Заключение

Рекомендации, которые риторика дает по части заключения, предполагают прежде всего рассматривать заключение как одну из частей в составе целого. Этот, на первый взгляд самоочевидный, акцент в действительности оказывается далеко не праздным. Уже на ранних этапах становления риторики было замечено: говорящий, успешно справившийся с введением и благополучно одолевший основную часть, нередко был склонен считать: дело сделано, настало время расслабиться. Как реакция на подобного рода установку и возник в риторике долгий, по временам прерывавшийся, но всякий раз вновь и вновь затеваемый спор о так называемом "элегантном финале" сообщения.

Суть этого спора была как раз в том, до какой степени может говорящий позволить себе "отпустить поводья" в преддверии окончания речи. Отпустить поводья" значит оставить в стороне содержательные аспекты речи и дать себе волю отыграть тот или иной красивый прием - именно как "элегантный финал", безотносительный наконец к предмету сообщения.

Таким "элегантным финалом" могла быть шутка, не касающаяся темы, цитата, переводящая разговор в другую плоскость, самохарактеристика, демонстрирующая, например, скромность оратора, образ, по касательной соотнесенной с речью в целом, обрывание речи на полуслове как заранее продуманная акция и т. д., то есть весь спектр ^релевантных по отношению к теме тактик.

Существовало мнение, что чем резче контраст между корпусом речи и финалом, тем глубже впечатление, производимое оратором на публику. Мнение это базировалось на том, что, завершив основную часть, оратор тем самым снимал с себя ответственность за "руководство слушателями" и должен был продемонстрировать, что слушатели отныне остаются один на один с содержанием речи, в то время как автор уже стоит в стороне. (Рецидив этой точки зрения то и дело возникает в современном искусстве, особенно в кино- и театральном искусстве, где время от времени становятся популярными либо "пристегнутые", то есть нарочито отдельные сцены в финале, либо так называемые "открытые" заключительные сцены/создающие у зрителя впечатление незаконченности целого.)

Подобного рода тактика однако не имела слишком много приверженцев: генеральная линия в решении заключения как части композиции всегда предполагала так называемый "целесообразный финал" в противопоставлении "элегантному финалу". Сущность целесообразного финала составляла опять-таки идея релевантности заключения по отношению к теме.

Стало быть, на этапе заключения оратору следовало все еще нести на себе ответственность за слушателей. Более того, он должен был как бы построить мост между основной частью и заключением, не только не оставляя слушателей один на один с содержанием речи, но напротив, помогая им "выйти" из речевой ситуации в нужном оратору направлении ("Дверь - здесь").

Будучи наукой нормативной, риторика и по отношению к заключению выработала некоторые конкретные типы целесообразного, или релевантное финала. Типов таких предлагалось три: в соответствии с ними заключение могло строиться как:

• суммирующее.

• типологизирующее,

• апеллирующее.

· Суммирующее заключение определялось как подведение итога и формулирование выводов. Это заключение синтетическое.

Данный тип заключения предполагал ретроспективный ход говорящего: ему следовало вернуться к важнейшим пунктам основной части и построить заключение как напоминание о них.

Важнейшим требованием тактики суммирующего заключения было требование помнить о том, что содержание сообщения, таким образом, повторяется уже в третий раз. Первый раз это было сделано в изложении, второй раз - в доказательстве. Третий "круг" в таком случае обязывал говорящего к практически аптекарской точности: ему следовало взвесить каждый пункт основной части и определить, "тянет" ли данный пункт на то, чтобы стать первоочередным.

Понятное дело, первоочередных пунктов не могло быть много. С другой стороны, от того, какие пункты были повторены в третий раз, зависели и приоритеты слушателей, которым тоже предстояло выполнить определенную работу: сопоставить первоочередные, с их точки зрения, пункты с пунктами первоочередными, с точки зрения говорящего, и таким образом скорректировать свой "набор" пунктов.

Говорящему следовало иметь в виду, что речь его хранится в памяти слушателей двояко: в качестве совокупности полученных ими предметных сведений, с одной стороны, и в качестве совокупности представлений о речи как определенной композиции. В расчете на это суммирующее заключение может быть развернуто либо на предмет сообщения, либо на структуру сообщения.

Заметим, что, употребляя слово "развернуто", мы говорим только о направлении преимущественного внимания: разумеется, в реальной речевой практике никто не стремится к тому, чтобы суммировать только и исключительно сведения о предмете или только и исключительно сведения о самом сообщении. Однако отдавать себе отчет в том, какое направление суммирования я выбираю, отнюдь нелишне.

Суммирующее заключение, развернутое на предмет сообщения, в соответствии с риторической традицией определяется как заключение, воспроизводящее схему события. Необходимость в этом иногда может ощущаться весьма остро - особенно в тех случаях, когда основная часть построена фабулярно, то есть не в соответствии с линейной схемой.

При таком построении основной части слушатели явно нуждаются в том, чтобы навести порядок в структуре события, проследив, "что за чем происходило". Этого порядка может не быть в их сознании, если они прослушали сообщение о событии, упорядоченное в повествовательном разделе основной части в соответствии с логикой говорящего (in medias res), а не в соответствии с "логикой жизни".

И напротив, если они прослушали сообщение о событиях, упорядоченное в соответствии с "логикой жизни", им может не хватать некоторых "авторских акцентов" (в каком именно отношении интересует событие говорящего, что он считает необходимым выделить в качестве аспектов первостепенной важности и т. п.). Таким образом, в любом случае заключение может быть так соотнесено с основной частью, что это пойдет на пользу как '"предмету" (событию), так и слушателю. Разумеется, если процедура суммирования осуществлена грамотно.

Скажем, суммируя в направлении предмета сообщения книгу "Алиса в Стране чудес", я/ видимо, должен буду сжато сообщить, кто такая Алиса и как она оказалась в Стране чудес, лаконично назвать основные "пункты" ее движения по Стране чудес и основные фигуры, встреченные ею по пути, а также кратко описать ее возвращение домой.

Процедура суммирования, развернутая на предмет сообщения, сродни процедуре разработки резюме и строится фактически по тем же самым правила. Правила эти таковы:

• не следует смешивать факт/оценку факта (то есть объективное/субъективное);

• не следует смешивать существенное/случайное;

• не следует расширять/сужать границ предметной области (то есть дополнять картину новыми сведениями или упускать из виду те из предлагавшихся сведений, которые необходимы);

• не следует слишком сильно варьировать исходные формулировки;

• не следует уходить в сторону,

• не следует вводить новую точку зрения.

В отличие от этого вида суммирования суммирование, развернутое на структуру сообщения, призвано воспроизвести не схему самого события, но логическую схему рассказа о нем. Это тоже может оказаться весьма полезным, ибо трудно ожидать, например, что сложная композиция сообщения имеет шансы прочно отпечататься в памяти слушателей с одного раза.

Если в композиции постоянно чередуются блоки "фрагмент изложения - аргументация", "другой фрагмент изложения - аргументация" и т. д., важно на этапе заключения дать прочувствовать слушателю, какие из блоков приоритетны с точки зрения говорящего. Например, на какие аргументы он делает ставку в первую очередь. Для этого в суммирующем заключении, развернутом на структуру сообщения, может потребоваться воспроизведение в общих чертах самой конструкции сообщения, а также последовательности возникновения в ней аргументов (вплоть до называния частей сообщения: в первой части (в начале, середине или конце первой части), во второй части, в третьей и т. д.

Например, суммируя содержание "Алисы в направлении структуры сообщения, я должен буду коротко представить ее как главную героиню книги, состоящей из 12 глав, в каждой из которых представлен один из эпизодов пребывания героини в Стране чудес. Далее, выделив принципиально важные (узловые) для книги главы, скажем, 1, 3, 8, 11, 12 (взаимоотношения Алисы с "карточным королевством"), - дать лаконичные сведения о том, что в главах этих происходит. Естественно, что мне при этом не удастся избежать называния номеров глав или определения их места (в начале, в середине, в конце) в структуре целого.

Суммирование, развернутое на структуру сообщения, можно уподобить аннотированию. Процесс аннотирования предполагает короткий обзор того, в какой последовательности и в каком объеме подавалась информация о событии, и тоже подчинен определенным правилам:

• * не следует забывать о необходимости общей характеристики структуры сообщения;

• не следует перестраивать структуру сообщения на ходу;

• не следует придавать разным частям структуры одинаковое значение;

• не следует упускать внешних средств маркирования частей;

• не следует упускать мотивировок при переходе от одной части к другой.

Напомним еще раз, что здесь приведены лишь ориентиры в направлении суммирования. Понятно, что суммируя содержание, трудно воздержаться от называния компонентов сообщения, и наоборот. Более того, требования, предъявляемые к резюме, справедливы (правда, в несколько другом качестве) и по отношению к аннотации - и опять же наоборот. Речь же, как уже сказано, идет лишь о том, чтобы хорошо представлять себе, какой из типов суммирования говорящий предпочитает и какие это ставит перед ним первоочередные задачи.

· Типологизирующсс заключение- это в классическом определении заключение, ставящее сообщение в перспективу или вводящее фон для лучшего его понимания. Перед нами, таким образом, аналитический тип заключения.

Если суммирующее заключение требует, как видно выше, логических приемов, то типологизирующее заключение - в первую очередь (хотя и не только!) аналогических. Ведь соотнести содержание сообщения с другими сообщениями как раз и означает построить своего рода аналогию.

Стало быть, типологизирующее заключение вовсе не предполагает прямого (хотя и лаконичного) пересказа основных положений сообщения, не предполагает оно и возврата к структуре сообщения. Поэтому собственно событийная сторона дела как бы остается за порогом основной части. К ней говорящий уже не возвращается. Может показаться, что типологизирующее заключение поэтому менее "выгодно", чем суммирующее: возникает впечатление, что автору приходится добровольно отказываться от того, чтобы расставить все точки над "i" во имя, например, "всего-навсего" аналогии!

Однако впечатление это ошибочное. Типологизирующее заключение является отнюдь не менее мощным средством атаки слушателя, чем заключение суммирующее. Дело в том, что у типологизирующего заключения есть, кроме прочих, одна очень сильная сторона: в отличие от суммирующего, оно дает слушателям еще один шанс понять сообщение. Разумеется, тем из них, кто еще не понял его или понял не до конца. Тем же, у кого на сей счет нет сомнений, типологизирующее заключение тоже способно принести немалую пользу: оно - опять же в отличие от суммирующего заключения - углубляет представление о предмете, показывая его с новой (и часто неожиданной) стороны.

Как следует из приведенного выше определения, существуют два вида типологизирующих заключений:

· заключение с перспективой,

· заключение с фоном.

Типологизирующее заключение с перспективой есть заключение, которое прогнозирует результаты сообщения. Применительно к практике судебной речи типологизирующее заключение с перспективой могло показывать полезные или вредные следствия предстоящего решения суда по соответствующему вопросу. А поскольку в основе фактически любого сообщения лежит проблема, всегда существует возможность показать, как выглядит эта проблема в перспективе.

Таким образом, типологическое заключение с перспективой задает одно или более направлений гипотетического развития ныне существующего положения вещей ("с одной стороны, посмотрим, что будет, если...; с другой стороны, посмотрим, что будет, если...").

При общей характеристике типологизирующих заключений уже отмечалось, что они широко оперируют аналогическими приемами. В данном случае проследить это можно не так отчетливо (аналогии - принадлежность заключений с фоном), поскольку прогноз" вопрос, скорее, вывода, чем аналогии.

Прогнозируя, мы как бы осуществляем процедуру вывода последствий из актуальной ситуации. Нелишне поэтому иметь в виду, что прогноз/показ перспективы подлежит тем же законам, что и обычный логический вывод. Объясняется это тем, что любой прогноз, как правило, включает в себя элемент экстраполяции, которая определяется как заключение по части о другой части целого или обо всем целом. А потому, совершая прежде всего логическую процедуру, мы должны помнить, что на этом пути подстерегает нас самая коварная из групп логических ошибок - группа ошибок, отвечающих за градацию понятий в определении и суждении.

Разумеется, делая сообщение о правонарушении и даже серии правонарушений, я поостерегусь прогнозировать криминализацию общества в целом. Прежде всего, именно потому, что такой прогноз будет сильно напоминать логическую ошибку заключения о части по целому: слитком уж широко будет в данном случае экстраполировано частное явление.

Однако ничто не помешает мне, видимо, рассмотреть микросреду, породившую соответствующее правонарушение, и, в зависимости от того, что это за среда, спрогнозировать рост или падение количества правонарушении в данной среде.

В принципе никаких ограничений для типологизирующего заключения с перспективой (разумеется, если перспектива разумна!) нет. Более тою, именно риторике принадлежит остроумное наблюдение, в соответствии с которым самая простая схема, годящаяся чуть ли не для любого сообщения на любую тему, есть схема "вчера - сегодня - завтра". Как явствует из ее условного обозначения и как это было сформулировано в риторике, всегда уместно, строя высказывание, показать:

· чем был объект вчера, что представляет собой объект сегодня,

· чем будет объект завтра.

За неимением другой схемы можно " практически в случае с каким угодно сообщением" пользоваться этой готовой (и, кстати, чрезвычайно "грамотной"!) структурой во всех случаях жизни. А отсюда следует, что прогнозирование (как показ объекта, события или, явления в перспективе) возможно всегда. Другое дело. что и здесь следует придерживаться определенных правил, выработанных, в частности, и в риторических пособиях:

· не следует давать слишком дальнего прогноза (во избежание утраты связи между положениями),

· не следует давать слишком жесткого прогноза (помня о том, что прогноз есть вероятностное суждение).

· не следует утрировать перспектив (во избежание потери доверия слушателей);

· не следует прогнозировать по поводу неосновной темы (во избежание

· увода читателей в сторону от существа дела);

· не следует забывать о программирующем эффекте любого прогноза

(например, пожелание успеха мобилизует силы, в то время как предсказание неудачи лишает сопротивляемости).

Типологизирующее заключение с фоном есть заключение, ставящее объект (предмет, явление, событие) в ряд ему подобных или в оппозицию к ним, Здесь мне прежде всего потребуется искусство аналогического мышления, которое состоит в том, смогу ли я найти действительно приемлемое, а еще лучше - выгодное окружение, по отношению к которому объект "заиграет"

новыми гранями.

В данном случае тоже совершается экстраполяция, однако не временная, как в случае с прогнозирующими заключениями, а пространственная: объект переносится с одного "места" на другое и погружается в ту или

иную среду.

Нельзя сказать, что логика (то есть процедура определения понятия, с

одной стороны, и логического вывода" с другой) вовсе не потребуется мне при построении аналогии, вспомним, что аналогия тоже есть логическая операция. Мне придется особенно позаботиться о том, чтобы предмет (если сообщение касается предмета) не попал в ряд процессов, событие (при сообщении о событии) - в ряд качеств и так далее. Видимо, мне будет необходимо поискать логически оправданное окружение.

Скажем, делая заключение к профессиональному сообщению об особенностях польского синтаксиса, я воздержусь от того, чтобы на последнем этапе сообщения громоздить вокруг польского языка языки типа фарси, суахили или даже французского: ясно, что точно выстроить отношения между синтаксическими системами этих языков за короткое время мне не удастся. Скорее всего, я в заключении вообще не выйду за пределы славянских языков, если к концу сообщения мне угодно будет провести какие бы тони было параллели.

Может показаться, что, вообще говоря, все мы вправе (если уж выбрано типологизирующее заключение с фоном!) заканчивать сообщение любой аналогией, лишь бы она была обоснована. То есть, в случае поиска заключения к сообщению о бабочках, я могу позволить себе рассмотреть их хоть и на фоне слонов - найди я, разумеется, почву для сопоставления. При несомненной элегантности такого финала (об "элегантном финале" см. выше) старые риторики предостерегли бы от него как чрезмерно эффектного и потому нецелесообразного; потребуется действительно недюжинное ораторское мастерство, чтобы "уравновесить" слонов бабочками (с точки же зрения собственно предметной - потребуется слишком много бабочек).

Стало быть, вопрос о приемлемом фоне - это вопрос о целесообразном фоне, действительно способном дать существенные дополнительные представлена об объекте сообщения. Поэтому призыв риторики "держаться вещи" означает для типологизирующего заключения с фоном "держаться естественных связей объекта".

Правила построения аналогии уже были обсуждены нами в этой главе, поэтому далее задерживаться на данном типе заключения, видимо, не имеет смысла.

· Апеллирующее заключение - в отличие от суммирующего (синтетического) и типологизирующего (аналитического) — представляет собой способ эмоционально покинуть речевую ситуацию.

Если иметь в виду, что под апелляцией понимается обращение (apellatio в переводе с латинского и есть обращение), то заключение этого типа предполагает в соответствии с рекомендациями риторики прямое воззвание к чувствам слушателей. В практике судебных речей это адвокатское заключение типа: "Я признаю, что мой подзащитный виновен, я не могу отрицать этого, но давайте подумаем о том, не найдется ли в наших сердцах немного сочувствия и к нему, уже достаточно сильно наказанному самим собою. Пусть бросит в него камень тот, кто сам без греха!"

Уже из этого примера видно, что из всех обсужденных типов заключения данный тип - самый "неделовой", однако едва ли стоит в этом случае относиться к слову "деловой", как к характеристике качественной. Вне всякого сомнения, прямой рекомендации пользоваться заключениями только и исключительно деловыми мы нигде не найдем. Не найдем мы их, стало быть, и в риторике. Напротив, наука эта, с ее постоянным стремлением к поиску целесообразности, настойчиво призывает использовать преимущества апеллирующего заключения в качестве своего рода "аргумента к человеку" (aigumentum ad hominem), который как раз и определяется как аргумент, апеллирующий к личным свойствам слушателей.

В чем преимущества апеллирующего заключения? Прежде всего в том, что оно, как никакое другое, сокращает дистанцию между говорящим и слушающим. Апеллирующее заключение есть в этом смысле мощное средство интимизации сообщения, то есть приближения его к адресату. Это точка сообщения, в которой наиболее желательно единство взглядов того, кто делает сообщение, и того, для кого оно делается.

Как и типологизирующее заключение, которое оставляет содержание собственно сообщения за чертой основной части, апеллирующее заключение есть заключение, возвращающееся к объекту лишь косвенно может быть, еще более косвенно, чем типологизирующее заключение. Поэтому крайне важно на момент перехода к апеллирующему заключению "полностью разобраться" с объектом, не оставив в предметной области никаких белых пятен.

Это необходимо еще и потому, что "призыв к союзничеству" по поводу объекта, о котором не все известно или понятно, - предприятие, по крайней мере, рискованное. Недаром в качестве одного из типичных переходов к апеллирующему заключению в риторике считался переход посредством выражений типа: "Теперь, когда содержание дела вам известно не хуже, чем мне... и др.

Данный тип заключения рассматривался также в качестве своеобразной "разрядки", дававшей слушателям возможность переключиться на другой регистр, то есть выйти из "дела", в которое они были погружены на протяжении всего сообщения, и попытаться взглянуть на него со стороны sine ira et studio (без гнева и пристрастия). Апеллирующее заключение ценилось еще и за то, что оно задавало направление и характер такого взгляда: в этом смысле данный тип заключения можно рассматривать как своего рода "напутствие".

Понятно, что, апеллятивно заключая сообщение, например, об экологии, я добьюсь наибольшего эффекта не тогда, когда суммарно изложу содержание сообщения, и не тогда, когда поставлю экологию в ряд других проблем XX века, а, видимо, тогда, когда спровоцирую слушателей прочувствовать на себе опасность игнорирования соответствующей проблематики.

Вот пример заключения одной из лекций на эту тему, прослушанных мною в Орхусском университете:

"Организм каждого из присутствующих здесь на 90% состоит, как известно, из воды. Той самой отравленной воды, которая поступает в организм из наших кранов. Есть о чем задуматься".

Апеллирующее заключение, несмотря на кажущуюся его простоту, требует знания довольно длинного списка правил и учета их при обращении к слушателям:

· не следует использовать прямых форм воздействия на аудиторию - самоочевидных способов вербовки (во избежание возникновения у слушателей чувства протеста);

· не следует использовать вертикальную модель речевого взаимодействия, то есть модель "снизу - вверх" (учитель - ученики), годится лишь горизонтальная модель, то есть "собеседник - собеседник";

· не следует подчеркивать дистанции между говорящим и слушателями;

· не следует прибегать к средствам саморекламы;

· не следует "выпрашивать" у слушателей согласия;

· не следует характеризовать аудиторию (например: "Здесь собрались действительно достойные люди");

· не следует противопоставлять одну группу слушателей другой (например: "Те, кто согласны со мной, уже понимают; что...");

· не следует предвосхищать оценок аудитории (например: "Может быть, кому-нибудь кажется, что я запутался..."),

· не следует принуждать слушателей к ответу на прямо поставленные вопросы.

Есть еще один важный момент, который следует иметь в виду, выбирая один из трех типов заключена, а именно: каждый из них и каждый по-разному соотнесен с избранной ранее речевой тактикой ~ логической, аналогической или паралогической. Отношения между типом заключения и типом речевой тактики весьма сложны и не поддаются четкой систематизации. Здесь можно опять рассчитывать лишь на некоторые ориентиры, задающие вектор в каждой конкретной речевой ситуации.

Например, понятно, что суммирующим типом заключения удобнее воспользоваться тогда, когда говорящий строит сообщение в соответствии с тактикой логической демонстрации, типологизирующим - при аналогической демонстрации и апеллирующим - при демонстрации паралогической. Рекомендацию эту ни в коем случае, впрочем, не следует рассматривать как жесткую, однако подумать над тем, почему она дается, все же не совсем бесполезно.

Остается лишь сказать, что право свободного выбора одного из типов заключения в каждом конкретном случае принадлежит исключительно говорящему: точных рекомендаций, касающихся того, когда и какой из„ типов предпочтителен, от риторики - науки о целесообразности? - ждать не приходится.

Дело в том, что каждый из типов вполне может "работать" применительно к любому сообщению. Важно лишь понять, чего именно добивается говорящий в конкретной речевой ситуации. Нет типа заключения, который в том или ином случае было бы "запрещено" использовать, как нет и идеальных типов заключения для сообщений о конкретных объектах.

* * *

Диспозиция, или наука о расположении материала в. составе сообщения, гарантировала, таким образом, успешность речевого взаимодействия с точки зрения требований логики, в том числе и правил аналогии. Однако, несмотря на то, что в данной главе структура сообщения оказалась представленной целиком - от введения до заключения, риторика, будучи наукой гармоничной, предполагала, что разговор о речевом целом как таковом еще далек от завершения.

В данной главе была, таким образом, представлена тактика речевого поведения, ориентированного прежде всего на логику. За пределами нашего внимания, как об этом предупреждалось, осталась речевая тактика. Она была названа паралогической, предполагающей обратное, негативное использование законов логики. За успешное осуществление паралогической речевой тактики и отвечал следующий раздел риторики " элокуция.