Психоистория Гражданской войны в России (1917-1922 гг. ). Очерк третий: «красный» и «белый» террор

 

ПАЛЕОПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОИСТОРИЯ

 

А.В. Винобер

Фонд поддержки развития биосферного хозяйства и аграрного сектора «Сибирский земельный конгресс», Иркутск, Россия

 

ПСИХОИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в РОССИИ (1917-1922  ГГ.). ОЧЕРК ТРЕТИЙ: «КРАСНЫЙ» И «БЕЛЫЙ» ТЕРРОР

В третьем очерке автор затрагивает и пытается осмыслить в самом первом приближении феномен «красного» и «белого» террора, проявившийся особо жестоко в годы Гражданской войны, сыгравший решающую роль в победе «красных» и определивший жизнь страны на несколько последующих десятилетий.

Ключевые слова: Гражданская война в России, «красный» террор, «белый» террор, революция, психоистория.

 

Продолжая тему психоисторического осмысления, реконструкции и ретроспективного анализа событий Гражданской войны в России в 1917 -1922 гг. (Начало см. [3, 4]), в третьем очерке мы затронем и попытаемся осмыслить в самом первом приближении феномен «красного» и «белого» террора, проявившийся особо жестоко в годы Гражданской войны, сыгравший решающую роль в победе «красных» и определивший жизнь страны на несколько последующих десятилетий.

Феномен террора, как психоисторическое явление, имеет свои древние корни и почти всегда сопровождает войну, особенно если это война гражданская. Как писал выдающийся психоаналитик и философ Э.Фромм в своей работе «Анатомия человеческой деструктивности»: «Ни одна война не вызывает больше ненависти и жестокости, чем гражданская, в которой стороны особенно хорошо знают друг друга». [19]

Четыре года Первой мировой войны произвели в России серьезную переоценку всех ценностей, а в значительных слоях населения привели к серьезному изменению сознания и ужесточению нравов. В руки этих агрессивных слоев населения попало большое число оружия. Революции февраля и октября 1917 года «разорвали» гражданское общество в России на много неравных частей. Резко возросла криминогенность на всей территории бывшей Российской империи, в обилии плодились вооруженные отряды и банды - генезис этого явления - революционной криминализации общества и её дальнейшей эволюции в течение пяти последующих лет Гражданской войны (в отдельных случаях и гораздо дольше: например, банда подпоручика Г. Кочкина в Иркутской губернии прекратила свое существование только в июле 1929) - явно недостаточно осмыслен в отечественной историографии. Хотя имеется немало довольно интересных опытов осмысления. В качестве примера, приведем две разномасштабные (по глубине и охвату исторических событий) работы. Хипхенов Г.И. в работе «Правда и «кривда» о красных отрядах...» [20] задался целью произвести оценку места и роли в установлении Советской власти деструктивных групп: анархистов, уголовных и военнопленных - надо сказать, это пока мало кому удалось в серьезной степени. Второй пример: монография Новикова П.А. «Гражданская война в Восточной Сибири» [13] (которую мы уже упоминали во втором очерке) - привлекает разнообразием источников и обилием действующих лиц, попыткой реконструкции логики развития событий и прослеживанием мотивов отдельных исторических лиц и отдельных групп населения, задает определенные векторы последующих аналитических и реконструктивных исследований. Хотя, как мы говорили ранее, не лишена своеобразных предпочтений в изображении отдельных исторических персон.

Мысль о том, что и у «красных» и у «белых» были свои герои и свои негодяи - она совсем не потеряла актуальности в историческом исследовании. А для понимания психоисторических движущих сил истории - она является во многом определяющей. [11, 12, 14]

Террор, проявившийся в ходе гражданской войны 1917-1922 гг. - был жесток и многолик. И, естественно, появился не на «пустом месте». Помимо более ранних исторических корней, которые требуют особых «археологических изысканий» - на поверхности эволюции террора в России во второй половине XIX в. и особенно в начале XX в., революционный террор «культивировался» и взрастал несколько десятилетий. За ним взрастал, как ответный, террор государственный, наиболее масштабно проявившийся в годы революционных событий 1905-1907 гг. Один из примеров - Карательные экспедиции в Сибири в 1905-1906 гг. [9]

Истоки и эволюция террора в России - это тема для серьезных многолетних системных исследований: нет еще однозначных ответов на вопросы - кто его привнес в российскую реальность XIX века, кто способствовал дальнейшему развитию, кто обеспечивал финансовую «подпитку» террористических организаций и лиц [10].

«Красному» и «белому» террору посвящено значительное число работ отечественных и зарубежных историков. Много фактического материала, много статистики и предостаточно разнообразных субъективных рассуждений [13, 16, 18 и др.].

Мы согласимся с одной из распространенных (после 1991 г.) точек зрения, что «красный террор носил идейно целенаправленный, «нерассуждающий» характер, тогда как в «белом» терроре было слишком много элементов интеллигентской рефлексии и бессильной истероидности» 

[2].

По нашему субъективному мнению, революционный террор - это разновидность террора религиозного. Собственно, революция всегда несет в себе «кардинальную ересь» по отношению к устоявшемуся государственному строю и к устоявшейся или господствующей религии. Фанатизм религиозный и фанатизм революционный, как говорил поэт в начале XX века, «братья-близнецы». Поэтому в терроре времен Гражданской войны в немалой степени господствовали два мотива: идеологический и этнический, не считая многообразного психологического мотива, проявлявшегося часто спонтанно, в результате сложившихся обстоятельств и условий, как например, беззащитность населения, возрастание злобы из-за колоссальных потерь и мн. др.

Есть мнение, что в годы Гражданской войны на территории Украины доминировал этнический террор, и погромы еврейского населения осуществляли «белые», «красные», «зеленые» и просто местные крестьяне. Причем, по мнению отдельных авторов [17] 50% погромов приписывают Белой Добровольческой армии, говоря о том, что у «красных» была лучшая дисциплина. О том, какая дисциплина была у «красных» на Украине хорошо описано в романе И. Бабеля «Конармия», за что впоследствии писателя подвергли жестокой критике «красные» командиры. Есть и другое мнение: «на деле «вымысел» Бабеля был лишь бледной тенью погромов и преступлений, сопровождавших путь Конармии в 1920 году» [1].

П. Гришанин в работе «Проблемы понимания феномена Гражданской войны в России» [5] выражает близкую нам мысль: «Познание прошлого - это ни что иное, как процедура его реконструкции, воссоздания». Объясняя причины Гражданской войны именно как национальной катастрофы русского народа, П. Гришанин считает, что «литературные произведения (романы, повести, рассказы) современников и участников политического противостояния более ярко отражают атмосферу социокультурного кризиса, состояние психологического надлома, переживаемого человеком в условиях политического и социально-экономического надлома России 1917-1920 гг.».

К этому хотелось бы добавить, что первый советский роман о гражданской войне Зазубрина В.Я. «Два мира» [7], написанный и изданный в 1921 году - в максимальной степени соответствует вышеописанной характеристике. Написанная позднее повесть «Щепка» [6] Зазубрина, где один из главных героев - председатель ГубЧК Срубов - вообще поражает провидческим писательским талантом. Достаточно сравнить две исторические работы, вышедшие в разное время на тему деятельности ВЧК и осуществления ленинско-сталинской политики «красного» террора: 1. «Из истории ВЧК 1917-1921 гг. (сборник документов) (1958) [8] и 2. «Обыкновенный террор: политика сталинизма в Сибири» [15] (2012) - мы просто поразимся провидческому дару Зазубрина, на два десятилетия вперед предсказавшего судьбу собственную и судьбу многих других участников Гражданской войны. Вполне научно и целесообразно считать «красный» и «белый» террор 20-30-х годов продолжением Гражданской войны. Есть такая мысль, что Гражданскую войну необходимо считать завершившейся только 22 июня 1941 года. Вполне логичная версия, требующая самого серьезного исследования. По нашему субъективному мнению, с точки зрения психоистории, Гражданская война 1917-1922 гг. и по сей день продолжается в умах, поведении, психологических привычках и психотипических реакциях населения современной России. Но это уже тема для другого исследования, основанного на парадигме глубинного социального психоанализа.

Наследие революционного, государственного, этнического и религиозного террора XIX века и первой половины XX века исследовано и осмысленно совершенно недостаточно. Более того, оно вовсе не изжито, а вполне себе уютно дремлет (не исключено, что и осознанно культивируется) в отдельных нишах нашего государства и общества.