История одного города

«История одного города» - великая книга Щедрина и одно из замечательнейших свершений русской литературы в 1860 гг.

Если бы «История одного города» не была таким талантливым и глубоким произведением, каковым оно является, его можно было бы использовать как учебное пособие о формах и методах применения сатиры. Здесь есть все: приемы сатирической фантастики, необузданная гиперболизация образов, гротеск, эзоповский язык иносказаний, пародия на различные институты государственности и политические проблемы. Характерная черта сатиры Салтыкова-Щедрина состоит в том, что он с особой тщательностью, с большим психологизмом рисует портреты своих героев, а уж потом эти герои, уже как бы самостоятельно, исходя именно из нарисованного автором портрета, начинают жить и действовать, напоминая театр кукол.

«Опись градоначальников»

Тупость и ограниченность государственных чиновников, занятых ограблением народа. Все презрение, которое только способен был выразить автор к подобного рода деятелям, выражено в образах градоначальников, переданных в фантастическом, якобы, плане. И тогда можно представить, что будет с народом, отданным во власть таким правителям.

Власть и народ – вот та кардинальная проблема, которая является внутренним стержнем книги и делает ее цельной, несмотря на внешнюю самостоятельность глав.

Все главы, кроме первой - «О корени происхождения глуповцев» - посвящены жизни народа под гнетом самовластия. Причем каждая из них раскрывает какую-то новую грань воплощения произвола и насилия над людьми. Какие бы мероприятия ни проводил бы самодержец, какими бы намерениями он при этом ни руководствовался, результат всегда был один: бесконечный испуг жителей и свалившиеся на их головы новые бедствия и несчастья.

Глуповская власть представлена в книге целой галереей градоначальников. С многообразием лиц, «в разное время Глуповым правивших», сатирик знакомит читателя в главе «Опись градоначальникам». Краткие характеристики перечисленных в ней правителей поистине впечатляющи. Кто только не распоряжался судьбами глуповцев! И Амадей Мануйлович Клементий, вывезенный из Италии Бироном «за искусную стряпню макарон», и произведенный в надлежащий чин; и Ламврокакис – «беглый грек, без имени и отчества и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре»; и Петр Петрович Фердыщенко - бывший денщик князя Потемкина; и Онуфрий Иванович Негодяев – бывший гатчинский истопник…

Биографии многих из градоправителей могут показаться неправдоподобными. Между тем, они отражают реальное положение вещей. При самодержавном строе у вершин власти зачастую оказывались люди совершенно случайные. Но они чем-то «приглянулись» императору или его приближенным. Так, например, Бирон, который вывез из Италии Клементия, сам был вывезен императрицей Анной Иоанновной из Курляндии и получил в ее царствование неограниченную власть. А Кирилла Разумовский, якобы поймавший Ламврокакиса, стал графом и даже правителем всей Украины только благодаря своему брату Алексею – фавориту Елизаветы I. Что же касается Фердыщенко и Негодяева, то их взлет напоминает некоторые действительные факты. Достаточно сказать, что Екатерина II даровала графский титул своему парикмахеру, а Павел I возвел в графы своего камердинера. Поэтому писателю порой не нужно было даже прибегать к преувеличению: действительность давала ему большой материал.

И все же есть в «Истории одного города» немало такого, что носит откровенно фантастический характер. Градоначальник с органчиком вместо головы… Градоначальник с фаршированной головой… Зачем же нужны писателю эти и другие аналогичные им образцы? Как понимать все эти «несообразности»? Сам сатирик говорил: «Бывают чудеса, в которых, по внимательному рассмотрению, можно подметить довольно яркое реальное основание».

Действительно, с помощью образа градоначальника Брудастого, деятельность которого описана в главе «Органчик», сатирик показывает: для того, чтобы править Глуповым, вовсе не обязательно иметь голову. Для этого вполне достаточно обладать простейшим механизмом, способным воспроизводить всего две фразы – «разорю!» и «не потерплю!». Брудастый представляет собой как бы саму суть «правительства», «очищенную от всего постороннего». С помощью гротеска Щедрин делает предельно наглядным то, что свойственно всем «градоначальникам» вообще, независимо от их личных склонностей, характера, убеждений.

Разные были в Глупове градоначальники: «деятельные» и «бездеятельные», либеральные и консервативные, вводившие просвещение и искоренявшие его. Однако все их многообразнейшие «прожекты» и поползновения в конце концов сводились к одному: к выколачиванию «недоимок» и пресечению «крамолы».

Галерея градоначальников начинается с Брудастого, являющегося своего рода «общим знаменателем всех градоначальников», и завершается Угрюм-Бурчеевым, представляющим собой величину более значительную, а потому и более зловещую. Прототипом Угрюм-Бурчеева послужил Аракчеев. Но неверно было бы ограничивать широкое обобщающее значение этой фигуры. В ней сконцентрированы и заострены черты, характерные для особого типа правителей.

Угрюм-Бурчеев превзошел всех своих предшественников безграничным идиотизмом и неиссякаемой энергией. Но эта энергия была направлена на то, чтобы превратить город, а точнее всю страну, в казарму и заставить с утра до вечера маршировать. Его идеалы – это «прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы». Античеловеческая сущность самовластия показана здесь Щедриным с потрясающей силой.

Именно благодаря таким неординарным образам градоначальников «История одного города» живет и сейчас. Эта замечательная книга известна не только у нас в стране, но и по всему миру и прочно стоит в ряду величайших достижений мировой сатиры.

Образ русского народа.

Город Глупов – развернутый образ-гротеск, символизирующий целую общественно-политическую систему. Дворянски-помещечья масса представляется обитателями некоего «горшка» - глуповцев, некогда получивших и получавших куски от самодержавной власти: «какая-то рука бросила им в горшок кусок черного хлеба». Этот брошенный кусок – символическое обозначение крепостного права. Но вот явилась «другая рука» (все то же самодержавие, но в другое время и в новых обстоятельствах «эпохи возрождения»), которая «ошпарила» глуповцев, то есть лишила их главной опоры – власти над крепостным крестьянином. В очерке «Наши глуповские дела» (1861 г.) уже звучит горькая ирония, ибо спит непробудно под ласкающие звуки волн реки Глуповицы «благословенный» город и вовсе не желает просыпаться.

У Глупова нет истории. Щедрин не видит в глуповском бытии ничего, кроме бессмысленных шараханий. «Испуг!» - говорили мне отекшие, бесстрастные лица моих сограждан; «испуг!» - говорили мне их нескладные, отрывистые речи; «испуг!» - говорили мне их торопливое, не осмысленное сознанием стремление сбиться в кучу, чтоб поваднее было шарахаться… Испуг, испуг, испуг И вдруг я понял и прошлое, и настоящее моего родного города… Господи! Мне кажется, что я понял даже его будущее!» - почти с отчаянием восклицает Щедрин.

В очерке «Наши глуповские дела» рассказывается притча о старом коне – воронке, который всегда ходил на пристяжке, а тут его велено втиснуть в оглобли. «Я сам видел, как выводили воронка из конюшни, как его исподволь подводили к оглоблям, как держали его под уздцы, все в чаянии, что вот-вот он брыкнет». Но не брыкнул старый воронко, «не изменил обычаям праотцев», «не исказил одним махом задних копыт истории Глупова». Народ (воронко) тоже оказался глуповцем. Из этого иносказания можно заключить, что Щедрин надеялся на активное участие крестьянства в общественно-политических изменениях, которые происходили в России в 60-е годы XIX века. Но это не была та страстная вера в возможность организованного крестьянского выступления.

В конце 1861 года Салтыков-Щедрин ясно понял, что «воронко» не взбрыкнул и в обозримом будущем не взбрыкнет. В четвертом очерке складывавшегося цикла «К читателю» (1862 г) тема русского крестьянства, тема Ивашек, остается главной. Иванушки в своем глуповском качестве становятся отныне предметом щедринской сатиры. По этому поводу рассказывается «глуповский анекдот» о человеке, ослушавшемся приказаний начальства, которое послало для расправы над ним полицейского. А толпа – свидетельница расправы «была весела, толпа развратно и подло хохотала: «Хорошень его! хорошень его!» - неистово гудела тысячеустая. «Накладывай ему! накладывай! вот так! вот так!» - вторила она мерному хлопанью кулаков». Столь же печальную и страшную картину рисует и образ оловянных солдатиков Бородавкина, которые, войдя в раж, налившись кровью и свирепостью, набрасываются на дома жителей Глупова и в несколько мгновений разрушают их до основания.

Настоящий солдат в понимании Салтыкова–Щедрина, как выходец из того же народа, призванный к тому же защищать народ от врага, не может и не должен выступать против народа. Лишь оловянные солдатики, куклы способны забыть свои корни, неся боль и разрушение своему народу.

Вслед за Щедриным становится горько-печально от того, что нет в русском обществе реальных сил, которые могли бы стать основой его возрождения.