказывая точку зрения о том, что многое в представлении каждого человека о мире обусловлено его языком. Гумбольдт в связи с этим выделяет два способа освоения иностранного языка. Если мы освоили его адекватно, то такое освоение можно было бы уподобить завоеванию новой позиции в прежнем видении мира». Однако чаще этого не происходит, поскольку «мы в большей или меньшей степени переносим на иностранный язык свое собственное миропонимание и, больше того, свое собственное представление языке». В пределах европейской культуры подобный перенос не приводил к трудностям во взаимопонимании из-за очень сходных языковых картин мира. Однако при исследовании, например, индейских языков такая проблема стала серьезной.