Природа как эстетический феномен в художественной литературе и его изучение

О.В. Гаврилина

Более ста лет назад в работе «Историческое развитие чувства природы» (1890) Альфред Бизе (сведения об этом человеке и его труде практически утеряны) писал: «Радостное чувство, вызываемое природой, во все времена было свойственно каждому с нормально развитыми душевными способностями; но понять действие, производимое природой, и сделать его понятным для других – дано не всем, и предполагает достаточную высоту умственного и душевного развития»[1]. Обосновывая своё утверждение, исследователь заметил: «Чем глубже научным или эстетическим путем мы вникаем в ее явления, тем более мы получаем от нее, тем сильнее возрастает наш восторг, наше наслаждение»[2]. Взаимоотношения человека и природы привлекают внимание не только представителей естественнонаучных областей знания, но и философов, культурологов, искусствоведов, филологов.

Изначально понятие «чувство природы», предложенное Вильгельмом фон Гумбольдтом в фундаментальном труде «Космос» (1845), соотносилось с воззрением представителей той или иной национальной культуры на природу и взаимоотношения человека с ней и связывалось с неким значимым для данной культуры периодом.

В начале ХХ века появляются работы, посвященные осмыслению чувства природы в русской художественной литературе. В 1910 году Иван Иванович Замотин (1873–1942), профессор Варшавского университета, историк русской и белорусской литератур, впервые обращается к осмыслению чувства природы в художественной литературе, прослеживая его эволюцию. В небольшой брошюре «Чувство природы и жизни и его понимание в русской художественной литературе XIX столетия» при анализе художественных произведений исследователь избирает чувство природы в качестве средства характеристики героев, которое в числе прочего обуславливает принадлежность произведения к тому или иному литературному направлению. Можно без преувеличения сказать, что это пусть не вполне осознанная и завершенная, но попытка выстроить периодизацию развития отечественной литературы через осмысление специфики взаимоотношения человека и природы.

И.И. Замотин выделяет пять этапов развития чувства природы: первый связан с непосредственным впечатлением, производимым на человека природой («чувствовать природу и жизнь – значит быть веселым, бодрым и мощным»[3]). На смену этому этапу приходит другой: «Чувствовать жизнь значило быть не веселым, но грустным»[4], ведь идеал, предлагаемый природой, потенциально недостижим, значит, и человеку остается только одно: «бесконечно, безысходно страдать»[5], что и становится немаловажным мотивом в литературе эпохи сентиментализма и романтизма. Но и такое понимание природы, по Замотину, оказалось чуждым литературе, поэтому в поисках «нового, здорового, реального и более понятного для нее чувства жизни, которое соответствовало бы национальному духу»[6], литература обращается к простому народному миросозерцанию. Позднее, уже в произведениях И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова и А.П. Чехова, появляется иное понимание чувств к природе: «Природу и жизнь надо любить не для того, чтобы быть веселым или грустным, но для того, чтобы быть хорошим, и, наоборот, что тот, кто любит природу и все ее живые проявления – тот несомненно хороший человек»[7]. Интересно, что пятое, наиболее глубокое, лишенное «напускного эпикуреизма и напускной меланхолии»[8], чувство природы присуще, по мнению Замотина, лишь отдельным героям художественных произведений (например, Татьяне Лариной, Вареньке Доброселовой, Катерине Кабановой, Лаврецкому, Александру Адуеву и Обломову), на основании чего исследователь приходит к выводу о недостаточной сформированности такого отношения к природе в середине XIX века.

В 1911 году появляется монография «Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева» В.Ф. Саводника (1874–1940), историка литературы и автора школьных учебников словесности; в этой работе впервые отмечены не только национальный колорит и историческая изменчивость, но и индивидуальность чувства природы («...формы проявления чувства природы отличаются чрезвычайным разнообразием, видоизменяясь в зависимости от темперамента человека, общего склада характера и миросозерцания, преобладающих интересов, жизненных условий, воспитания, обстановки и т.д.»[9]), его связь с эстетическими эмоциями человека. Именно эти свойства дают возможность через призму воззрений на природу характеризовать особенности творческой индивидуальности отдельного писателя.

На основе краткого обзора философских трудов Гумбольда, Лапрада, Рескина автор монографии приходит к выводу, что в западной традиции уже существуют работы, которые «ставят себе целью проследить проявление чувства природы в поэзии разных народов, на протяжении многих веков»[10], в русской же литературе эта тема еще не становилась предметом специального изучения. Стремясь восполнить этот пробел, В.Ф. Саводник делает краткий экскурс в историю литературы XVIII века, выявляя чувство природы в творчестве Ломоносова, Державина, Княжнина, Капниста, Карамзина и Жуковского.

Рассмотрение чувства природы в творчестве Пушкина, Лермонтова и Тютчева исследователь строит на биографической основе, прослеживая, как вместе со становлением художественного таланта каждого из поэтов все большую выразительность и самобытность обретают те или иные природные образы. Заявляя о «чрезвычайной индивидуальности» чувства природы, автор монографии реализует индивидуальный подход к изучаемому материалу. Обратившись к творчеству А.С. Пушкина, Саводник анализирует русский, крымский и кавказский пейзаж, изображение различных времен года (среди которых поэт предпочитал осень и зиму), приемы, используемые Пушкиным при создании природных образов. Чувство природы поэта, по Саводнику, не отличается самобытностью и тяготеет скорее к описательной поэзии XVIII века. Пушкин изображает природу «так, как он ее видит, не прибегая ни к каким прикрасам и только суммируя иногда в общей картине свои наблюдения»[11]. Кстати, это позволяет отметить еще одну особенность, напрямую с природой не связанную – внимание поэта к человеку: «На фоне природы взор Пушкина всегда стремился отыскать человеческую фигуру, потому что все интересы его и все сердце его принадлежали людям»[12].

Обращаясь к творчеству М.Ю. Лермонтова, Саводник отмечает яркость и неповторимость кавказских пейзажей, сравнивает его с Пушкиным (если для Пушкина притягательными оказывались времена года, то Лермонтова привлекают времена суток: ночь, раннее утро). Лермонтовское чувство природы отличается «гораздо большею силой и глубиною», а также ясным осознанием «глубокого разрыва между человеком и природой»[13]. Кроме того пейзажи Лермонтова «почти всегда безлюдны, потому что сам поэт искал одиночества, бежал от человеческого общения, от мучительных противоречий жизни, чтобы найти себе успокоение и забвение на лоне могучей природы»[14].

В творчестве Ф.И. Тютчева исследователь выделяет то, что природа – «один из постоянных источников вдохновения» для него. Поэт воспринимает её как целое, «ощущает позади ее внешних проявлений их скрытую, недоступную взору сущность»[15]. В поэзии Тютчева Саводник выделяет светлую и жизнерадостную аполлоновскую струю и другую, которая в значительно большей мере характеризует индивидуальность поэта – дионисийскую, полную мистических прозрений и холодного ужаса. В заключение В.Ф. Саводник выражает надежду, что предпринятый им анализ чувства природы внесет «хотя бы одну новую черту в портрет Тютчева» и тем самым, возможно, поспособствует «правильному пониманию одного из наиболее глубоких и своеобразных русских поэтов»[16].

В монографии также есть глава, посвященная творчеству Баратынского, имя которого не было вынесено в название книги. Признавая в целом «неловкость» стиха Баратынского, исследователь обращается к поэтическому выражению чувства природы и обнаруживает в нем свидетельства «глубокой любви к родной природе, с раннего детства взлелеянной в душе»[17] поэта. Это наблюдение позволяет оценить его творчество не как второплановое и подражательное явление, а как попытку – причем весьма значимую попытку! – познать тайну природы и приблизиться к «сокровенному смыслу ее бытия»[18].

Как видим, ценность работы В.Ф. Саводника состоит в том, что она не только добавляет новые грани в осмысление творческой индивидуальности известных поэтов, но и намечает новое направление исследования.

В настоящее время труды И.И. Замотина и В.Ф. Саводника вошли в литературоведческий оборот, хотя со времени их первой публикации не переиздавались. Замотин был арестован в 1938 году и умер в Горьковской тюрьме, а монографии Саводника был поставлен неутешительный «диагноз»: «научной ценности эта эклектическая работа, заполненная общими рассуждениями, не имеет»[19].

Долгое время понятие «чувство природы» практически не использовалось отечественными литературоведами. Обращаясь же к природным образам в художественном произведении, они буквально не знали, что с ними делать, и зачастую сводили всё к каталогизации или весьма поверхностному, соответствующему духу времени пояснению. Так, например, подводя итоги своей статьи «Философия природы в теоретических высказываниях и творческой практике Пушкина» (1936), Г.С. Глебов среди прочего отмечает: «Отношение Пушкина к природе не обусловлено ни научной, ни философской системой взглядов. В этом отношении у поэта нет логической продуманности. Оно просто и непосредственно. Его определяет чувство и созерцание, а не отвлеченные идеи и схемы»[20].

Ситуация меняется в последней трети ХХ века. В.А. Никольский в монографии «Природа и человек в литературе XIX века (50-60-е годы)» (1973) ставит вопросы о связи отношения писателя к природе с его философскими и социальными убеждениями, с концепцией человека; о той роли, которую играют картины природы в художественном произведении и какова структура самих картин природы, а также о тех средствах, с помощью которых писатель достигает особенной их изобразительности и выразительности. Никольский классифицирует виды природных описаний в художественном произведении, выделяя общие характеристики природы, характеристики конкретных состояний (местность, природа как арена действия), пейзажные штрихи и, наконец, природу как источник средств образной выразительности в словесном творчестве. Сама работа посвящена анализу взаимоотношений «человек и природа» в произведениях сентиментализма, романтизма и реализма. Важно замечание исследователя о необходимости целостного взгляда на произведение при анализе природных образов: «Судить об отношении писателя к природе можно, только исходя из понимания его произведения как художественного целого. Нельзя ограничиваться рамками узко поставленной проблемы, не прибегая к общим характеристикам литературных произведений, игнорируя литературную традицию»[21].

Заметный перелом в исследовании темы происходит в 80-х годах ХХ века, что объясняется обострившимся интересом к экологическим проблемам в предшествующее десятилетие, когда, по верному наблюдению Г.А. Белой, «антиномия “человек и природа” заняла большое место в проблематике современной литературы»[22]. В этот период, по словам А.И. Смирновой, общество в своем покорении природы достигает критической точки: «Человек становится жертвой собственных “завоеваний” и впервые не абстрактно, а вполне конкретно открывает для себя кровную и нерасторжимую связь с Матерью, породившей его»[23].

Творчество Ч. Айтматова, В. Астафьева, В. Белова, С. Залыгина, Е. Носова В. Распутина, Г. Троепольского и др. свидетельствовало о том, что они «не вне природы, а как бы внутри ее»[24], и ведущим для них становится «чувство предельной слитности, общей судьбы»[25] с природой.

В восьмидесятые годы выходят сборники научных статей, посвященных изучению пейзажа и теме взаимоотношений человека и природы: «Человек и природа в советской прозе» (Сыктывкар, Пермь; 1980), «Человек и природа в художественной прозе» (Сыктывкар, Пермь; 1981), «Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции» (М., 1984), «Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения – 1986: Человек – природа – искусство» (Л., 1986) и др. Исследователи обращают внимание на нравственные проблемы, обостряющиеся в связи с научно-техническим прогрессом: «Вопрос об отношении к природе, к родным местам – это и вопрос об отношении к Родине, это вопрос и о том, каков человек есть и каким он должен быть»[26].

В 1989 году издается монография Т.Я. Гринфельд-Зингурс «Природа в художественном мире М.М. Пришвина», в которой автор, характеризуя творческую манеру выбранного писателя, обращается к философским и социально-этическим основам чувства природы, а также прослеживает развитие этого понятия в литературе 20–40-х гг. ХХ века. В самом исследовании понятие «чувство природы» используется скорее опосредованно, но, тем не менее, в заключении исследователь приходит к важному для нас выводу о многоплановости используемого понятия: «Действенность “чувства природы” в литературе – в специфике его воплощения. Каждая эпоха видит и понимает природу по-своему, и различия в восприятии ее отражаются в закономерностях ее изображения. Диалектика взглядов на природу, типов ее художественного описания, знаменуют движение “века” в истории “природного” образа»[27]. Раскрывая специфику образного мышления М.М. Пришвина, автор монографии обращается к антроморфизму и образам животных в произведениях писателя, а также анализирует способы воплощения природных образов. Помимо этого вводит понятие «самостоятельный» пейзаж, которое характеризует образ природы, занимающий центральное место в пространстве художественного произведения (рассказа или рассказа-миниатюры); и в этом случае «образ воспринимается как художественная цельность, со всей полнотой идейного смысла и композиционных возможностей»[28].

В девяностые годы благодаря Т.Я. Гринфельд-Зингурс Сыктывкар становится центром по изучению воплощения чувства природы в художественной литературе, издаются монографии, защищаются диссертации. В коллективной монографии «”Чувство природы” в русской литературе» (1995) закладываются основы целостного и разностороннего изучения заявленной проблемы. Значение этого труда видится в том, что развитие темы прослеживается хронологически, но с учетом собственных законов функционирования природы в художественном тексте. Во введении рассматривается соотношение понятий «чувство природы» и «пейзаж», приводится история термина, имеющего в своей основе философские истоки, а также объясняются причины столь длительного забвения понятия: «Как знак культуры пейзаж не всегда укладывался в систему новой эстетики. РАПП видел в природе опасность крена в биологизм и нейтральность»[29]. Т.Я. Гринфельд-Зингурс систематизирует основные аспекты реализации чувства природы в художественном творчестве: «объективно генетический аспект (от исконного до «городского», «книжного»), биографический (истоки авторских впечатлений, контекст индивидуального восприятия), философский (материалистические взгляды или иные), социально-этический («строй ведущих идей» писателя), историко-литературный (традиции и отношение к ним), “чисто” эстетический (понимание прекрасного в природе, поэтика, школы и стиль, живописность)»[30].

В заключительной главе коллективной монографии вызывает интерес определение понятия «чувство природы», предложенное В.С. Мананковым: «“Чувство природы” включает в себя как непосредственное переживание природы (созерцание, слушание, обоняние, осязание), так и более сложное ее постижение через эмоции и чувства, а также в ходе рефлексирования о законах мироздания (в натурфилософии и естественных науках)»[31]; отмечается также, что «в общих чертах эволюция темы природы в литературах Запада имеет сходство с русской традицией»[32], в то же время эта тема по-разному реализуется на различных этапах и в различных культурах.

Н.В. Кожуховская в монографии «Эволюция чувства природы в русской прозе XIX века» (1995) дает своё понимание «чувства природы», подчеркивая, что оно наделено достаточной широтой и «включает в себя разнообразные аспекты, начиная от постановки натурфилософских проблем и кончая поэтикой пейзажа как выражением специфического видения природы»[33]. Исследователь обращает внимание на то, что образ природы «на протяжении последних двухсот лет из вспомогательного превращается в самостоятельный»[34]. В монографии анализируются закрытый и открытый пейзаж, образы сада, дороги и степи в произведениях классиков русской литературы.

Автор другой монографии «Чувство природы в русской прозе 1920-1930-х гг.» (1998) Л.В. Гурленова характеризует «чувство природы» как универсальную категорию, «синтезирующую философские, социальные, эстетические представления о природе»[35]; как понятие, объединяющее в себе понимание красоты (мировоззренческий аспект) и «чувственное восприятие естественной среды, определяющее качества ее художественного изображения»[36]. Исследователь обращает внимание на актуальные задачи изучения «художественной натурфилософии»: выбор материала для анализа, который определяется «значимостью в них темы природы»[37], и писательских имен, ранее практически не известных читателям и специалистам. Другая, не менее значимая задача (после формирования системы воззрений каждого из выбранных писателей и исследования поэтики художественной натурфилософии) – «обобщить важные моменты, сближающие писателей в их чувстве природы, и выделить типичные для литературной эпохи формы чувства природы, вскрыть идеи, разделяющие писателей, представив, таким образом, общую картину состояния проблемы»[38].

Л.В. Гурленова выявляет три формы «положительного» отношения к природе: естественнонаучную (и тесно связанную с ней природозащитную проблематику и «идею сохранения многообразия форм природной жизни как условие устойчивости природного мира»[39]); социальную и мифологическую. Немаловажным результатом исследования можно считать и то, что в монографии Л.В. Гурленовой мировоззренческое полотно эпохи «сплетается» из голосов отдельных писателей, а также отраженных (а зачастую, думается, и преломленных) в их произведениях философских и естественнонаучных идей.

М.Н. Эпштейн в монографии «Природа, мир, тайник вселенной» (1990) рассматривает природные образы в русской поэзии XVII – XX веков с точки зрения их национального своеобразия и отмечает, что «именно в природе поэт находит самый чистый источник своего вдохновения – минуя книги, знаки, мнения, условности»[40]. Исследователь замечает и то, что язык философской науки, когда речь заходит о природе, становится скорее поэтическим («Поэзия, постигая сущность природных явлений, становится философской, а философия, постигая явленность природных сущностей, – поэтической»[41]), а это в совокупности с быстрым развитием естественных наук приводит к быстрому устареванию тех или иных значимых трудов. К сожалению, «поэтичность» языка и кажущаяся «старомодность» выводов иногда является препятствием для серьезного отношения к природной теме, поводом для упрека в «ненаучности». По словам М.Н. Эпштейна, место натурфилософии в постижении природы на какое-то время занимает искусство и литература (как верно отмечает И.О. Шайтанов, о книге которого речь пойдет ниже, «поэты проговаривались о том, о чем предпочитали молчать ученые»[42]).

Сказанное выше, как мы видим, является одной из задач, стоящих перед современными исследователями и успешно решаемых ими: создать высказывание, с одной стороны, полностью удовлетворяющее критериям научного познания, а с другой – оставляющее необходимую в контексте исследования природы свободу использования методов, подходов и терминов. Например, Эпштейн по-разному подходит к животным и растительным образам: прослеживает динамику первых и, наоборот, отмечает стабильность вторых. Этим же обусловливается выбор метода исследования. Для рассмотрения растительных образов исследователь применяет метод межтекстуального анализа. Мир животных анализируется по этапам поэтического осмысления и связывается с развитием самосознания человека. Кроме того, Эпштейн классифицирует пейзажи и определяет их особенности. Отдельная глава посвящена анализу природных образов в творчестве русских поэтов.

Продолжая мысль о необходимости постоянного поиска наиболее точных методов и терминов для исследования природных образов, мы не можем обойти вниманием монографию И.О. Шайтанова «Мыслящая муза» (1989). Западная поэзия XVIII века, невысоко оцениваемая на фоне романов того же периода, становится крайне значимой в контексте «открытия природы», которое характеризует процесс нового осмысления природы («Природа в своей вечной ценности для человека отнюдь не впервые предстала его сознанию, но, видимо, в каком-то новом качестве, с новым ощущением ее значимости»[43]). Полемизируя с Г.В. Аникиным, Шайтанов отмечает, что «открытие природы» в свое время «заставляло перестраиваться весь изобразительный ряд»[44], поскольку представляло собой новое отношение к миру, «процесс возрастающей осознанности, философской и эстетической рефлексии»[45].

В 80-е годы ХХ века наряду с исследованиями чувства природы в литературной науке актуализируется натурфилософское направление. Одним из первых к нему обратился Г.В. Филиппов, который в своей монографии «Русская советская философская поэзия. Человек и природа» (1984) выделил три аспекта: «Самый очевидный — тематический — предполагает коллизии “человек и мироздание”, “человек и природа”, “человек и цивилизация”. Проблемно-философский включает вопросы стихийного и сознательного, материального и духовного, временного и пространственного и неотделим от собственно эстетического, который воплощается в системе поэтики»[46]. Исследователь приходит к выводу, что «в чистом виде “натурфилософская” поэзия — явление чрезвычайно редкое, а если поэт и ставил перед собой задачу решить художественными средствами проблемы материального и духовного пространства и времени и т.п. (как, например, Хлебников и Заболоцкий), он в конце концов приходил или к дидактизму, или к психологизму»[47].

Уже в первой половине ХХ века в поэзии актуализируется проблема влияния технического прогресса на взаимоотношения человека и природы. В развитии русской литературы в осмыслении и изображении природы постепенно на первый план выдвигается экологический аспект, побуждающий писателей, стремящихся противопоставить нечто иное современному потребительскому отношению к природе, обратиться к мифу и к «вечным ценностям», к философии природы. Наиболее последовательно эта тенденция в литературе исследуется в работах А.И. Смирновой «Не то, что мните вы, природа…»: русская натурфилософская проза 1960 – 1980-х годов» (Волгоград, 1995), «Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века» (М., 2009). Обосновывая понятие художественной «натурфилософии», автор монографии выявляет различия между понятиями «тема природы» и «философия природы». Тема природы «воспроизводится не в каких-то специальных жанрах», а предстает «во множестве произведений в совокупности с другими темами, в особенности тех, которые претендуют на широту и объемность изображения действительности»[48].

В натурфилософской прозе эта тема «перерастает рамки проблемно-тематического уровня, превращаясь в концепт действительности, постигаемый во всей целостности сюжетостроения»[49].

А.И. Смирнова выделяет три уровня в осмыслении натурфилософской прозы: философия природы – мифология природы – эстетика природы. И в качестве универсального метода исследования предлагает комплексный подход, который позволяет «выявить определенные закономерности в ее развитии, осмыслить такой феномен в литературном процессе второй половины ХХ века, как художественная натурфилософия»[50], приоритетность такого подхода обусловлена не только сущностью данного явления, но и «интеграционными процессами в методологии литературоведения ХХ столетия»[51].

В конце 1990-х – начале 2000-х годов по итогам научных конференций издаются материалы, посвященные дальнейшему осмыслению чувства природы. Как верно замечает редактор сборника «Природа и человек в русской литературе», этот процесс – «продолжающийся»[52], а тема – вечная для художественной литературы, однако во второй половине ХХ века приобретшая новое звучание. В статье Л.В. Гурленовой отмечается, что чувство природы – «развивающееся понятие, зависимое от исторической эпохи», по мере «взросления» цивилизации его значение еще более возрастет, а оно само «получит новые формы проявления»[53]. В качестве значимой научной задачи исследовательница называет «введение данного понятия в активный литературоведеческий оборот»[54].

Близким к понятию «чувство природы», хотя и значительно более объемным, является понятие «космо-психо-логос» или «космософия», введенное Г.Д. Гачевым для выявления особенностей национального образа мира. Обращаясь к типу местной природы, исследователь выявляет «те идеи и цели, на которые она наводит свой народ»[55]. Таким образом, «тип местной природы, характер человека и национальный ум находятся во взаимном соответствии и дополнительности»[56] («Жизнь долгой работой естественного отбора создает высокую культуру животных и растений, идеально прилаженных к данному космосу»[57]).

Итак, следуя Гачеву, изучение чувства природы, свойственного различным культурам, может стать основой для более глубокого понимания не только других культур, но и своей собственной за счет обнаружения привычных, а потому никак не рефлексируемых деталей. А.И. Смирнова, обращаясь к наследию ученого, отмечает: «В современной художественной прозе мифопоэтическое – как создание семантически, энергетически и дидактически насыщенных образов действительности – способствует реконструкции национальной модели мира в ее целостности и упорядоченности, воплощению национального образа мира как Космоса»[58].

Еще одним аспектом изучения природы как эстетического феномена в литературе является активно развивающийся сегодня в западных странах экофеминизм. В нашей стране это направление практически неизвестно, не переводятся монографии, посвященные этой теме (причина этого кроется в необоснованно негативном восприятии и последовательном обесценивании идей феминизма в современном российском обществе). По мнению экофеминистов, и женщина, и природа «должны быть освобождены от антропоморфных и стереотипических ярлыков, которые снижают серьезность обсуждаемых вопросов»[59]. Для этого требуется критически пересмотреть те идеи, которые в тот или иной период истории были выбраны в качестве более убедительных и единственно верных.

Кэролин Мерчант, одна из первых исследовательниц, обратившихся к этой проблеме, рассматривает две привычные установки в отношении природы. Одна из них – природа как мать, кормилица. «Дети» постепенно «взрослели», а нужды «матери» вполне естественно забывались, а сама ее роль постепенно нивелировалась с развитием производства. Другая связана с природой как чем-то диким, неконтролируемым, что требует усиления власти, порабощения, насильственного подчинения. «Используя труды литературных критиков, историков науки и искусства, – продолжает Мерчант, – мы можем сконструировать спектр образов природы и очертить ассоциирующиеся с ними ценностные системы»[60].

По словам Е.И. Карпенко, экофеминизм «вводит проблематику пола/гендера в экологию: он основывается на утверждении, что потребительское отношение к природе и притеснение женщин в культуре взаимосвязаны»[61], а также «показывает неспособность экологического движения и его теоретиков адекватно соотнести причины экологических проблем с последствиями мужского доминирования и женского подчинения культуре»[62]. Таким образом, экофеминизм во главу угла ставит женщину и женский опыт, женское тело – делая их значимыми и преодолевая так называемую «соматофобию», которая «в течение веков была основой противопоставления природы и культуры».[63]

Исследователь также характеризует основные концепции и направления экофеминизма, отмечая, что расхождения между ними относятся скорее к области риторического. Например, представители либерального экофеминизма выступают против ассоциаций женщин с природой, поскольку в существующем виде эти идеи служат оправданием женской подчиненности, а позитивные изменения в отношении к природе они связывают с утверждением принципиально новых законов и их регулированием.

Спиритуалистический экофеминизм, напротив, говорит о существовании специфической женской духовности, которая может явиться основой для «усиления женщин вне патриархатного контроля»[64]. Социалистический экофеминизм обращает внимание на то, что вместе с разделением труда по половому признаку общество отделяется от природы посредством развития системы производства, поэтому необходимо переосмыслить отношения воспроизводства и производства между природой и обществом, в том числе в контексте отношений между женщинами и мужчинами. Полемизируя с представителями спиритуалистического направления, представители социалистического экофеминизма отмечают, что женщина может сделать «сознательный политический выбор, не отказываясь от своей связи с природой»[65] («То, что женщины экологически чувствительнее и их жизненные ориентации социально конструктивнее, наглядно видно из повседневной жизни»[66], – цитируя Инестру Кинг, пишет Е.И. Карпенко). Еще один подход, который упоминает исследовательница, опирается на характер связей между женщинами и экологическими условиями и носит условное название «квилтинг-феминизм» (квилтинг – изделие из лоскутков). Подобно гачевскому «космо-психо-логосу», квилтинг-феминизм «предполагает как самоидентификацию культур в определенных природных условиях, так и диалог между ними, что способствует укоренению в современном обществе эпистемологической и практической ответственности за характер отношений между природой и обществом, мужчинами и женщинами»[67].

Таким образом, исследователи экофеминизма обращаются к тем же проблемам, которые, в частности, осмысливаются в художественной литературе и вслед за этим в литературоведении, но вводят еще один необходимый компонент: женщину и женский опыт взаимодействия с природой – практически исключенный из отечественной традиции научной рефлексии.

В настоящее время появляются исследования, в которых разрабатываются частные аспекты изучения чувства природы, назовем лишь несколько работ, изданных в последнее время: коллективный труд «Символика природных стихий в восточной словесности» (М., 2010), сборник статей по материалам научной конференции в РГГУ «Бестиарий и стихии в словесности и изобразительном искусстве» (М., 2013), монография польского исследователя Ю. Тыменецкой-Суханек «Literatura rosyjska wobeс upodmiotowienia zwierząt. W kręgu zagadnień ekofilozoficznych»[68] (Katowice, 2013) и др.

Подводя итоги, отметим, что изучение природы как эстетического феномена в художественной литературе продолжает развиваться, разрабатываются новые исследовательские подходы и направления. Ученые-литературоведы всё активнее обращаются к философским и естественнонаучным трудам в поиске новых методов познания, но само чувство природы по-прежнему остается актуальным, поскольку сопровождает – явно или незаметно – все процессы, происходящие в социуме. Меняющиеся условия смещают фокус исследования то в сторону творческой индивидуальности писателя, то в сторону экологических или нравственных проблем, то в сторону гендерной или социальной проблематики, то в сторону национального мировоззрения. Каждое из этих направлений уже имеет свой научный фундамент, предлагая возможность ценностного осмысления сложившейся традиции и дальнейшего развития намеченных перспектив, а результаты исследования позволяют переосмысливать происходящие в обществе социальные, политические и прочие процессы; по-новому или в очередной раз задавать вопросы, касающиеся осмысления различных общечеловеческих проблем.

[1] Бизе А. Историческое развитие чувства природы. СПб, 1890. С. 3-4.

[2] Там же. С. 4.

[3] Замотин И. Чувство природы и жизни и его понимание в русской художественной литературе XIX столетия. Варшава, 1910. С. 4.

[4] Там же. С. 5.

[5] Там же.

[6] Там же. С. 6.

[7] Там же. С. 11.

[8] Там же. С. 12.

[9] Саводник В.Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. М., 1911. С. 1.

[10] Там же. С. 3.

[11] Там же. С. 83.

[12] Там же. С. 84.

[13] Там же. С. 85, 124.

[14] Там же. С. 127-128.

[15] Там же. С. 164.

[16] Там же. С. 210-211.

[17] Там же. С. 142.

[18] Там же. С. 146.

[19] Кокорев А. Саводник В.Ф. // http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/lea/lea-4751.htm. Статья входила в 10-й том «Литературной энциклопедии» (1929-1939), выход которого планировался в 1937 году, однако из-за недовольства партийной цензуры одной из статей увидеть свет ему так и не довелось. На сайте воспроизведено репринтное издание чудом сохранившегося в домашней библиотеке В.М. Живова чернового варианта, выпущенного в Мюнхене в 1991 г.

[20] Глебов Г.С. Философия природы в теоретических высказываниях и творческой практике Пукшкина // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. С. 211.

[21] Никольский В.А. Природа и человек в литературе XIX века (50-60-е годы). Калинин, 1973. С. 4.

[22] Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М., 1983. С. 123.

[23] Смирнова А.И. «Не то, что мните вы, природа...»: Русская натурфилософская проза 1960 — 1980-х годов. Волгоград, 1995. С. 3.

[24] Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М., 1983. С. 128.

[25] Там же. С. 128.

[26] Андреев Ю.А. Экологическая коллизия в зеркале литературы // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения / 1986: Человек – природа – искусство. Л., 1986. С. 113.

[27] Гринфельд-Зингурс Т.Я. Природа в художественном мире М.М. Пришвина. Саратов, 1989. С. 179.

[28] Там же. С. 175.

[29] Гринфельд Т.Я. «Чувство природы» и пейзаж // «Чувство природы» в русской литературе: Коллективная монография. Сыктывкар, 1995. С. 8-9.

[30] Там же. С. 13.

[31] Мананков В.С. Чувство природы в литературах Запада // «Чувство природы» в русской литературе: Коллективная монография. Сыктывкар, 1995. С. 370.

[32] Там же. С. 370.

[33] Кожуховская Н.В. Эволюция чувства природы в русской прозе XIX века. Сыктывкар, 1995. С. 6.

[34] Там же. С. 7.

[35] Гурленова Л.В. Чувство природы в русской прозе 1920-1930-х гг. Сыктывкар, 1998. С. 4.

[36] Там же. С. 15.

[37] Там же. С. 23.

[38] Там же. С. 23.

[39] Там же. С. 172.

[40] Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной...»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990. С. 14.

[41] Там же. С. 20.

[42] Шайтанов И.О. Мыслящая муза («Открытие природы» в поэзии XVIII века). М., 1989. С. 9.

[43] Там же. С. 8.

[44] Там же. С. 10.

[45] Там же. С. 14.

[46] Филиппов Г.В. Русская советская философская поэзия. Человек и природа. – Л., 1984. С. 11.

[47] Там же. С. 206.

[48] Смирнова А.И. «Не то, что мните вы, природа...»: Русская натурфилософская проза 1960-1980-х годов. Волгоград, 1995. С. 5.

[49] Там же. С. 5-6.

[50] Смирнова А.И. Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века. М., 2009. С. 12.

[51] Там же. С. 12.

[52] От редактора // Природа и человек в русской литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. Волгоград, 2000. С. 3.

[53] Гурленова Л.В. // Природа и человек в русской литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. Волгоград, 2000. С. 12-13.

[54] Там же. С. 14.

[55] Гачев Г.Д. Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира. М., 2007. С. 4.

[56] Там же.

[57] Там же. С. 16.

[58] Смирнова А.И. Природа и национальный образ мира в современной натурфилософской прозе // Природа: материальное и духовное: тезисы и доклады. Всерос. науч. конф. СПб, 2002. С. 20.

[59] Мерчант К. Смерть природы. Женщина, экология и научная революция. Введение. // Введение в гендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия. Харьков, 2001; СПб, 2001. С. 761.

[60] Там же. С. 769-770.

[61] Карпенко Е.И. Гендерная проблематика в экологии // Введение в гендерные исследования. Ч. I: Учебное пособие. Харьков, 2001; СПб, 2001. С. 493.

[62] Там же. С. 496.

[63] Там же. С. 497.

[64] Там же. С. 500.

[65] Там же. С. 504.

[66] Там же.

[67] Там же. С. 507.

[68] Перевод названия с польского: Животное как субъект в русской художественной литературе. В кругу экофилософских проблем. Монография издана на польском языке.