Заложник ловушки № 1. Сфера деятельности: управление автомобильным бизнесом

Имя: Олег

Возраст: 32 года

Сфера деятельности: управление автомобильным бизнесом

«Встретить свой день рождения в самолете – это совсем не то, о чем я мечтал весь последний месяц», – подумал Олег и закрыл глаза, пытаясь по привычке отключиться от действительности хотя бы на четверть часа.

Утро ему испортили еще в аэропорту. Отчего-то именно его персона вызвала живое участие таможенников: пришлось порядком поскандалить, чтобы они не потрошили понапрасну его тщательно уложенный багаж. Олег полчаса распекал незадачливого таможенника перед его начальством, чтобы неповадно было обращаться с ним, как с каким-то наркодилером. С ним, Олегом, серьезным занятым человеком, у которого и без таможенников на пути хватает всяких дармоедов. «Из-за этого проклятого пинкертона едва не опоздал на рейс», – вспомнил Олег и открыл глаза.

Он никак не мог расслабиться даже в прекрасном кресле салона бизнес-класса. Хотя самолет летел так сказочно, будто воздушные ямы выравнивали специально для него. Но Олег все равно чувствовал себя хуже некуда: впервые за много месяцев он выкроил время на отпуск, захотел расслабиться, и вот тебе: выясняется, что прямо из-под его носа уводят инвестора, которого он прикармливал не голыми обещаниями, а вкусными бонусами целый год.

Все как всегда: стоит отвернуться – и фирму растащат по кирпичику. «Вот и попробуй не полети за тридевять земель в дальневосточный филиал компании отстаивать свои права, – размышлял Олег. – Конечно, там, у руля филиала, я поставил ребят не промах, но ведь они дальше носа не видят».

«Вовремя не замечу подвоха, так они первые проворонят инвестора. Да, свою голову не приставишь». – Он вздохнул, понимая, что эта самая голова, которую не приставишь, начинает пухнуть от напряжения и хронической перегрузки. Но сон не шел к нему даже на 15 минут.

Олег тут же приободрил себя спасительной мыслью: «Еще бы пару дней промедления, и все эти местные шакалы обглодали бы нашего корейского инвестора как раненую лань. Хорошо еще, что на последней встрече я почувствовал неладное, устроил пару перекрестных переговоров; понял, что о нашей сделке давно узнали за пределами фирмы, и тут же сделал нашему партнеру альтернативное предложение. Повезло еще, что тот оказался осторожным – взял время на размышление, чтобы просчитать соотношение цены и качества «у нас» и «у них». Еще неделя промедления – и я бы ничего не смог сделать.

Ничего. А пока их, верхоглядов, легко можно переиграть: нашу фирму он знает больше года, а этих временщиков всего-навсего месяц. Неравные весовые категории. Проиграют. Но нельзя же верить, что все будет хорошо просто потому, что мы объективно лучшие в этой сфере: если сорвется сделка, то следом насторожатся и другие партнеры. Надо спешить, иначе, не ровен час, окажемся в числе аутсайдеров».

После таких размышлений он почти успокоился, но тут снова вспомнил про неудавшийся отпуск: «Правду, видимо, говорят, что если хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах».

Олег рассеянно ухмыльнулся своей иронии и по привычке стал крутить неразлучные с ним швейцарские часы. Нет, сентиментальным он не был, но к этой вещице был привязан, будто к ключам от сейфа швейцарского банка.

Обычно так трепетно относятся к романтическим подаркам. Однако этот часовой механизм подарком не был. Скорее являлся напоминанием о себе самом. Олег купил эти часы по случаю окончания юрфака: в 23 года ему очень хотелось, чтобы его жизнь стала стабильной, размеренной и четкой, как этот швейцарский аксессуар. Он мечтал не упустить той блаженной секунды, когда судьба сделает ему шаг навстречу.

Но судьба почему-то не сильно сверялась с его часами: все шло совсем не так, как хотелось Олегу, – против его часовой стрелки. И потому он привык жить в положении низкого старта, гордясь тем, что видит возможные сложности даже там, где простофили, вроде его сотрудников, никогда их не замечают. Вот почему не кто-то другой, а он бросился спасать дела фирмы, которая, кстати, еще ни разу серьезно не пошатнулась со дня ее основания.

Но нельзя же недооценивать конкурентов. Пусть даже несерьезных, считал Олег. Обычно по пути на переговоры он всегда выстраивал в голове многоходовую комбинацию: готовил в своем роде речь адвоката перед судом присяжных в образе бизнесменов. Но на этот раз он смертельно устал и, закрыв глаза, опять погрузился в самозащиту, потому что назойливой мухой вертелась мысль, а на самом ли деле надо было улаживать дела еще до того, как стало очевидно, что без него в филиале не обойтись.

Тем более сейчас, когда у него в семье на самом деле не все так безоблачно, как хотелось бы. Жена давно превратилась в чужого человека, которого абсолютно не волнуют его трудности. Правда, он уверен, что эти капризы можно будет легко победить, как только он освободится после этой поездки.

Тут он вспомнил, что в прошлый раз, когда он так же внезапно улетал по делам, жена промямлила ему что-то вроде «давай поживем отдельно». «Все это последствия ее страсти к сериалам и общению с инфантильными подругами», – подвел черту Олег, усомнившись, что это и есть та самая сложность, которая требует его участия. Гораздо важнее сейчас разрубить тот клубок змей, который окружил его самого в бизнесе. «Расслабляться нельзя, – повторил, как заклинание, Олег. – Большой Брат все видит», – для верности добавил он, процитировав фразу из знаменитой утопии Оруэлла «1984».

И тут же перед глазами всплыл образ его самого что ни на есть настоящего брата, Семена: правда, не «большого брата», а младшего. Он был его партнером в фирме. Но Семену бы и в голову не пришло лететь сейчас из Москвы на Дальний Восток только потому, что возникло подозрение, что вокруг одного из партнеров по бизнесу начались «половецкие пляски». Убедиться, есть ли повод для беспокойств, он, скорее всего, доверил бы специально обученным людям из филиала. Разве что в случае «пожарной» тревоги прилетел бы туда сам.

Олег же летел, как метеор, – без предупреждения, чтобы все увидеть и услышать лично. Так обычно поступал его дядя, действующий по принципу «Доверяй, но проверяй, невзирая на лица и обстоятельства».

Ну а младшего брата Олег считал легкомысленным и излишне мягким. В отличие от Олега, Семену ни за что не приходилось бороться: его все любили и нежили. В том числе и он, Олег, старался уберечь его от ненужных сложностей и разочарований. «Если бы Семен полетел вместо меня, – выстраивал логическую цепочку Олег, – то вместо боя получился бы пикник: как пить дать пригласил бы и своих, и чужих не за стол переговоров, а в какой-нибудь ресторан. Стал бы травить с ними байки: он привык быть в центре внимания и не понимает, что эти пустые разговоры за жизнь не очаруют в одночасье делового человека».

«Такие сделки легко не даются», – снова подбодрил свой упавший дух Олег, но тут же осекся: а была хоть одна сделка, которая далась бы ему легко и просто? «Легко и просто» относилось скорее к Семену, чью явную успешность благодаря «пустым разговорам за жизнь» Олег столь же явно недооценивал.

Семен и правда, как завзятый шоумен, невероятно интересно рассказывал и о своем увлечении дайвингом, и о путешествиях, и о случайных попутчиках, так что через час такой неделовой беседы многим казалось, что душевнее и интереснее человека, чем он, не найти.

Не важно, что попадало в поле зрения Семена, но в его рассказе всегда чувствовалась жизнерадостность и внимательность к деталям. За час-два таких посиделок Семен как-то неуловимо очеловечивал зажатых и полузадушенных галстуками пафосных бизнесменов. В итоге те, расслабившись, парадоксально быстро записывали его в свои друзья.

Впрочем, Олег не считал такое балагурство ключом к успеху, полагая, что так, задорно и играючи, большие дела не делают. Несмотря на то что именно простодушный Семен за последние полгода привлек в их бизнес долгосрочные льготные кредиты через трех вполне серьезных с точки зрения финансовой благонадежности банкиров, старший брат списал все это на случайное везение.

Он был уверен: привлечь внимание серьезных инвесторов анекдотами про акул и аквалангистов – значит получить результат, который является не правилом, а исключением из правил: они сами акулы и при случае покажут зубы. Как только жизнь поставит ему подножку, Семен осознает: за удачу надо сражаться. Жизнь так устроена – она испытывает постоянно тебя на прочность.

Но Семен не спешил прислушиваться к нравоучениям брата. Он слыл не только классным рассказчиком, но и человеком, который и за словом в карман не полезет, и сдержит его, если дал. Его открытости доверяли, как признаку силы. Не в пример Олегу, в присутствии которого дистанция вырастала сама собой. Олег не замечал, что не просто смотрит на собеседника, а буквально сканирует его взглядом. Неудивительно, что, общаясь с ним, люди нервничали, тщательно подбирали слова и чувствовали дискомфорт.

Собственно, сам Олег не подозревал, что производит впечатление боксера на ринге или человека в положении «низкого старта», готового в ближайшее мгновение ринуться в бой. Он был уверен, что выглядит как сильный и волевой человек, открыто принимающий вызов. Да, он был всегда на взводе, но считал это обычным здоровым состоянием для людей деловых и амбициозных.

Отвлеченных бесед он не любил, будучи уверенным, что бизнес и человеческие отношения несовместимы: там, где теплота, – отсутствие надежной защиты, а значит, слабость. А где слабость – там поражение. Поражения он ненавидел, поэтому и привык держать себя в вечной боевой готовности, чтобы добиться швейцарской солидности любой ценой.

Вот и сейчас летит не на курорт, а спасать фирму. Причем не ради себя самого, не ради сиюминутных удовольствий, а ради стабильности. Кого? На секунду он задумался: ну, ясное дело кого – семьи. Жены, брата, ребенка, наконец. Как человеку ответственному, ему свойственно думать о них.

Но на деле получалось иное: он думал не о них, а за них, всякий раз преувеличивая масштаб возможного бедствия. Правда, Олегу так не казалось. Как-то само собой получилось, что его жена Елена, яркая жизнелюбка, к тому же подающая большие надежды как дизайнер, прожив с ним десять лет под одной крышей, стала даже не домохозяйкой, а домохранительницей. Молчаливой и разочарованной.

Олег когда-то гордился, что потратил несколько лет, чтобы покорить эту взбалмошную гордячку студентку, которая, как кошка, гуляла сама по себе. А потом еще три года убил на то, чтобы подстроить ее под себя, сражался с ее недостатками, выбивал из ее головы всякую блажь вроде пустяковых, с его точки зрения, дизайн-проектов, которые только отрывали ее от дома, от семьи.

Потом пришлось снова воевать с ней, чтобы отдать их сына в частную школу в Англии. Для этого даже пришлось завербовать ее лучших подруг, иначе она бы не сдалась. Для Олега частный английский пансион не был вопросом престижа. Он был абсолютно уверен и методично убеждал в этом жену: чтобы впоследствии их сын мог обойти других «здесь», ему надо пожить «там». Хотя его доводы были для Елены неубедительными, ей пришлось сдаться под натиском мужа, который «хотел, как лучше».

Сам Олег прошел не английскую школу жизни, а военно-полевую. Отец был офицером и прежде, чем осесть в Москве, полжизни кочевал по российским гарнизонам. И семья вместе с ним. Из детства Олег мало что помнил. В школу он пошел уже в Москве, папа к тому времени получил квартиру, и с переездами было покончено. «Теперь можешь как следует футболом заняться», – советовал он сыну, озвучивая свою тайную мечту стать нападающим в сборной.

Но Олег страстно мечтал о теннисной ракетке, такой, как у его друга, генеральского сынка. Теннис был престижнее и недоступнее. Однако родители покупать ракетку не спешили. Отец объяснил свое решение четко: «Просто так в жизни ничего не дается: следует либо заслужить, либо отстоять, либо вырвать то, что ты хочешь. Думай, как действовать».

Двенадцатилетний Олег думал недолго: сначала он решил заслужить то, что он хочет, исправив все тройки. Но тройки исправлялись медленно, а ракетку хотелось быстрее. Тем более что младшему брату, к примеру, не приходилось «отрабатывать» подарки родителей. Поэтому через месяц он принял иное решение: на войне, как известно, все средства хороши, а ради такой цели можно же разок аккуратно подправить несколько оценок в дневнике подручными средствами. Через несколько месяцев ракетку ему купили, но он быстро потерял интерес – как к трофею, так и к теннису в целом. Зато слова отца о том, что «победу надо вырывать», стали больше чем аксиомой – тайным откровением.

С годами он заметил, что жизнь начинала волновать его, только когда выдвигала очередную преграду. А он, словно скаковая лошадь, только успевал подпрыгивать, чтобы не сбить планку.

На первом курсе юрфака кто-то в шутку сказал, что он, слишком начитанный, конечно, не утонет на семинаре, но в бассейне во время заплыва на скорость точно пойдет ко дну. Эти слова запали Олегу в душу: он потратил год, чтобы не просто получить юношеский разряд по плаванию, а стать кандидатом в мастера спорта. Правда, плавание он после этого так и не полюбил. Но дальше ставки только росли.

Он увел у друга свою будущую жену, Елену. Только потому, что она все время дразнила его своей недоступностью и обдавала холодом полнейшего равнодушия. На самом деле этот холод был наносным, но тогда он не знал таких тонкостей. Он был уверен, что встретил девушку своей породы, которая не может жить без азарта борьбы.

Когда через пять лет от ее независимого характера остались одни воспоминания, Олег так же искренно, как когда-то добивался ее, охладел к ней. Со временем Елена даже перестала отстаивать не то чтобы свои взгляды на жизнь, но даже свои привычки. А было время, он ревновал ее к друзьям из театра, декораторам. Со временем Олег преодолел и это препятствие между ними. Так. На всякий случай, чтобы в доме была одна голова. Его.

Правда, дома он почти не бывал. По вполне законной причине – дела. Дела не желали становиться в строгий ряд безупречного порядка и быть по-швейцарски стабильными, как он мечтал когда-то. Олег объяснял это просто: чем выше уровень фирмы, тем серьезнее враги. Он всего лишь пытается обезвредить их раньше, чем они сделают свой выпад.

…Олег окинул взглядом салон самолета, и его снова охватил острый приступ усталости. Он тоскливо посмотрел в иллюминатор и дал себе слово: в следующий раз точно полетит туда, где захочет отдохнуть жена. Ему было стыдно признать, что он так устал, что уже толком не знал, куда он сам хочет. Но ведь и ее коронной фразой стало унылое: «Как скажешь, родной». «Что-то это мне напоминает? – начал ворошить он старые файлы в памяти. – Ах да! Когда-то так отвечала своему мужу тетя Аня, которая никогда не ждала от жизни сюрпризов и говорила, что «отсутствие новостей – это вполне хорошие новости».

Олег даже рассердился своему открытию: его яркая Елена и какая-то офицерская жена-недоучка. «Все. Как только нейтрализую эту пороховую бочку в филиале фирмы, тут же улетим с женой отдыхать на острова. Убью двух зайцев: избавлюсь от этой дурацкой хандры и, наконец, поговорю откровенно с женой, выясню, что же с ней происходит в последнее время, почему молчит как рыба».

От этого бурного порыва решительности он даже привстал, как будто его отпускные планы уже были приведены в исполнение. Но, вернувшись к действительности, заметил, что все в салоне пьют кофе, а стюардесса, не обратив на него никакого внимания, спокойно прошла мимо, обделив ушедшего в себя пассажира горячим обедом.

Тут он почувствовал, как внутри него сладостно сжалась какая-то невидимая пружина. От вялого Олега не осталось и следа. Нет, он не станет вызывать стюардессу одним нажатием кнопки. Олег превратился в натянутую струну, когда в две секунды оказался рядом с бортпроводницами. «Мне послать вам телеграмму или нужно иное особое приглашение, чтобы вы не проходили мимо?» – обрушился он на миловидных девушек.

Стюардесса скороговоркой извинилась и ринулась прочь, куда-то в глубь служебного помещения. «Мне вас еще долго ждать?» – раздраженно кинул ей вслед Олег, пока она бегала за горячей порцией для воинственного клиента.

И тут впервые за целый день он почувствовал себя в своей тарелке. Он почувствовал знакомый до боли привкус адреналина: глаза его заблестели под стать часам – сталью. Это означало одно: ловушка в его случае снова сработала. Четко и вовремя, как швейцарский механизм. Он ощутил себя усталым победителем, который все и всегда держит под контролем.