Формы хищения

В уголовно-правовой литературе хищения традиционно подразделяют на формы и виды. Формы хищений выделяются в зависимости от способа хищения*(386); виды хищений - в зависимости от размера похищенного имущества*(387). Пожалуй, только А.Н. Игнатов выделял виды хищения в зависимости от способа посягательства на чужое имущество*(388). Однако его позиция не нашла поддержки в уголовно-правовой науке.

Можно говорить также о простых и квалифицированных хищениях, имея в виду составы форм и видов хищений, не отягощенные квалифицирующими признаками, выделенными в отдельные части статьи, и содержащие таковые. Эта классификация специфической для хищений не является; она используется и для всех других разновидностей преступлений.

Ранее существовало основанное на законе подразделение хищений на похищения и собственно хищения. В настоящее время термин "похищение" в главе о посягательствах на собственность не встречается, хотя в других главах УК РФ используется (например, ст. 126 - похищение человека). Почти исчезло такое деление и из научных трудов. Хотя А.В. Бриллиантов и И.А. Клепицкий по-прежнему специально подразделяют хищения на похищения (кража, грабеж, разбой) и хищения (мошенничество, присвоение, растрата). Для похищений авторы полагают обязательным наличие двух элементов деяния - изъятия и обращения имущества; для остальных хищений достаточно обращения имущества в свою пользу или пользу других лиц*(389).

Под формами хищения понимаются "те юридически значимые способы (приемы), посредством которых изымается имущество"*(390), "определенная совокупность приемов и методов, в результате которых осуществляется изъятие чужого имущества"*(391). Способ хищения может быть разным: тайным, обманным, открытым, насильственным и т.д. В зависимости от конкретного типичного способа завладения виновным чужим имуществом законодатель выделяет следующие шесть форм хищения:

1) кражу, она характеризуется тайным способом изъятия имущества и предусмотрена в ст. 158 УК РФ;

2) мошенничество, в котором изъятие имущества происходит путем обмана или злоупотребления доверием*(392), ответственность за мошенничество установлена в ст. 159 УК РФ;

3) присвоение, т.е. хищение способом завладения имуществом, предварительно вверенным виновному, предусмотрено ст. 160 УК РФ*(393);

4) растрату - способ, который состоит в растрате имущества, вверенного виновному, уголовная ответственность за растрату установлена тоже ст. 160 УК РФ*(394);

5) ненасильственный грабеж с открытым способом изъятия имущества, он предусмотрен ч. 1 ст. 161 УК РФ (основной состав);

6) насильственный грабеж - здесь способ заключается в изъятии имущества с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья потерпевшего, эта форма хищения предусмотрена ч. 2 ст. 161 УК РФ. Совершенно справедливо указывает Г.Н. Борзенков: "Способ совершения насильственного грабежа существенно отличается от простого грабежа. Определение простого грабежа как открытого хищения не вполне соответствует понятию насильственного грабежа, для которого важнейшим признаком является применение насилия, не опасного для жизни или здоровья"*(395). "В силу указанных особенностей насильственный грабеж можно рассматривать как самостоятельную форму хищения"*(396). Такого же мнения придерживаются С.М. Кочои и другие исследователи*(397).

Хотя в науке есть и иные предложения. С.В. Дубченко, например, предлагает то, что сегодня включает в себя насильственный грабеж, перенести в состав разбоя, сформулировав новую ч. 1 ст. 162 УК РФ следующим образом: "хищение чужого имущества, сопряженное с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия"*(398). Может быть, это и имело бы смысл при значительной трансформации состава разбоя, т.е. при формулировании его как материального состава*(399), с тем чтобы он стал полноправной формой хищения. Однако этого автор не предлагает, в обычном составе разбоя она меняет только одно - убирает понятие нападения ("применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения такого насилия с целью хищения чужого имущества"); таким образом, в одной статье по воле автора оказываются два совершенно разных преступления. Логику таких изменений понять сложно, поддержать трудно. Закон надо менять только тогда, когда невозможно не менять.

И в науке, и на практике к самостоятельной форме хищения относят разбой, ответственность за который установлена ст. 162 УК РФ. Думаю, для этого нет оснований; исходя из законодательного определения разбоя, хищение имущества остается за его рамками, никак не влияет на признание преступления оконченным. Разбой только совершается с целью хищения; сам же он хищением, на мой взгляд, не является*(400). Верно отмечает по этому поводу С.М. Кочои: "Законодательная конструкция разбоя... не позволяет безоговорочно его относить к формам хищения"*(401).

Интересно, что признававший разбой хищением А.Н. Игнатов писал, например: "Нельзя согласиться, что основным объектом при разбое выступают отношения собственности, а дополнительным - здоровье личности. Личность является высшей ценностью в правовом государстве (ст. 2 Конституции РФ). Не случайно законодатель сконструировал состав разбоя иначе, чем составы других видов хищений"*(402). Если собственность - не основной объект разбоя, то на каком основании он находится в главе посягательств на собственность? И как он может быть отнесен к хищениям? Оправдывая нахождение состава разбоя в главе посягательств на собственность, А.И. Бойцов справедливо замечает: "Современное место разбоя в системе Особенной части определяется направленностью его против отношений собственности, чем подчеркивается, что доминирующей целью разбойников является похищение имущества, а посягательство на личность служит лишь средством для достижения этой цели"*(403).

Очень близко к хищениям вымогательство; однако оно обычно в науке не признается формой хищения*(404) (что, полагаю, противоречит признанию формой хищения разбоя). Еще И.Я. Фойницкий писал, что вымогательство охватывает такие способы насильственной деятельности, которые не входят в состав насильственного похищения*(405). Толкование современного законодательства (примечаний к ст. 158 УК РФ) также позволяет сделать вывод о том, что вымогательство - это не хищение. Механизм завладения чужим имуществом в вымогательстве, как и в разбое, остается за рамками состава.

Значение способа хищения, а следовательно, и выделения форм хищений состоит в том, что способ хищения позволяет разграничить хищения по характеру действий, по содержанию приемов и средств завладения имуществом. Выделение форм хищения способствует дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности за разные по степени общественной опасности виды преступного поведения в хищении. Следует согласиться с Г.Н. Борзенковым, отмечающим: "Отсутствие четкого закрепления в законе форм хищения затрудняет решение многих вопросов квалификации хищения"*(406).

5.2. Виды хищений*(407)

Как уже указывалось, виды хищений выделяются в зависимости от размера похищенного имущества. Именно размер похищенного, как правило, лежит в основе дифференциации уголовной ответственности за хищения, повлекшие разные по степени общественной опасности последствия. Выделение видов хищений имманентно связано с последствием хищения - имущественным ущербом. Последствие хищения объективируется в его размере.

Это положение в уголовно-правовой науке сегодня почти не оспаривается; исключение составляет позиция С.М. Кочои. Он предлагает взамен хищения, причинившего значительный ущерб гражданину, и хищения в крупных размерах предусмотреть, соответственно, хищение, причинившее крупный ущерб, и хищение, причинившее особо крупный ущерб. При определении же ущерба надлежит руководствоваться новым примечанием, которое С.М. Кочои предлагает включить в уголовный закон в дополнение к примечанию 2 к ст. 158 УК РФ. Оно сформулировано им следующим образом: "При этом кроме стоимости имущества учитываются также другие существенные обстоятельства дела (материальное или финансовое положение лица, значимость для него похищенного имущества и т.д.)"*(408).

Думаю, что с этим, кроме, пожалуй, единственного, что уже частично претворено в уголовном законодательстве Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ, - с дальнейшей градацией хищений на виды, согласиться нельзя. Реализация предложения С.М. Кочои не только не улучшит качество уголовного закона, а, напротив, существенно его ухудшит. Уже сегодня использование многочисленных оценочных категорий в законе затрудняет его применение, ведет на практике к тому, что преступность деяния определяется не Уголовным кодексом, а правоприменителем, толкующим иногда безразмерные оценочные понятия сугубо субъективно. Речь же идет о введении дополнительных оценочных признаков к уже существующим. На мой взгляд, в уголовном законодательстве необходима максимальная формализация подобных признаков путем их расшифровки в примечаниях к статьям или в специально им посвященной статье (главе) уголовного закона.

С.М. Кочои пишет: "50 тысяч рублей сегодня - это, возможно, и крупный ущерб для российской семьи со средним достатком, но для представителей отечественной олигархии вряд ли ущерб на указанную сумму будет крупным; для провинциального муниципального учебного заведения кража, причинившая ущерб на 50 тысяч, - это крупный ущерб, но для "Газпрома" - нет и т.д."*(409). Не нужно забывать между тем о личности виновного в хищении. Он - физическое лицо, и для него как для физического лица подобный размер хищения будет крупным вне зависимости от того, является ли он таковым для потерпевшего. И введение подобных усредненных показателей размера хищения, при котором оно крупное для практически любого физического лица, думаю, даже для олигарха совершенно оправданно и верно.

Кстати, в уголовно-правовой науке существует и совершенно противоположное предложенному С.М. Кочои решение проблемы видов хищений; оно мне более импонирует. Так, Г.Н. Борзенков считает, что в отношении хищения, причинившего значительный ущерб гражданину, первоначальная формулировка этого признака с употреблением понятия "размер хищения" вместо нынешнего - "ущерб хищения" - была более удачной. "Возврат к формулировке УК 1960 г. возрождает прежние трудности квалификации и обостряет их в новых условиях; порождает произвол в оценках значительного ущерба; открывает путь к объективному вменению, поскольку обычно преступник не осведомлен об имущественном положении потерпевшего; означает скачкообразное возрастание санкции при переходе от некрупного размера (ч. 1 ст. 158) к крупному размеру (ч. 3 ст. 158) при иных категориях потерпевших, кроме гражданина"*(410). Ю.И. Ляпунов также отмечал: "Значительный ущерб" - сугубо оценочный признак: он никак не формализован в законе, и это не способствует единообразному применению последнего, стабильности судебно-следственной практики при квалификации хищений виновных лиц по данному отягчающему обстоятельству"*(411). Указанное было написано до принятия Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ, когда, как известно, законодатель пошел на некий компромисс: с одной стороны, оставил прежней формулировку, употребляя термин "значительный ущерб", а с другой стороны, попробовал внести формальный момент в это понятие, установив фиксированную минимальную сумму, ниже которой значительный ущерб невозможен - 2500 руб.

5.3. Исчисление размера хищения*(412)

Размер хищения после принятия Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ и вступления его в силу определяется стоимостью похищенного имущества, исчисляемого в рублях. Таким образом, законодатель перешел от более сложной, на мой взгляд, системы исчисления размера хищения в МРОТ к более простой и удобной для практики - в рублях.

Переход позволил решить проблему, которая была крайне дискуссионной и в науке уголовного права, и на практике, - проблему установления конкретного содержания минимального размера оплаты труда. Содержание МРОТ устанавливается специальным федеральным законом.

Минимальный размер оплаты труда - категория, постоянно меняющаяся. И вполне реальной была ситуация, когда преступление совершалось при одном минимальном размере труда, который позволял отнести совершенное хищение к крупным, а к уголовной ответственности лицо привлекалось при действии другого минимального размера оплаты труда, более высокого; и в соответствии с этим конкретным размером хищение крупным уже не являлось. В соответствии с положениями ст. 10 УК РФ уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу. Однако в соответствии с примечанием 2 к ст. 158 УК РФ в редакции до принятия Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ при квалификации хищения принимался во внимание МРОТ, существовавший на момент совершения преступления. Какой же закон должен был быть применен?

Как должна была быть разрешена эта ситуация - чрезвычайно важно для привлекающегося к ответственности, поскольку наказание за простое и крупное хищение несопоставимы и сейчас, и по прежней редакции ст. 158 УК РФ. Неудивительно, что поставленный вопрос был предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ в связи с конкретным уголовным делом г-на Д.А. Скородумова*(413). Конституционный Суд РФ в п. 4 своего определения по этому делу указал: "Минимальный размер оплаты труда, исходя из которого определяется такой квалифицирующий признак, как крупный размер хищения, устанавливается не уголовным законом, а законом иной отраслевой принадлежности. Его изменение не влечет изменение нормы уголовного закона, действовавшей на момент совершения преступления, поскольку по своей правовой природе минимальный размер оплаты труда является единицей расчета, которая определяется федеральным законодателем с учетом социально-экономических факторов и на определенный период, что в данном случае исключает возможность применения конкретного минимального размера оплаты труда в уголовно-правовых отношениях, возникших до его установления. Иное могло бы привести - вопреки воле законодателя - к декриминализации общественно опасных деяний и к нарушению принципа справедливости, предполагающего обеспечение соответствия наказания и иных уголовно-правовых мер характеру и степени общественной опасности совершенного преступления". Думаю, это было верное решение, поскольку оно соответствовало и букве (в ст. 10 УК РФ говорится об обратной силе только уголовного закона), и духу закона (иное решение, действительно, на мой взгляд, нарушало бы принцип справедливости уголовного законодательства)*(414).

Конкретная стоимость имущества, которая ложится в основу квалификации конкретного хищения и от которой зависит выделение вида хищения, устанавливается по-разному. В п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 говорится: "Определяя размер похищенного имущества, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления. При отсутствии сведений о цене стоимость похищенного имущества может быть установлена на основании заключения экспертов". Такое же разъяснение содержится и в п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: "Определяя стоимость имущества, похищенного в результате мошенничества, присвоения или растраты, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления. При отсутствии сведений о цене похищенного имущества его стоимость может быть установлена на основании заключения экспертов".

Анализируя вопрос об установлении стоимости похищенного имущества, С.М. Кочои делает совершенно парадоксальный, на мой взгляд, вывод, приводя не менее парадоксальное решение Верховного Суда РФ по конкретному делу. Ученый отмечает: "Если не установлена стоимость похищенного, лицо не может быть признано виновным в совершении уголовно наказуемого хищения чужого имущества"*(415). Вот так, ни больше и не меньше. В подтверждение С.М. Кочои приводит решение президиума окружного военного суда, рассматривавшего в порядке надзора дело Б., который гарнизонным военным судом был признан виновным и осужден за совершение кражи норковой шапки у гр-ки Р. Президиум исключил из обвинения Б. ч. 1 ст. 158 УК РФ, "поскольку суд первой инстанции не установил и не указал в приговоре стоимость имущества, похищенного у потерпевшей, то есть не привел доказательств того, что осужденный совершил уголовно наказуемое деяние, а не административное правонарушение в виде мелкого хищения".

Прежде всего хотела бы заметить по конкретному делу. Если уж Верховный Суд признал, что была похищена норковая шапка, то с учетом ценности меха, из которого она изготовлена, для вменения мелкого хищения необходимо было привести веские основания. Обзор судебной работы гарнизонных военных судов касался уголовных дел, рассмотренных в 2004 г., когда мелкое хищение по стоимости не превышало одного МРОТ; и мне сложно представить себе норковую шапку такой стоимости. Объективные обстоятельства здесь таковы, что они никак не могут подпадать под принцип "сомнение толкуется в пользу виновного". Вернее, могут, но не до такой степени, чтобы уголовное преследование исключать.

Что же касается позиции С.М. Кочои, то она совершенно неприемлема для оценки содеянного виновным. Другое дело, если бы в утверждении значилось, что обвинительный приговор не может быть вынесен, если не установлены существенные обстоятельства по делу. Это, однако, уголовный процесс. А с точки зрения уголовного права установление стоимости похищенного является само собой разумеющимся и необходимым фактом. Стоимость не может быть не установлена. И если имущество похищено, виновное в этом лицо должно быть привлечено к уголовной ответственности при наличии оснований полагать, что имущество представляет достаточную для уголовного преследования ценность. Иначе, если принимать во внимание воспроизведенную выше позицию С.М. Кочои, мы должны будем привлекать к административной ответственности за мелкое хищение, если не установлена, например, стоимость изъятого автомобиля, компьютера, золотых ювелирных украшений и проч. Абсурдность такого решения очевидна.

Совершенно иначе решается вопрос о размере того имущественного ущерба, который должен быть возмещен виновным потерпевшему от хищения в рамках гражданского судопроизводства; он (размер) определяется судом на момент принятия решения о возмещении ущерба. Ранее этот вопрос специально оговаривался в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. N 5, ныне не действующем: "При определении стоимости имущества, ставшего объектом преступления, следует исходить, в зависимости от обстоятельств приобретения его собственником, из государственных розничных, рыночных или комиссионных цен на момент совершения преступления. При отсутствии цены стоимость имущества определяется на основании заключения экспертов. При определении размера материального ущерба, наступившего в результате преступного посягательства, необходимо учитывать стоимость имущества на день принятия решения о возмещении вреда с ее последующей индексацией на момент исполнения приговора в порядке, предусмотренном ст. 369 УПК РСФСР". Таким образом, совершенно справедливо разделялись вопросы квалификации преступления (она производится с учетом стоимости изъятого имущества на момент совершения хищения) и возмещения ущерба.

Возмещение ущерба осуществляется в порядке гражданского судопроизводства, и здесь уже сумма ущерба не может быть такой же, какой она была в момент совершения преступления. Происходит индексация ее на момент принятия решения о возмещении вреда и на момент его исполнения. Решая же вопрос о квалификации содеянного при определении размера хищения и, соответственно, о стоимости похищенного имущества, основываясь на принципе субъективного вменения, необходимо исходить из фактической стоимости имущества*(416). Но и в одном, и во втором случае (и при возмещении ущерба, и при квалификации) во внимание должен приниматься тот ущерб, который был реально нанесен собственнику. На практике это гарантируется выяснением не средней стоимости имущества, подобного изъятому, а той его стоимости, которая была уплачена за это имущество потерпевшим*(417). В цитированном выше постановлении Пленума 1995 г. справедливо делалась отсылка к обстоятельствам приобретения имущества. Они должны выясняться в каждом конкретном деле. Средняя стоимость имущества может, на мой взгляд, быть учтена только в тех случаях, если имущество приобреталось потерпевшим не возмездным способом (было ему подарено; перешло по наследству и т.п.). Без сомнения, во всех случаях должны учитываться индивидуальные обстоятельства, влияющие на стоимость вещи (срок ее нахождения у виновного, степень износа, повреждения, которые имели место, и т.д.).

Подчеркну еще раз: при оценке размера ущерба, подлежащего возмещению в порядке гражданского судопроизводства, следует исходить из интересов потерпевшего; при квалификации преступления в зависимости от размера похищенного - из направленности умысла виновного.

Необходимо отметить еще одно: при совершении хищения в соучастии квалификация действий всех соучастников происходит в рамках общей стоимости изъятого имущества, вне зависимости от той доли, которую получил каждый из соучастников. Тем более в решении вопроса о квалификации и вменении вида хищения не принимается во внимание та сумма, за которую было реально продано изъятое имущество; она может быть и много меньше его реальной стоимости. Не учитывается при квалификации хищения и возврат похищенного уже после его окончания или полное или частичное возмещение причиненного ущерба. Так, Пленум Верховного Суда СССР еще в 1948 г. по делу В. и С. указал: "Добровольное возвращение похитителем похищенного им имущества не является обстоятельством, влияющим на решение вопроса о виновности или квалификации преступления"*(418). Это разъяснение не потеряло своей актуальности и сегодня.