История Инанны и Думузи

Инанна воскресла, но за неё должна быть замена. И происходит интересный момент который плохо понимается историками религии. Инанна посещает первый город Шумера и видит его царя пребывающего в трауре, так как Инанна в преисподней, и поэтом она не берёт его в замен себе. Тоже самое повторяется во втором городе. Но когда она приходит в тот город где царём является её муж Думузи, то она видит совершенно другую картину, Думузи в праздничных одеждах, без траура, и тогда она решает его избрать в замен себе. Почему Думузи не находится в трауре и не скорбит об Инанне? Об этом не говорится ни водном тексте. Как и в любом мифе здесь нет времени и нет причинно-следственной связи. Думузи рад отдать себя в жертву за Инанну, он рад пожертвовать собой, поэтому он не скорбит, а радуется освобождению Инанны и радуется тому что он она будет замещена им. Но происходит примерно тоже самое, что происходит в евангельском молении о чаше. С одной стороны он рад этому, а с другой стороны это мучительно и страшно. Слова «Да минет меня чаша сия» это общечеловеческие слова. И Думузи бежит от этих духов, он пытается спастись от них. То есть он с одной стороны сознаёт эту замену и радуется её, но с другой стороны боится смерти. Он бежит и трижды его настигают духи, трижды он от них уворачивается, превращаясь в разных животных, и наконец он превращается в тростник и духи не могут его найти, но они хватают некое существо которое именуется сестрой Думузи, а имя её очень подозрительное – Гештинанна. Гешт – это виноградная лоза, а Инанна – это царица неба, соответственно это божественная царица, но рождённая на земле, потому что виноградная лоза выходит из земли, это так бы земной образ Инанны. Она именуется сестрой потому что на всём Переднем Востоке сестра, возлюблена, жена, это всё одно и то же слово, то есть к жене и возлюбленной тоже относится слово максимальной любви которая возможна между братом и сестрой. И когда духи ловят Гештинанну, то она говорит, что она готова быть заменой своему брату. Её начинают пытать чтобы она сказала где её брат, но она не говорит. Но тут некий друг Думузи выдаёт его, и его ловят и заставляют тоже принять смерть. Однако дальше выносится удивительно решение, что полгода Гештинанна будет в аду, а полгода Думузи. То есть каждый из них не полностью объят смертью, каждый из них может победить смерть и выйти к жизни, причём не к жизни земной, а к жизни вечной.

Таково это предание, которое станет потом самым главным моментом месопотамской религии, поэтому можно определённо сказать, что в нём что-то очень важное для человека, и жители Месопотамии в нём видели для себя какой-то выход.

Что такое Гештинанна? Инанна – царица небесная, она вступает в брак с Думузи, который является человеком. В результате не только Думузи получает божественные качества и божественное естество, но и Инанна получает человеческое естество. Вот Гештинанна это именно Инанна ставшая человеком благодаря браку с Думузи. А Думузи побеждает смерть именно потому что он стал богом благодаря Инанне.

Инанна и Думузи в нашем земном мире, в мире времени ежегодно умирают и воскресают, но это лишь фиксация в цикле времени, так же как происходит фиксация в цикле времени ежегодная смерть и воскресение Христа, но это не значит что Христос каждый год умирает и воскресает, это всего лишь во времени мы фиксируем событие, но Христос умер и воскрес единожды. Тоже самое и в Месопотамии, если бы речь шла о цикле тогда для человека никакой перспективы бы не было, человек бы так же включался в ритм природы. Время – это образ вечности. Время – это зеркальное, плоское изображение трёхмерной вечности. И поэтому надо говорить о том, что Инанна и Думузи победили смерть, воскресли, благодаря тому что Инанна стала человеком из богини, и благодаря этому Думузи стал богом из человека. И это произошло единожды, но в ритме времени празднуется ежегодно. Поэтому мы говорим не о умирающем и воскресающем боге, как это принято в истории религии, а о боге умершем и воскресшем.

Когда же это представление появилось? Самая ранняя находка имени Инанны это надпись 3200-го года до Р. Х., это одно из первых слов написанных вообще человеком. Древнейшее изображение Инанны на вазе из Урука датируется ещё более ранним временем. Брак Инанны и Думузи впервые упоминается при третей династии Ура в 2150-2000 гг. до Р. Х. О Инанне и Думузи как о муже и жене говорится и раньше, шумерские тексты середины третьего тысячелетия, так называемые тексты Эдубы (школьные тексты), примерно 2500-го года говорят об этом. И в них же упоминает ещё такое существо как Амаушумгальанна - «Великий небесный змей», который является мужским аналогом Гештинанны. Если Инанна на земле стала Гештинанной, то Думузи на небе стал Амаушумгальанна. Иногда некоторые учёные говорили, что Думузи и Амаушумгальанна это были разные существа, но эти мнения ни на чём не основаны, то есть это именно божественная природа Думузи.

Это умерший и воскресший бог Думузи, тот кто умер как человек (Думузи) и воскрес как бог (Амаушумгальанна), является главным объект внимания и главный объект отождествления для жителей Месопотамии. Именно в нём жители Месопотамии ожидали победить смерть.

Альтернативой этой пары является Нергал и Эрешкигаль, владыки подземного мира. Это податели плодородия и одновременно обладающие преисподней, образ пищи всегда связан со смертью, и то что мы едим с тем мы соединяемся. Поэтому всё что связано с земным плодородие это связано и с преисподней. Эрешкигаль постоянно находится в родах, «она постоянно рождает», - говорится в космогоническом тексте «Энума элиш». Это означает, что она рождает земную жизнь, она рождает плоды, она рождает то телесное, что опять сходит в преисподнюю. Она сестра, но в тоже время и противоположность Инанне. В этом смысле можно представить уже упомянутое предание о Энлиль и Нинлиль, когда у неё рождается четыре ребёнка, и только один из них Син выходит на небо, о три остаются в преисподней как замена. То есть человек должен дать выкуп чтобы обрести вечность или смерть. Мир подземного царства это тоже часть космоса, тоже часть мироздания, а не Аид (невидное). Но вся задача человека в том чтобы выйти из космоса, чтобы выйти в божественный мир не сотворённого.

В шумерской и особенно аккадской религии появляется и ещё одно существо, это Мардук. Он важен для одного очень существенного действа, которое связано с победой космоса над силами хаоса. Мардук – «телец бури». Он рождается от Энки и его супруги в начале творения мира, и через него начинается творение мира. Когда-то мир творился Энлилем, но в период уже семитический (аккадский) эта функция творца мира переходит к Мардуку. Он из хаоса творит космос, но в этом тоже важнейшую роль играет браг Энки и его супруги, в результате которого рождается Мардук, который уже потом всё делает сам. Таким образом идея брака и рождения решает две важные веши: проблему творения мира и проблему победы над смертью. Мардук имеет число 10, его планета – Юпитер. Особенно он почитается в период аккадский. Вот гимн Мардуку: «Слово твоё – всемощное слово. Простираешь ты его над небом и землёй, на море нисходит оно, и отступают воды морские, на землю нисходит оно, и облачаются луга в покорности, на великий потоп Евфрата нисходит слово твоё, и делает слово Мардука его пригоршней воды. О господин, сколь великолепно слово твоё. Кто может противостать ему».

Изобилие месопотамских богов ставит нас перед представлением о многобожии. И действительно, очень многое в Месопотамии говорит, что в отличие от Египта, житель Месопотамии жил в мире многих богов. Но это было своеобразное многобожие, многобожие не похожее на пандемонизм.

Во-первых, обратим внимание на то что даёт библейский текст, Книга Даниила 2 глава, где халдеи говорят Навуходоносору, что обиталище богов не с плотью. Это совершенно адекватное для Месопотамии представление о том, что боги не связаны с тварным миром, то есть они не принадлежат тварному миру. Но для Месопотамии очень важно, что бог и сотворённый мир это разные вещи. То есть боги одно – сотворённый мир другое. Хотя сотворённый мир творится богами и из божественного. Поэтому всё что связано с сотворённым миром и со временем – всё это смерть, а всё что имеет отношение к богам существовавшим до творения – всё это бессмертие.

Во-вторых, в Месопотамии нету чётких родословий как например в Греции. Например к той же Иштар относятся слова которые она сама говорит «Достойная дочерь суждений Белла (господь – Баал) аз есмь. Благородная ветвь отца моего Сина аз есмь», в схождении в преисподнюю она именует себя дочерью и Энлиля, и Энки, и Ану одновременно. В гимне одного из богов все боги именуются частями тела Нинурты. В Вавилоне Мардук является одновременно и сыном Энлиля и сыном Энки, причём отдельные боги именуются проявлениями или энергиями Мардука: Мардук-Нинурта – это его сила, Мардук-Нергал – это его битва, Мардук-Энлиль – это его власть и царственность и т.д. В Месопотамии любят составлять списки богов, которых тысячи. Один современный учёный получил число более 3500. И каждому из них имелись свои алтари и они почитались. Как же это всё соединить? Дело в том, что все эти божественные сущности это проявления или энергии Бога, единого божественного начал. Эти божественные начала в Шумере ещё находятся в неконфликтных отношениях, творение мира в Шумере происходит без конфликта. Постепенно конфликт входит в систему божественных отношений, уже в аккадский период конфликт богов, конфликт поколений богов, борьба поколений богов присутствует. Если в Египте внимание человека было приковано к творцу как таковому, а всё остальное воспринималось как его атрибуты, то в Месопотамии внимание приковано к атрибутам, а творец находится на заднем плане, Бог предвечный находится на заднем плане. Когда постоянно напряжённо не воспринимается Бог-Творец, когда он постепенно выходит за скобки, тогда силы, отдельные энергии субъективные для человека могут вступать в конфликт. И нам иногда хочется чтобы Бог был только нашим Богом, как в лозунге «С нами бог». Пока мы понимаем, что единый Бог создавший землю и все народы, мы понимаем что этот лозунг риторичен, так как Бог прибывает с каждым человеком и с каждым народом. Но как только мы выносим Бога за скобки и оставляем его атрибуты, тут же эти атрибуты начинают прилипать к человеку и обрастать его качествами. Как только мы забываем, что Бог сотворил все народы, мы начинаем действительно верить что Бог только с нами, а народ на который мы нападаем сотворён другим богом. Соответственно в Месопотамии где каждый город имел свой божественный образ, и люди конфликтовали друг с другом, то каждый воспринимал своего бога как защитника против другого. И в этом конфликте человеческие отношения проецировались на божественные, вступали в конфликт люди, но поскольку люди молились разным именам Божьим и разным явлениям, то эти божественные имена и явления в представлении людей вступали в конфликт друг с другом. И по мере вынесения единого Бога за скобки, это производимый людьми конфликт богов всё более и более усиливается. Когда человек свои дела начинает считать делами Божьими, то он Бога низводит до себя. И это и происходит в Месопотамии в отличие от Египта. Для религии Месопотамии характерно постепенное снижение переживания божественного единства, в Шумере оно ещё велико, но постепенно оно деградирует, и на его место выходит конфликт. В советах богов Шумера боги отдельных городов предстательствуют за свои города перед Ану, Энки и Энлилем. То есть мы уже видим некоторые диалогические отношения богов, а не отношения действительного божественного единства. Этого тоже нет в Египте.

Важный момент которого нет в Египте. Но который появляется в Месопотамии это категория «личного бога» – ^ Илу, которая перешла и в наше представление об ангеле-хранителе. Аналогом Илу в Египте был ка, но ка это идеальный образ человека, человек расходится со своим ка настолько насколько он не соответствует замыслу о нём Бога. И поэтому он может прийти после смерти к своему ка, а может и не прийти, посмертный суд в Египте – это суд над тем насколько человек отошёл от своего ка. То есть никакого особого божественного существа нет, есть божественная идея каждой личности и её реализация в свободной человеческой воле на земле. Но это связано с такой сложной вещью как хождение перед Богом, постоянное ощущение себя орудием Божьим, и не каждая цивилизация может это принять. И поэтому в аккадской цивилизации появляется категория Илум – «твой бог». То есть человек одно, а его бог – другое. Более того в Месопотамии появляется и идея злого демона человека. Это означает, что человека искушают, но не человек искушается. Для египтянина несоответствие своему ка и соответственно гибель, это было его личное дело, он своими действиями не соответствовал образу который был изначально, предвечно о нём существовал, поэтому человек всеми силами приближался к этому образу, а поскольку это был божественный идеальный образ, то он ему молился, как самому себе, но идеальному. Есть масса египетских примеров моления свому ка. Но это не ангел-хранитель, но ты сам, а ангел-хранитель это другое существо, которое дано тебе от Бога и тебя хранит. То есть человек уже находится не между свей свободной волей и грехом, а между двумя божественными силами не зависящими от тебя, но тебе помогающими в твоём пути. Таким образом мера ответственности снижается. Иногда представление о «личном боге» переходит в представления «кальвинистского протестантизма» - твой успех это свидетельство того, что у тебя сильный ангел-хранитель. Без «личного бога» человек жить не может, юноша не совершит подвига в битве без «личного бога». С другой стороны, если человек обдумал свои планы заранее, то его бог с ним, а если не обдумал, то его бог не с ним. Иногда к «личному богу» было такое отношение, что он специально ставит человека в такие обстоятельства, что он не может без него обойтись, поэтому человек приносит ему жертвы чем он очень доволен. И это уже явные демонизм. Поэтому не надо приучать «личного бога» ходить за человеком постоянно как собака, говорится в одном месопотамском тексте, иначе он будет эксплуатировать человека. Поэтому в Месопотамии всё идёт от ощущения того что ты и твоё божественное я – это одно, до представления о том, что человек находится в мире духов, которые одни его искушают, а другие помогают, и человек должен научиться в этом мире жить.

Творение мира.

В Шумере представление о творении мира начинается с категории Намму, это имя которое пишется с детерминативом «океана», «вод». Это первичные воды, и почти тоже самое что египетский Нун, но Намму женского рода. То есть для жителей Месопотамии даже шумерского времени рождение есть произведение из бездны другого, так же как женщина рождает ребёнка из себя, но этот ребёнок другой. Но семени отца мы не знаем, у шумеров нет представления о том, что Намму носила в себе чьё-то семя. То есть первоначального Бога-Творца нет, есть рождение из бездны, что опять близко к греческим космологическим представлениям. Значит если для Египта есть Нун и Нунет, но на самом деле он по ту сторону пола и из него выходит Бог-творец, то здесь есть женское рождающее начало, а о семени которое в неё даётся ничего не говорится. Но это те же первозданные воды, то же божественное сверхбытие, но оно уже более упрощённо, оно больше приближено к нашему опыту, к нашему опыту рождения из естества женщины.

Намму рождает небо и землю – Анки. Ан – небо, ки – земля. То есть Анки это небо и земля соединенные вместе. В шумерском тексте «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир» довольно много говорится о шумерском представлении о творении мира, что уже не сохранилось в аккадском «Энума Элиш», в нём говорится следующее: «Когда небеса от земли отделились. Когда земля от небес отодвинулась. Когда имя человеков установилось. Когда Ан себе небо унёс, а Энлиль себе землю забрал». То есть творится Анки – это гора неба-земли, и она разделяется. Разделение неба и земли – это и есть творение. Но небо – это не небо которое мы видим, а это ангельский и духовный мир, это мир трансцендентный, это мир духовных реальностей, а не материальных и тварных. То есть это мир тоже сотворённых, но духовных сил. А земля – это мир материальный, это наш космос. Наше небо является только образом духовного у шумеров, наше небо является иконой духовного в материальном мире. Так же как и земля (почва) – это только икона всего материального мира.

И теперь понятно построение зиккурата. Эта башня, которая начинается от земли и тянется к небу, это и есть образ преодоления этого разделения, это и есть образ единства. Не случайно Анки называется горой и храмы на Востоке строятся на высотах, на вершинах гор.

Здесь мы встречаем ещё один важный момент – «^ Когда имя человеков установилось». О творении людей будут говорить намного позже. Но эти слова шумерского текста, которые не повторяются в аккадском, это та же самая идея ка. То есть шумерская традиция ещё помнит, что имя человека создаётся вместе с небом и землёй или даже до неба и земли, или по крайней мере до их разделения. Человек находится по ту сторону творения, человек возник до того как создались небо и земля, и шумерская традиция это ещё помнит. Духи так же созданы до разделения неба земли. И небо и землю разделяет Энлиль, который землю отделяет от неба. Это отделение тварного от нетварного, которое и есть начало нашего бытия, это и есть творение мира.

В этом творении нет конфликта. Но есть некоторая загадка, которая есть и везде. Никто никогда не объяснил ни в одной богословской системе почему творится мир. Это происходит потому что сама идея творения мира находится по ту сторону творения, и мы этого понять не можем. Поэтому и Шумер так же не объясняет почему творится мир. А вот Аккад уже объясняет, но это объяснение несколько низкого уровня.

«Энума Элиш» - «Когда вверху» - это главная космогоническая поэма Аккада. «^ Когда вверху не названо небо, а суша внизу была безымянна, Апсу – первородный всетворитель, праматерь Тиамат, что всё породила – воды свои воедино мешает». Здесь уже, в отличие от Намму, появляются два существа – Тиамат и Апсу. Опять же возвращается всё к дуальности, в то время как в Египте Нун один. Здесь же Тиамат – женское начало и Апсу – мужское начало. Апсу – это бездна, что-то похожее на Нун. Тиамат – это лоно, рождающее лоно, праматерь. От них рождается много-много поколений богов, которые всё названы. Происходят какие-то этапы, разделения, которые отчасти связаны с шумерским пониманием появления человека. Но важно то, что Тиамат и Апсу рождают Ану – наследника равного своим отцам. Они рождают Энки. И тогда-то и начинается конфликт. Вот как о нём говорится в «Энума Элиш»:

^ Толпой собираются сородичи-боги,

Тревожат Тиамат, снуют, суетятся,

Чрево Тиамат они колеблют

Буйным гамом в верхних покоях.

В Апсу не утихает их гомон,

Но спокойна, безмолвствует Тиамат,

Хотя тягостны ей их повадки

Не добры их пути, она же щадит их

Апсу, великих богов творитель,

Кличет Мумму советника, так ему молвит:

“Советник мой Мумму, веселящий мне печень,

Давай пойдем-ка с тобой к Тиамат”.

^ И они пошли, пред Тиамат воссели,

О богах, своих первенцах думали думу.

Апсу уста свои открыл,

Кричит раздраженно, обратясь к Тиамат:

“Мне отвратительны их повадки,

Мне днем нет отдыха, покоя — ночью,

Их погублю я, дела их разрушу,

Да утихнут звуки, во сне да пребудем”.

Едва такое услышав, Тиамат

Взъярилась, накинулась на супруга,

В одинокой ярости вопияла горько,

Злобою полнилось все ее чрево:

“Как Порожденье свое уничтожим?

Пусть дурны их пути — дружелюбно помедлим!”

И в итоге они замысливают уничтожение первого поколения богов. Причиной ненависти богов-творителей является активность нового поколения богов. Активность – это стремление к деятельности, стремление к тому чтобы выйти из состояния абсолютного. Любая активность предполагает неполноту, потому что когда есть полнота наполняющая всё во всём, тогда активность невозможна. Соответственно для этих существ уже нет полноты, они частичны и поэтому активны. Поэтому и умершие находятся в покое, потому что они обрели полноту, целостность. Поэтому суета первого поколения богов означает их неполноту, их некачественность, поэтому Тиамат говорит, что их дела злы, их дела несовершенны, но они соглашаются их терпеть пока они достигнут полноты. Но эта суета, эта активность и несовершенство смущают Апсу и побуждает его покончить с этими несовершенными творениями. То есть мир который возникает из бездны небытия, это мир несовершенный, и в этом аккадское представление разительно отличается и от шумерского, и тем более от египетского. Мир творится несовершенный.

Кто же одержит верх? Восстановится ли гармония и единство или восторжествует неполнота и частичность?