Развитие советской этнографии

В одной из недавних работ известного исследова­теля истории российской антропологии А.М. Кузнецо­ва подчеркивается: «Становление всякой новой облас­ти познания является противоречивым процессом, а в случае с российской антропологией ситуация склады­вается достаточно драматически».

После Великой Октябрьской социалистической революции неоправданно преувеличивалась роль ис­торического материализма в разработке проблем че­ловека. «Сама же наука о человеке была редуцирована в СССР до одной из ее отраслей — физической антро­пологии, а основные задачи научного человековедения возложены на советскую этнографию. В свою очередь, этнография вместе с историей первобытного общества и археологией попали в семейство исторических наук, лингвистика же всегда была у нас самостоятельной научной дисциплиной».

Таким образом, исследования, которые с современ­ной точки зрения могут быть отнесены к социальной (культурной) антропологии, в Советском Союзе прово­дились в рамках советской этнографической школы. Как считал С.А. Токарев, эта школа сложилась в нача­ле 30-х годов. «Все советские этнографы, признавшие марксизм-ленинизм единственным подлинно научным методом, объединились на базе этого метода и соста­вили единую советскую школу в этнографии. Эта шко­ла, спаянная единством взглядов по основным методо­логическим вопросам, противостоит теперь как единое целое всем и всяческим течениям в зарубежной бур­жуазной науке».

Следует отметить, что такое определение справед­ливо лишь в том смысле, что методологической основой осуществлявшихся в СССР этнографических ис­следований являлась историко-материалистическая теория развития общества. Однако переход советских этнографов к концу 20-х годов на позиции марксизма отнюдь не означал полной унификации подходов к решению важнейших теоретических и прикладных задач этнографии, поскольку исследовательские кон­цепции советской этнографической школы существен­но менялись на различных этапах ее формирования и развития.

Нельзя не отметить, что первые годы Советской власти были отмечены значительным ростом этног­рафических (культурно-антропологических) исследо­ваний. В Ленинграде возобновили активную деятель­ность Отделение этнографии Российского географи­ческого общества, Музей антропологии и этнографии, Этнографический отдел Русского музея. Активные ис­следования проводились под эгидой Комиссии по изучению племенного состава России при Академии наук, были созданы Яфетический институт (1921), Славянская комиссия (1922). В Москве в 1919 г. был открыт Музей Центрально-промышленной области, в котором была создана этнографическая экспозиция, был издан ряд трудов, а в 1921 г. в Москве возобно­вилась деятельность Этнографического отдела Обще­ства любителей естествознания, антропологии и эт­нографии. Антропологический институт при МГУ с 1923 г. начал полевые этнографические исследо­вания.

В 1925 г. в Институте истории РАНИИОН появи­лась секция этнологии, в 1926 г. в Государственной Академии художественных наук — Отдел изучения искусств национальностей СССР, а в Государствен­ной Академии истории материальной культуры — Отделение по этнологии. В 1925 г. в Ленинградском уни­верситете, где работали В.Г. Богораз и Л.Я. Штернберг, было введено преподавание этнографии, а факультет общественных наук МГУ был преобразован в этноло­гический факультет. В 1926 г. начал выходить журнал «Этнография» (с 1930 г. — «Советская этнография»).

В конце 20-х гг. XX в. в рамках культурно-истори­ческой школы Л.С. Выготского было продолжено изуче­ние проблем этнической психологии, начатое Г.Г. Шпетом. Экспериментальная проверка идей культурно-исторического подхода была осуществлена в ходе экспедиции в Узбекистан (1931 — 1932 гг.). Задача пси­хологов во главе с А.Р. Лурия заключалась в анализе социально-исторического формирования психических процессов.

Вполне понятно, что, как и в иные отрасли обществознания, в этнографическую науку стремились внедрить догмы материалистического мировоззрения. Иллюстрацией этого может служить позиция Всерос­сийского археолого-этнографического совещания 1932 г.: «Построение этнографии как самостоятельной науки с особым предметом и методом изучения, проти­востоящей или равноправной истории, противоречит марксистско-ленинскому учению о диалектике истори­ческого процесса».

Особо сложный и противоречивый характер носи­ло развитие советской этнографии в 30 — 40-е годы XX столетия, когда в советском обществе насаждалась идея исключительности вклада Сталина в теорию мар­ксизма. Вульгарно-социологический подход на долгие годы определил развитие антропологической и этног­рафической науки. Было, в частности, дискредитиро­вано понятие «этнос», как якобы категория буржуаз­ной науки, а исследования в области теории этноса были прекращены.

Вместе с тем не прекращались активные поле­вые исследования. С начала 30-х годов появляются исследования Г.Н. Прокофьева, А.Ф. Анисимова, АА. Попова, Б.О. Долгих, В.Н. Чернецова об эвенках, хантах, манси, нганасанах, селькупах, коряках, нив­хах, кетах и т. д. Изучению народов Сибири, Средней Азии и Кавказа посвящены монографии Л.П. Пота­пова, Н.Н. Степанова, С.А. Токарева, А.П. Окладни­кова, Н.А. Кислякова, С.П. Толстова, Л.И. Лаврова и др. В этих работах реализован особый интерес к ана­лизу общественной организации различных народов СССР, выявлению существовавших черт общинно-родового уклада, анализ родоплеменной структуры и т. д. Однако при этом предмет этнографии «факти­чески сводился к изучению пережитков первобытно­общинного строя методом этнографического наблю­дения».

С таким пониманием предмета этнографии были связаны в тот период и исследования в области об­щих вопросов истории первобытного общества. К чис­лу заметных достижений советских ученых в 30-е годы следует отнести открытие М.О. Косвеном патронимии как особой формы социальной организации, исследо­вание А. М. Золотаревым дуально-родовой структуры.

Во время Великой Отечественной войны многие советские этнографы отдали свою жизнь во имя побе­ды над фашизмом. Однако и в это время продолжалась полевая этнографическая работа, а постановлением Президиума АН СССР в 1942 г. в Москве была органи­зована группа этнографов, составившая впоследствии ядро Института этнографии АН СССР.

Развитие советской этнографической школы в первые послевоенные годы ознаменовалось резким расширением масштабов полевых исследований. Так, значительную роль сыграли Хорезмская археолого-этнографическая, Памиро-Ферганская археолого-этнографическая, Балтийская этнографо-антропологическая и другие экспедиции.

Советская этнография не избежала потрясений, связанных со сталинистским курсом в отношении к науке, с многочисленными кампаниями по разоблаче­нию «буржуазной сущности» тех или иных научных направлений или взглядов отдельных ученых. Печаль­ной вехой в этом отношении стал 1948 год. Так, после пресловутой сессии ВАСХНИЛ объектом ожесточен­ных нападок в Институте этнографии АН СССР стали труды выдающегося советского антрополога В.В. Бунака (в них была усмотрена дань учению Вейсмана — Моргана), была организована кампания травли извес­тного советского фольклориста П.Г. Богатырева. Его обвинили в пропаганде структурно-функционального метода.

В 50-х годах в поле зрения советских этнографов, помимо народов Советского Союза, оказываются этни­ческие общности всех континентов Земли. Такой под­ход был отражен в одном из наиболее фундаменталь­ных исследований за всю историю развития советской этнографии— в серии «Народы мира». Публикация этой серии завершена к середине 60-х годов, но она до сих пор в значительной мере сохраняет свое научное значение.

Значительным вкладом в этнографическую науку явились исследования А.Ф. Анисимова, Б.О. Долгих, А.М. Золотарева, Л.П. Потапова, В.Н. Чернецова и др. по народам Сибири; С.М. Абрамзона, М.С. Андреева, Г.И. Карпова, О.А. Сухаревой, С.П. Толстова и др. по народам Средней Азии; А.И. Робакидзе, Р.Л. Хорадзе, Г.С. Читая и др. по этнографии народов Грузии; Е.М. Шиллинга, Л.И. Лаврова и др. по этнографии на­родов Северного Кавказа, С.Д. Лисициана и др. по эт­нографии Армении; В.Н. Белицер, Н.И. Воробьева, С.И. Руденко и др. по этнографии народов Поволжья. Народам Африки посвящены работы Д.А. Ольдерогге и И.И. Потехина, народам Австралии и Океании — виднейшего российского этнографа С.А. Токарева, на­родам Америки — Ю.В. Кнорозова, которому удалось впервые в мире расшифровать письменность древ­них майя.

Советские этнографы стали принимать активное участие в научных мероприятиях, организуемых за рубежом, в том числе в конгрессах антропологических и этнографических наук. В середине 60-х годов начался новый период истории советской этнографии, ознаме­нованный решительным поворотом к разработке теоре­тических основ этнографической науки. В центре теоретических исследований оказалась теория этноса.

Большое значение для превращения советской этнографии в подлинно теоретическую научную дис­циплину имели труды Ю.В. Бромлея (1921 — 1990), воз­главлявшего Институт этнографии АН СССР. В рабо­тах конца 60-х— 70-х годов он обосновал определение понятия «этнос», исследовал роль этнической эндога­мии как механизма поддержания целостности этноса, рассматривал проблемы исторической типологии эт­нических общностей, выявлял иерархическую струк­туру этноса, а также разрабатывал проблемы соотно­шения этнографии со смежными дисциплинами. Он предложил в качестве основного критерия для выде­ления предметной области этнографии рассмотрение «компонентов этноса сквозь призму выполнения ими этнических функций».

1970-е годы охарактеризовались возникновением и развитием некоторых новых научных дисциплин; которые непосредственно взаимодействуют с этног­рафией, — этнодемографии и этногеографии, этно-социологии, этнической ономастики. На завершаю­щем этапе развития советской этнографии (вплоть до 1991 г.) на страницах журнала «Советская этногра­фия» были развернуты дискуссии по проблемам тео­рии культурной традиции, этнической психологии, социально-экономической терминологии в понятий­ном аппарате этнографической науки, методики по­левых исследований, исторической типологии этни­ческих общностей и т. д.

В этот период получили развитие исследования национальных и межнациональных отношений. Под руководством акад. Ю.В. Бромлея, видных ученых Ю.В. Арутюняна, Л.М. Дробижевой были разверну­ты этносоциологические исследования в различных районах страны. Широкое освещение получили эт­нические аспекты национальных отношений в СССР. Фактически стало развертываться научное направ­ление «теория наций и национальных отношений», которое ближе к этнологии, чем к этнографии. По­этому в конце 80-х гг. Институт этнографии был преобразован в Институт этнологии и антропологии РАН.

Последнее десятилетие может быть охарактеризо­вано как постсоветский период развития отечествен­ной этнологии, а равным образом социальной (культур­ной) антропологии. Наряду с этнологией (этнографи­ей) в учебные курсы гуманитарных вузов, прежде всего исторических, а также занимающихся подготовкой социальных антропологов, были включены учебные курсы культурологии, социальной (культурной) антро­пологии, этносоциологии, этнодемографии и другие дисциплины антропологической и этнологической на­правленности. Опубликованы учебники и учебные пособия по социальной (культурной) антропологии А.А. Велика, Л.П. Воронковой, Ю.Н. Емельянова, ГА. Менджерицкого, Н.Н. Козловой, Ю.М. Резника, Э.А. Орловой и др.

Центром координации научных этнологических исследований в России выступает ныне Институт эт­нологии и антропологии РАН. Знаменательно само переименование бывшего Института этнографии АН СССР, свидетельствующее, с одной стороны, о рас­ширении спектра научных исследований, с другой стороны, о сближении предметной области исследо­вания отечественных ученых с аналогичными иссле­дованиями западных социальных антропологов и эт­нологов. Стало регулярным проведение конгрессов этнографов и антропологов России. Выходит журнал «Этнографическое обозрение» — преемник «Совет­ской этнографии».

Вместе с тем представляется справедливым тезис А.М. Кузнецова о том, что существование собственных школ физической антропологии, этнографии, истории первобытного общества и их бесспорные достижения не снимают с нашей науки задачи восстановления рос­сийской антропологии как комплексной науки о чело­веке.