Коммуникативная среда и сферы коммуникации

Практически все, что окружает человека, что составляет его среду обитания, является также и коммуникативной средой. При этом часть этой среды составляют предметы и явления, могущие быть использованными в коммуникативной функции, а часть – собственно средства коммуникации, для которых передача сообщений является их основным назначением.

Сообщение никогда не отправляется ради сообщения как такового. Его цель – организовать действия получателя (или самого отправителя, как в случае размышления о своих действиях). Слово – всегда поступок (идея, идущая от ‘философии причастности’ М.М. Бахтина), можно говорить о сопряженности коммуникации и действия, о речедействии (термин Ю.В. Рождественского).

В последнее время в политологии, социологии, социолингвистике и теории коммуникации получил распространение термин дискурс (его можно условно расшифровать с помощью формулы: речь + действие). Поскольку действие и взаимодействие индивидов происходит в определенной коммуникативной среде, в определенной общественной сфере коммуникации, то говорят об институциональном дискурсе (политический дискурс, религиозный дискурс, педагогический дискурс, деловой дискурс, производственный дискурс и т.д.).

Комплекс коммуникативных актов, объединенных общей задачей и ситуативными условиями, можно назвать коммуникативным событием. В сфере бизнес-коммуникации такими коммуникативными событиями можно считать, например, презентации и выставки. В политической сфере примером коммуникативного события может быть визит главы государства (запланированное и организованное событие) и террористический акт (незапланированное, по крайней мере, правительственными структурами, событие, которое требует определенной реакции). В случае незапланированного коммуникативного события мы часто сталкиваемся с необходимостью кризисной коммуникации.

Коммуникация происходит в разных сферах. В некоторых из них (например, архитектура, музыка) довольно трудно разделить коммуникативный континуум на дискретные единицы. Известный итальянский исследователь, Умберто Эко, считающий, что «культура есть по преимуществу коммуникация», предложил собственный, интересный и глубокий анализ ряда коммуникативных сфер: кино, живописи, архитектуры, рекламы и др. Глубокий анализ коммуникации в рекламной, торговой, политической сфере, в кино и фотографии можно найти в работах Ролана Барта.

	Сферы коммуникации привлекали внимание исследователей в различной степени. Достаточно традиционной считается сфера бытовой коммуникации (преимущественно межличностной). Но и здесь, в связи с развитием психоанализа, нейролингвистического программирования, с одной стороны, а также с появлением служб семьи и подростковой психологической помощи, с другой, возникают новые коммуникативные проблемы и задачи.
	Как говорить с подростком-наркоманом? – вопрос, ответ на который должны дать не только психология и социология, но и лингвистика.
У.Эко

Сфера производственной коммуникации в нашей стране была в поле зрения, в основном, в рамках инженерной психологии. В последнее же время ведутся разработки и в направлении коммуникационного менеджмента, и прикладной риторики. Стиль общения (речевого и невербального) руководителя с подчиненными, взаимодействие сотрудников в процессе работы, написание служебных документов и другие аспекты могут, как улучшить работу предприятия, так и развалить ее. В сущности, работа отделов кадров в нашей стране должна включать решение подобных проблем. Сейчас же эти отделы, в отличие от соответствующих отделов в учреждениях западных стран, занимаются ‘бумажной работой’. В период тоталитаризма в функции этих отделов входил, в основном, надзор за сотрудниками, сбор сведений об их происхождении и ‘благонадежности’. До сих пор документы при приеме на работу (Личный листок) включают, например, такие графы, как Социальное происхождение (из рабочих, из крестьян, из служащих). В современной ситуации подобные тексты выглядят анахронизмом и могут быть причислены к ритуальным атавизмам (утрачена функция, но сохраняется форма и регулярность отправления ритуала).

В связи с бурным развитием рыночных отношений из производственной сферы выделилась сфера бизнес-коммуникации или делового общения. Наличие достаточных средств в сфере бизнеса способствовало публикации учебной и справочной литературы по коммуникации и культуре общения, распространению коммуникативных знаний и приемов, пусть и в достаточно упрощенной форме.

Весьма широко ведутся исследования в сфере политического дискурса. Наличие множества партий и политических организаций, течений и групп требует ориентации в политическом коммуникативном пространстве.

Сфера научного дискурса также достаточно традиционный объект исследовательского интереса. В то же время, если прежде изучался, в основном, специфический язык научных публикаций, то теперь исследователей привлекают различные проблемы: от создания виртуального глобального научного сообщества (через интернет) до организации коммуникативных событий типа научных конференций и конгрессов. В ряде стран организация научной коммуникации стала предметом бизнеса.

Сфера образовательного дискурса также раскрывает новые грани в нашей стране в связи с дифференциацией образования, появлением рынка образовательных услуг, возникновением потребности в рекламе и ‘паблик рилейшнз’ у образовательных учреждений. Набор в вуз, встречи с будущими студентами, профориентация, консультационные услуги, тестирование – вот ряд направлений коммуникации образовательных учреждений со своими потребителями.

Разговор преподавателя со студентом – сфера педагогического дискурса – также отдельная область рассмотрения.

Коммуникативные сферы шоу-бизнеса и спортивного бизнеса также достаточно молоды, хотя и имеют определенную предысторию в нашей стране. На западе же элементы public image звезд эстрады и героев спорта давно создаются профессионалами в области коммуникации и имиджмейкерства.

Сфера туристического бизнеса является весьма плодородной в смысле коммуникативных событий и сообщений. В ряде случаев она пересекается со сферой международной, межкультурной коммуникации.

Международная коммуникация осуществляется на различных уровнях как в виде официальной (традиционно), так и в виде народной (в последнее время) дипломатии. Существует обширная литература по особенностям межкультурного общения, дипломатическому этикету, дипломатическому протоколу и т.п.

Не так давно специалисты по теории коммуникации, лингвистике, психологии и другим общественным наукам ‘проникли’ в медицинский и юридический дискурс. ‘Слово лечит’ – эта общеизвестная истина приводит к размышлению, как именно это происходит и как работать со словом. Беседа врача и больного не должна протекать спонтанно, иначе возможны фатальные случайности. Так, в известной кинокомедии, больной, неверно поняв слова врача, решил, что ему осталось жить не больше месяца. Толкование законов (Закон – что дышло, куда повернешь – туда и вышло) также может сыграть судьбоносную роль в жизни человека или организации.

Сфера религиозного дискурса обслуживает потребности коммуникации в церкви. Здесь также важна проблема понимания и интерпретации, недаром наука герменевтика (теория интерпретации) возникла именно вследствие необходимости толковать старые тексты Священного писания.

(обратно)

3 ПОЧЕМУ ЯЗЫК НЕ ОТНОСИТСЯ К ЯВЛЕНИЯМ ПРИРОДЫ?

Язык есть важнейшее средство человеческого общения. Без языка человеческое общение невозможно, а без общения не может быть и общества, а тем самым и человека. Без языка не может быть и мышления, то есть понимания человеком действительности и себя в ней.

Но и то и другое возможно только в людском общежитии.

Вспомним в «Таинственном острове» Жюля Верна историю о том, как колонисты нашли одичавшего Айртона, оставленного в наказание за преступления на необитаемом острове. Оторванный от общества, Айртон перестал жить по-человечески, утратил способность человеческого мышления и перестал говорить. Когда же он попал в среду небольшого коллектива, вошел в жизнь людей, к нему вернулась способность мышления, и он опять начал говорить.

Если же человеческое не проявилось и не закрепилось, то потомки людей, попавшие в условия жизни зверей приобретают навыки животной жизни и утрачивают безвозвратно все человеческое. Так было с двумя девочками в Индии, которых в 1920 г. индийский психолог Рид Синг обнаружил в волчьем логове вместе с волчатами. Одной из девочек на вид было лет 7-8, а другой – года 2. Младшая вскоре умерла, а старшая, названная Камалой, прожила около 10 лет. Р. Синг в течение всего этого периода вел дневник наблюдения развития и жизни Камалы. Из этого дневника и трудов Р. Синга мы узнаем, что Камала в начале ходила на четвереньках, опираясь на руки и колени, а во время бега опиралась на руки ступни; мясо ела только с пола, из рук не брала, пила, лакая. Если кто-либо во время еды к ней подходил, то она издавала звуки, похожие на рычание. Иногда по ночам она выла. Спала Камала днем, сидя на корточках в углу, лицом к стене. Одежду с себя срывала. В темноте, ночью девочка очень хорошо видела, первоначально боялась огня, сильного света, воды.

Через 2 года Камала научилась стоять, через 6 лет ходить, но бегала, как и раньше, на четвереньках. В течение 4-х лет она выучила только 6 слов, а через 7 – 45. К этому времени она перестала бояться темноты, стала есть руками и пить из стакана, полюбила общество людей.

Как видим, при возвращении в жизнь людей сделать Камалу полностью «человеком» не удалось, что справедливо отмечает Р. Синг.

Долгое время учены пытались доказать, что язык – это такой же организм как животные и растения, что он развивается по тем же законам природы, одинаковым для всех языков в любом месте и в любое время, клонится к упадку и умирает. Особенно популярным было такое понимание языка в середине ХIХ века, когда успехи естественных наук, в частности Дарвинизма, увлекли многих, занимавшимися науками о человеке и его особенностях.

Однако такое понимание языка не приводит к правильному объяснению явлений действительности, а, наоборот, уводит от истины.

Некоторые «мысленные» опыты могут убедить в обратном.

На первый взгляд может показаться, что ребенок выучивается дышать, смотреть, ходить и говорить одинаковым путем. Но это неверно. Если новорожденного ребенка поселить на необитаемый остров и если он выживет там, то он будет прекрасно бегать, лазать, прятаться от опасностей, добывать себе пищу, но говорить он не будет, так как ему не у кого научиться говорить и не с кем говорить.

Природные, биологические свойства человека могут развиваться и вне общества и в изолированном состоянии, но навыки, связанные с языком, в таких условиях развиваться не могут.

Известно, что от родителей-зулусов может произойти только негритенок, а от родителей китайцев – только китайчонок, но значит ли это, что первый ребенок обязательно будет говорить по-зулуски, а второй – по-китайски?

Для решения этого вопроса проделаем второй «мысленный» опыт: «переселим» новорожденного зулуса в Китай, а китайчонка – в Африку к зулусам. Окажется, что зулус будет говорить по-китайски, а китаец – по-зулуски. И хотя своим внешним видом эти дети будут резко выделяться из окружающей их среды (маленький зулус будет похож на своих родителей, а маленький китаец – на своих), по языку они будут совершенно одинаковы с окружающими их людьми.

Итак, язык не предается по физической наследственности, тогда как цвет кожи, пропорции тела, форма черепа, характер волосяного покрова – так называемые расовые признаки – неизбежно следуют биологическим законам наследственности.

Отсюда ясно, что отождествление языковых и расовых признаков – грубая ошибка. Близость языков друг к другу вовсе не соответствует расовой схожести, и, наоборот, общность расы не связана с единством или схожестью языков. Границы рас и границы языков не совпадают.

Так, представители средиземноморской расы, живущие по северному побережью Средиземного моря, по языку относятся к различным группам и семьям (турки, греки, албанцы, сербы, итальянцы, французы, испанцы и др.); говорящие же на одном – французском – языке жители Франции в расовом отношении сильно разнятся (северные, центральные и южные французы).

Особый интерес представляет в этом отношении население Соединенных Штатов Америки, чрезвычайно пестрое по своему расовому составу благодаря тому, что оно составилось из иммигрантов из самых разных частей света и стран (европейцы разных рас, негры, китайцы, турки, арабы и мн.др.), но по языку оно одинаково: все они говорят на английском языке и его американской разновидности.

Сторонники биологического взгляда на язык отождествляли язык и расу и тем самым искажали реальные отношения, существующие в действительности между этими явлениями.

Но многие ученые в конце ХIХ и в ХХ веке резко протестовали против этого отождествления. Так, И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) писал: «Одним из научных заблуждений является отождествление языка с расой. Между расой и конкретным языком нет ни малейшей связи».

Национальная политика нашего государства на практике опровергает и другой «расистский предрассудок» - всякие теории неравноценности рас и установление «культурного потолка» для развития различных народов и рас. Многие малые народности царской России, именовавшиеся «инородцами», которых «полагалось» считать вымирающими, получили все предпосылки для развития своей национальной культуры и своего родного языка, получили письменность на родном языке, создали и с успехом развивают на нем свою литературу, школу, театр.

Итак, расовая характеристика людей, во-первых, ничего не говорит о языковой принадлежности данного населения и, во-вторых, не имеет никакого отношения к их культурному развитию. Отсюда ясно, каким величайшим преступлением перед человечеством является расовая дискриминация, планомерно проводимая ранее в колониальных странах.

Сторонники биологического взгляда на язык имеют еще один аргумент в запасе. Это так называемый единый «детский» язык у всех народов.

Наблюдения показывают, что действительно у всех детей в любой точке земного шара первыми «звуками» бывают слоговые сочетания по преимуществу с губными согласными: ма-ма, па-па, ба-ба, а далее: ня-ня, тя-тя, дя-дя. Эта общность связана с тем, что движением губ легче управлять, чем движением, например, задней части языка, а наличие слогов ня-ня и т.п. объясняется тем, что при мягких согласных работает большая масса языка, чем при твердых; но это «детское» лепетание еще ничего общего с языком не имеет, т.к. это только «звуки», лишенные смысла и получающиеся в результате пробы мускулов, так же как «дрыганье» ножками и ручками – не танец и не пластика.

Словами эти звукосочетания становятся только тогда, когда они делаются названиями, когда они начинают передавать смысл. И тогда всякая иллюзия общности «детского» языка и естественности его возникновения исчезает.

Одинаковые по значению слова в разных языках значат разное. Так, в русском языке мама – «мать», а в грузинском - «отец», баба – по-русски «бабушка», а в тюркских языках – «дедушка», деда в грузинском – «мать», а русские слова деда и дядя ничего общего с «матерью» не имеют, английские же дети словами дэдди, дэд называют отца. Следовательно, хотя дети и используют эти звукосочетания одинаково, но понимать они друг друга не могут так, как у них разные языки, что зависит от языка взрослых, которые и учат детей бессмысленные слоги превращать в слова.

Можно ли считать, что «даром речи» наряду с человеком обладают и животные? Нет, нельзя.

Еще Аристотель высказывался против такого допущения: «Только человек из всех живых существ одарен речью» («Политика»). Эта формулировка в развитом виде часто встречается у деятелей Эпохи Возрождения разных стран. Так, Данте (XIV в.) указывает, что речь нужна лишь человеку, чтобы разъяснять друг другу свои мысли (трактат «О народном красноречии»); Боссюэт (XVII в.) писал так: «Одно – воспринимать звук или слово, поскольку они воздействуют на воздух, затем на уши и на мозг, и совершенно иное – воспринимать их как знак, установленный людьми, и вызывать в своем разуме обозначенные ими предметы. Это последнее и есть понимание языка. У животных нет никакого следа такого понимания» (трактат «О познании бога и самого себя»).

Правда, у животных мы можем наблюдать некоторые случаи использования звуков для сообщения: это, например, звуковые сигналы, которыми мать созывает птенцов (утки, тетерки) или которыми самец-вожак предупреждает выводок или стадо об опасности (куропатки, горные бараны); животные могут также звуками выражать свои эмоции (гнев, страх, удовольствие). Однако все эти лишь биологические, рефлекторные явления, основанные частью на инстинктах (безусловные рефлексы), частью на опыте (условные рефлексы). Ни «слов», ни выражения «мыслей» здесь нет.

Иногда ссылаются на сознательное звукоподражание птиц и животных. Действительно, скворцов и попугаев можно научить «говорить», т.е. эти птицы могут путем дрессировки на основе звукоподражательных рефлексов имитировать человеческую речь. Но, когда попугай «говорит»: «Попка – дурак», он не понимает, что он сам себя ругает, для него говорение – это чисто звуковое обезьянничание. Серьезнее соображения о том, что животные с целью подманивания могут имитировать звуки, которые издают их жертвы. Таковы, например, тигры, которые во время «гона изюбрей» (свадебных поединков самцов-оленей) подражают их голосу, чтобы подозвать противника поближе. Но, как указывает известный путешественник В.К. Арсеньев, «повторяя те же ноты, тигры дают их в обратном порядке». Так, что и тут правильной имитации не получается. Тем более, невозможно научить кошку лаять, а собаку мяукать, хотя кошки и собаки – самые домашние «очеловеченные» животные.

Исследования И.П. Павлова позволяют теоретически правильно решить эти вопросы.

И.П. Павлов писал: «…животные и примитивные люди, до тех пор, пока эти последние не развились в настоящих людей и не приблизились к нашему состоянию, сносятся и сносились с окружающим миром только при помощи тех впечатлений, которые они получали от каждого отдельного раздражения в виде возможных ощущений – зрительных, звуковых, температурных и т.д. Затем, когда, наконец, появился человек, то эти первые сигналы действительности, которыми мы постоянно ориентируемся, заменились в значительной степени словесными. Понятное дело, что на основе впечатлений от действительности, на основе этих первых сигналов ее у нас развились вторые сигналы в виде слов».

Отсюда вытекает теория И.П. Павлова о первой и второй сигнальных системах.

Впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и социальной (исключая слово, слышимое и видимое) – «это первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными».

Вторая сигнальная система связана с абстрактным мышлением, образованием общих понятий и словом: «Огромное преимущество человека над животными заключается в возможности иметь общие понятия, которые образовались при помощи слова».

«…Слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов».

На первый взгляд, кажется, что все это не касается домашних животных, которые «понимают» человека и его речь. Конечно, домашние животные, живя из поколения в поколение среди людей, тем самым вовлекаются в социальный круг людского общежития, легко поддаются дрессировке и приручаются «слушать» человека (но!, тпру! – для лошадей; лечь!, даун!, куш! – для собак; брысь! – для кошек и т.д.), могут предупреждать человека (собаки – лаем, а когда «просятся», то повизгиванием), могут выражать свои эмоции (ржаньем, скулением, мяуканьем и т.д.), но все же это не выходит за пределы первой сигнальной системы, так как речевая деятельность не доступна даже самым «интеллигентным» животным.

Дюринг, пытавшийся освободить отвлеченное и подлинное мышление от «посредства речи», получил отповедь от Энгельса: «Если так, то животные оказываются самыми отвлеченными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством языка».

На вопросе о «естественности» или «условности» отношения звука и смысла в слове мы остановимся несколько позже, в связи с выявлением вопроса о структуре языка.

Все сказанное позволяет сделать вывод, что:

1) язык не природное, не биологическое явление;

2) существование и развитие языка не подчинено законам природы;

3) физические признаки человека (например, расовые) не имеют отношения к языку;

4) языком обладают только люди – это вторая сигнальная система, которой нет у животных.

(обратно)