Почему вы не стали актером?

Обошлось, слава Богу. Дело в том, что моя старшая сестра Ксана была знакома с массой разных людей. В том числе из киношной среды. Среди ее приятелей оказалась чета московских режиссеров – Тед и Полина Вульфовичи. Тед был известен тем, что снял знаменитый в то время фильм «Последний дюйм». Может, ты слышал песню из него: «Пуля-дура прошла меж глаз,/ Прошла на закате дня,/ Какое мне дело до всех и до вас,/ А вам – до меня». Она же была почти антисоветской. А Полина, кажется, работала тогда во ВГИКе. Возможно, они в те времена были довольно влиятельными людьми в своей среде. Как-то они гостили в Одессе, привел их к нам, по-моему, Женя Голубовский. Увидев меня, Тед и Полина очень возбудились и сразу предложили мне поступать во ВГИК под девизом: «Смерть Алену Делону!». И не раз повторяли: «Глаза болят, ну сил нет – такая красота!». Мне едва исполнилось шестнадцать лет. В общем, нельзя было, с их точки зрения, допустить, чтобы такая красота сгнила в нашей занюханной дыре. Но, поскольку я картавлю, то мне следовало подрезать под языком уздечку. И отвести к логопеду, чтобы привести произношение в норму.

Я, естественно, обрадовался и даже согласился идти к логопеду. Но моя мать – мудрая женщина, и была очень недовольна. «У нас в доме это не принято. Никуда ты не поедешь». Я огорчился: «Почему это не поеду?!». Мама ответила: «Потому что таланта тебе не хватает. А красота скоро пройдет. Актер должен быть очень талантливым, либо вообще никаким. Иначе станешь неудачником». И не пустила меня в Москву. И я не стал резать уздечку. Так и картавлю до сих пор. Мама вообще-то не считала, что я совершенно лишен актерских способностей – просто актерство не должно быть основной профессией, а лишь приложением к ней. С возрастом я понял, что она была совершенно права.

Это было в конце лета. Забавно, но той же осенью в Одессе снимался фильм «Тридцать три», и его авторы – Георгий Данелия, Виктор Конецкий и Евгений Леонов приходили к нам, то есть к Ксанке, в гости. Мама им меня показала и рассказала историю с ВГИКом. И Конецкий, который потом стал очень известным советским писателем, с ней согласился: «Правильно, не пускайте такого хорошего ребенка в Москву. Жалко. Скурвится он там и пропадет».

Кстати, я вспомнил, что когда умер Высоцкий, все были очень опечалены. Ему, было, кажется, 42 года. А мне тогда – лет на десять меньше. Я маме говорю: «Вот и я умру, когда мне будет сорок два года». А она отвечает: «Не переживай, не умрешь, ты не настолько талантлив». И, действительно не умер…