2015-04-20
362Автор: IRA_SV_GLBR
Жанры: Слэш(яой), Романтика, Психология, Повседневность
Предупреждения: ООС
Рейтинг: NC-17
Размер: Миди
Описание: Желание? Детская забава, говоришь?
Ключ № Я-15
Часть 1
В состоянии совершенного спокойствия рука сама выводит буквы, безошибочно подбирая нужные слова, изгибая смысл в тонкие линии красоты и философии. Такие тексты всегда полны чувств, они дарят особые эмоции, передают истинное состояние писавшего их человека, суть его мысли. Нужно точно знать, о чем ты хочешь рассказать, понимать, что песня это больше, чем сложенные в рифму, пойманные ритмом слова.
Масато откинул ручку, запуская пальцы в волосы. Это просто невозможно. Сейчас его состояние никак не было похоже на спокойное. В душе что-то кололо, мешало собраться с мыслями, раздражало своим присутствием. И именно осознание причины заставляло злиться еще больше.
«Его исключат. Сегодня же поймаю», - эти слова вновь и вновь прокручивались в голове, сказанные кем-то из студенческого совета. Хиджирикава услышал их случайно, и теперь они не давали ему покоя. Следовало сообщить Рену, что эта вылазка может стать для него последней. Ночные прогулки не настолько важное занятие, чтобы распрощаться с Академией по их вине.
|
|
|
С другой стороны его внимание становится невыносимым, каждый день можно услышать слово, которое имеет несколько значений, взгляд, который можно расценить слишком откровенным. И так уже в течение целого месяца. Они видят друг друга слишком часто, но это вынужденное общение. Их голоса признали восхитительными в дуэте, настолько, что соло каждого из них позорно капитулировало. И даже на отчете в конце семестра они будут выступать вдвоем.
Обидным было то, что причина этого отторжения Масато была не известна. Это началось не так давно. Да, Рен никогда не был особо приятной личностью, но на него можно было не обращать никакого внимания, теперь же все совсем по-другому.
Сегодня нужно закончить, но собраться с мыслями никак не получалось, а потому парень смял исчерканный листок и отправил в урну, одиноко стоящую около стола, уже переполненную смятой бумагой.
Эту работу стоит отложить на завтра, хоть из-за этого и будут проблемы.
Дверь в комнату отворилась, Масато даже не пришлось поворачиваться, чтобы определить, кто потревожил его покой.
- Ты даже не представляешь, какой он может сделать взгляд, - со смехом в голосе сообщил Рен, - и это ничуть его не портит. Так что ты это очень зря.
Масато нахмурился и обернулся, оказалось, фраза была адресована не ему. Рен просто говорил по телефону. Как всегда беззаботный, даже не думающий о том, какие проблемы у него назревают.
|
|
|
Отключив телефон, парень растянулся на кровати, прижимаясь лицом к подушке. Казалось, что он прямо сейчас вырубится. Ну, еще бы, всю ночь где-то шлялся, вернулся под утро и сразу на пары.
- Снова уйдешь?
- Ага, окно не закрывай, - едва слышно сквозь подушку протянул Рен.
- Не стоит, - Хиджирикава опустил глаза. Все-таки добродушие его погубит. Зачем он это сказал? Быть может, сейчас все его проблемы были бы решены.
- М? Тебе разве есть до этого какое-то дело?
- Никакого. Тебя могут исключить, ты же знаешь это.
- Знаю, что с того?
- Это абсурд. Останься ночью здесь. Хотя бы этой ночью.
Рен нахмурился и сел, не выпуская подушку из рук. В глазах промелькнула искра непонимания. Это… это был намек?
- С чего бы мне оставаться? – осторожно спросил он.
- Просто потому, что иначе у тебя будут проблемы. Хотя если так хочешь, я не держу тебя, - Масато вернулся к работе, хотя то, что он сейчас писал, и отдаленно не было похоже на текст, который можно было бы исполнить на публике.
- То есть… Почему именно сегодня? Шестое чувство или у тебя какие-то планы?
- Что? – Масато нахмурился, даже не желая понимать, что подразумевал его сосед по комнате. – Нет. Делай, что хочешь.
- Ты определенно знаешь то, чего не знаю я. Не поделишься? – Рен опустился на стул рядом с парнем, бросая беглый взгляд на зачеркнутые строчки.
- Нет, - отрезал Хиджирикава, опуская голову еще ниже.
- Я уйду, и ничего не случится.
- Думай, как хочешь.
- Спорим? – не удержал усмешки Рен. Этот уже знакомый до боли прищур, игривая улыбка… Раздражает.
- Чего ты хочешь? – не удержался Масато и повернулся к Джингуджи лицом.
- Желание. Дай угадаю, студсовет? Если я вернусь утром, через это самое окно, без намека на разборки и исключение, ты должен мне желание.
- Что за глупость?
- Это не глупость. Просто детская забава. Ты тоже можешь загадать желание, любое, и если я попадусь…
- Исчезнешь. Хотя бы отсюда.
- Уверен, что новый сосед будет настолько лучше меня? – Рен сложил руки на столе, опуская на них голову. – Даже обидно немного, знаешь ли. Но я согласен. Но ты же понимаешь, что в случае победы, я в долгу не останусь?
Знает про студсовет? И давно они пытаются что-то сделать?
Масато бросил взгляд на расслабленную протянутую руку. Тот парень утром говорил таким уверенным голосом, будто и вправду знал, что делать. Если Рена раскроют, то это будет очень большой плюс для всего студсовета, ибо это их работа отслеживать дисциплину.
Если все продолжается давно, и Рен знает о них, значит, у тех ребят и вправду есть какой-то план. Это логичный вывод, который напрашивается сам.
Масато коснулся руки парня в знак согласия на игру. Наверное, это рискованно, однако риск оправдан.
Это была не ненависть, однако все уже осточертело. Рен растянулся в искренней улыбке и забавно коснулся указательным пальцем кончика носа Хиджирикавы, который отмахнулся и снова принялся за работу.
Почему он никогда не улыбается? Неужели его жизнь настолько полна тоски.
- У тебя, очевидно, кризис, оставь работу на потом, - дал чистосердечный совет Рен, поднимаясь с места. У него сегодня не простая ночь впереди.
Очередной пропущенный вызов, который Джингуджи благополучно проигнорировал. Именно в это время его начинают вызванивать друзья, привыкшие, что он, Рен, запросто может свалить из общежития и отправиться гулять по барам в свое удовольствие. Эта легенда юношу вполне устраивала. Пусть лучше все считают, что он совершенно свободен от правил и проводит время так, как ему хочется. Правда же в том, что гуляет он не по барам, он приходи в один, причем намеренно.
Сперва было сложно, постоянно хотелось спать, раздражало все, но теперь это его место работы. Джингуджи пообещал сам себе, что сможет доказать отцу, что выживает не за счет его ежемесячных подачек, что умеет распоряжаться финансами, которых не хватало совершенно, а потому четырежды в неделю Рен зависал в этом месте в качестве официанта. Никто не спрашивал его возраст, его положение. Оценили только улыбку и рассказали, от чего будет зависеть оклад за смену. Все просто, хватай подносы и разноси по столикам.
|
|
|
Наверное, если бы кто-то узнал об этом, стыда было бы не избежать. Но пока все складывалось крайне успешно, да и срок мучений подходил к концу. Последние две недели - и отец заберет слова обратно, как и обещал. Рен продолжит жить так, как привык. Еще один, своего рода, спор. Он не привык проигрывать - тем более, если сам предложил ту или иную игру. Все должно складываться по правилам, и этой ночью он должен был выиграть.
Если спор был заключен с кем угодно другим, Рен и вправду бы поменялся сменами, не стал бы так рисковать. Очевидно, против него снова стоят планы. Что сказать удачи? Фортуна редко оборачивается лицом к таким корыстным людям, как члены студсовета, хотя почему она все еще держит Рена за руку - большой вопрос.
Только в половину пятого утра Рен оказался на территории академии, и все, чего он хотел - это спать.
Безопаснее всего было бы обойти по периметру, и через сады выйти уже к корпусу общежития - но намного быстрее добираться через теплицы. Туда Рен и поплелся, чувствуя, что сейчас вырубится. От него снова пахло чужими духами, на рукаве рубашки был след от вина, все неаккуратность. Но со стороны он полностью соответствует слухам о себе, это стало нормой для окружающих. Людям свойственно говорить, так пусть рассказывают, даже если их истории настолько приукрашены.
Шорох Рен услышал чуть запоздало, словно не сразу понял, что это за звук, и обернуться не успел. Холодная рука поймала его за запястье, больно заламывая за спину.
- Черт, больно вообще-то.
- Потерпишь, - даже по голосу слышно, что человек улыбался.
Отлично, студсовет докатился до того, чтобы устраивать засады? И сколько этот парень просидел в кустах? Или знал, в какое время тут нужно оказаться?
|
|
|
- Отпусти руку.
- Я так не думаю. Тебе давно пора побеседовать с кем-то из преподавателей. Это неминуемая кара для всех нарушителей правил.
- Говоришь как чертов религиозник, собирающийся сжечь грешника. Почему бы не сделать это днем? – сонно пробормотал Рен, слабо дернув рукой. – Я так устал.
- Смешно.
За руку сильно дернули, и Рен едва устоял на ногах. Вот это уже грубое обращение - его силком, что ли собираются тащить к директору? Это в его планы не входило.
- И сколько ты там просидел, ожидая увидеть мой святой лик?
- Не много, уж поверь.
- Черт, все-все, ты молодец, ты меня поймал, отпусти руку, неужели ты не видишь, что я не в силах бегать? Слушай, а может договоримся? – с улыбочкой спросил Рен, наконец увидев лицо представителя «закона».
- О чем ты вообще говоришь?
- Вот там, видишь? – кивнул в сторону кустов Рен. – Приглядись.
Парень сощурил глаза, пытаясь высмотреть в темноте кустарников что-то, что может стоить его внимания. Ничего важного он так и не увидел, но стоило ему обернуться, как тяжелый удар коленом пришелся в живот. Пальцы на мгновение ослабли, и Джингуджи вырвал руку, чтобы добавить еще один удар - но уже посерьезнее, опять же в место, где скорее всего следов не останется. Парнишка согнулся пополам, крепко обняв себя руками. Схватив его за волосы Рен поднял его голову так, чтобы видеть зажмуренные глаза.
- Чья идея?
- Президента, - выдохнул парнишка. – Отпусти.
- Ты особо любезен со мной не был. Не понимаю к чему бы мне себя вести как послушному мальчику. На входе у сада есть кто?
- Откуда я знаю? – зашипел парень, пытаясь стряхнуть руку, но в ответ лишь получил еще один удар, опять же не по лицу. – Вроде да.
- Вроде?
- Есть.
- Вот скажи мне, какое вам дело до того, где и как я сплю? Оставьте меня уже в покое. Я покажусь директору на глаза только по своему желанию. Сладких снов, - отпустив волосы парня, Рен еще раз пнул его, но уже скорее пафоса ради.
Откуда Масато знал? Нет, раньше уже были попытки, но чтобы вот так вот, выжидали в кустах... Нет, серьезно!? Даже льстит немного, а ведь и вправду могла быть проблема. Добираться нужно быстро и осторожно.
Тихонько прокравшись к выходу около садов, Рен прижался спиной к холодной ограде и прислушался. Совершенная тишина была не долго, где-то хрустнула ветка, кто-то на кого-то шикнул. Вот и чего им не спится?
- Эй! – на тротуар выбежал тот самый парнишка. – Он здесь, только что ушел к главному входу.
- Почему ты ничего не сделал?! – что там происходило, Рен не видел, но голос парня узнал. Вице-президент. Если бы заломал он, Джингуджи бы хрен вырвался. Только бы и осталось, что просить, да угрозами кидаться.
Трое или четверо ребят бегом направились к главному выходу. В очередной раз похвалив себя за сообразительность, Рен проскользнул мимо в решетчатому забору, а там уже и на территорию академии, чтобы бегом добраться до своего корпуса.
Удачи!
Уже привычный подъем, как только нога парня ступила на подоконник своей комнаты, небо у линии горизонта немного посветлело. А значит, спать ему осталось часа два - не больше.
Скинув пиджак, Рен бросил короткий взгляд на спящего соседа. Вот интересно, кто же из них все-таки выиграл? Директор ничего не сделает, даже если ребята пойдут ему жаловаться. Слух есть слух, фактов ноль. Хотя с каждым разом сбегать все сложнее. Но все-таки он попался, что грустно. Хотя Хиджирикаве знать об этом не обязательно. Вряд ли студсовет пойдет хвастаться тем, что почти поймал с поличным главного бунтаря школы, коим Рен даже не являлся.
А потому, можно прикинуться наглым котом, который в очередной раз показал всем фак пушистой лапкой.
Сбросив одежду, не особо беспокоясь о ее сохранности, Рен залез под теплое одеяло, и, повернувшись на бок, вновь задержал взгляд на Масато. Когда он спит, он куда милее, чем обычно. Что такого можно попросить у него, чтобы это не закончилось скандалом? Что-то простое, почти незначительное - и в тоже время невероятно сложное. Если потребовать с него, к примеру, поцелуй, он сбежит, заявит, что не станет это делать, совсем перепугается и будет кусаться в целях самозащиты. И в итоге, если и сдержит слово, чем хвалился не раз, то максимум чего от него можно будет ожидать - это прикосновение… Даже это уже кажется удивительной наградой, но все слишком тяжело.
Это ведь игра? Так почему бы не вывернуть ее так, чтобы это было еще и забавно. Как ты краснеешь, Хиджирикава?
Противный звук будильника скорее рефлекторно, нежели осознанно был прерван бледной рукой, высунувшейся из-под одеяла. Едва ли не со стоном Масато стащил с лица одеяло, наэлектризованные волосы лезли в лицо. Солнце уже во всю разгулялось, а значит, скоро начинаются занятия. Повернув голову вправо, Масато недовольно поморщился, и, откинув одеяло, выбрался из кровати.
Сосед мирно спал на койке рядом, его шмотки были безобразно разбросаны возле кровати. Подобрав рубашку, которая была ближе всего к его кровати, Масато сделал короткий вдох, чтобы убедится - запах веселой ночи плотно на ней отпечатался.
С одной стороны радовало, что Джингуджи смог избежать неприятностей, с другой стороны злило. И долго это будет сходить ему с рук? Отшвырнув рубашку обратно, парень направился в ванную. По классике жанра Рен пропустит первую пару, а может и вторую. На успеваемость его это не влияло, а даже если бы и повлияло - Джингуджи никогда не упоминал, что желает быть лучшим.
- Я выиграл, - сонно пробормотал Рен, разлепив один глаз. Рыжие волосы спрятали весь обзор, но то, что товарищ уже не спит, он заметил. Перевернувшись на другой бок, он укрылся с головой, снова проваливаясь в сон.
Масато едва удержался от комментариев. Он же не серьезно вчера говорил? Про спор и про то, что отыграется? Детский лепет.
Самое большое скопление людей всегда происходит в столовой после второй пары. Складывается впечатление, что эти люди вообще не едят. Получив свою порцию обеда, Масато благополучно добрался до крайнего столика. Одному ему обедать не светило, уже через пятнадцать минут Отоя что-то рассказывал Нанами, а Се упорно пытался отсесть подальше от Нацуки, которого посетила гениальная идея, в цензурности которой сомневался каждый. Немного позже к компании подсел и Джингуджи. Токия скорее всего не явится, но если его исключить, то полный набор.
- Я думаю, нам следует снова выпросить студию для занятий! – хлопнула в ладоши Нанами.
- Так быстро? Я что-то не уверен, что мы потянем. И у меня еще завал с историей, я после пар на дополнительные хожу. Может, повременим немного? – недовольно протянул Се.
- Я могу тебе помочь, и ты быстро все нагонишь!
- Не трогай меня! Сам справлюсь.
- Если, конечно, это неудобно, то не страшно. Просто, я подумала…
Мимо Масато пролетела ложка, Отоя глупо засмеялся, Се все-таки перебрался через девушку, наконец, оказавшись в полной безопасности. Локтя Хиджирикавы что-то коснулось. Оказалось, это был всего лишь листок, сложенный в несколько раз. Бросив опасливый взгляд на обедающего рядом Рена, который активно участвовал в обсуждении удобного графика репетиций, и осторожно развернув листок, Масато увидел знакомый мелкий подчерк.
«Я знаю, ты волновался обо мне, но все сложилось более удачно, чем ты ожидал. Так как мне до сих пор не ясна причина твоего волнения, я не думаю, что будет справедливо просить у тебя чего-то серьезного. Ведь, в конце концов, я сам сказал, что наш спор лишь детская забава. Поэтому считай, что это лишь еще один урок в драматическом кружке. Я хочу услышать от тебя всего три слова, но произнести ты их должен так, чтобы я тебе поверил».
Масато нахмурился, и еще раз перечитал записку. Что за…
- А ты как считаешь? – улыбнулась Нанами. – Тебе же ничего подтягивать не нужно. Так хорошо как ты никто не учится. Для тебя удобно по вторникам и пятницам?
Масато кивнул, хотя вопроса и не понял. Точнее он вообще ничего из сказанного не услышал, вновь взгляд обратился на записку. Он серьезно решил поиграться? Просто сказать какую-то фразу?
Какую?
Масато перевернул записку, но ничего там не обнаружил. Какая фраза должна быть настолько очевидной, чтобы ее не нужно было писать? Какая фраза состоит из трех слов, и первая приходит на ум?
Ты больной, что ли, Джингуджи?
Масато нахмурился и смял записку. Что за бред? Наш популярный ловелас, прослывший бабником и тусовщиком, хочет услышать признание в любви? От парня? Более того, от Масато!?
- Да у тебя крыша поехала, - едва слышно пробормотал Масато, и его слова, разумеется, утонули в общем шуме. Аппетит куда-то пропал.
Значит, признаться в любви, но так, чтобы ему поверили? Это и вправду забавно, не сильно жестоко, не сильно сложно, но, наверное, со стороны очень смешно.
Отставив свой обед, Масато молча вышел из-за стола и направился на выход.
- Вот так вот. Если уж Хиджирикава за собой не убирает, то кто ж будет? – возмутился Отоя под дружный смех товарищей. И только Рен позволил себе лишь скромную улыбку, предвкушая театральное веселье.
Последующие пары просто блистали изобилием скуки! Как можно вообще умудриться дожить до конца дня и все законспектировать? Рука Хиджирикавы ныла невыносимо, но это не главная проблема на сегодня. Просто сейчас, судя по времени, его дорогой соседушка спит в их комнате. Так сказать отсыпает ночные часы. Домашней работы тьма тьмущая, но делать ее, когда в голове такой бардак, просто невозможно. А потому лучше разобраться со всем сразу. Это же просто фраза. Да, она обращена к парню, да, не просто к парню, а к Джингуджи Рену, но сути это не меняет. Просто сделать и забыть об этом как о кошмарном сне. Это не так сложно.
«И я вовсе о тебе не волновался. Я надеялся, что тебя поймают».
Закусив губу, Масато толкнул входную дверь, и к его разочарованию Рен не спал. Просто валялся на кровати, перелистывая чужие конспекты с прогулянных пар.
- Ты сегодня рано, - отозвался он вместо приветствия.
Да, ладно, просто сделать это. Масато откинул сумку, не теряя спокойствия, присел на край кровати Рена, полностью отвлекая его от работы. Кажется, тот даже собирался что-то съязвить, но тяжелый взгляд синих глаз заставил его умолкнуть.
- Ты… меня выслушаешь?
Рен кивнул, он был на удивление серьезен. Это путало и еще больше злило. Если бы он сейчас улыбался, было бы проще, наверное. Это так странно, но почему-то стало жарко. Лицо горело, это был стыд - наверное, сейчас он, Масато, залился краской. Это вероятно придаст образу реалистичности - но ведь ему на самом деле стыдно.
- Я тебя… тебя… - выдохнув Масато качнул головой, и несмело поднял взгляд на Рена. Улыбка медленно растеклась по его лицу, голубые глаза чуть сощурились - это не лучшее выражение лица. Почему он так доволен? – люблю. Тебя, Рен.
В комнате повисла давящая тишина, Масато опустил голову, боясь поднять взгляд. Вау, это первое в его жизни признание и пусть оно не настоящее, нервов стоит приличных.
- Это неожиданно, - пробормотал Рен. – И если бы я точно не знал, как ты ко мне относишься, то решил бы, что ты спятил. Ты очень мило краснеешь.
Приподняв пальцами подбородок парня, Джингуджи заглянул ему в глаза.
- Почему? – поинтересовался он.
- Что? – не понял Хиджирикава.
- Почему ты это сказал?
А вот это уже в его планы не входило. Масато попытался отдернуть голову, но его не захотели отпускать.
- Почему, спрашиваешь? Разве… разве не…
- Не. Я не планировал загадывать тебе загадки. Никогда бы не подумал, что ты настолько романтичен в душе. Ты ведь сейчас попытался исполнить мое желание, так?
- Убери руку, - отпихнув ладонь, Масато чуть отсел. Вот теперь он был похож на себя настоящего. Пусть образ нервничающего парня и был ему к лицу, фальши было не избежать. – Я не понимаю.
- Я ждал, когда ты соберешься с силами и спросишь у меня, наконец, что именно ты должен сказать. С чего ты взял, что я так жажду услышать признание в любви?
- Это логично.
- Логика? Ты ей пользовался? Не заметно. Я же четко указал, что в эти слова я должен поверить. Не оценить, как зритель, а поверить. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь поверю в то, что ты влюблен в меня? О таком ты не солжешь, это будет очевидно.
- Хватит, - Масато чувствовал себя конченным идиотом, и больше всего хотел задушить этого ублюдка. – Что ты хочешь?
- Ты думал в правильном направлении. С одной стороны мое желание проще, в это легче поверить, тебе меньше работы. А с другой стороны… отбрось уже свою романтику и посмотри на мир реальным взглядом. Чего я могу хотеть?
- Откуда мне это знать? Ты сам сказал, что не намерен загадывать мне загадки. Так говори прямо! – зло бросил Масато. Он устал чувствовать себя котенком, бегающим за бантиком. Хватит с ним играться! – Что я должен сказать?
- Если я произнесу это вслух, фраза потеряет свою красоту, - Рен открыл чистый лист тетради и принялся что-то писать, заведомо не давая Масато узнать, что именно. Отбросив ручку, он вырвал листок и сложил втрое. – Я не ограничиваю тебя во времени, но если ты будешь томить меня ожиданием, я поставлю ограничение.
Масато все совсем не нравилось. Почему его глаза так горят, что за фраза. Проще? Сложнее? Да он сам не знает!
И все же быстро развернув листок, Масато прочел фразу.
Даже дыхание на мгновение прервалось, глаза застыли на короткой фразе, действительно состоящей всего из трех слов.
- Это шутка? – отчего-то сиплым голосом спросил Масато и оторвал недоуменный взгляд от бумаги.
- Нет, не шутка. Ты должен это сделать, я повторю условия, так, чтобы я тебе поверил. И чем больше глупых вещей ты сейчас скажешь, тем меньше я буду верить твоим словам дальше. Понимаешь?
- Если я откажусь?
- Ты не окажешься.
- Откажусь! Я не буду этого делать. Это невозможно. Ни один человек в здравом уме…
- Ну я же говорил, осторожнее со словами, зачем ты усугубляешь свое положение? Я помню, ты держишь свое слово, так вперед!
- Я не обещал тебе этого! – Масато поднялся на ноги. – И я не буду играть в твои игры. Делай, что хочешь, я отказываюсь.
Парень поднялся с кровати и, схватив сумку, направился на выход.
- Это нечестно, - протянул Рен. – А если я тоже буду поступать нечестно? Что тогда?
- Это угроза? – Масато развернулся у самого выхода. – И что ты можешь мне сделать?
- Как на счет слуха о том, что такая милая и примерная Харука ночами проводит время с не менее примерным учеником из богатой семьи? Да, вас вероятнее всего не исключат, но бедное женское сердце не выдержит позора и насмешек, и она, вероятнее всего, бросит академию сама. Так что, будем играть по правилам или по возможностям?
Масато просто не верил в то, что сейчас услышал, но взгляд Рена не давал усомниться в честности этих слов.
- Тебе настолько хочется посмеяться надо мной?
- Это уже другой вопрос. Сейчас мы говорим о справедливости. Если ты ведешь себя недостойно своих слов, почему не могу я? Честная плата. Признай, тебе жалко эту козочку.
- Она тут ни при чем.
- Это не важно, если ты так печешься о ее благополучии. Тебе ли не знать о рычагах воздействия, - Рен снова полулежа расположился на кровати. – Мы поняли друг друга?
- Не трогай Нанами. Я тебя понял.
- Чудненько!
Масато вышел из комнаты, однако дальше его ноги не понесли. Прижавшись спиной к одной из стен, он развернул листок снова. Но чуда не произошло, фраза осталась той же:
«Я хочу тебя».
Весь следующий день Рен не видел Хиджирикаву, только на парах, мельком, но тот даже не обращал на него внимания, что было прискорбным. Кажется, парень выбрал не лучший из возможных вариантов, но сейчас ему не следовало сбегать. Рен знал, чем все это закончится, но ждать, верить, надеяться – это не для него. Хватит, тошно смотреть на то, как их даже дружеские отношения катятся к чертям, хотелось чего-то более реального, пусть даже после этого они станут врагами. Много изменится, что ли?
Бесит.
А еще злит тот факт, что Масато так легко поверил в черную душонку Рена. Серьезно? Почему так легко? Неужели Рен так часто подставляет друзей? Да он хоть раз нечто подобное выкинул? Может он не особо тепло относится к девушкам, которых бросил, да и к тем, с кем крутит романы, может, он весьма жесток в отношениях, но это ведь совсем другое. Здесь речь о настоящем предательстве? Нанами? Да ведь она и вправду левая, Рен бы в жизни такого не сказал, просто блефовал. Но Масато… подставить его?
Насколько же Хиджирикава слепой идиот?
- Рен! – Нанами появилась откуда не возьмись. – У нас же репетиция сегодня, ты помнишь? Те тексты, что я давала тебе на прошлой неделе, не мог бы ты их принести с собой, пожалуйста?
- Да, конечно, это не проблема, - улыбнулся Джингуджи. Краем глаза он заметил покидающих аудиторию студентов. Процессию замыкал Хиджирикава собственной персоной, который, заметив у окна знакомых, нахмурился. – Однако, знаешь, кажется есть проблема.
- Какая? – встревоженно поинтересовалась Нанами. – Что-то не так с текстом?
- Да, не так. Дело в том, что вступление никуда не годится.
Девушка грустно опустила голову.
- В музыкальном плане, слова не плохи. Может это только мое мнение, но я бы посоветовал тебе посидеть с этим еще немного.
Девушка кивнула, пообещав задуматься над этим. Жестоко, наверное, но картинка вышла такой, какой и должна была выйти, об этом говорило настороженное лицо «хорошего мальчика», который так и не сдвинулся с места. Слышать отсюда разговор он не мог, но на показ должно было выйти впечатляющим, а потому подмигнув юноше, Рен направился по коридору, закинув на плечо сумку.
Следующей парой была история, пожалуй, самый нудный предмет, по которому к тому же, сложнее всего получить зачет.
Торчать там не хотелось, но у него будет приличное количество времени, чтобы понаблюдать за одним студентом, пары вновь пересекались. Хиджирикава всегда садится у окна на первой парте, и в солнечную погоду, кажется, что он весь светится, хотя это просто лучи солнца отражаются от волос. Он никогда не оборачивается, все время пишет, но порою его рука замирает, и он откладывает ручку, потирая свои тонкие пальцы. Прилежный ученик.
Иногда, если это последняя пара, он может лежать на парте, но рука все еще записывает, а взгляд не отрывается от искаженной перспективой тетради. Свободная рука, которая является подушкой, легко перебирает его же локоны, и кажется на все это Рен подсел не на шутку. Почему это выглядит так… так… и мило, и нежно, и откровенно одновременно, пусть физически это и кажется невозможным.
Внезапно холодная рука легла на запястье Рена, резко дергая на себя. Едва не потеряв равновесие, парень поддался, кое-как устояв на ногах, но уже в следующий момент препятствие в виде дверного косяка ему избежать не удалось. Удар вышел слабым, просто потому, что его вовремя отдернули, чтобы сразу грубо прижать к кафельной стене мужского туалета.
- Как грубо, - простонал Рен, потирая ушибленное плечо. Масато выглядел злым, его тонкие бледные пальцы все еще сжимали ворот рубашки Джингуджи, взгляд жесткий, холодный, нервный. – Сейчас? У тебя нет шансов, оставь это…
Прикосновение холодных губ было неожиданным, не менее грубым, чем удар об стену, но от этого своей прелести он не потерял. Настолько страстным увидеть Масато можно было только в своих снах, но никак не в этой чертовой реальности. Пальцы перебрались на шею только для того, отрезать путь к отступлению, словно Рен способен добровольно отказаться от такого сюрприза.
Казалось, так он не целовался еще ни с кем. Только эти влажные губы, откровенные прикосновения языка, и зубы, внезапно сомкнувшиеся на нижней губе Рена, едва не вырывая из уст того стон. Не больно, но так чертовски заводит - хотя разве может что-то сильнее повлиять на сознание, чем приоткрывшиеся после темно-синие глаза, в которых перемешался страх и самое настоящее возбуждение, которое, казалось, способно передаваться воздушно-капельным путем.
Это проигрыш, самый настоящий. Не важно, что сейчас скажет Масато, Рен проиграл, потому что за это он простит ему все, любой спор, любой долг, что угодно.
Хиджирикава ослабил хватку, разжал ткань рубашки, делая один небольшой шаг назад. Господи, но почему даже это выглядит настолько соблазнительно!
Масато. Зажал. Рена. В туалете.
Это точно не сон?!
Однако Масато не выглядел сейчас, как человек уверенный в своей победе. Деревянные пальцы правой руки сжали темные волосы, а в следующую секунду он сорвался с места, громко хлопнув дверью.
И только капли воды, срывающиеся с одного из незакрученных полностью кранов, разрушали эту искусственную тишину.
Вот это, называется, хороший день. Во всяком случае - пока, ибо последствия будут. Скорее всего.
Руки парня дрожали, голос сел, хотя даже если бы Масато мог что-то сказать, то не стал бы. Он просто чувствовал себя чертовски неуютно, словно на него сейчас смотрят все, и каждый знает о том, что только что случилось в гребанном туалете.
Это было страшно, но это нужно было сделать. Игра началась, Масато принял условия, но он рассчитывал, что скажет хоть что-то, возможно нечто обольстительное, или еще какую-нибудь чушь. Просто этот шаг должен был стать едва ли не решающим - а теперь что? Выглядело все это глупо, неловко, без смысла – очередная провальная попытка.
А теперь еще и стыдно. Им ведь еще не раз придется увидеться, что-то говорить, они живут в одной комнате, в конце концов. А теперь что? Да проще умереть, чем ему в глаза посмотреть.
Не похоже на шутку. Ни капли. Если это было смеха ради, то почему этот чертов поцелуй вышел таким… таким… настоящим?
Можно придумать столько слов, чтобы описать его: живым, горячим, искренним, страстным – но, главное, настоящим.
Утерев рукавом губы, словно это может что-то изменить, Масато еще раз нервно глянул в сторону своих одногруппников, которые совершенно не обращали на него внимания, обсуждая какой-то поход в кино.
Как можно было так феерично вляпаться в такую историю?
Но, что важнее, как сейчас вести себя? Словно так и задумано? Или сделать вид, что это порыв души? В любом случае, игру нужно довести до конца, чем быстрее, тем лучше. Возможно, придется сделать это еще раз, но не сейчас.
Что-то подсказывало Масато, что он знает, как себя вести, что сейчас не нужно делать ничего, разве что несколько взглядов. Даже в голове звучит это бредово, но…
Нанами. С Рена станется, сегодня он четко дал это понять. Что он ей такого сказал?
«Обо мне ли?».
- Эта эпоха заканчивалась удивительными событиями, перевернувшими весь социальный строй того времени. Человечество ступило на новую ветвь развития, которая позволит им…
Рен был уверен, что сейчас уснет. Его состояние было настолько убитым, что он уже даже не отслеживал последовательность своих мыслей и не мог сказать, о чем думал, всего несколько секунд назад.
Его мало интересовала история, особенно сейчас.
Сейчас, когда он впервые за столько лет, способен сохранить в памяти прикосновение дорогого человека. Да, это просто поцелуй, но, вообще-то, Масато из тех людей, которые держат дистанцию в несколько шагов, и не протянут тебе руку, не прикоснутся, если это не жизненная необходимость. Просто это - что-то совсем личное, от чего Хиджирикава огораживался всю свою жизнь. Он не любил, когда к нему прикасались, обнимали, жали руку, даже просто убирали волос с плеча. А тут… столько всего за несколько мгновений. Закусив губу, Рен чуть сощурил глаза, снова завороженно глядя на эти сияющие волосы.
Почему именно то, что так нам желанно совершенно недоступно? Или оно желанно как раз по этой причине? Рен был готов отказаться от богатств семьи, внимания всех девушек мира, может, даже от своего голоса - если бы взамен мог получить этого юношу, который каждую пару ведет свой конспект. Получить полностью, пленить целиком - и никому не отдавать, никогда. Но именно при таком раскладе он умудрился заполучить едва ли не ненависть от Хиджирикавы, руга детства, ныне соседа по комнате. Хоть убейся, ничего не поправишь. Когда все пошло так - никто не скажет, и что будет дальше тоже остается лишь гадать. Игра ва-банк, ее минусы и плюсы очевидны: взять или отдать все.
Но то, что уже выиграно, кроет все, что было. Однако, если когда-нибудь Рену придется услышать, что его искренне ненавидят, просят исчезнуть из жизни – это будет самым ужасным кошмаром из всех возможных. Так стоило ли начинать?
Нет, наверное, но теперь уже ничего не изменишь.
Задумавшись, Рен полностью ушел в себя, а потому лишь сейчас заметил, что обладатель сияющих волос давно обернулся и не сводит взаимного взгляда. Немного апатичного, но определённо не злого, не обвиняющего. Казалось, еще мгновение - и он улыбнется, искренне и по-настоящему. Глаза, это они во всем виноваты. В них нельзя было не влюбиться. И эта родинка. Она любого сведет с ума, просто тем, что существует.
Контакт слишком длинный для случайного. Он пытается что-то сказать? Уж не те ли самые три слова? Ха…
Не похоже.
Он что, решил соблазнить? Ему была уготована роль жертвы, но все выходит по иному сценарию, и теперь закованным себя вдруг почувствовал Рен - и вновь во всем виноваты глаза.
Он не пишет, хотя преподаватель продолжает свое нудное повествование о причинах революции. Сколько еще это продлится? Когда порвется эта нить, что сейчас была самой настоящей?
Актер? О да, Масато может, но слова о любви были фальшивы, так, слово пятилетка пытается прикинуться президентом, а вот поцелуй… в нем было что-то особенное. Не может человек полный злости и отвращения дарить такие прикосновения, не может!
Одного взгляда недостаточно, нужно больше. Рен усмехнулся и провел кончиком языка по верхней губе, получая в награду румянец на щеках Масато, который резко отвернулся, снова принимаясь записывать. Как же это мило.
Воспоминания об этих губах не отпустят уже никогда. Не важно, что происходит вокруг - перед глазами все время маячило его лицо, волнение его взгляда, удивительные эмоции...Такой мягкий вкус губ.
Проснулся Рен за партой благодаря звонку, большая часть аудитории сразу же покинула свои места, а неторопливый Масато как всегда остался один, продолжая собирать вещи в сумку. Рен потянулся, проводил взглядом учителя, закрывшегося в лаборантской, а затем с улыбкой глянул на своего соседа, который уже направлялся к выходу.
- Эй, Хиджирикава.
- Что тебе? – замер тот у дверей, но не обернулся.
- Чем ты занимаешься сегодня вечером?
- Пошел к черту.
Это так типично для него, что даже ничуть не обидно - а потому на губах Рена лишь снова растянулась улыбка.
Когда-нибудь наступит день, когда он, Рен, будет сидеть в саду на одной из деревянных скамеек Академии, лениво листая книгу, когда его отвлечет чужое присутствие - теплым прикосновением к лицу кончиками пальцев… Забавно, Масато будет улыбаться, может скажет что-то. А волосы его будут сиять еще ярче, чем в кабинете истории, они будут опаляться лучами заката. И его прикосновение будет дороже самых теплых слов этого мира.
Может этот день будет в другой жизни, а может, придет во сне, но если этого не случится никогда, то в существовании нет никакого смысла - а пока можно ждать, продолжая мечтать об этом дне.
Сантименты, сантименты…
«А сам на разврат разводишь», - фыркнул про себя Рен, принимаясь собирать вещи.
- Я немного изменила вступление, но в целом ничего не поменялось, - произнесла Нанами, для удобства закатывая рукава. Ее пальцы мгновенно заскользили по клавишам, пока Отоя высчитывал момент вступления.
- У тебя слишком высокий голос, - недовольно пробормотал Токия, отбирая листы. – Это же на отчетный вечер?
- Да, - девушка печально сложила руки на голову, - Рен сказал, нужно немного изменить, я поправила. Мне тоже кажется, что так лучше. Но прости, Отоя, придется подарить кому-то другому твои слова. Так правда будет лучше.
- Масато, - сделал вывод парень, ничуть не расстроившись, что его лишили слов.
Нанами кивнула, сам же Хиджирикава никак на это не отреагировал, он все так же апатично смотрел в окно, на подоконнике которого сидел.
Без разницы. Сейчас в его жизни были дела важнее, чем роль в номере отчетного вечера. Почему все сложилось именно так? Сейчас ему сильно хотелось посмотреть в глаза Джингуджи, который так же находился в этой комнате, причем не в самом лучшем своем настроении. Но приходилось пялиться в окно, чтобы не выглядеть совсем уж нелепо. Взгляд светлых глаз был слишком горячим, от него хотелось спрятаться, пока это возможно.
- Попробуешь? – прозвучал голос слишком близко над ухом и Масато вздрогнул, резко оборачиваясь. Рен просто протягивал ему текст, остальные смотрели с каким-то ожиданием.
Он слишком глубоко ушел в свои мысли.
- Да, конечно.
Забирая листы парень словно случайно коснулся пальцев Рена, и, спустившись в окна, направился к остальным. Он прочел слова, но в смысл даже не пытался вникнуть, не то настроение, чтобы чувствовать то, что просит текст.
Се так и не пришел, Масато не в духе, Рен не в настроении, Нанами на нервах – разумеется, репетиция сорвалась и была назначена на другой день.
Каждый был чем-то недоволен, расходясь по своим комнатам. Следующая неделя обещала быть не простой, потому что в силу вступали диагностики.
Идти по коридору рядом с ним, в одну комнату, где они живут уже столько времени было впервые настолько трудно. Слова застряли в горле, и их не вытолкнуть, ни проглотить.
- Ты весь день сам на себя не похож. Что-то случилось?
«А то ты не знаешь», - злился сам про себя Масато. Поправив лямку от сумки, он попытался свернуть в первый попавшийся коридор, лишь бы не идти рядом дальше. Но его поймали за руку – так неловко. Снова тишина, а Хиджирикава даже не попытался выдернуть руку или хотя бы обернуться. Просто замер, не говоря ни слова.
- Что происходит? Тебя так выматывает твоя игра?
- Моя? – севшим голосом уточнил Масато, и рискнул обернуться.
- В правилах ни слова не было о поцелуях. Но мне пришлось по вкусу. Ты что-то еще припас в рукаве? Или сломался после первого же удачного шага? Ты ведешь себя так странно, - Рен потянул на себя, обнимая парня одной рукой.
- Нас же могут…
- Тсс, никто ничего не видит. Ты не можешь быть таким хорошим актером. Что творится в твоей голове? Это восхитительное желание, я думал, что буду жалеть о том, что загадал его, но это так здорово. Что стало с твоей неприязнью?
- Я никогда не говорил, что ты мне неприятен. Я говорил, что не понимаю твой образ жизни, не понимаю твоих желаний, мне не нравится, как ты обходишься с людьми, но я никогда не говорил, что ты мне неприятен.
- Я всегда считал, что ты меня ненавидишь.
- Я не ненавижу тебя, - классика. Почти признание, причем весьма натуральное, черт разберешь, к чему он это говорит. – Я бы сказал, что мне скорее все равно. Просто, не хочу, чтобы ты втягивал меня в свою жизнь. Ты разбиваешь сердце за сердцем, снова и снова втаптываешь чувства других в грязь. Я не знаю, почему тебе интересен именно я, но даже если бы я смог… я не могу. И дело не в том, что мы одного пола, не в том, что я не люблю контакты, дело в тебе.
- Я не достоин такого хорошего мальчика? – должно было прозвучать иначе, но вышло совсем сдавленно. И совсем не смешно.
- Нет, это ты почему-то считаешь, что окружающие недостойны тебя. Слишком высокий пьедестал. А потом, ты отбрасываешь всех, кто смог добраться до тебя. Посмотри вокруг себя. Твое желание интересно, мне трудно понять, чего ты хочешь им добиться. Я догадываюсь, как можно его выполнить, но знаешь, даже Нанами не стоит того, чтобы я повторял судьбу всех использованных тобою людей.
- Я не использую людей, - попытался возразить Рен. Лекция ему определенно не нравилась, слишком стереотипное мнение, подаренное бывшими девушками. – Ты пытаешься достучаться до моей совести? Знаешь, от тебя я не ожидал такого услышать. Определись, кто я в твоем понимании, злодей, у которого нет этой совести, или все-таки хороший человек, видение которого можно поправить, и относись ко мне соответствующе. Потому что если я все-таки злодей, каким ты меня видел всегда, мое желание остается в силе.
- А если я так не считаю?
- Тогда хватит слушать то, что говорят за каждым углом, хватит опускать меня еще ниже. Ты ни черта не знаешь о моей жизни и моих развлечениях. Я, как ты выразился, использовал многих девушек, но… - это должно было рано или поздно произойти, - даже у таких как я есть место для особенного человека. Не надо делать из меня безнравственное чудовище.
- Место? – Масато протянул руку, прикасаясь пальцами к широкой груди. – Ты либо лжец, либо идиот. Причем при любом раскладе, это клинический случай.
- И почему же я идиот?
- Ты действительно хочешь знать, чего я хочу? – уточнил Масато. Почему его взгляд настолько пронзительный, даже в глаза смотреть больно.
- Разве не очевидно?
Снова пауза, слишком длинная. Кажется, слов пояснений не будет, но руку Масато все еще не вырвал из цепкой хватки, а вторая все так же покоилась на груди. Что происходит? Все явно не так, как хотелось бы. Вымученно, тяжело, слишком реально.
«Он хотя бы понял смысл моих слов?» - пронеслось в светлой голове, прежде чем собственные желания не взяли верх.
Это называется сгрести в объятия, почти удушающие, прижимая максимально близко к себе. Контакт. Он нужен, необходим как воздух в запертом помещении.
- Мы все еще находимся…
Возражения утонули в поцелуе. Коротком, но достаточно откровенном, который лишь успел смочить губы и опалить их дыханием.
И снова ноль возражений и этот потерянный, нервный взгляд.
- Прекрати, - ладонь тверже надавила на грудь, желая оттолкнуть.
- Ответь мне честно, что ты чувствуешь? Злишься? Может тебе гадко? Или наоборот нравится? Что ты сейчас чувствуешь?
- Тебя слишком много. Ты повсюду. Я не хочу… Не хочу… Прекрати, отпусти меня.
- Ответь…
- Хватит, - Масато закрыл глаза, утыкаясь лицом в плечо, теплые руки, одна на плече, другая на талии – так приятно. – Тебе же просто делать нечего! Это же весело, да? Смотреть на то, как я пытаюсь, пытаюсь…
«Мне угодить?», - горькая усмешка на губах.
-… не потерять голову. Хватит, у тебя ничего не выйдет. Я не буду играть в эти игры.
- Терять голову? Ты знаешь значение этого выражения? – на всякий случай уточнил Рен, на губы которого упорно лезла счастливая улыбка.
Пальцы Масато сжали ткань рубашки, оторвав голову, не смея открыть глаз, он снова прижался к губам Рена.
Пусть так, пусть здесь, прямо сейчас. Жадно, словно это последнее, что он делает в своей жизни, по-своему грубо. Очаровательно. Резкий разрыв, тонкая ниточка слюны, короткий выдох.
- Прекрати, - словно это сейчас не его инициатива была.
- Я не понимаю тебя. Что происходит? Ты…
Снова этот же взгляд, робкий, но все-таки возбужденный. Ему нравится! Нравится, что они находятся в таком месте, где их могу увидеть в любой момент, ему нравятся эти объятия, нравится то, что он не может вырвать из объятий. Даже слишком нравится.
Снова это чувство очевидного проигрыша.
- Ты идиот. Этот спор, эта игра, твои шутки, все это… Ты никогда не думал о том, что я могу чувствовать. Только еще больше портил все. Я знаю тебя с самого детства. И если бы ты был хоть немного более живым, все могло быть намного проще. Я отказываюсь участвовать в твоих махинациях. Отпусти меня.
Он говорит об одном, когда чувствует совсем другое. Это видно по лицу, глазам, слышно в каждом слове.
Все могло быть проще? Есть чему быть?
Значит это не сумасшествие, между ними и вправду была эта связь, в том далеком детстве, когда они еще дружили, в юности, когда впервые встали друг против друга, сейчас, когда Масато так отчаянно пытается спрятаться.
Если все это время это была не ненависть, значит, это должно было быть другое, не менее сильно чувство. Он же это имел ввиду?
Рен вдруг осознал, каким же идиотом был, пытаясь придумать какие-то правила, как-то упростить реальность, даже посредством такой глупой игры. Еще бы Хиджирикава не разозлился тогда. Можно было поговорить, рискнуть быть отвергнутым, но также приобрести самый реальный шанс из всех возможных.
- Прости меня, ладно? Я обещаю, что больше не буду поступать столь… столь глупо и низко. Ты можешь поступать так, как тебе угодно. Прости, - ладони соскользнули с тела - и Рен сделал шаг назад, поднимая руки, словно на него направили огнестрельное оружие. Масато поежился, обнимая себя за плечи. Взгляд настороженный, недоверчивый.
- Чего ты хочешь? – спросил он, чуть наклоняя голову.
- То, чего ты мне не дашь.
- Откуда тебе знать? Я уже говорил, ты не блещешь умом, совершенно не видишь ничего дальше своего носа.
- Чего я хочу, чтобы, наконец, отстать от тебя? Это ты имел ввиду? – Рен сложил руки на груди, и так же наклонил голову усмехаясь.
- Если бы я это имел ввиду, я бы так и сказал. Я спросил, чего ты хочешь от меня? Больше всего, чего ты хочешь? Не твои поверхностные желания, которые ты озвучил, даже не подумав о том, как здорово меня это напугает. Чего ты хочешь?
Рен протянул руку открытой ладонью вверх и кивнул в сторону коридора. Не лучшее место для разговора. Масато последовал по заданному направлению, так и не позволив взять себя за руку.
Только что! Как такой разговор, настолько живой и откровенный мог снова стать настолько холодным?
Масато шагал быстро и твердо, словно торопился, но не хотел выглядеть волнующимся. Всего за несколько минут они добрались до корпуса общежития, преодолели первый этаж, и вот уже рука Хиджирикавы толкнула входную дверь в их спальню. Чем это закончится? Кто ж его знает. Но, должно быть, чем-то забавным, иначе смысл улетает в Тартарары.
Масато скинул сумку на пол и опустился на кровать, стаскивая обувь, подбирая ноги под себя.
- Говори, - приказ, ослушаться который кажется опасным.
- Это конечно здорово, и я могу, но только зачем? Ты хочешь знать, насколько меня следует опасаться - или просто исполнить мое желание? – сумка Джингуджи полетела в ту же сторону, сам же он опустился на ту же кровать, только на весьма приличное расстояние.
- Частично одно, частично другое. Зависит от того, что я услышу, - Масато приподнялся чуть придвигаясь. – Ты с начала учебного года на меня смотришь так, слово я что-то украл у тебя, но ты готов мне это простить, если я признаюсь. А в последний месяц… Ты думаешь, я не замечаю? – но скользящее как бы случайное прикосновение к пальцам, к жилету, лицу. – Ты ведь совсем не умеешь прятаться. Твои прикосновения настолько четкие, что не могут быть случайными, слова с тысячей смыслов – выбирай любой. Не буду лгать, это раздражает, с этим нужно покончить. Но это вовсе не значит, что я тебя оттолкну. Просто возможно мой черед ставить тебе условия, потому что… потому что я помню того парня, смелого, дерзкого, отзывчивого, с которым когда-то я был готов идти наперекор родительскому мнению. Сейчас ты совсем другой. Женщины… много женщин и их внимание остаются гадким запахом на твоей одежде по утрам. Алкоголь, сигаретный дым… Я понимаю, что, наверное, это здорово, но и ты должен понимать, насколько это неприемлемо.
- Сейчас… - Рен вдруг совсем потерял всю свою спесь, высокомерие и красоту речи. Сложно, безумно сложно говорить, выбирать слова. И как же непривычно разговаривать с Джингуджи столь длительное время, слушать его голос - как всегда чуть приглушенный, тихий, спокойный - хочется сказать льющийся. – Сейчас, ты ведь… Ты же знаешь ответ на свой вопрос?
- Догадываюсь.
- Зачем мне это озвучивать? – нахмурился Джингуджи.
- Я хочу эту услышать. Чего тебе от меня нужно?
Рен дернул плечом. Будь это все нереальным, он бы давно завалил Масато на лопатки и заставил стонать, но все происходит по-настоящему. Почему так неловко? Почему так сложно сказать, если ему уже дали понять, какая будет награда за честность.
- Ничего. Я просто… - как малолетка какая-то, сейчас же голос задрожит. – Просто не хочу отпускать тебя. Будь со мной, больше ничего не нужно.
- Мне с тобой? Мы же совсем разные.
- Издеваешься? – не сдержался Рен. Масато усмехнулся и легонько кивнул.
- Издеваюсь. Если я тебе нужен, ты готов завязать с гулянками?
- Да не гуляю я! Скоро, совсем скоро! Я работаю… да, представь себе, у меня появились проблемы, я просто официант в баре, и от меня всегда несет алкоголем, потому, что это бар, сам я не развлекаюсь. Моя репутация меня устраивает, но дальше флирта мои отношения уже давно ни с кем не продвигались. Тебе не в чем меня обвинить.
- Серьезно? – Масато изогнул бровь. Только что ему открылась тайна века. – Это радует, - приобняв за плечи парня Масато оставил легкий поцелуй на щеке. – Я не самый лучший вариант для возлюбленного, Рен. Я жесток, эгоистичен, не люблю отношений на публику. Я не позволю прикоснуться к себе на людях, не позволю говорить двусмысленные вещи. Я не умею признавать поражения, не умею красиво говорить о чем-то. Я не тот человек, с кем получились бы замечательные отношения. У тебя вечно будет болеть голова. Если мне придется выбирать, я выберу карьеру. Слово семьи для меня очень важно. Ты потянешь такую жизнь? Полностью в тени?
Последние слова были сказаны совсем тихо, губы так близко. А это точно реальность? Смелость взялась из ниоткуда, и Рен все же оттолкнул от себя Хиджирикаву, который мягко приземлился головой на подушку.
- Сейчас? – зачем-то спросил он, глядя в глаза нависшего сверху Рена.
- Ночью в соседних комнатах кто-то будет, сейчас все еще в учебных корпусах. Боишься?
- Нисколько. Ты ведь давно об этом думал, верно? Как часто? Я помню, однажды ты бормотал мое имя во сне. Я догадываюсь, что тебе снилось. Но, - Масато протянул руки к джинсам Рена, - я не уверен, что знаю, что из этого выйдет. Не уверен, что смирюсь с произошедшим после.
Кончики холодных пальцев коснулись кожи живота, пока Масато расстегивал ремень, и это безобидное прикосновение жаром отдалось в теле.
Сейчас. Только сейчас. Снова поцелуй, все же это странно, что у Масато, не имеющего никакого опыта в этой сфере отношений это выходит так здорово. Неужели это произойдет сейчас? Предвкушение до дрожи в пальцах распаляло тело Рена, который больше не хотел тепла и нежности, все, чего он хотел это ответа от этого холодного, но чертовски привлекательного парня.
- Я могу… - выдохнул он, - могу подождать, если необходимо..
- Не стоит, - ладонь Масато коснулась шеи Рена, притягивая его ближе. – Не верю своим словам, но кажется, я правда тебя хочу. Только, не торопись ладно? Я, - Масато прикоснулся губами к шее под ухом парня, - панически боюсь боли…
Легкое прикосновение губ, тормозные щитки к черту, ладони, скользнувшие под школьный свитер, перебирающиеся на открытую поясницу, прикрытые глаза и подрагивающие темные ресницы.
Целовать, раздевать, разорвать на кусочки. Он согласился! Согласился принадлежать ему, да и сейчас не сопротивляется. Его губы отвечают на каждый поцелуй, тело совершенно податливое. Как красиво прогибается спина, под ладонью… все это - просто воплощение самых желанных фантазий.
Пока крепкая рука не остановила плечо.
- Хватит, - выдохнул Масато, пытаясь подняться. – Выпусти меня.
- Чт… в чем дело?
- Еще хоть раз, ты тронешь меня пальцем… Твое желание выполнено. Я рад, что все оказалось так просто. А теперь выпусти меня. Слезь!
Перехватив руку парня, Рен прижал ее к одеялу.
- То есть… вот как?
- Ты чем-то не доволен?
- Я же сказал, что мы не играем! Я же…
- Чуть не умер от умиления. Отпусти. Не решил же ты, что я всерьез соглашусь спать с тобой в академии, днем, когда ты, идиот, даже дверь не закрыл? Я. Никогда. Никогда, слышишь?
Горло сдавило. Пальцы лишь крепче сжимали запястье, хотя Рен и не чувствовал, что причиняет боль.
- Я дал тебе понять, что нет никакой игры… за…зачем ты ее продолжил?
Жалок – все, что хотелось сказать про себя Джингуджи. Почему-то сейчас все встало на свои места, его так очевидно развели…
Око за око?
- Какого черта!? – сорвался на крик Рен, без жалости ударяя по лицу Масато. Ладонь во время не разжалась, удар вышел полноценным – мужским. Хиджирикава попытался отвернуться, сморщившись от боли, тихо толи выдохнув, толи всхлипнув. Рука Рена, казалось, сейчас сломает его запястье.
- Прости, - произнес он словно сам не сразу понял, что натворил, - прости… Я не хотел… Эй, посмотри на меня…
- Отпусти…
- Масато.
- Отпусти меня! Ты сам этого хотел! Сам этого просил! Опустился до шантажа, лишь бы я сделал это! Так я сделал, чем же ты, ублюдок, недоволен!? Отпусти меня!
- Я люблю тебя… идиот… - выдохнул Рен, отпуская запястье. Масато отполз чуть назад. Скула покраснела, будет синяк, очевидно. – Я просто… я просто…
- Ты любишь себя и только себя. А еще ты любишь спать с кем-то. Несчастный циник, про которого ходят сплетни. Никогда я не собирал слухи, все, что я знаю о тебе, я видел своими глазами.
Рен не отвечал, лица не было видно под длинной рыжей челкой. Он вообще не двигался. Тишину нарушил едва слышимый тихий сдавленный вдох.
Плачет, что ли?
Масато слез с кровати, быстро натянул на ноги обувь, но все же замер у двери.
- И все-таки… ненавидишь? – голос севший, тихий, словно принадлежащий совершенно незнакомому человеку, а не тому самому обольстительному ублюдку по имени Джингуджи Рен. – Скажи это, просто чтобы я знал.
- Оставь меня в покое.
Просто лучи уходящего закатного солнца. Они всегда самые яркие, опаляют своим сиянием все вокруг, разрисовывают небо необычайными красками. Еще светло, но скоро сгусток сумрака опустится на территорию академии. Та самая скамейка, которая столько раз была эпицентром всех событий, происходящих только в сознании простого ученика.
Рен ушел из группы, теперь у него вряд ли выйдет сдать годовой отчет. Маловероятно, что соло пройдет критику преподавателей. Отец придет в бешенство, скажет, что так и знал, и, наконец, отправит Рена в куда более достойную академию финансов и юстиций.
А пока остается наслаждаться последними днями одиночества. Нанами пыталась его отговорить, но он не слушал. В чем толк? Атмосфера давила, убивала, разъедала внутри все человеческое, доставляя почти физическую боль. Седьмой день, как Рен поменялся со знакомым комнатами, седьмой день, как он не видел синих глаз своего некогда замечательного друга, некогда единственного соперника, ныне самого дорогого из всех существующих людей.
Как красиво он был отвергнут, хотя не было ни пафосных речей, ни каких-либо проклятий, одна фраза, единственная просьба – оставить в покое.
Может, следовало догнать, объяснить, настоять – сделать хоть что-то. Только толку-то? Чертовы запутанные отношения этого мира. Он бы бился, наверное, будь это девушка, но заставить парня полюбить себе подобного – это невозможно. Невозможно, хотя сознание упорно пытается доказать обратное, напоминая те поцелуи, прикосновения, взгляды, выдохи…
Все не настоящее, все игра – игра, которая стоит высшей похвалы. Зачем он это сделал? Разве ему доставило удовольствие разбивать сердце? Он же понял, что игра окончена, что никто с него не спросит больше обещания.
А теперь Рен просто сидел на скамейке, листая чертов конспект - словно мог запомнить хоть слово.
Седьмой день, как нечем дышать, седьмой день, как все вокруг приобрело другой цвет.
Нужно было что-то сделать, но теперь уже поздно. Правильным будет отпустить, потому что видимо судьба так распорядилась. Нельзя заставить парня полюбить себе подобного, если он считает это отвратительным.
- Ну и долго ты тут сидеть будешь? – Рен горько усмехнулся, но не стал оборачиваться. Этот голос он узнал бы из тысячи, только сейчас его лучше бы не слышать. Вообще больше никогда не слышать, потому что каждое слово, плевать какое, только крепче привязывает к воспоминаниям. – Нанами все рассказала. Ты не можешь так поступить.
- Могу. И поступаю.
- Ты же понимаешь, что себе хуже делаешь? У нас репетиция через пятнадцать минут. Хватит валять дурака, идем.
Он зовет за собой? А есть ли в этом хоть кроха смысла? Уж не вина ли это?
- Так иди. Все, что я мог сказать, я уже сказал.
- Это снова шантаж? Чего ты хочешь? Думаешь, я начну просить тебя?
Рен запрокинул голову, чтобы видеть человека находящегося за его спиной.
- Серьезно? Мне плевать на вашу чертову группу, на эту академию и на этот зачет. Так иди и готовься, если для тебя это важно, а меня оставь в покое. Оставь в покое.
- Ты настолько ранимый? Никогда бы не подумал, - Масато обошел скамью, остановившись рядом с Реном, глядя сверху вниз, но совсем не высокомерно. – Новый сосед ужасен. Храпит так, что я не могу уснуть всю неделю. У меня целыми днями болит голова. Никогда не думал, что буду просить тебя об этом, но – возвращайся. Хватит строить из себя отреченного от жизни, тебе нужен этот зачет не меньше, чем каждому из нас. Не нужно вплетать личное в учебу, ты строишь свою жизнь, и наши препирания не должны этому мешать.
Масато протянул руку, раскрывая ладонь.
- Ты совсем ничего не понял?
- Я понял все. Я не хочу быть причиной, из-за которой ты разрушил все то, о чем мечтал.
Рен резко встал, хватая руками за лицо, глядя прямо в глаза, в которых не было ни капли удивления.
- Ты уже стал ею. Отыгрался за все, что я тебе сделал. Зачем ты все этого говоришь, словно заботливый друг?
Масато протянул руку, поправляя светлую прядь волос, выбившуюся на лицо.
- Не люблю я, когда меня бьют. Не люблю, когда шантажируют, вынуждают. Тебе следует простить меня за то, что я сказал. Я знаю, это было немного жестоко, но разве я услышал что-то новое в твоих откровениях? Если сейчас ты соберешься и пойдешь в музыкальный класс, то ты облегчишь жизнь и себе и мне.
- Что на этот раз?
- Я просто подумал, что не так уж все и плохо. Но если ты еще хоть раз вот так вот грубо завалишь меня на кровать, я клянусь, я вспомню все, чему учился на борьбе, - Масато убрал от лица чужие руки. – Идешь?
- Я ничерта не понимаю.
Масато закатил глаза, и запустил руку в свои же волосы.
- Ну что ты не понимаешь? Я все сказал тебе в прошлый раз, и я вовсе не врал. Просто позволил много лишнего. Не воспринимай меня как одну из своих пассий, и надеюсь, ты сделаешь все, чтобы этой ночь я спал в тишине, я прав?
- Вот так просто?
- А чего ты ждал? Признаний в любви под луною и горячих развратных желаний? Это не ко мне.
- Стой. Я не об этом. Я про то, что, ты же сам сказал, что не желаешь…
- Ты совсем тупой? – несчастно вздохнул Масато. – Хорошо, я скажу, ты тоже мне нравишься. Но если ты решил, что этого достаточно, чтобы пользоваться мной в своих не самых приличных целях, то ты ошибаешься.
- То есть теперь… ты со мной? Или это просто значит, что ты прощаешь меня? Или, что ты имеешь ввиду?
Масато вновь показалось, что глупее человека он никогда не встречал. Намеков он не понимает, прямого текста также не понял. Он что на незнакомом языке говорит?
- То есть возвращайся в комнату, и я жду тебя на репетиции.
С этими словами он покинул школьный двор.
Рен так и остался стоять, продолжая ошарашенным взглядом смотреть в никуда. Или он правда идиот, или только что Масато дал свое согласие на то предложение, которое сперва отклонил.
В состоянии совершенного спокойствия рука сама выводит буквы, безошибочно подбирая нужные слова, изгибая смысл в тонкие линии красоты и философии.
Но о каком, черт возьми, спокойствии может идти речь прямо сейчас?
Рука Масато просто правила текст, написанный несколько дней назад. Главной задачей парня было сделать вид, что ему совершенно ничего не мешает работать - даже то, что его новоиспечённый парень сейчас обнимает его со спины, оставляя один за другим поцелуи на шее.
Рен сдержал обещание, не тронул без согласия. Уважает личность и все такое - но теперь его приставания, совсем невинные, становились невозможными.
- Хва-атит, мне нужно закончить, - почти взмолился Масато, которого подобные ненавязчивые прикосновения отвлекали больше, нежели взрыв атомного реактора. Мурашки пробежали по коже, когда прохладная рука забралась под свитер.
- Неужели ты так сильно этого хочешь? – снова та же интонация, почти умоляющая прекратить. – Я не могу работать. Рен… Рееен.
- А я не могу оторваться, - пробормотал парень в ответ, делая самое невинное выражение лица, на которое только способен.
- Ах ты, черт! – Хиджирикава вырвался из объятий, прижимая руку к шее, где только что, ему, кажется, оставили след. – Я тебя убью!
Спустившись с кровати, Масато подлетел к зеркалу, оттягивая край свитера. Небольшое красное пятнышко было прекрасно видно на коже. Чуть выше ключицы, но не на шее, спрятать можно, но все-таки…
Цепкие руки снова обняли со спины, и взгляд пересеклись на отражающей поверхности зеркала.
- Жить надело? – зло спросил Масато.
- Я хочу тебя…
- Я же сказал, не здесь.
- Я. Тебя. Хочу.
- Рен. Реен, отпусти. Если ты сейчас…
Мягкая поверхность кровати оказалась слишком близко, бедра придавили к кровати, губы заткнули поцелуем, а листы текста посыпались на пол. И только недовольный стон сквозь губы был чем-то выражающим сопротивление.
- Я тебя убью, - шепотом выдохнул Масато.
- Я хочу услышать те самые три слова.
- Которые?
- Любые. Но лучше те, мысль о которых посетила тебя сперва. В этот раз я закрыл дверь. Я больше не хочу ждать. Ты так близко, ты весь мой, а я не могу к тебе прикоснуться, не могу увидеть больше, - подцепив пальцами свитер, Рен уверенно потянул вверх, стягивая его с тела своего любовника. – Позволь мне… Разве я не был самым хороши мальчиком на всем белом свете?
- Хорошим? Ха, - усмехнулся Масато, и тут же прикусил губ, ощутив колено между ног. – Я бы так не сказал. Слушай, я…я…я не могу. Нет, не сейчас. Не здесь. Я…я… Реен…
Этот взгляд совсем не понравился Масато: голодный, изучающий – взгляд хищника. Чуть приоткрытые губы, а после взгляд Масато спустился ниже: как всегда расстегнутая рубашка, открывала вид на сильное натренированное тело. Плохо, все очень-очень плохо.
- Я боюсь, - зажмурился Масато, сразу чувствуя губы на своих. К поцелуям его приручили, это стало нормой, хотя еще неделю назад и этому он сопротивлялся. А теперь вот так вот, да?
Уверенные руки Джингуджи потянули джинсы Масато вниз, стаскивая их со стройных ног. Как-то холодно, неуютно.
- Панически боишься боли, да? – улыбнулся Рен, целуя Масато в висок. – Я не сдел
