Причинение вреда в состоянии необходимой обороны

Одним из наиболее распространенных непреступных деяний, описанных в Главе 8 УК РФ, является причинение вреда в состоянии необходимой обороны.

Согласно ст. 37 УК РФ, причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, не является преступлением. Исходя из этой формулировки, в отечественной литературе стало устойчивой традицией определять необходимую оборону как правомерную защиту от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему.

Право на необходимую оборону является естественным правом каждого человека. Конституция России, закрепив за государством в качестве важнейшей обязанности защиту прав и свобод человека и гражданина (ст. 2), не лишает частных лиц аналогичного права; а напротив, признает, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45). Естественное право обороны, тем не менее, не стоит абсолютизировать. Конституционные предписания недвусмысленно указывают, что право легитимного насилия для решения задач борьбы с преступностью принадлежит, прежде всего, государству. Это – закономерный итог развития цивилизации, одно из непременных условий безопасности человеческого общежития. Лишь в тех случаях (к сожалению, в современной России весьма частых), когда государство по тем или иным причинам не в состоянии вовремя предупредить преступление и защитить его потенциальную жертву, последняя может воспользоваться своим правом обороны. При этом отсутствие инициативной государственной предупредительной деятельности в момент начала общественно опасного посягательства или некачественное выполнение этой деятельности лишает государство монопольного права на применение насилия. В качестве субсидиарного такое право активизируется у частных лиц. И с момента активизации оно приобретает самостоятельный характер, его реализация не зависит от возможностей государства. В ч. 3 ст. 37 УК РФ в этой связи прямо указано, что право на необходимую оборону может быть реализовано вне зависимости от того, имелась ли у обороняющегося возможность обратиться за помощью к органам власти.

Оборона, как было указано, является правом частного лица. На гражданах не лежит ни правовой, ни моральной обязанности осуществлять акт обороны и предупреждать преступления. Такую обязанность закон возлагает лишь на отдельные категории лиц: сотрудников подразделений органов внутренних дел, военнослужащих при охране общественного порядка, сотрудников ФСБ, органов госнаркоконтроля, уголовно-исполнительной системы и некоторых других. Их обязанности по предупреждению преступлений и защите интересов личности, общества и государства от преступных посягательств строго регламентированы соответствующим законодательством. Более того, неисполнение этой обязанности, отказ от обороны лиц, обязанных ее осуществлять, грозит применением к ним правовых санкций, в том числе и привлечением к уголовной ответственности по статьям 285, 293, 341, 342, 343 УК РФ. Вместе с тем, в содержательном отношении право на оборону у «специальных» субъектов не отличается от аналогичного права частных лиц. Как указал Верховный Суд в решении по конкретному делу, положения закона о необходимой обороне в равной степени распространяются на работников милиции, как и на всех граждан, и никаких повышенных требований к необходимой обороне работника милиции от нападения на него не устанавливают[19].

Будучи субъективным правом, право необходимой обороны реализуется гражданами по своему усмотрению. Человек может уклониться от его осуществления (обратиться за помощью к третьим лицам, в том числе к органам власти, убежать с места происшествия или же «согласиться» стать жертвой преступления) либо воспользоваться своим правом. Причем в последнем случае важно, что право на оборону возникает как в том случае, когда причинение вреда посягающему было единственным средством защиты, так и в том случае, когда у обороняющегося имелась возможность избежать посягательства. Об этом прямо сказано в ч. 3 ст. 37 УК РФ. Находит отражение этот тезис и современной судебной практике.

Так, Президиум Московского городского суда удовлетворил протест Заместителя Председателя Верховного Суда РФ и прекратил уголовное дело в отношении К., осужденной Бутырским районным судом г. Москвы за убийство при превышении пределов необходимой обороны. Признавая К. виновной в совершении убийства при превышении пределов необходимой обороны, районный суд в приговоре констатировал, что она, увидев в руках Сафронова нож, могла реально опасаться за свою жизнь, однако, вырвав из его рук нож, т.е. завладев им, К. не попыталась покинуть квартиру или предотвратить конфликт иным путем, менее опасным для жизни Сафронова, а, ненавидя потерпевшего, сознательно допуская возможность причинения смерти, нанесла ему со значительной силой удар ножом в жизненно важную часть тела - грудь, причинив повреждение сердца, от чего он скончался на месте преступления. Таким образом, одним из условий, в силу которого суд признал К. виновной в совершении данного преступления, являлось то обстоятельство, что она, имея возможность оставить место происшествия бегством, не сделала этого и нанесла Сафронову удар ножом. Данный вывод районного суда с учетом обстановки, в которой имело место происшествие, был признан судом вышестоящей инстанции ошибочным.[20]

Вместе с тем, возможность использования права обороны по своему усмотрению не означает произвола. Оборона в некотором смысле – право «добропорядочного» гражданина, который не создает намеренно условий для того, чтобы воспользоваться им. Лицо, которое намеренно вызвало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий – развязывания драки, учинения расправы, совершения акта мести, не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны. Это правило четко сформулировано в постановлении Пленума Верховного Суда СССР № 14 от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»[21] и подтверждено постановлением Президиума Верховного Суда РФ по делу Ибатуллина (2001 г.). Ибатуллин в составе группы с целью выяснения отношений с другой группой лиц участвовал в подготовке драки: ездил к будущим потерпевшим домой, заранее расставил автомашины таким образом, чтобы свет их фар затруднял видимость поджидаемым людям, принес оружие, которое затем применил при нападении. В результате произведенных Ибатуллиным выстрелов был смертельно ранен один человек из противостоящей стороны, а трое получили телесные повреждения с причинением различного вреда здоровью. Президиум Верховного Суда РФ согласился с выводами суда первой инстанции о том, что при изложенных обстоятельствах действия Ибатуллина не содержат признаков необходимой обороны, и оставил без удовлетворения протест о переквалификации его действий п. «е» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 30, п.п. «е», «н» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 112 УК РФ на ч. 1 ст. 108 УК РФ и ч. 3 ст. 118 УК РФ.[22]

Как и всякое субъективное право, право необходимой обороны, реализуется при наличии определенных условий, с соблюдением требований о недопустимости злоупотребления правом (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ), при наличии юридических и иных гарантий его осуществления. В юридической литературе совокупность обстоятельств, дающих право на оборону и позволяющих оценить причиненный посягающему вред как непреступный, получила название условий правомерности необходимой обороны. Традиционно их подразделяют на две группы: условия правомерности, относящиеся к посягательству, и условия правомерности, относящиеся к защите. Рассмотрим их подробней.

Возможность реализовать право на оборону возникает у лица в тех ситуациях, когда посягательство было: 1) общественно опасным, 2) наличным, 3) реальным.

1. Общественная опасность как признак осуществляемого посягательства означает, что оно причиняет или способно причинить вред охраняемым уголовным законом ценностям. Применительно к праву необходимой обороны этот тезис раскрывается через ряд дополнительных, уточняющих характеристик, практически каждая из которых порождает в уголовно-правовой науке дискуссии.

Известно, что общественная опасность посягательства не предполагает с необходимостью, факт его противоправности. Как указал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении № 14 от 16 августа 1984 г., «под общественно опасным посягательством, защита от которого допустима…, следует понимать деяние, предусмотренное Особенной частью уголовного закона, независимо от того, привлечено ли лицо, его совершившее, к уголовной ответственности или освобождено от нее в связи с невменяемостью, недостижением возраста привлечения к уголовной ответственности или по другим основаниям».

Из этого следует, что оборона невозможна:

- против правомерных деяний (например, против действий судебных приставов, исполняющих судебное решение);

- против деяний, заведомо для «обороняющегося» не представляющих общественной опасности (например, против малозначительных деяний – ч. 2 ст. 14 УК РФ)[23].

В тоже время оборона допустима:

- против преступлений;

- против общественно опасных, но не криминализированных деяний, а также против административных правонарушений, поскольку последним также присущ признак общественной опасности[24];

- против общественно опасных деяний невменяемых и малолетних лиц[25];

- против общественно опасных деяний, совершенных при некоторых обстоятельствах, исключающих их преступность (например, от причинения вреда в состоянии крайней необходимости)[26].

Как показывают материалы судебной практики и специальных исследований, необходимая оборона чаще всего осуществляется против преступных посягательств. Вместе с тем, в отечественной науке сами эти преступные посягательства, дающие право на оборону от них, понимаются неоднозначно:

- если В.И. Ткаченко, А.А. Арямов, Г.Н. Мацокина допускают оборону только от умышленных преступлений[27], то Э.Ф. Побегайло, С.Ф. Милюков – от умышленных и неосторожных;[28]

- если В.В. Меркурьев[29] (а также Э.Ф. Побегайло, С.Ф Милюков и др.) указывают на возможность обороны как от действия, так и бездействия, то Н.Н. Паше-Озерский[30] (а также А.А. Арямов, И.С. Тишкевич) – только от опасных деяний, совершенных в форме активных действий;

- если А.А. Арямов усматривает основание обороны только в посягательстве, имеющем форму нападения (открытого, агрессивного, насильственного, умышленного посягательства), то Э.Ф. Побегайло – и в других формах посягательства, в том числе ненасильственного.

Представляется, что законодательные предписания ст. 37 УК РФ не дают оснований для какого-либо ограничений в характеристике общественно опасного посягательства как основания для реализации права необходимой обороны. Его особенности, конечно, небезразличны для уголовного закона, который учитывает их при определении содержания и границ причинения вреда посягающему. Однако в плане решения вопроса о том, какие преступления дают право на оборону, ограничений нет: она может возникнуть в ситуации умышленного и неосторожного преступления, совершаемого путем действия или бездействия, с насилием или без него.

2. Общественно опасное посягательство, дающее основание для обороны, должно быть наличным. Этот признак устанавливает временные параметры реализации права на необходимую оборону.

По общему правилу, причинение вреда в состоянии обороны возможно с момента начала общественно опасного посягательства и до момента его окончания. Учитывая порой стремительную динамику обстановки совершения преступления и поведения посягающего, принимая во внимание неспособность обороняющегося в ряде случаев адекватно оценить момент начала и окончания посягательства, учитывая право «упреждающего удара», судебная практика и наука выработали ряд уточняющих параметров наличности как признака посягательства. При этом общим правилом здесь является требования толкования всех сомнений в пользу обороняющегося лица.

Момент начала общественно опасного посягательства должен быть установлен в каждом конкретном случае отдельно, с учетом всех обстоятельств дела. Вряд ли можно согласиться с мнением специалистов (А.А. Арямов, В.Ф. Кириченко), предлагающих жестко связывать момент возникновения права на реализацию обороны со временем начала покушения на преступления. В некоторых случаях не исключена оборона и от приготовительных действий.

Согласно разъяснению, данному в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года, состояние необходимой обороны возникает не только в самый момент общественно опасного посягательства, но и при наличии реальной угрозы посягательства. Более отчетливо это правило было сформулировано еще в 1945 году в решении высшей судебной инстанции по конкретному уголовному делу: состояние необходимой обороны наступает не только в том случае, когда оборона осуществляется непосредственно в процессе нападения, но и тогда, когда начало реального осуществления нападения настолько очевидно и неминуемо, что неприятие предупредительных мер ставит в явную, непосредственную и неотвратимую опасность лицо, вынужденное к принятию этих мер[31]. Находит оно подтверждение и в современной практике. Так, Президиум Верховного Суда РФ прекратил уголовное дело в отношении Миронова, осужденного нижестоящим судом за покушение на убийство, признав причиненный им вред правомерным в силу необходимой обороны. Как видно из материалов дела, в ходе предварительного следствия и в судебном заседании Миронов последовательно утверждал, что потерпевший, являясь авторитетом преступного мира города, занимался вымогательством денег у него и других лиц. Когда Миронов отказался платить, потерпевший заявил, что убьет его. После этого на Миронова и членов его семьи было совершено несколько покушений с применением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Он обращался в правоохранительные органы, но никаких мер принято не было. Для самообороны Миронов приобрел пистолет. В один из дней к нему домой приехали трое неизвестных и потребовали встретиться. Когда он вышел во двор, где был потерпевший, последний направился ему навстречу со словами «ты покойник» и стал вынимать руку из кармана. Зная, что он всегда вооружен, воспринимая его действия как реальное нападение и опасаясь за свою жизнь, Миронов произвел в него прицельный выстрел, которым ранил его[32]. В этой ситуации, как видно, именно реальная угроза нападения, а не сами действия по лишению жизни Миронова, дали ему полное право на причинение вреда посягающему.

Что касается момента окончания посягательства, с которого право на оборону не может быть реализовано, то здесь также следует ориентироваться не на юридический признак, а на фактическое окончание посягательства. Оно считается оконченным с момента добровольного отказа посягающего, с момента реализации им своих преступных целей, с момента отражения посягательства обороняющимся.

От окончания посягательства следует отличать случаи его временной приостановки с целью последующего продолжения. Например, не справившись с защищающимся, нападающий, оставив его, пытается выломить кол или штакетину в заборе для использования в качестве более эффективного орудия нападения. В данной ситуации реальная угроза охраняемым интересам не устранена, что дает право на продолжение оборонительных действий[33].

Важные указания относительно определения момента окончания посягательства дал Пленум Верховного Суда СССР в упомянутом постановлении от 16 августа 1984 года: «Состояние необходимой обороны может иметь место и тогда, когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент его окончания». Характерно в этом отношении следующее уголовное дело. Лебедев и Мартынов совместно с женами распивали спиртные напитки в квартире Лебедева. Мартынов стал ссориться с женщинами, оскорбил Лебедева, а потому предложил последнему выйти в кухню. Во время разговора Мартынов неожиданно ударил Лебедева кухонным ножом. Лебедев, выдернув застрявший в теле нож, нанес Мартынову два ответных удара ножом в грудь, от которых тот скончался на месте происшествия. На предварительном следствии Лебедев показал, что он видел, как Мартынов вновь тянется к ножу и в его «сознании было то, что кто первый вытащит нож, тот и останется жить». Президиум областного суда, прекращая уголовное дело в отношении Лебедева, в обосновании своего решения указал, что несмотря на то, что объективно посягательство Мартынова было окончено, Лебедеву, испытывающему сильное душевное волнение, момент окончания посягательства был не ясен и он не мог точно определить характер грозящей ему опасности[34].

Причинение вреда до момента начала или после окончания посягательства не укладывается в границы необходимой обороны и получило в науке название соответственно преждевременной или запоздалой обороны.

Преждевременной следует считать оборону не от действительного, а от потенциального посягательства, которое только может произойти в будущем. Вопрос о такой обороне часто возникает в связи с установкой охранных систем и механизмов, способных причинить вред. Судебная практика и наука склонны усматривать в таких псевдооборонительных действиях признаки умышленного или неосторожного преступления.

Запоздалая оборона - это причинение вреда посягающему после того, как посягательство было окончено и обороняющийся осознал этот факт. Судебная практика оценивает такие действия однозначно: «Действия, совершенные после отвращения опасности нападения или окончания его, не могут быть признаны совершенными в состоянии необходимой обороны»; «Действия, явившиеся актом мести - самочинной расправы, не могут рассматриваться как совершенные в состоянии необходимой обороны»[35].

3. Необходимая оборона возможна лишь против тех наличных общественно опасных посягательств, которые являются реальными, существующими в объективном мире, а не в воображении обороняющегося лица, ошибочно предполагающего наличие такого посягательства. Оборона от воображаемого посягательства получила название мнимой обороны. Как указал Верховный Суд в одном решений по конкретному делу, мнимая оборона и необходимая оборона предполагают обязательные условия: необходимая оборона - наличие реального посягательства; мнимая оборона - совершение действий, принятых за посягательство[36].

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 августа 1984 года определил следующие правила правовой оценки мнимой обороны:

- в тех случаях, когда обстановка происшествия давала основания полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не осознавало и не могло осознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны;

- если лицо причиняет вред, не сознавая мнимости посягательства, но по обстоятельствам дела должно было и могло это осознавать, действия такого лица подлежат оценке по статьям уголовного кодекса, предусматривающим ответственность за причинение вреда по неосторожности.

Исходя из этих положений, наука формулирует еще одно правило:

- если обстоятельства дела не давали лицу реальных оснований опасаться посягательства, то «защищающийся» должен нести ответственность за умышленное причинение вреда (например, в ситуации, когда излишне мнительное лицо наносит ножевые ранения прохожему, попросившему «закурить»).

Реальное, наличное, общественно опасное посягательство дает основание для реализации права на необходимую оборону. При этом сами защитительные действия также должны соответствовать определенным характеристикам (условиям правомерности). В науке общепризнанными условиями правомерности причинения вреда в состоянии обороны, относящимися к защитительным действиям, считаются: 1) допустимость охраны как собственных интересов, так и интересов третьих лиц; 2) сознательный характер причинения вреда; 3) причинение вреда непосредственно посягающему лицу; 4) своевременность защиты; 5) соответствие защиты нападению.

1. Уголовный закон в ч. 1 ст. 37 установил, что необходимая оборона предпринимается для защиты личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых интересов общества или государства. Здесь принципиально важно, что законом допускается защита не только интересов самого обороняющегося лица, но и иных субъектов. Как показывают специальные исследования, в 83,4% случаев оборона предпринималась для защиты интересов самого обороняющегося лица; в 15,4% случаев - для защиты интересов третьих лиц; в 1,2% случаев для защиты общественных или государственных интересов[37]. Это законодательное предписание закрепляет возможности граждан защищать широкий спектр охраняемых ценностей и правопорядок в целом[38], что подчеркивает универсальность права обороны и служит гарантией правоохранительной активности граждан.

Универсальным является и перечень объектов, посягательства на которые можно отражать оборонительными действиями. Сам закон не устанавливает здесь никаких ограничений. Однако в научной литературе возможность необходимой обороны от посягательств на некоторые объекты оспаривается:

- некоторые авторы полагают, что оборона допустима не против всех преступлений, а лишь против таких, которые способны причинить вред жизни, здоровью, половой свободе, собственности и общественному порядку[39];

- И.С. Тишкевич не признает возможной оборону от посягательств на честь и достоинство граждан[40];

- А.А. Арямов допускает оборону только от преступлений, связанных с применением или непосредственной угрозой применения насилия[41].

Представляется все же, что эти рекомендации идут вразрез с предписаниями действующего уголовного законодательства, а равно с естественно-правовой природой права на оборону. Любое общественно опасное посягательство создает достаточные условия для реализации права на оборону. Другое дело, что интенсивность обороны, ее содержание и пределы будут непосредственно зависеть от особенностей посягательства, и прежде всего, от его объекта и способа. Это подтверждает и законодатель, установив различный режим определения пределов обороны в зависимости от того, осуществляется ли она от посягательства, угрожающего жизни или нет.

2. Действия по защите от общественно опасного посягательства для того, чтобы их оценить в качестве акта обороны, должны иметь сознательно-волевой характер. Наиболее полно этот признак защитительных действий охарактеризован А.А. Арямовым, который, который, рассуждая о квази-умысле обороняющегося (об умысле как о форме вины говорить не приходится в связи с тем, что оборона не является преступлением), включает в его содержание следующие моменты:

- осознание того, что сам обороняющийся или третье лицо становятся или вот-вот станут жертвой общественно опасного, реального, наличного посягательства;

- осознание общественно полезного характера собственного поведения;

- сознание того, что оборонительные действия причиняют или способны причинить вред посягающему лицу;

- осознание связи между причинением вреда посягающему и защитой собственных интересов или интересов третьих лиц;

- предвидение последствий собственного поведения;

- желание сохранить свои или чужие интересы посредством причинения вреда посягающему[42].

Неосторожные действия, связанные с отражением опасности посягательства, не могут оцениваться как оборонительные. Но они и не влекут уголовной ответственности. Как указал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 августа 1984 года, «причинение посягающему при отражении общественно опасного посягательства вреда по неосторожности не может влечь уголовной ответственности».

3. Реализуя право на оборону, лицо может и должно причинить вред только самому посягающему, но не третьим лицам. На это прямо указывает ч. 1 ст. 37 УК РФ: «не является преступлением причинение вреда посягающему лицу…».

Это общее правило имеет некоторые особенности для отдельных видов посягательств:

- если в посягательстве участвовало несколько лиц, то, как подчеркнуто в упомянутом постановлении Пленума Верховного Суда СССР, обороняющийся вправе применить к любому из нападающих такие меры защиты, которые определяются опасностью и характером действий всей группы. Здесь принципиально важно, что объем и интенсивность причинения вреда участнику группового посягательства определяется не ролью (характером и степенью участия) этого конкретного соучастника, а опасностью посягательства всей группы;

- если общественно опасное посягательство осуществляется посредством использования технических средств и механизмов, либо с использованием животных, и для устранения опасности этой технике или животным причиняется вред, то правила о необходимой обороне будут применяться лишь в том случае, когда техника или животное используются их собственником для реализации целей общественно опасного посягательства. В этом случае уничтожение или повреждение техники или животных справедливо рассматривать как имущественный вред, причиненный посягающему лицу. Причинение в такой ситуации вреда непосредственно самому посягающему, если оно не устраняет посягательства и не уничтожает опасности, исходящей от техники или животного, не может оцениваться по правилам о необходимой обороне. Если техника или животные не управляются людьми или управляются несобственниками, устранение исходящей от них угрозы будет правомерным при соблюдении условий крайней необходимости.

Весьма сложным является вопрос о правовой оценке причинения вреда не самому посягающему, а третьим лицам при защите от общественно опасного посягательства. Уголовно-правовая наука предлагает здесь различные подходы:

- А.В. Наумов указывает, что в случае причинения вреда третьим лицам он должен оцениваться не по правилам необходимой обороны, а по правилам крайней необходимости[43];

- В.Н. Козак полагает, что причинение вреда непричастным к посягательству субъектам оценивается, в зависимости от наличия и формы вины, как случайное (невиновное) причинение вреда, умышленное или неосторожное преступление[44];

- В.В. Орехов, как представляется, более точно и детально характеризует ситуацию причинения вреда третьим лицам с позиций учения о мнимой обороне[45]. Действительно, если обороняющийся причиняет вред третьему лицу, ошибочно принятому за посягающего, имеет место мнимая оборона. В этой связи, если обороняющийся не осознавал и не мог осознавать ошибочности своих действий, он признается действовавшим в состоянии необходимой обороны; если по обстоятельствам дела обороняющийся должен был и мог предвидеть, что причиняет вред лицу, не участвующему в посягательстве, он должен нести ответственность за неосторожное преступление; если обороняющийся сознает, что причиняет вред лица, не участвующим в посягательстве, то преступность его деяний может быть устранена лишь при соблюдении условий крайней необходимости, поскольку правила о необходимой или мнимой обороне в данном случае неприменимы.

4. Требование своевременности защиты корреспондирует требованию наличности посягательства и предполагает, что оборонительные действия могут и должны иметь место только при наличии и сохранении реальной угрозы причинения вреда.

5. Соответствие защиты нападению как одно из условий правомерности оборонительных действий является наиболее сложным и важным признаком необходимой обороны. Он устанавливает пределы правомерного причинения вреда посягающему лицу для отражения исходящей от него угрозы. В действующем законодательстве установлено две ситуации, при которых действия обороняющегося могут быть сколь угодно интенсивными, причинять посягающему совершенно любой по содержанию и объему вред, вплоть до лишения этого посягающего жизни.

Во-первых, это ситуация отражения посягательства, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, либо связанного с непосредственной угрозой применения насилия, опасного для жизни (ч. 1 ст. 37 УК РФ). Здесь не должно возникать сомнений в правомерности действий обороняющегося, поскольку жизнь - основное благо, защита которого продиктована, прежде всего, естественным инстинктом выживания.

Во-вторых, это ситуация отражения внезапного, неожиданного нападения (не обязательно связанного с созданием угрозы для жизни), которое лишает обороняющегося возможности объективно оценить степень и характер опасности нападения (ч. 21 ст. 37 УК РФ). Очевидно, что посягательство практически всегда вызывает у обороняющегося состояние душевного волнения (вплоть до аффекта) и массу сложных эмоций: испуга, страха, злости, ярости и т.д. В подобном состоянии сложно строго рационально оценить ситуацию, характер действий посягающего и свою реакцию на них. Исходя из правила толкования всех сомнений при необходимой обороне в пользу обороняющегося лица, дозволение причинения в такой ситуации любого вреда вполне оправданно[46].

Оборону от внезапного посягательства и от посягательства, связанного с опасным для жизни насилием, вполне можно назвать «безграничной» или «беспредельной» обороной.

Иной режим установлен ч. 2 ст. 37 УК РФ, согласно которой оборона от посягательства, не создающего угрозы для жизни обороняющегося или иных лиц, и не являющегося внезапным, ограничена пределом, превышение которого может влечь для обороняющегося негативные правовые последствия. Такую оборону можно назвать «ограниченной» или «предельной». Наличие предела обороны при защите от посягательства, не связанного с угрозой для жизни, не означает, что причиняемый в такой ситуации вред обязательно должен быть меньше того, который можно было ожидать от посягательства; закон не устанавливает такого требования. В связи с чем практика и наука допускают применение в принципе любой силы, вплоть до лишения жизни посягающего, для обороны от причинения тяжкого вреда здоровью, насильственных сексуальных посягательств, групповых краж, насильственного грабежа, вооруженных преступлений, разбоев. Однако в иных ситуациях вопрос о пределах применения силы для защиты от посягательства встает весьма остро.

Решение вопроса о соответствии обороны посягательству непосредственно связано с понятием превышения пределов необходимой обороны. Надо признать, что отечественная практика склонна к заниженной оценке пределов допустимого при обороне вреда. Специальные исследования показывают, что от 80 до 90% случаев причинения вреда в состоянии необходимой обороны первоначально оценивались правоприменителем как преступные и лишь в суде, причем зачастую в кассационном или надзорном порядке, такая квалификация изменялась, а действия обороняющихся лиц признавались правомерными[47]. Это явление отражает феномен обвинительного уклона правоприменения, свидетельствует о пренебрежительном отношении к естественному праву оборону и справедливо получает в науке негативную оценку. В связи с этим уяснение понятия «превышение пределов необходимой обороны» представляется чрезвычайно важным.

Согласно ч. 2 ст. 37 УК РФ превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и опасности посягательства. Тщательный анализ этой краткой законодательной формулы позволил Э.Ф. Побегайло предложить следующие признаки, свидетельствующие о том, что обороняющийся превысил разумные пределы защиты:

- явное (резкое, значительное) несоответствие между угрожающим вредом и вредом, причиняемым обороной; причинение при обороне вреда явно ненужного, чрезмерного, неоправданного, не продиктованного необходимостью;

- резкая несоразмерность между ценностью, важностью, общественным значением интереса защищаемого и интереса, нарушенного обороной;

- явное несоответствие между способами и средствами защиты, с одной стороны, и способами и средствами посягательства - с другой;

- явное несоответствие интенсивности защиты интенсивности нападения;

- прямой или косвенный умысел на причинение вреда, не продиктованного необходимостью[48].

Явное несоответствие защиты посягательству, как оценочный признак превышения пределов необходимой обороны, должен устанавливаться в каждом конкретном случае с учетом всех конкретных обстоятельств дела. Как указал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 августа 1984 г., решая вопрос о наличии или отсутствии признаков превышения пределов необходимой обороны, суды должны учитывать не только соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, но и характер опасности, угрожавшей обороняющемуся, его силы и возможности по отражению посягательства, а также все иные обстоятельства, которые могли повлиять на реальное соотношение сил посягавшего и защищавшегося (количество посягавших и обороняющихся, их возраст, физическое развитие, наличие оружия, место и время посягательства и т.д.).

Рассматривая конкретные уголовные дела, Верховный Суд, в частности, признавал превышением пределов необходимой обороны: нанесение удара посягавшему, когда тот упал[49]; нанесение посягавшему ударов после того, как обороняющийся выбил из его рук топор и сбил с ног[50]; применение ножа к нападавшему, которого уже удерживали третьи лица[51] и т.д.

Превышение пределов необходимой обороны влечет за собой уголовную ответственность обороняющегося лица, хотя и свидетельствует о значительно меньшей общественной опасности самого деяния и лица, его совершившего. В силу этого законодатель предусмотрел убийство и причинение тяжкого вреда здоровью в качестве привилегированных составов преступлений со значительно сниженной санкций (ст. ст. 108, 114 УК РФ), а также определил, что совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны является обстоятельством, смягчающим наказание (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ)[52].