2015-05-23
248Книга: Как слониха упала с неба
Кейт ДиКамилло
КАК СЛОНИХА УПАЛА С НЕБА
Перевод с английского
Ольги Вартавер
Глава 1
В конце позапрошлого, то есть девятнадцатого, века на ры-
ночной площади города Балтиза стоял мальчик. На голове
у него была армейская зимняя шапка, а в руке монетка. Звали
мальчика Питер Огюст Дюшен. Монета - как и шапка - принад-
лежала не ему, а его опекуну, старому вояке по имени Вильно
Луц, который послал мальчика за рыбой и хлебом.
В тот день на рыночной площади среди обычных, ничем не
примечательных лотков, где торговали рыбой, тканями, бул-
ками и серебряными украшениями, откуда ни возьмись, без
фанфар и особого предупреждения появился красный шатёр.
К шатру был приколот лист бумаги, а на нём небрежно, на
скорую руку, кто-то написал:
Слова дразнили и пьянили - у Питера аж дух захватило от
щедрости обещанного...
Он перечитал объявление. Разжал ладонь. Взглянул на мо-
нетку: один флори.
- Нет, нельзя, - остановил он себя. - Нельзя, и всё тут. Вильно
Луц спросит, куда делись деньги. И мне придётся врать, а это
последнее дело. Так и воинскую честь потерять можно.
Питер положил монету в карман. Сдёрнул с головы шапку
и тут же нахлобучил её снова. Отошёл на пару шагов от шатра,
но затем вернулся и застыл как вкопанный, перечитывая слова.
Дерзкие, чудесные слова...
- Мне надо узнать, - сказал он себе и вынул из кармана
флори. - Я хочу знать правду. И я узнаю её во что бы то ни
стало. Только про деньги врать не буду, чтобы сохранить хоть
половину чести.
Питер вошёл в шатёр и отдал монету гадалке.
Даже не взглянув на мальчика, она проговорила:
Один ответ стоит один флори. Ты понял, что получишь
ответ только на один вопрос?
Понял, - произнёс Питер.
Он ступил в тусклое пятно света, проникшее в шатёр через от-
кинутое полотняное окошко, и покорно протянул прорицатель-
нице руку. Она стала пристально её рассматривать, двигая глазами
туда-сюда, словно считывала прямо у него с ладони множество
мелко написанных слов - целую книгу о Питере Огюсте Дюшене.
- Хм, - сказала она наконец и, выпустив руку мальчика,
с прищуром взглянула ему в глаза: - Впрочем, что с тебя взять?
Ты же ещё ребёнок.
Мне десять лет, - возразил Питер. Сняв с головы шапку,
он вытянулся, стараясь казаться как можно выше. - И я учусь
на солдата, буду верным и бесстрашным. Не важно, сколько
мне лет. Вы ведь взяли флори, значит, должны ответить на
мои вопрос.
Каким-каким ты будешь? Верным и бесстрашным? - пере-
спросила гадалка со смешком и сплюнула прямо на земляной
пол. - Ну что ж, раз такое дело, спрашивай, солдатик. Верный
и бесстрашный.
Питера вдруг охватил ужас, даже дыхание перехватило.
А что, если он не выдержит правды, которую хотел выяснить
столько лет? Вдруг она ему на самом деле не нужна?
Говори же, - велела гадалка. - О чём хотел спросить?
Мои родители... - прошептал Питер.
Это твой вопрос? Умерли они, умерли.
У Питера задрожали руки.
- Нет, у меня другой вопрос. Я знаю, что они умерли. А вы
должны мне сказать что-то, чего я не знаю. Про... про...
Гадалка прищурилась:
-Ах, про неё! Про сестру? Такой у тебя вопрос? Что ж,
слушай. Она жива.
Сердце Питера уцепилось за последние слова и принялось
повторять их на все лады: «Жива. Жива. Она жива!»
- Нет, погодите! - Питер закрыл глаза. Сосредоточился. -
Если она жива, я должен её найти. И вопрос мой такой: как туда
попасть - туда, где она?
Он ждал, не открывая глаз.
- Слониха, - произнесла гадалка.
- Кто? - Питер опешил. Он даже открыл глаза, решив, что
ослышался.
- Ты должен пойти за слонихой, - объяснила гадалка. - Она
тебя приведёт.
Сердце Питера, встрепенувшееся было от радости, мед-
ленно, уныло опустилось на своё законное место. Он надел
шапку.
Вы надо мной пошутить вздумали, - проворчал он. - Тут
у нас никаких слонов нету.
Верно говоришь. Нету тут сейчас слонов. Это чистая
правда. Но разве ты не замечал, что правда сегодня одна,
а завтра уже другая? - Гадалка вдруг подмигнула Питеру: - По-
годи, сам увидишь.
Питер вышел из шатра. Небо было серое, день мрачный, но
люди вокруг весело болтали и смеялись. Лоточники зычно за зывали покупателей, галдели дети, а посреди рыночной пло-
щади стоял нищий с чёрной собакой и пел песню о сером небе
и мрачном дне.
И ни одного слона или слонихи в поле зрения.
Только упрямое сердце Питера не желало успокаиваться.
Снова и снова выстукивало оно два простых, но несбыточных
слова: «Она жива, она жива, она жива».
Неужели правда?
Нет, этого просто не может быть. Потому что это означает,
что Вильно Луц соврал, а ведь это неблагородное, совсем недо-
стойное дело для солдата и уж тем более для офицера, для ко-
мандира, который всем и во всём пример. Значит, Вильно Луц
соврать не мог. Конечно, не мог.
Или мог?
- Ах, всё обман, обман на этом свете, - пел нищий. - Вокруг
зима и холод ледяной. Никто за ложь не хочет быть в ответе, но
истина изменчива порой...
- Уж не знаю, где тут истина, - раздумывал Питер вслух. -
Но врать я не собираюсь. Я скажу Вильно Луцу, на что потратил
деньги.
Он расправил плечи, натянул на уши шапку и пустился в об-
ратный путь - в доходный дом, где располагались меблиро-
ванные комнаты «Полонез».
День тем временем угас, наступили сумерки, и постепенно
землю окутал мрак. Питер шёл и думал: «Гадалка врёт. Нет,
это Вильно Луц врёт. Нет, это гадалка врёт...» И так всю до-
рогу.
Наконец он добрёл до дома и начал медленно-медленно
подниматься по лестнице. Они с Вильно Луцом ютились на
чердаке, под самой крышей, поэтому ступенек было много,
и Питер, переставляя ноги, повторял: «Он врёт, она врёт, он
врет, она врет».
Старый вояка ждал его в своём кресле у окна, на коленях у
него был развёрнут план военных действий. В комнате едва те-
плилась одна-единственная свечка, и огромная тень Вильно
Луца подрагивала на стене.
Долго ходишь, рядовой Дюшен, - сказал старик. - И вер-
нулся ты, похоже, с пустыми руками.
Сэр... - Питер снял с головы шапку. - Я не купил ни рыбы,
ни хлеба. Я отдал монету прорицательнице.
Вильно Луц помрачнел и насупился. - Прорицательнице?! - переспросил он. - Это гадалке, что
ли? - Старый вояка грозно топнул левой деревянной ногой. -
Извольте объясниться, рядовой Дюшен! Питер молчал.
Бум-бум-бум - стучала по полу деревянная нога Вильно
Луца. - Бум-бум-бум.
Ну! Я жду объяснений! - потребовал Вильно Луц.
Сэр... я просто... просто я... у меня есть сомнения, сэр...
Я знаю, что солдат не вправе сомневаться, но...
Сомнения? Какие такие сомнения? Ты о чём?
Не знаю, сэр... Не могу объяснить. Всю дорогу думал, но...
не знаю...
Что ж, отлично, - сказал Вильно Луц. - У тебя нет объ-
яснений, а у меня есть. Ты потратил деньги, которые тебе не
принадлежали. Причём потратил глупейшим образом. Ты со-
вершил бесчестный поступок. И будешь наказан. Пайку сегодня
не получишь. Сразу отбой, без ужина.
Так точно, сэр, - ответил Питер, но остался стоять, комкая
в руках шапку.
Ещё что-то желаешь сказать?
Нет. Да.
Так да или нет?
Сэр, вы когда-нибудь... говорили неправду? - осмелился
произнести Питер.
- Я?
- Да. Вы... сэр.
Вильно Луц выпрямился, приосанился и принялся оглажи-
вать свою и без того аккуратную бородку - чтоб волоски не торчали, а сходились острым, по-военному решительным кли-
нышком. Наконец он заговорил:
Значит, ты хочешь уличить меня во лжи? Ты! После того,
что ты сегодня сделал?! Потратил чужие деньги! Да как ты
смеешь?
Простите, сэр. Я знаю, что поступил плохо.
Ещё бы ты не знал! Кругом! Шаго-ом марш!
Вильно Луц решительно взял военную карту, развернул её,
придвинулся к свечке и пробормотал:
- Так, так... этих сюда... и тогда... Ну вот!
Позже, когда свечку задули, когда комната погрузилась во
тьму и старый вояка захрапел в своей постели, Питер Огюст
Дюшен лежал на соломенном тюфяке, глядел в потолок и думал:
«Он врёт, она врёт, он врёт, она врёт. Кто-то точно врёт, но кто?
Если врёт она, то Вильно Луц прав, а я - последний балда. По-
верил нелепым сказкам про слониху, которая вдруг появится
откуда ни возьмись и отведёт меня к сестре, а сестра-то давным-
давно умерла. Но если врёт он, то моя сестра жива. - Сердце Пи-
тера снова встрепенулось. - Если врёт он, Адель жива».
- Пускай врёт он, - громко, на всю ночную тёмную комнату,
сказал Питер.
И оттого что такие несолдатские, такие предательские слова
вдруг произнеслись вслух, сердце Питера изумилось, ухнуло
и заколотилось как бешеное.
Неподалёку от меблированных комнат «Полонез» - всего
через несколько рядов крыш, если смотреть на город сверху, - стояло здание оперного театра Блиффендорфа, и как раз в этот час на его сцене выступал фокусник, точнее, маг преклонного
возраста, почти забытый публикой, что было немудрено - ведь
фокусы удавались ему всё хуже и хуже. Впрочем, сегодняшняя
ошибка принесла ему новую, пусть и дурную славу.
По замыслу фокусника после взмаха волшебной палочки
в зале должен был появиться букет лилий. Но вместо лилий там
появился слон.
Слон проломил крышу оперного театра и рухнул прямо
в зал - вместе с черепицей, кусками дранки и скопившейся под
ней пылью. Приземлился он на колени некой Бетин ЛеВон, бла-
городной даме, которой фокусник намеревался подарить букет.
Мадам ЛеВон вмиг получила перелом обеих ног. До седых
волос будет она вспоминать этот роковой момент своей жизни
и описывать его всякому, кто соглашался слушать. «Нет, по-
хоже, вы не понимаете, - будет повторять она вновь и вновь. -
Мои ноги раздавил слон! Он упал с неба, пробил крышу, и я
осталась калекой на всю жизнь!»
Что до фокусника, ему объясниться не дали. Его по требо-
ванию мадам ЛеВон немедленно отправили в тюрьму.
Слона, вернее, слониху - ибо особь оказалась женского
пола - тоже взяли под стражу. И заперли на конюшне.
На левую переднюю ногу животного накрутили цепь, а другой
конец цепи приковали к намертво вкопанному в землю желез-
ному шесту.
Поначалу слониха ощущала только одно: мирокружение.
Стоило ей чуть повернуть голову вправо или влево, мир на-
чинал кружиться и уплывать - всё быстрее, быстрее, быстрее.
Это её очень тревожило, поэтому она решила никуда голову не
поворачивать. Она просто закрыла глаза и долго-долго их не от-
крывала.
Теперь мир являлся ей только в звуках - вокруг царили гул
и рёв, - но слониха старалась не обращать на них внимания. Ей
было важно только одно: чтобы земля не уходила из-под ног.
Спустя несколько часов слонихе показалось, что кружение
мира прекратилось. Она открыла глаза, огляделась... Куда же
она попала?
Слониха поняла только одно: она находится не там, где надо.
Ей здесь совсем не место.
Глава 2
На следующий день после прибытия слонихи в город
Питер снова оказался на рыночной площади. Шатра прорица-
тельницы там уже не было. А в кулаке у мальчика была зажата
новая монета. Вильно Луц долго и занудно объяснял ему, что
надо купить на этот флори. Во-первых, хлеба. Разумеется, вче-
рашнего, а лучше - позавчерашнего. Ну а если удастся найти
хлеб трёхдневной давности - это вообще то, что надо.
- Первый признак доброго хлеба - плесень. Её и ищи.
Старый плесневелый хлеб - самый лучший для подготовки бу-
дущего солдата. Главное - выработать у солдата... привычку
грызть зелёные, окаменелые сухари - от них зубы крепче
будут. А от крепких зубов крепчает сердце, и солдат стано-
вится ещё отважней. Так точно - ещё отважней. Это чистая
правда.
Для Питера связь между чёрствым хлебом, крепкими зубами
и солдатской отвагой была не столь очевидна, но в то утро, по-
лучая последние наставления от старого вояки, мальчик видел,
что Вильно Луца снова сильно лихорадит, а значит, искать
сейчас смысл в его речах - дело зряшное. - У торговца рыбой проси две рыбки, не больше, - упорно
наказывал Вильно Луц. Лицо его покрылось испариной. - Да
не рыбины, а самые мелкие рыбёшки, какие найдутся, - те,
что другие покупатели нипочём не возьмут. Какие и рыбой-то
назвать язык не повернётся. И сразу возвращайся. С хлебом
и рыбой. С чёрствым хлебом и двумя рыбками. Но не с пу-
стыми руками. Слышишь? Не вздумай вернуться ко мне с пу-
стыми руками! И не вздумай кормить меня брехнёй, которую
тебе наговорят гадалки, потому что всё, что они несут, - дурь
и брехня. От них правдивого слова не услышишь. Говоришь «га-
далка» - читай «брехня». А ты, рядовой Дюшен, обязан выпол-
нять приказ. Сегодня приказ - найти самую мелкую рыбёшку
на рынке.
Теперь Питер стоял на базаре, в рыбном ряду, и думал обо
всём сразу: о гадалке, о потерянной сестре, о слонах, о болезни
Вильно Луца и о мелкой рыбе. Ещё он думал о том, кто соврал,
а кто сказал правду, а заодно - о солдатской чести. Что значит
быть верным и бесстрашным солдатом? Питер погрузился в свои
раздумья так глубоко, что толком не слышал историю, которую
рассказывал торговец стоявшей впереди покупательнице.
- Он и фокусник-то так себе, никудышный. Народ от него
особо ничего и не ждал, никаких чудес. - Торговец вытер руки
о фартук. - Он ничего им не обещал, чудес не предвиделось.
Так-то.
- Да кто сейчас чудес ждёт? В наше-то время! - Женщина
скривила губы. - Я уже давно ничего не жду. Устала. - Она кив-
нула на поднос с крупной рыбой. - Положи-ка мне одну скум-
брию, да помясистее.
- Скумбрию так скумбрию. - С этими словами торговец ловко
кинул скользкую рыбину на весы. Она была огромная. Вильно
Луц не одобрил бы такую.
Питер внимательно осмотрел все подносы. В животе у него
урчало. Однако мальчика снедал не только голод, но и тре-
вога, потому что мелкой рыбёшки, настолько мелкой, чтобы
старый вояка остался доволен, на этих подносах явно не
было.
- А ещё взвесь-ка мне сомиков, штуки три, - попросила тем
временем покупательница. - Да чтоб усы торчали подлиннее.
Усы длиннее - рыбка сочнее, по-моему, так.
Торговец положил на весы сразу трёх длинноусых сомов
и продолжил свои рассказ:
- Короче, сидят они в оперном театре. Все как на подбор
знатные люди. Графья с графинями, князья с княгинями. Сидят
себе в театре и ничего особого не ждут. И что, вы думаете, они
получают? Ну, отгадайте!
- И гадать не стану. Мне их богатейские причуды ни к чему.
Питер нервно переминался с ноги на ногу. Интересно, что
с ним будет, если он не принесёт домой рыбу, достойную насто-
ящих солдат, то есть самую мелкую, какая только есть на свете?
Ведь Вильно Луц непредсказуем, особенно когда его треплет
эта ужасная лихорадка. Наперёд не угадаешь, что он скажет
или сделает.
- Тогда слушайте! - воскликнул торговец. - Этот фокусник
сколдовал им слона.
Покупательница ахнула:
- Слона?!
- Слона? - растерянно повторил Питер и, опешив, сделал
шаг назад. Услышав заветное слово, он почувствовал, как по
телу у него, от пяток до макушки, пробежали мурашки.
Слона! - торжествующе повторил торговец. - Слон упал
прямо с неба, пробил крышу и раздавил какую-то благородную
даму, ЛеВон её фамилия.
Слон, — прошептал Питер.
Ха-ха-ха! - рассмеялась покупательница. - Неужто раз-
давил?
Не насмерть, - уточнил торговец. - Но ноги он ей пере-
ломал. Калекой останется на всю жизнь.
Ну ты подумай! До чего мир тесен! Подружка-то моя, Мар-
селла, бельё для этой мадам ЛеВон стирает. Вот какие случа-
ются в жизни совпадения!
И не говорите, - сказал торговец.
- Погодите, - оживился вдруг Питер. - Вы точно знаете, что
слон? Может, слониха?
- Может, и слониха. - Торговец пожал плечами. - Разницы
никакой.
- И она свалилась с неба?
А я тебе о чём толкую?
Скажите, а где она сейчас? - спросил Питер.
В полицию забрали, - ответил торговец.
В полицию? - Питер оторопел. Он стянул с головы шапку,
потом снова надел и снова снял.
Эй, гляди-ка, - обратилась покупательница к торговцу, -
у паренька-то, похоже, сейчас корчи начнутся. Шапку комкает,
никак ей места не найдёт.
- Гадалка так и обещала, - сказал Питер. - Слониха. Всё схо-
дится.
Что сходится? - удивился торговец. - Кто обещал?
Не важно, - отмахнулся Питер. - Ничего сейчас не важно,
кроме слонихи. Ведь это значит...
Вот именно! Что это значит? - спросил торговец. - Очень
бы хотелось понять.
Что она жива, - произнёс Питер. - Она жива.
Вот и славно, - обрадовался торговец. - Всегда славно,
ежели кто жив, а не мертв.
Это верно, - поддержала его покупательница. - А мне вот
другое интересно. Что с ним сталось? Ну с фокусником этим,
из-за которого такая кутерьма затеялась. Где он?
В тюрьме, где ж ещё, - ответил торговец. - Бросили в самый
страшный застенок, а ключ куда подальше выкинули.
Фокусника действительно посадили в маленькую и тёмную
тюремную камеру. Но там всё-таки имелось окошко - наверху,
под потолком. Фокусник расстелил свой плащ поверх набитого
соломой матраса, лег и стал смотреть через это окошко во тьму.
Так, глядя в окно, он проведёт много ночей. Небо почти всё
время будет плотно затянуто облаками, но изредка, если смо-
треть долго и безотрывно, облака нехотя расступятся, и фокус-
нику откроется одна, но очень яркая звезда.
- Я задумал лилии, - скажет ей фокусник. - Просто лилии.
Букет.
Строго говоря, это будет неправда.
Да, разумеется, он намеревался сделать лилии.
Но, уже стоя на сцене оперного театра Блиффендорфа перед
публикой, которой и он, и его фокусы были безразличны, ко-
торая ждала одного - чтобы он покинул сцену и уступил место
настоящему кудеснику, скрипачу-виртуозу, он вдруг осознал,
внезапно и остро, что жизнь его прошла впустую.
Поэтому одновременно с движениями рук, в результате ко-
|
|
|
торых в зале должны были появиться лилии, фокусник про-
изнес заклинание, которое один великий маг доверил ему,
своему ученику, много лет назад. Фокусник, конечно, подо-
зревал, что заклинание довольно сильное и не вполне уместное
для концертной репризы. Но уж очень ему хотелось сотворить
что-нибудь грандиозное.
И он сотворил.
В тот вечер в опере, ещё до того как мир начал разрываться
от воя сирен, воплей, обвинений и проклятий, фокусник стоял
около огромной слонихи и вдыхал её запах - запах своего три-
умфа и счастья. На самом деле от слонихи пахло сушёными
яблоками и старыми, тронутыми временем книгами. И на-
возом. Фокусник потянулся, провёл ладонью по её шершавой
коже и на миг почувствовал, как мерно, торжественно бьётся
слонихино сердце.
«Свершилось, - подумал он. - Я всё-таки сделал в этой жизни
что-то важное».
Позже, в тот же вечер, когда начальники всех мастей и рангов
(мэр, герцог, герцогиня и капитан полиции) приказали ему от-
править слониху назад - чтобы она улетучилась, испарилась,
чтобы духу её тут не было, - фокусник исправно повторил всё
заклинание задом наперёд, а потом каждое отдельное слово
из заклинания задом наперед, как и предписывала магическая
наука. Но ничего не произошло. Слониха осталась на месте,
и само её присутствие здесь, в этом мире, было лучшим свиде-
тельством магической силы фокусника.
Да, возможно, он намеревался сделать лилии. Но, кроме того,
ему хотелось совершить чудо, настоящее волшебство.
И ему это удалось. Поэтому - что бы он там ни говорил
звезде - фокусник совершенно не раскаивался в содеянном.
Кстати, звезда эта была вовсе не звезда. Это была планета
Венера. По свидетельству астрономов, в тот год она сияла осо-
бенно ярко.
Глава 3
Начальник полиции города Балтиза превыше всего ставил
букву закона. Однако, как он ни штудировал, как ни перечи-
тывал руководство для полицейских, в котором есть решения
на все случаи жизни, он не мог найти ни слова, ни слога, ни
буковки, которые указали бы ему, как следует поступить с жи-
вотным, которое, свалившись неведомо откуда, разрушило
крышу оперного театра и покалечило знатную даму.
Такое обстоятельство вынудило начальника полиции со-
брать на следующий день своих подчинённых и выяснить, что
они думают по этому поводу.
- Сэр, - сказал самый юный лейтенант. - Ведь слониха по-
явилась здесь каким-то образом? Так, может, надо просто подо-
ждать, и она сама исчезнет?
По-моему, она и не думает исчезать, - пробурчал в ответ на-
чальник полиции. - И вообще о чём она только думает?
Простите, сэр? - Лейтенант сильно удивился. - Боюсь, я не
понял вопроса.
То-то и оно. Слониха ни о чём не думает. А вы ничего не по-
нимаете. Никуда она не исчезнет, это ясно как дважды два.
- Так точно, сэр! - Лейтенант вытянулся в струнку и нахму-
рился, обдумывая слова начальника. Потом лицо его разом про-
яснилось. - Понятно, сэр. Как дважды два.
Воцарилась долгая гнетущая тишина. Собравшиеся в каби-
нете полицейские переминались с ноги на ногу.
- Дело простое, - произнёс один из бывалых офицеров. -
Слониха эта - преступница. Значит, она подлежит задержанию
и наказанию. В рамках уголовного кодекса.
-А в чём её преступление? - спросил полицейский с боль-
шими усами.
Вот именно, - поддержал его полицейский маленького
роста по имени Лео Матьен. - Чем провинилась слониха?
А если бы фокусник кинул в окно камень и разбил стекло? По-
вашему получается, камень виноват?
Что? - взревел начальник полиции. - Этот фокусник ещё
и камнями кидается? Хороши фокусы!
Вы меня неправильно поняли, сэр, - возразил Лео Ма-
тьен. - Я просто хотел сказать, что слониха сломала крышу
и покалечила женщину не по своей вине. Слоны - животные
разумные, глупостей обычно не делают. У нашей слонихи
это деяние непредумышленное. Никакая она не преступ-
ница.
Я вас не за тем собрал! - Начальник полиции обхватил го-
лову руками. - Надо что-то срочно решать!
Так точно, сэр, - согласился Лео Матьен.
-Я спрашиваю, что с ней теперь делать! - Начальник по-
лиции потянул себя за волосы.
- Ясно, сэр. - Лео Матьен кивнул.
А вы талдычите про разумных слонов и отсутствие состава
преступления!
Я думал, это имеет отношение к делу, сэр, - пояснил Лео
Матьен.
Он думал! Он думал! - закричал начальник. Он вдруг поба-
гровел и стал так тянуть себя за волосы, что, казалось, вот-вот
вырвет клок.
Сэр, - произнёс другой полицейский. - Может, для этой
слонихи нужно найти дом?
Что найти? Дом? - Начальник медленно повернулся к поли-
цейскому. - И как это я сразу не сообразил! У нас же тут дома для
слонов на каждом углу! Немедленно отправить её в «Исправи-
тельный дом для слонов, которые совершают противоправные
действия не по своей воле»! Это заведение совсем рядом!
Правда? - опешил полицейский. - А где именно? В наш про-
свещённый век пооткрывали так много благотворительных за-ведении, их и не упомнишь.
- Вы все форменные идиоты! - завопил начальник полиции
и вырвал-таки у себя клок волос, а потом неожиданно тихо про-
говорил: - Все вон. Без вас разберусь.
Полицейские один за другим потянулись к выходу.
Последним выходил маленький полицейский Лео Матьен.
- До свидания, сэр, - сказал он, приподняв фуражку. - Осме-
люсь вас попросить, сэр. Не забывайте, что эта слониха вино-
вата только в том, что она - слониха.
Оставьте меня в покое! - в отчаянии взмолился начальник
полиции.
До свидания, сэр, - повторил Лео Матьен. - До свидания.
Маленький полицейский шёл домой. Вечерело. Он шагал, на-
свистывая печальный мотив, и раздумывал о судьбе слонихи.
Ему казалось, что начальник полиции ставит неверные во-
просы. Вот если получить ответы на верные, по-настоящему
важные вопросы, судьба слонихи наверняка прояснится. Лео Ма-
тьен полагал, что самое главное - разобраться в том, откуда взя-
лась эта слониха и в чём смысл её появления в городе Балтизе.
А что, если вслед за ней явятся другие?
Что, если все слоны Африки друг за дружкой пробьют крыши
всех оперных театров Европы?
А вдруг вслед за ними с неба посыплются крокодилы, жи-
рафы и носороги?
В душе Лео Матьен был не полицейским, а поэтом, вот по-
чему он частенько размышлял о вопросах, не имевших оче-
видных ответов. Он любил задавать вопросы, которые начина-
ются со слов: «что, если?», «может, всё-таки?», «а вдруг?».
Поначалу дорога шла в горку. Добравшись до верха, Лео
остановился. Внизу, у подножия холма, фонарщик как раз за-
жигал светильники на главном городском проспекте. Лео Ма-
тьен стоял и смотрел, как оживают круглые, словно глобусы,
фонари.
А вдруг слониха прибыла в Балтиз неспроста? Что, если это
послание небес? Вдруг с её появлением вся здешняя жизнь пе-
ременится самым коренным и необратимым образом?
Лео стоял на холме долго-долго, пока весь проспект под ним
не засиял большими круглыми шарами. Потом он спустился
вниз и, насвистывая, пошёл по этому проспекту в сторону
дома - он тоже жил в меблированных комнатах «Полонез».
«Что, если? Может, всё-таки? А вдруг?» - пело его пылкое, не-
равнодушное сердце.
Питер стоял у окна на чердаке. Он услышал Лео Матьена
прежде, чем тот оказался в поле зрения. Так было всегда, по-
тому что полицейский всегда насвистывал.
Дождавшись, пока Лео Матьен появится из-за поворота
и подойдёт поближе, Питер распахнул окно и высунул голову
наружу.
- Лео Матьен! - закричал он. - Это правда, что с неба упала
слониха? Что она пробила крышу оперы? И что её забрали в по-
лицию?
Лео остановился, задрал голову.
Питер! - обрадовался он. - Питер Огюст Дюшен, кварти-
рант меблирашек «Полонез», чердачный кукушонок! Да, ты
прав. Слониха имеется. И занимается ею полиция. Так что
в этом ты тоже прав.
А где она? - спросил Питер.
Этого я тебе сказать не могу, - ответил Лео Матьен, -
Просто потому, что сам не знаю. Это держат в большом секрете.
Вероятно, потому, что слоны - самые опасные и вредоносные
преступники на свете.
Закрой окно, - потребовал с кровати Вильно Луц. - Сейчас
зима, на улице холодно.
Разумеется, зима. Разумеется, холодно.
Впрочем, будь сейчас лето, Вильно Луц говорил бы то же
самое. Когда его треплет лихорадка, ему вечно холодно, и он
вечно требует закрыть окно.
Спасибо! - крикнул Питер Лео Матьену и, закрыв окно, по-
вернулся к старому вояке.
О чём это ты там толковал? - спросил Вильно Луц. - Нёс
какую-то белиберду на всю улицу.
-Я спрашивал про слониху, сэр, - ответил Питер. - Это
правда. Лео Матьен всё подтвердил. Слониха здесь, в городе.
Слониха? Чушь! Слоны - это игра воображения, обита-
тели несуществующих миров, демоны, явившиеся из преис-
подней. - Старик откинулся на подушку, устав от длинной об-
личительной тирады, но потом снова встрепенулся. - Чу! Что
я слышу? Трещат мушкеты? Грохочут пушки?
Нет, сэр, - ответил Питер. - Не грохочут.
Демоны... слоны... игра воображения...
Не игра, - возразил Питер. - Слониха самая настоящая.
Лео Матьен - страж закона. Он врать не будет.
Чушь! - фыркнул Вильно Луц. - Этот усатый коротышка
несёт чушь. И слониха твоя - чушь. - Он снова откинулся на по-
душки и беспокойно замотал головой. - Я слышу! Слышу! - по-
вторял он. - Бой начался.
Выходит, всё остальное тоже правда, - тихонько про-
шептал Питер. - Раз тут появилась слониха, значит, прорица-
тельница не врала. И моя сестра жива.
Твоя сестра? - Вильно Луц вдруг вернулся к действитель-
ности. - Твоя сестра умерла. Сколько раз тебе повторять? Она
родилась мёртвой. Не закричала, не задышала. Они все мертвы.
Посмотри, посмотри на поле брани! Все мертвы, и твой отец -
среди них. Смотри же! Вон он лежит убитый. Ты видишь?
Вижу, - ответил Питер.
Где моя нога? - Старый вояка, дико озираясь, принялся ша-
рить рукой под кроватью. - Где нога?
На тумбочке, - ответил Питер.
Говори: «На тумбочке, сэр», - поправил его старик.
На тумбочке, сэр, - повторил Питер.
Вот она, нашёл. - Вильно Луц нежно погладил деревяшку. -
Привет, подруга. - Тут голова его снова бессильно откину-
лась на подушку, а дрожащие руки потянули одеяло под самый
подбородок. - Скоро я прицеплю ногу, рядовой Дюшен, и мы
с тобой станем отрабатывать строевой шаг. Мы отправимся на
манёвры. Погоди, мы ещё сделаем из тебя доброго солдата. Бра-
вого солдата. Верного и отважного, как твой отец.
Питер отвернулся от Вильно Луца и посмотрел за окно,
на потемневший к ночи мир. Внизу, под лестницей, хлопнула
входная дверь. Потом хлопнула ещё одна дверь. Потом до маль-
чика донёсся приглушённый смех. Лео Матьен пришёл домой.
Здоровается с женой.
Интересно, как это бывает? Как живётся тем, кого дома
всегда кто-то ждёт? Каково возвращаться домой, где тебя об-
нимут и поцелуют?
Внезапно ему вспомнились другие сумерки. Он в саду. На
небе ещё красное зарево, но фонари уже зажгли. Он, Питер, со-
всем маленький. Отец подкидывает его вверх и ловит, подкиды-
вает и ловит. Мама тоже рядом. На ней белое платье, оно отсве-
чивает розовым от закатного неба. Живот у мамы огромный,
как бело-розовый воздушный шар.
- Только не урони его! - смеясь, говорит она отцу. - Не
вздумай уронить.
-
-Ни за что не уроню! - говорит отец. - Никогда. Это же
Питер Огюст Дюшен! Он вернётся прямо ко мне в руки.
Отец подкидывает его вверх. Снова и снова. Снова и снова.
И каждый раз Питеру кажется, будто он на мгновение замирает
между небом и землёй, в пустоте, а потом возвращается - к аро-
матам трав и цветов, в тёплые надёжные отцовские руки.
- Видишь? - говорит маме отец. - Он всегда возвращается ко
мне. Всегда.
На чердаке тем временем стало совсем темно. Старый вояка
беспокойно метался на кровати.
- Закрой окно, - потребовал он. - Сейчас зима. Очень хо-
лодно.
Сад, где Питер гулял вместе с отцом и матерью, остался да-
леко, так далеко, что мальчику он казался воспоминанием
о каком-то другом, нездешнем мире.
Но, если всё-таки верить гадалке (а верить, судя по всему,
надо именно ей), слониха знает дорогу в этот сад. Она может
его туда привести.
- Слушай мою команду! - приказал Вильно Луц. - Окно должно
быть закрыто. Сейчас холодно, очень холодно, очень холодно...
Глава 4
В ту зиму, когда с неба свалилась слониха, погода в Балтизе
выдалась скверная. Небо было постоянно затянуто низкими,
тяжёлыми облаками: безнадёжно застилая солнце, они обре-
кали город на прозябание в вечном, беспросветном сумраке.
Было жутко холодно.
И темно.После трагедии в театре жизнь покалеченной мадам ЛеВон
тоже превратилась в вечный сумрак. Но нашлась и отдушина:
несчастная дама стала ежедневно ездить в тюрьму, к фокус-
нику.
Мадам ЛеВон появлялась обычно ближе к вечеру.
Преданный слуга катил её инвалидное кресло по гулкому
тюремному коридору, и фокусник издалека слышал обличи-
тельный скрип колёс. Тем не менее каждый раз, когда гостья
останавливалась напротив его решётки, фокусник успешно
изображал крайнее удивление - ведь его почтила своим ви-
зитом такая знатная дама! Её бесполезные ноги были при-
крыты пледом, а глаза смотрели недоумённо и умоляюще.
Мадам ЛеВон каждый день говорила фокуснику одно и то же.
- Нет, похоже, вы не понимаете, - твердила она. - Мои ноги
раздавил слон. Слон упал с неба, пробил крышу, и я осталась ка-
лекой на всю жизнь!
А фокусник твердил своё:
- Мадам ЛеВон, уверяю вас, я хотел подарить вам лилии.
Букет лилий.
Этот изматывающий душу разговор повторялся изо дня
в день, словно впервые, словно они не говорили друг другу этих
слов накануне, словно не скажут их завтра.
Фокусник и мадам ЛеВон встречались ежедневно. Лицом
к лицу. В мрачной городской тюрьме. И говорили друг другу
одно и то же.
Слугу этой знатной дамы звали Ханс Икман. Он состоял
при ней с самого ее детства - был для нее и советчиком,
и поверенным в любых делах. Она делилась с ним всем, без
утайки.
Однако не всегда же он был слугой! Прежде чем попасть
в дом к мадам ЛеВон, Ханс жил в деревне с отцом, матерью,
братьями и собакой, которая славилась тем, что легко пры-
гала взад-вперед через речушку, что вилась под горой че-
рез лес.
Ни Ханс, ни его братья перепрыгнуть эту речку не могли,
даже взрослому человеку это было не под силу. Зато псинка де-
лала это играючи: разбегалась и - раз! - она уже на другом бе-
регу. Собачка была белая, небольшая и, не считая способности
прыгать через реку, ничем особо не выдающаяся.
За долгую жизнь Ханс Икман совсем забыл про эту собаку
и про её необыкновенные достижения в прыжках в длину.
Но память о ней всё-таки осела где-то глубоко, в закоулках его
сознания. И в тот вечер, когда с неба, пробив крышу оперного
театра, свалилась слониха, Ханс Икман почему-то вспомнил
про маленькую белую собачку из своего детства.
И с тех пор, стоя в тюремной камере возле каталки мадам
ЛеВон и слушая её бесконечные препирательства с фокус-
ником, Ханс Икман мысленно возвращался в детство, на берег
реки, и вместе с братьями наблюдал там за беленькой собачкой:
вот она бежит, вот её тельце взмётывается вверх, и вот она уже
на другом берегу - трусит себе дальше, как ни в чём не бывало.
Она ещё умудрялась на высшей точке своего полёта изобразить
этакий весёлый, радостный перебор лапками, ненужный, ни-
чего уже не меняющий, но это был способ показать, что невоз-
можное для неё возможно.
Мадам ЛеВон повторяла:
Нет, похоже, вы не понимаете...
Я хотел сделать лилии, только лилии, - отвечал ей фо-
кусник.
Ханс Икман закрыл глаза и вспомнил, как собачка зависала
над бурной рекой, перебирая лапками, и её белая шёрстка пла-
менела в лучах закатного солнца.
Но как же звали эту собачку? Этого он вспомнить не мог.
Её давно не было на свете, и её имя кануло в прошлое вместе
с ней. Жизнь так коротка, в ней столько прекрасного, и всё это
так преходяще. Где, например, сейчас его братья? Этого Ханс
тоже не знал.
- Мои ноги раздавил слон, - твердила мадам ЛеВон. - Я оста-
лась калекой на всю жизнь!
А фокусник заученно отвечал:
Мадам ЛеВон, уверяю...
Прошу вас! - неожиданно для себя прервал их Ханс Икман
и открыл глаза. - Надо говорить друг другу только то, что вы на
самом деле думаете. Времени в обрез. Говорите только о самом
важном.
Фокусник и знатная дама тут же замолчали.
А потом мадам ЛеВон снова произнесла:
Нет, похоже, вы не понимаете...
Я хотел сделать лилии, только лилии, - привычно ответил
фокусник.
Замолчите! Оба! - прикрикнул на них Ханс Икман и реши-
тельно развернул кресло-каталку. - Довольно болтать попусту.
Я больше не выдержу, слышите?
Он покатил кресло прочь - по длинному тюремному кори-
дору, вон из тюрьмы, под холодное, свинцовое балтизское небо.
- Похоже, вы не понимаете... - снова начала мадам ЛеВон.
- Нет! - оборвал её Ханс Икман. - Молчите, прошу вас.
И она замолчала.
Тем и закончился её последний визит в тюрьму, к заточён-
ному там фокуснику.
Из чердачного окошка под крышей меблированных комнат
«Полонез» Питер хорошо видел башни городской тюрьмы.
И шпиль главного городского собора он тоже видел, и гор-
гулий, что, грозно нахмурившись, глядели из-под карнизов. По-
дальше, на холме, высились огромные помпезные особняки го-
родской знати, а под холмом сбегались и разбегались кривые,
извилистые, мощённые камнем улочки с маленькими магазин-
чиками, покосившимися черепичными крышами и с вечными
голубями, которые похаживали по этим крышам и монотонно
ворковали - тянули свою вечную голубиную песню без начала
и конца.
Было ужасно смотреть на всё это изо дня в день и знать, что
|
|
|
где-то близко, под одной из этих крыш, на одной из этих улиц
или улочек, от него прячут самое главное, самое заветное, един-
ственное, что ему нужно сейчас в жизни.
Как же вышло, что вопреки здравому смыслу, вопреки невоз-
можности чуда это чудо всё-таки произошло? Как получилось,
что слониха появилась в его родном Балтизе и тут же снова ис-
чезла, и теперь он, Питер Огюст Дюшен, даже не знает, как
и где её искать, хотя она нужна ему больше всего на свете?
Глядя с утра до вечера на городские крыши, Питер решил,
что надежда - не такая уж простая штука. Наоборот, это
ужасное, изматывающее душу занятие. Предаваться отчаянию
куда проще и легче.
- Отойди от окна, - велел ему Вильно Луц.
Питер замер. Смотреть в глаза старого вояки ему теперь
тоже было тяжело.
Рядовой Дюшен! - гаркнул Вильно Луц.
Я, сэр, - ответил Питер, не оборачиваясь.
Грядёт великая битва, - провозгласил Вильно Луц. - Битва
между добром и злом! На чьей стороне ты намерен сражаться,
рядовой Дюшен?
Питер повернулся лицом к старику.
Что с тобой? Ты плачешь? - спросил Вильно Луц.
Нет, - сказал Питер, - не плачу.
Но, потрогав щёку, мальчик с удивлением обнаружил, что
она мокрая.
Хорошо, что не плачешь, - одобрил Вильно Луц. - Потому
что солдату плакать не пристало. Не должен солдат плакать, ни
при каких обстоятельствах. Это последнее дело. А если солдат
заплакал, значит, в мире что-то неладно. Чу! Слышишь, трещат
мушкеты? Слышишь, грохочут пушки?
Не слышу, - ответил Питер.
До чего же холодно! - Старый вояка поёжился. - Но сейчас
нам пора на манёвры, ведь скоро в поход. Да-да, поход начнётся
скоро, очень скоро.
Питер не двинулся с места.
- Рядовой Дюшен! Шаго-ом марш! Армия должна наступать!
Солдат должен быть на марше!
й
Питер вздохнул. На сердце его лежал камень, такой тя-
жёлый камень, что ему казалось, что у него вообще нет сил по-
шевелиться. Он поднял ногу - опустил, поднял другую - опу-
стил, поднял...
- Выше! - скомандовал Вильно Луц. - Маршируй как поло-
жено, как настоящий мужчина. Как маршировал твой отец.
У солдата на марше есть цель!
Питер маршировал, стоя на месте, и никакой цели у него не
было.
«Какая разница, есть в городе слониха или нет, - думал он. -
Всё, что сказала гадалка, похоже на правду, но на самом деле
это шутка, большая и ужасная шутка. Моя сестра умерла. Наде-
яться не на что».
Чем дольше Питер маршировал, тем больше впадал в отча-
яние. А появление слонихи казалось ему теперь самым нелепым
из всех возможных ответов. В особенности на такой вопрос, ко-
торый мучает человеческое сердце.
Глава 5
Из-за этой слонихи жители Балтиза прямо с ума посхо-
дили. Всюду - на рыночной площади, на балах, на конюшнях,
в игорных заведениях и церквях - только и слышалось: «Сло-
ниха, слониха, слониха... Слониха пробила крышу... Слониху
сколдовал фокусник... Слониха покалечила знатную даму...»
Городские пекари придумали новую булку - огромную, пло-
скую, с неровными краями и кремовой начинкой. Они посы-
пали своё произведение корицей и сахарной пудрой и назвали
«слоновье ухо». Булки шли нарасхват.
Лотошники - по баснословным ценам и при этом весьма
успешно - торговали кусками пыльной кровельной дранки
и штукатурки, которые остались на месте рокового падения
слонихи. «Сувениры! В память о величайшем событии! - рекла-
мировали они свой товар. - Немые свидетели трагедии! Поку-
пайте, не пожалеете!»
У всех кукольных представлений в городских садах был
один и тот же сюжет: слон пробивает крышу и с грохотом па-
дает на сцену, прямо на головы кукол. Дети, смотревшие эти
спектакли, прекрасно знали, что произойдет в каждый следующии момент, но восторженно смеялись и оглушительно хло-
пали в ладоши.
В храмах священники вещали о Божественном послании,
превратностях судьбы, расплате за грехи и ужасной каре за без-
ответственные фокусы.
Внезапное появление слонихи, которое к тому же имело
столь драматические последствия, так повлияло на горожан,
что в речи у них появились новые обороты. Например, растро-
ганный до глубины души человек восклицал: «На меня словно
слон снизошёл!»
У гадалок и прорицателей наступила горячая пора. С утра до
ночи они пялились в чашки с кофейной гущей, вглядывались
в самое нутро хрустальных шаров, считывали линии с тысяч
рук, изучали карточные расклады и, откашлявшись, предска-
зывали, что грядут новые, невиданные доселе чудеса. Если
с неба без предупреждения валятся слоны, то, разумеется, это
знак! Это знамение! Во Вселенной случилось что-то серьёзное!
Звёзды уже выстраиваются особым образом в преддверии не-
бывалых событий. Ждите и уповайте, ждите и уповайте!
Тем временем на танцплощадках и в бальных залах все тан-
цевали одно и то же: медленно переступая с ноги на ногу, топ-
тались на месте на счёт раз-и-два-и-раз-и-два. Танец, разумеется,
назывался «слониха».
Отовсюду только и слышалось: слониха, слониха фокусника...
- Светская жизнь в этом сезоне совершенно сошла на нет, -
пожаловалась мужу графиня Квинтет. - Все говорят только
о слонихе. Хуже войны. Определённо, хуже войны. Во время
войны хотя бы приезжают с фронта бравые щеголи-военные,
с которыми приятно вести беседу. А что сейчас? Подумаешь,
свалилась с потолка какая-то вонючая скотина! Ну почему,
скажи на милость, она тут же стала темой любого разговора?
Я полагаю, нет, я убеждена, более того, я в этом нисколько не
сомневаюсь, что, если я еще хоть раз услышу слово «слониха»,
я просто сойду с ума!
Слониха? - рассеянно пробормотал граф. - Что со слонихой?
Ты сказал «слониха»?! - возмутилась графиня.
Нет-нет, я ничего не сказал. Я молчу.
Надо срочно что-то делать! - заявила графиня.
В самом деле. Но кто этим займётся?
Ты о чём?
Граф откашлялся.
-Дорогая, я просто хотел сказать, что это происшествие...
со сло... Ну... короче, всё это совершенно поразительно. Ты со-
гласна?
- Согласна? С чем согласна? Что тут поразительного?
В тот роковой вечер графиня в оперу не пошла, поэтому ей
не посчастливилось стать свидетельницей катастрофы, а она
была из тех людей, которые ужасно не любят, просто терпеть
не могут, когда катастрофы происходят без них.
- Ну, понимаешь... - принялся объяснять граф.
- Не понимаю! - отрезала графиня. - И тебе меня не убе-
дить.
- Это верно, - уныло сказал граф. - Тебя не убедить. Ни в чём.
В отличие от жены граф в опере в тот вечер был. Он сидел
так близко к сцене, что не только видел собственными глазами,
как упала слониха, но даже успел почувствовать дуновение
ветра, сопровождавшее ее падение.
- Надо каким-то образом восстановить нормальный порядок
вещей. - Графиня Квинтет зашагала взад-вперёд по комнате. -
Иначе в этом сезоне светская жизнь в городе закончится, так
и не начавшись.
Граф закрыл глаза.
И снова на него точно повеяло ветерком... пришествием ело-
нихи... прямо с неба... Она появилась в одно мгновение, но в то
же время медленно-медленно - и значительно. Графу никогда
прежде не доводилось плакать, но в ту ночь, вернувшись домой,
он плакал навзрыд, потому что ему казалось, будто слониха го-
ворит - прямо ему, лично ему: «В жизни всё не так, как кажется.
На самом деле всё совсем, совсем иначе».
Господи, неужели ему выпало такое счастье? Неужели он это
видел, чувствовал?
Граф Квинтет открыл глаза.
Дорогая, - сказал он жене, - я понял, что следует сделать.
Ты? - удивилась графиня. - Понял?
-Да.
И что же ты понял?
Если все жаждут говорить о слонихе, а ты жаждешь быть
в центре всеобщего внимания, хочешь быть, так сказать, душой
общества, ты должна иметь то, о чём все говорят.
Не понимаю, что ты придумал. - Графиня фыркнула и ка-
призно поджала нижнюю губку. - Что ты имеешь в виду?
Всё очень просто, дорогая. Ты должна перевезти слониху
к нам во дворец.
Требования графини Квинтет все выполняли беспреко-
словно. Если ей хотелось, чтобы Вселенная вращалась так, а не
иначе, Вселенная, трепеща и желая угодить графине, начинала
вращаться в нужном ей направлении.
Слониха тоже подчинилась желаниям графини Квинтет
и тут же появилась у неё во дворце, несмотря на то что дворец
этот, шикарный, богато обставленный дворец, не имел дверей,
в которые могло бы войти столь крупное животное. Графиня
наняла целую дюжину каменщиков и плотников, которые рабо-
тали днём и ночью и всего за сутки сломали стену и выстроили
на её месте огромные, яркие, разукрашенные орнаментом дву-
створчатые ворота.
Потом под покровом ночи привели слониху. Сопровождал её
капитан полиции. Не успели они войти в распахнутые ворота,
как полицейский с облегчением вздохнул, взял под козырёк
и отбыл восвояси, оставив графиню наедине с её новым приоб-
ретением.
Ворота закрылись, засов задвинули. С этих пор владелицей
слонихи стала графиня Квинтет, потому что графиня запла-
тила владельцу оперного театра столько денег, что их должно
было хватить на ремонт перекрытий и на два, а то и три слоя че-
репицы, чтобы крыша снова была как новенькая.
Слониха принадлежала теперь графине Квинтет, которая не
преминула написать письмо мадам ЛеВон, чтобы выразить - в
самых пространных и изящных выражениях - своё возмущение
этой чудовищной, этой непостижимой трагедией и ужасной
участью несчастной мадам ЛеВон, а также предложить ей свою
поддержку, дабы примерно наказать фокусника.
Отныне судьба слонихи была в руках графини Квинтет, ибо
графиня внесла весьма и весьма внушительную сумму в Фонд
поддержки городской полиции.
Так что слониха была графинина - от хобота до хвоста.
Животное поместили в бальном зале, и все дамы и господа -
герцоги с герцогинями, князья с княгинями - валом повалили
в гости к графине Квинтет.
Графиня со слонихой стали душой общества. Во дворце гра-
фини Квинтет забурлила светская жизнь города Балтиза.
Глава 6
Питеру снился сон.
Впереди него по полю идёт Вильно Луц, а он, Питер, бежит
следом, но никак не может его догнать.
- Быстрее! - торопит его старый вояка. - Ты должен бегать
как настоящий солдат.
Поле засеяно пшеницей, и, пока Питер бежит, колосья ра-
стут прямо на глазах: вот они по колено, по пояс, по грудь...
Вот наконец они становятся такими высокими, что Вильно
Луц совершенно исчезает из виду. До Питера доносится только
его голос: «Быстрее, быстрее! Беги, ты - мужчина! Беги, ты -
солдат!»
- Бесполезно, - громко произносит Питер. - Я отстал. Мне
его не догнать. Чего зря бегать?
Он садится на землю и смотрит вверх, на синее небо, а со
всех сторон тянется ввысь пшеница, окружая его надежной зо-
лотой стеной.
<
