Введение к книге

«Социальные основы

Женского вопроса»

Г.

«Женское движение» в России переживает решитель­ный момент: в декабре 1908 года предстоит подвести итоги творческой деятельности женских организаций последних лет и на всероссийском женском съезде ¹⁷ наметить «ли­нию поведения» феминисток ¹⁸ в предстоящие годы борьбы за женскую эмансипацию. Сложные социально-политиче­ские проблемы, еще недавно относившиеся к области от­влеченных «проклятых» вопросов, теперь под давлением событий, совершившихся в России, превращаются посте­пенно в насущные задачи дня, требующие живого практи­ческого участия и разрешения. К числу проблем относится и так называемый «женский вопрос». С каждым днем ра­стет у нас число женщин, жадно ищущих ответа на тре­вожные вопросы: Куда идти? Что делать? Как поступать, чтобы обеспечить и для женской части населения России плоды упорной, затяжной, смертельно трудной борьбы за новые формы политического уклада родины?

«Союз равноправности» ¹⁹, вместе с отделом по изби­рательным правам Русского женского взаимноблаготвори-тельного общества²⁰, решили дать исчерпывающий ответ на эти тревожащие женский мир вопросы, созвав первый всероссийский женский съезд.

Программа этого предстоящего женского съезда весьма обширна: 1-и секции предлагается заняться оценкою дея­тельности женщин на различных поприщах в России; 2-и секции — разобраться в экономическом положении женщин, ознакомиться с условиями труда в торговле и промышленности и в домашнем услужении, коснуться охраны женского труда и т. д.; особая подсекция учреж­дается для обсуждения вопросов, касающихся семьи, брака и проституции; в задачи 3-и секции войдут: современное гражданское и политическое положение женщин и меры борьбы за равноправие женщин в этих областях; наконец,

4-я секция будет посвящена вопросам женского образо­вания.

Нельзя не приветствовать такой расширенной про­граммы всероссийского женского съезда, особенно если со­поставить ее с первоначальным ее проектом, напечатан­ным в № 3 журнала «Союз женщин» ²¹ за 1907 г. Проект этот совершенно упускал из виду столь существенный пункт, как экономическое положение женщин в связи с за­конодательной охраной женского труда. Было это недо­смотром, случайностью? Если недосмотром, то, конечно, весьма характерным: забыть об экономической стороне женского вопроса, о положении и защите женского тру­да — это такого рода «случайность», которая сразу опре­деляла бы физиономию предстоящего съезда и делала бы невозможным и бесполезным участие в нем тех женских слоев населения, для которых «женский вопрос» самым тесным и неразрывным образом связан с общетрудовым вопросом наших дней. Теперь недосмотр этот исправлен: 2-я секция всецело посвящена вопросу женского труда и экономическому положению женщины. Поэтому не стои­ло бы, пожалуй, останавливаться на таком незначительном инциденте, как временный пропуск, если бы, однако, он не являлся характерным для наших буржуазных «равно-правок».

С присущей буржуазным феминисткам осторожностью устроительницы съезда долго колебались: какую, собст­венно, физиономию придать ему? Упущение пункта об эко­номическом положении женщин в проекте программы кажется нам находящимся в тесной связи с этими колеба­ниями. На одном из совещаний по поводу предстоящего съезда весьма веские в феминистском мире лица настаи­вали на том, чтобы не увлекаться «агитационными зада­чами», а сосредоточить все свое внимание на конкретных вопросах, например на борьбе с алкоголизмом. Таким об­разом, еще относительно недавно при составлении проекта программы устроительницы съезда не знали сами: придать ли ему благонравный «дамский» характер, выдвинув на первый план задачи морального или благотворительного свойства, или же в самом деле постараться встряхнуть ин­дифферентизм женщин к их собственной судьбе и при­влечь их в ряды борцов за женскую эмансипацию?

Постепенно, однако, под влиянием более сознательных и вдумчивых поборниц равноправия второе течение одер-

жало верх. Лозунгом предстоящего съезда избран обыч­ный клич феминисток: объединение всех женщин для борьбы за чисто женские права и интересы.

Съезд дал толчок феминистским организациям. Жен­ский муравейник оживился: одна за другой стали высту­пать феминистки (Покровская, Кальманович, Щепкина, Бахтина и др.) с докладами и лекциями, смысл которых сводился все к тому же женскому кличу: «женщины всех классов населения — объединяйтесь!»

Как ни заманчиво звучит этот «мирный» лозунг, сколько ни сулит он «бедной младшей сестре» буржуазной женщины — пролетарке, именно этот лозунг, этот излюб­ленный клич феминисток и заставляет нас подробнее оста­новиться на предстоящем женском съезде и подвергнуть его задачи и основные стремления внимательной оценке с точки зрения интересов женщин рабочего класса.

Конкретно вопрос идет о том: должны ли женщины ра­бочего класса откликнуться на призыв феминисток и при­нять живое, непосредственное участие в борьбе за жен­ское равноправие или же, оставаясь верными традициям своего класса, они должны идти своим путем и бороться иными средствами за избавление не только одних жен­щин, но и всего человечества от гнета и порабощения со­временными капиталистическими формами общежития.

Прежде, однако, чем ответить на только что поставлен­ный вопрос, считаю должным установить те основные по­ложения, которые служат исходным пунктом моих даль­нейших рассуждений.

Предоставляя господам буржуазным ученым углуб­ляться в обсуждение вопроса о превосходстве одного пола над другим или взвешивать физический мозг и душевный склад мужчин и женщин, последователи исторического ма­териализма, вполне признавая природные особенности каждого пола, требуют лишь одного, чтобы каждой лично­сти, будь то мужчина или женщина, дана была реальная возможность для наиболее полного и свободного самоопре­деления, открыт был наибольший простор для развития и приложения всех природных склонностей. Вместе с этим последователи исторического материализма отрицают су­ществование особого женского вопроса отдельно от обще­социального вопроса наших дней. Определенные экономи­ческие причины вызвали в свое время подчиненное поло­жение женщины: природные свойства ее играли при этом

лишь роль вторичного фактора. Только полное исчезнове­ние этих причин, только эволюция тех самых хозяйствен­ных форм, которые породили когда-то порабощение жен­щин, смогут коренным образом повлиять на изменение ее социального положения. Другими словами, действительно свободной и равноправной женщина сможет стать только в преобразованном на новых общественных и производст­венных началах мире...

Утверждение это, однако, не устраняет возможности частичного улучшения женского быта в рамках современ­ного строя, действительно коренное разрешение рабочего вопроса возможно лишь при полном переустройстве совре­менных производственных отношений. Но тем не менее разве это соображение должно тормозить реформаторскую работу, служащую удовлетворению ближайших интересов пролетариата? Напротив, каждое новое завоевание рабо­чего класса служит ступенью, ведущей человечество в цар­ство свободы и социального равенства; каждое новоприоб-ретенное женщинами право приближает их к определен­ной цели — к их полной эмансипации.

Еще одна оговорка: касаясь вопроса о женской эман­сипации, приходится, как при обсуждении всякого соци­ально-политического вопроса, опираться на прочный базис реальных жизненных отношений. Все, что принадлежит к области «нравственных пожеланий» или иных идеологи­ческих построений, охотно предоставляем в полное распо­ряжение буржуазного либерализма. Эмансипация женщин является для нас не мечтой, не принципом даже, а кон­кретной реальностью, ежедневно совершающимся фактом. Современные экономические отношения, весь дальнейший ход развития производительных сил шаг за шагом способ­ствуют и будут способствовать освобождению женщины из-под векового гнета и порабощения. В самом деле, вгляди­тесь кругом: всюду, во всех почти областях труда, увидите вы женщину, работающую рядом с мужчиной. В Англии, Франции, Германии, Италии и Австрии на 81 миллион лиц, занятых промысловым трудом, насчитывается 27 мил­лионов женщин *. Как велико число женщин, ведущих са­мостоятельное существование, и каково их отношение ко всему женскому населению культурных стран, иллюстри­руют следующие цифры; по последним народным перепи-* См. Т. Шлезинггр-Экштейн. Женщина к началу XX века, стр. 38.

сям, мужчины и женщины, живущие на собственный зара­боток, составляли в процентном отношении ко всему насе­лению своего пола *:

енщин	Мужчин
.47%	63%
.40%	66%
.29%	61%
.27%	58%
27%	62%
26%	60%
25%	61%
.13%	59%
.10%	43%

Название страны

Австрия

Италия

Швейцария

Франция

Великобритания и Ирландия..

Бельгия

Германия

Соединенные Штаты

Россия

Переходя от процентных соотношений к абсолютным числам, можем убедиться, что хотя количество женщин в России, живущих на собственный заработок, правда, и ниже, чем в других странах, но все же оно довольно ве­лико. По данным последней переписи, на 63 миллиона женского населения России женщин, существующих на личные заработки, насчитывалось свыше 6 миллионов; в городах из 8 миллионов женщин 2 миллиона (т. е. 25%) сами зарабатывают себе на существование; в сельских ме­стностях на 55 миллионов всего женского населения при­ходится 4 миллиона женщин самостоятельных. Если учесть все самодеятельное население России (т. е. населе­ние, живущее собственным заработком), то окажется, что из 33 миллионов самодеятельных лиц 27 миллионов со­ставляют мужчины и 6 миллионов — женщины...

Особенное распространение у пас в России женский труд имеет в текстильной промышленности. По данным 1900 года, на 201 тысячу рабочих, занятых в хлопчатобу­мажном производстве, приходилась 171 тысяча женщин; в шерстяном производстве при 81 339 рабочих насчиты­вается 46 457 работниц; в льняном, пеньковом и джутовом на 37 899 мужчин приходится 33 616 женщин; в шелковом производстве занято 12 337 мужчин и 12 437 женщин. Во всех отраслях текстильной промышленности женский труд преобладает над мужским **...

Кроме текстильного производства женский труд имеет у нас в России еще широкое распространение и в других

* См. Проф. Ю. Пирсторф. Женский труд и женский вопрос. Спб., 1902, стр. 27.

** Статистический справочник. Вып. III, 1908 г.

отраслях промышленности, например при обработке пита­тельных веществ, главным образом: в булочных — 4391 женщина и 8868 мужчин, в химическом производстве, особенно при изготовлении косметики — 4074 женщины и 4508 мужчин, в стеклянном производстве — около 5 тысяч женщин, в фарфоровом — около 4 тысяч, в керамиковом и кирпичном — около 6 тысяч и т. д. Только в металлообра­батывающей промышленности женский труд применяется мало.

Приведенных данных, думается нам, достаточно, чтобы убедиться в широком распространении женского труда в промышленности России. Не следует при этом упускать из вида, что Россия относительно еще недавно вступила на путь крупнокапиталистического производства и что по мере расширения области капиталистического хозяйства промышленность ее будет притягивать и занимать все большее и большее количество женских трудовых сил.

Ведь и сейчас в России в более крупных городах, где сосредоточиваются крупные капиталистические предприя­тия, женский труд, особенно пролетарский, занимает при учете женских трудовых сил довольно солидное место. Возьмем для примера С.-Петербург: здесь, по переписи 1900 года, на каждых 100 мужчин, живущих своим тру­дом, приходилось 40 женщин *...

Женщин более всего среди лиц, зарабатывающих про­летарским трудом: на 269 тысяч рабочих приходится 74 тысячи работниц и на 40 тысяч мужчин-«одино-чек» — 30 тысяч женщин. Кто такие эти «одиночки»-жен-щины? Само собою разумеется, это — наиболее эксплуати­руемый слой мелких ремесленниц: портных, вязальщиц, цветочниц и т. д., которые у себя на дому, в качестве якобы самостоятельно трудящихся, работают на посредни­ков-капиталистов и подвергаются вследствие своей распы­ленности и оторванности друг от друга наиболее резкому порабощению капиталом. Значительно меньшее число женщин в интеллигентских профессиях — 13 тысяч на 74 тысячи мужчин — и в рубрике «хозяев» — 13 тысяч женщин на 31 тысячу мужчин.

* На 100 мужчин, живших своим трудом, в С.-Петербурге в 1881 г. приходилось 27 женщин, в 1890 г.— 34 женщины, в 1900 г.— уже 40 женщин. (Левинсон-Лессинг. О занятиях женского на­селения С.-Петербурга по переписям 1881, 1890 и 1900 гг., стр. 141—147.)

Каковы соотношения, существующие в области жен­ского труда, между различными социальными группами населения в других странах и какое место в среде лиц са­мостоятельно зарабатывающих занимают пролетарии и пролетарки, показывают следующие данные:

В Австрии, как видно из этой таблицы, число женщин-работниц превосходит число мужчин: на 4,4 миллиона мужчин приходится свыше 5 миллионов женщин. В Гер­мании работницы составляют более половины мужского рабочего населения. То же видим во Франции и Англии. И только в Америке соотношение это несколько менее бла­гоприятно для женщин.

...Разумеется, вместе с ростом женского труда возра­стает постоянно и доля участия женщин в производитель­ной деятельности страны; уже и сейчас женщины произ­водят около 7з всей массы ежегодно добываемых на зем­ном шаре для мирового рынка ценностей.

Указанный факт непрерывного возрастания женского труда возбуждает опасение многих буржуазных экономи­стов, заставляя их видеть в женщине опасную конку­рентку мужчины на трудовом поприще и враждебно отно­ситься к расширению сферы женского труда. Основательно ли такое воззрение и в самом ли деле женщина всегда яв­ляется лишь «злостной» конкуренткой мужчины?

Число трудящихся женщин растет непрерывно, но по­стоянно развивающиеся производительные силы требуют также все большего и большего числа рабочих рук. Лишь

в известные моменты технических переворотов либо со­кращается спрос на новые рабочие руки, либо происходит замещение одной категории рабочих другой: женщины за­мещают мужчин, чтобы в свою очередь быть вытеснен­ными детьми и подростками. Но всякий шаг по пути тех­нического прогресса вызывает через определенный срок усиление темпа производства, а этот новый подъем про­мышленной деятельности неминуемо связан с новым спро­сом на рабочие руки всех категорий. Таким образом, не­смотря на временные задержки и подчас весьма резкие колебания, число рабочих, притягиваемых промышленно­стью, в конечном счете растет вместе с ростом мировых производительных сил. Абсолютно возрастает численность обеих категорий рабочих — мужчин и женщин,— и лишь относительно рост женского труда опережает рост труда мужского...

В общем, на трудовом рынке происходит не столько вы­теснение мужского труда женским, сколько группировка трудовых сил этих двух категорий по профессиям: одни промыслы и профессии в самом деле все более и более за­полняются женщинами (домашнее услужение, текстиль­ная отрасль промышленности, производство одежды), дру­гие пользуются по преимуществу трудом мужчин (горное дело, металлургическое и механическое производства и т. д.). Количественное возрастание женского труда в промышленности происходит, несомненно, также за счет труда детей — явление, которое во всяком случае можно только приветствовать. По мере развития законодательной охраны малолетних и повышения возраста, при котором дети допускаются на промысловую работу, перегруппи­ровка трудовых сил, несомненно, совершается в смысле увеличения числа женских рабочих рук.

Таким образом, положение, утверждающее, будто жен­щина является наиболее опасной конкуренткой мужчины на трудовом поприще, может быть принимаемо лишь с це­лым рядом оговорок. Оставляя в стороне вопрос о конку­ренции, существующей в сфере профессионально-интелли­гентского труда, заметим лишь, что в пролетарской среде женщина-работница является конкуренткой мужчины-ра­бочего только в тех случаях, когда она стоит изолирован­но, когда она не приобщена к общепролетарской борьбе. Конкуренткой мужчины, «злостной» конкуренткой, пони­жающей его заработную плату, безжалостно разбивающей

плод его успехов в организованной борьбе с капиталом, пролетарка является лишь тогда, когда она не втянута в общеклассовое и профессиональное движение. Но разве же в такой мере конкурентом не является всякий неорга­низованный пролетарий, будь это голодный деревенский «серый мужичок», «бывший человек», выброшенный за борт интеллигентских профессий, или просто лишенный постоянного заработка рабочий? Женщина-работница по­стольку вредно влияет на условия труда, поскольку она сейчас еще представляет собою менее организованную часть рабочего класса. Капитал охотно пользуется ею, что­бы противопоставлять ее более сознательной, более спло­ченной части рабочего класса. Но с той минуты, как работница вступает в ряды организованных борцов за осво­бождение своего класса, утверждение, будто она — проле­тарка — является худшей конкуренткой пролетария, те­ряет свою категоричность. Организованный пролетарий, к какому бы полу он ни принадлежал, утрачивает свойство вредить своим товарищам по классу.

Ограничившись этими предварительными оговорками и беглыми статистическими примерами, попробуем теперь поискать ответа на поставленные выше вопросы. Желаю­щих ближе ознакомиться с условиями труда женщин, с ро­стом женских трудовых сил и их значением в хозяйствен­ной жизни народов отсылаем к специальным сочинениям по этому вопросу. Здесь важно было лишь еще раз под­черкнуть ту тесную связь, какая, несомненно, существует между эмансипационными стремлениями женщин и тен­денцией экономического развития общества. Не упуская никогда из вида этой тенденции, мы легче можем уяснить себе тот путь, которым должна следовать женщина, ши­роко понимающая задачу полного и всестороннего жен­ского освобождения.

* * *

На вопрос, что должны делать женщины, желающие отстоять свои попираемые права и интересы, буржуазный идеолог поспешит ответить: «Объединиться с другим об­щественно-слабым элементом, должны сорганизоваться и сообща вступить в борьбу со своими угнетателями-мужчи­нами»...

Подобные советы не пропали даром. Мы видим, как за последние годы возникают одна за другой женские феми-

нистские организации. Феминизм в России, в том смысле как мы привыкли его понимать,— явление безусловно но­вое. Первый феминистский орган «Женское дело» стал вы­ходить в 1899 году *. Многие годы эмансипационные стремления русских женщин ограничивались лозунгом равного с мужчинами права на образование. Начиная с шестидесятых годов, когда женский вопрос впервые за­явил у нас о своем существовании, и до последних лет женское движение представляло собою не что иное, как историю борьбы за расширение и распространение жен­ского образования, преимущественно высшего. В успехе этого начинания женщины буржуазных классов не без основания видели один из важнейших способов расшире­ния сферы женского интеллигентного труда, служащего главным залогом их экономической самостоятельности.

Когда освобождение крестьян, изменившее коренным образом экономические и социальные отношения России, поставило значительную часть населения в необходимость изыскивать себе средства к существованию, зародился в России и «женский вопрос». Рядом с работником-интелли­гентом пореформенный строй стал выбрасывать на рынок труда незнакомый дотоле тип женщины, ищущей, подобно своему собрату-мужчине, работы, обеспечивающей ей хлеб насущный. Обычный лозунг женщин — «свобода тру­да» — превратился в устах русской женщины в требова­ние свободы образования, так как без этого все двери ин­теллигентного заработка оставались перед ней закрытыми. Разумеется, окончившие высшие учебные заведения жен­щины требовали также свободного доступа на государст­венную и частную службу. И это их требование осуществ­лялось в силу простого экономического расчета, по мере того как частные предприниматели и правительственные учреждения научались познавать выгоду пользования бо­лее дешевыми и более покладистыми женскими трудовыми силами.

Сфера применения женского интеллигентного труда по­степенно расширялась, но лозунгом женщин по-прежнему оставалось: «свобода образования и профессий». О поли-

* Ранее существовал с 1898 г. только ежегодно выходящий «Женский календарь». «Женское дело» просуществовало всего два года, но с 1 9 0 4 г. появился н о в ы й феминистский орган — «Ж е н с к и й вестник». Е г о заменил «С о ю з женщин».

тическом равноправии не могло быть и речи: ведь и муж­чины той эпохи являлись одинаково бесправными. Что же касается правоспособности женщин с точки зрения граж­данской, то в этой области положение русской женщины являлось по сравнению с западноевропейской ее товаркой, относительно сносным *, и, следовательно, в этой сфере особых импульсов для феминистской агитации налицо не имелось.

Само собою разумеется, что женское движение, о кото­ром сейчас идет речь, носило вполне определенный бур­жуазный характер: оно охватывало лишь относительно узкий круг женщин, по преимуществу дворянского сосло­вия, с примесью нарождавшегося «разночинного» элемен­та. Никаких социалистических идеалов не найдем мы в требованиях передовых борцов за женское равноправие в России. Правда, русская промышленность с каждым го­дом вербовала все новые и новые тысячи пролетарских женщин, но казалось, что между эмансипированной интел­лигенткой и труженицей с мозолистыми руками сущест­вовала такая непреодолимая пропасть, что о каких-либо точках соприкосновения между ними не могло быть и речи.

Женщины двух противоположных социальных лагерей сталкивались лишь на почве филантропии. Филантропия с самого начала женского движения в России, как и всюду, впрочем, где женские организации еще не успели самоопределиться, стояла на первом плане **. Все сущест­вовавшие у нас до последних лет женские организации носили по преимуществу филантропический характер. Женщины организовывались, создавали общества не для того, чтобы завоевывать реформы в области женского

* По законодательству Российского государства женщина, до­стигшая совершеннолетия, признается вполне дееспособной: она может самостоятельно совершать гражданские акты, быть опекун­шей даже посторонних лиц, являться свидетельницей и т. д. Своим имуществом женщина располагает сама, даже по выходе замуж, так как закон признает раздельность имущества супругов. Опеки мужа над женой, как это имеет место хотя бы во Франции, у нас не существует. Лишь в правах наследования женщина является обделенной по ср₁ авнению с мужчина₁ ми: по нисходящей линии дочь наследует лишь /₁₄ недвижимого и /₇ движимого имущества, а по боковой линии права женщин и еще меньше.

** Сравните главу «Женские общества и их задачи» в кн. «Женское движение» Кечеджи-Шаповалова.

равноправия, а для выполнения частных задач благотвори­тельности. Начиная с крупнейшего по своей деятельности «Общества доставления средств высшим женским курсам» и кончая первым женским клубом, основанным «Женским взаимноблаготворительным обществом», все подобные ор­ганизации преследовали, как показывает и самое их назва­ние, цели филантропические.

Мы не желаем этим обвинить русскую женщину в ин­дифферентизме к общественным и политическим вопро­сам. Может ли какая-либо другая страна похвастаться та­ким количеством поистине величественных и обаятельных женских образов «безымянных героинь», отдававших свои силы, молодость, самую жизнь свою на борьбу за идеалы социальной справедливости и политического освобождения родины? С чем в истории может сравниться привлекатель­ный по своей внутренней красоте образ женщины — «каю­щейся дворянки» — семидесятых годов, которая вместе с дворянской одеждой сбрасывала с себя все привилегии «белой кости», чтобы слиться с народом и уплатить ему хоть частицу долгов своего класса... А позднее, когда под давлением репрессий всякий протест неминуемо обра­щался в жестокую схватку со старой властью, скольких героинь, изумивших мир своей самоотверженностью, своей душевной силой, своей безмерной преданностью народу, дали женщины России... За «кающейся дворянкою» — этим нежным, духовно прекрасным обликом женщины — высту­пила величавая в своем бесстрашии «разночинка», а за ними уже беспрерывной, неиссякаемой вереницей потяну­лись массовые «мученицы-работницы», борцы за освобож­дение своего класса... Мартиролог женщин — борцов за идеалы социальной справедливости неизменно пополняется все новыми и новыми жертвами. И будущему историку переживаемой нами эпохи придется с уважением скло­ниться перед этими светлыми образами женщин-борцов и мучениц...

Но не о них сейчас идет речь. Мы говорим здесь исключительно о женщинах, стремящихся к так называе­мой женской эмансипации. В этой специальной области задачи и стремления наших первых феминисток были крайне узкими и ограниченными.

Благотворительность и просвещение — такова была до последних лет сфера деятельности женских организаций. Даже первый женский конгресс, предполагавшийся в

1905 году, имел в виду ограничить свои задачи только во­просами филантропии и просвещения *.

Картина резко меняется после памятных январских дней²². Революционный поток, охвативший все слои насе­ления, увлек за собою и дотоле скромных в своих притя­заниях феминисток. Женские кружки подняли головы, оживились, заволновались. Послышались смелые речи, ра­дикальные требования. Заявления, постановления, петиции полетели в земские и городские управы, в радикальные союзные организации. Последовал ряд собраний и ми­тингов с решительными политическими резолюциями. В 1905 году, кажется, не осталось в России уголка, где бы так или иначе не раздавался голос женщин, напоминав­ших о себе, требовавших и себе новых гражданских прав. Недавно скромные феминистки почувствовали, что воз­рождение страны и утверждение нового государственного устройства является необходимой предпосылкой и для женской эмансипации...

Женское движение покидает свое прежнее скромное русло и вступает на новый общественный путь. Дело, разу­меется, не обошлось без трений. Среди нахлынувших в кадры женских организаций новых элементов стали рель­ефно обозначаться два течения: одни, более левые, стояли за необходимость точного определения своего общеполити­ческого credo и выдвигали на первый план борьбу за поли­тическое равноправие женщин; правые, напротив, держа­лись старых традиций, не желая впутывать «политику» в свои узкофеминистские стремления. В апреле 1905 года образовался из более левых элементов «Союз равноправ­ности женщин» — первая в России женская организация, принявшая определенную политическую платформу. Ме­жду тем правые продолжали группироваться вокруг «Жен­ского взаимноблаготворительного общества» и «Женского вестника» ²³, проводя в жизнь идею политически нейтраль­ного феминизма. «Союз равноправности» широко раскинул свои филиальные отделения по России и уже через год, в мае 1906 года, по подсчету бюро, насчитывал в рядах

* «Задачи первого съезда русских женщин обнимают благотво­рительность и просвещение. В той и другой области русские жен­щины давно принимают деятельное участие и потому они могут многое сказать по данным вопросам». («Женский вестник», 1905, № 1.)

своих около 8000 человек *. Под своими расплывчатыми лозунгами организация эта надеялась собрать женщин всех общественных классов. И подобно тому, как в дни своей юности кадеты выступали от имени всего народа, так же точно и «Союз равноправности» заявлял себя вы­разителем запросов всех русских женщин.

Но непрерывный рост классового самосознания, неиз­бежная дифференциация социальных слоев населения по­вели к новой перегруппировке и женских общественных элементов. Политический блок, годившийся для известных целей в эпоху процветания «Союза союзов» ²⁴, становился все более и более затруднительным, тем более что многие равноправки по своим убеждениям примыкали к опреде­ленным политическим партиям. И вот уже весною

1906 года из петербургского отделения «Союза» выдели­
лись: с одной стороны — «левые» равноправки, по своим
политическим убеждениям примыкавшие к революцион­
ным партиям, с другой — «правые», основавшие «Жен­
скую прогрессивную партию» **, близкую по духу к «мир-
нообновленцам» и едва ли не столь же малочисленную и
бессильную, как эта последняя. Обе эти выделившиеся
женские организации ознаменовали свою деятельность
устройством политических клубов, первая — более или ме­
нее демократического типа ***, вторая — с сохранением
буржуазной окраски, с высоким членским взносом и т. д.

Группировка женщин различных общественных слоев вокруг политически и социально-разнородных знамен произошла сама собою, помимо воли и желания страстных поборниц объединения женщин в общеженскую организа­цию. «Женская прогрессивная партия» явилась вырази­тельницей требований и запросов женщин крупной бур­жуазии и, продолжая толковать о необходимости объеди-* См. «Равноправие женщин» — отчеты и протоколы, 1906 г. ** Органом этой партии являлся «Женский вестник», редакти­ровавшийся женщиной-врачом М. И. Покровской.

*** «Отличительной чертой женского политического клуба яв­ляется его глубоко демократическая организация, которая достига­лась: во-первых — тем, что доступ на все собрания был широко открыт всем желающим, причем за вход взималась минимальная плата в 2 коп., во-вторых — том, что каждые 25 членов клуба, орга­низованных партийно или профессионально, могли иметь в прав­лении представителя для защиты своих интересов» (см. «Женский политический клуб», ст. М. Маргулиес в «Женском календаре» за

1907 г.).

нения всех женщин без различия классов и политических убеждений, все же выработала собственную политическую программу, отвечающую вожделениям того социального слоя, выразительницей которого она и является в действи­тельности. «Союз равноправности» объединил представи­тельниц либеральной оппозиции «кадетствующего» типа; вокруг «Союза» группировались и группируются еще и сейчас женщины средней буржуазии, интеллигентки по преимуществу. «Женский политический клуб» в Петер­бурге одобрен был значительно более радикальными эле­ментами, но и здесь допустимость политического блока создавала расплывчатость стремлений и всего характера этой организации *. Отмежевавшись от всех более умерен­ных по настроению женских организаций, члены «Жен­ского политического клуба», однако, не сумели сами уяс­нить ни себе, ни другим, выразительницами какого класса населения они являются и каковы их ближайшие задачи. Должны ли они стать на защиту интересов пролетарок, крестьянок или вообще «трудящихся женщин»? Должны ли они преследовать определенные феминистские цели или работать на общеполитической почве? Шатание между этими основными задачами отличало собою кратковремен­ную деятельность «Женского политического клуба». Когда же в клубе возник вопрос о подаче в первую Государствен­ную думу петиции с требованием распространения на жен­щин избирательных прав,— петиции, покрытой по преиму­ществу подписями городских работниц, то среди членов клуба произошло серьезное замешательство: клубная орга­низация никак не могла отдать себе отчета в том, какая, собственно, политическая партия ближе к ней по духу, и кончила тем, что решила направить петицию в Трудовую группу.

* Нельзя, однако, не отметить, как одну из заслуг «Женского политического клуба», попытку со стороны этой организации устроить впервые в Петербурге политические клубы для женской пролетарской публики. Весною 1906 г. подобных клубов было че­тыре, из которых Василеостровский отличался особенно оживлен­ной деятельностью; здесь читались лекции и велись беседы, имев­шие целью пробудить интерес работниц к окружающей политиче­ской жизни. После полуторамесячного существования клубы эти, вслед за роспуском первой Думы, были закрыты полицией. Тогда же прекратил свое существование и «Женский политический клуб».

В то время, когда женщины все еще толковали о необ­ходимости женского блока, действительность самым на­глядным и неотвратимым образом доказывала всю иллю­зорность такого плана. Женские общественные элементы, подобно мужским, неудержимо и быстро расслаивались и дифференцировались. Группировка женщин по феминист­ским организациям, стоящим на разных ступенях полити­ческого радикализма, совершалась сама собою, помимо воли поборниц женского объединения, в силу неизбежно растущего классового самосознания всего русского обще­ства. Эпоха женского политического блока закончила свое существование немногим позже мужского либерального блока. И тем не менее феминистки и равноправки всех оттенков продолжают кричать о необходимости тесного единения всех женщин, о возможности существования об­щеженской партии, преследующей свои специфически женские цели...

Однако подобная постановка вопроса имела бы смысл только тогда, если бы ни одна из существующих полити­ческих партий не выставляла в своей программе требова­ния полной женской эмансипации.

Вооружаясь против равнодушия или даже враждебно­сти мужчин к вопросу женского равноправия, феминистки принимают во внимание лишь представителей буржуаз­ного либерализма всех видов и оттенков, игнорируя суще­ствование многочисленной политической партии, идущей в вопросе о женском равноправии дальше самых ярых равноправок. Со времени появления «Коммунистиче­ского Манифеста» в 1848 году социал-демократия всегда стояла на страже интересов женщин. «Коммунистический Манифест» первый указал на тесную связь, существую­щую между общей пролетарской проблемой наших дней и женским вопросом. Он проследил, как капитализм посте­пенно вовлекает женщину в производство и делает ее со­участницей в великой борьбе пролетариата против гнета и эксплуатации. Социал-демократия первая включила в свою программу требование уравнения женских нрав с муж­скими; устно и печатно требует она всегда и всюду отмены всех ограничений, тяготеющих над женщиной; только под ее давлением оказываются другие партии и правительства принужденными проводить реформы, служащие благу женского населения... И в России эта партия является не только теоретической защитницей женских интересов, но

и на практике всегда и всюду проводит принцип женского равноправия.

Что же в таком случае мешает нашим равноправкам стать под защиту этой испытанной и могущественной пар­тии? Если правых феминисток отпугивают «крайности» со­циал-демократии, то «Союзу», договаривавшемуся до Уч­редительного собрания, политическая позиция социал-де­мократов должна бы приходиться совершенно по душе. Но... тут-то и зарыта собака! При всем политическом «ра­дикализме» равноправии наши продолжают оставаться на почве вожделений собственного буржуазного класса. Политическая свобода является сейчас необходимой пред­посылкой роста и могущества русской буржуазии; без нее все экономическое благосостояние последней окажется по­строенным на песке. Капитал требует известных норм и гарантий для своего роста и процветания; эти нормы обес­печиваются лишь участием буржуазных представителей в управлении страной. На очереди — завоевание политиче­ских прав, одинаково ценных как мужчине, так и жен­щине. Требование политического равноправия является со стороны женщин необходимостью, продиктованной самой жизнью.

Лозунг «свобода профессий» перестал казаться жен­щине всеобъемлющим; только непосредственное участие ее в государственной жизни страны обещает содействовать подъему ее экономического благосостояния. Отсюда — страстное желание женщин средней буржуазии получить наконец доступ к избирательным урнам, отсюда враждеб­ность к современному бюрократическому строю...

Однако дальше требования политического равноправия наши феминистки, так же как и их заграничные сестры, не идут. Широкие горизонты, открываемые социал-демо­кратическим учением, остаются для них чуждыми, непо­нятными. Феминистки добиваются равноправия в рамках существующего классового общества, нисколько не пося­гая на основы последнего, они борются за свои женские прерогативы, отнюдь не посягая на отмену всех сущест­вующих прерогатив и привилегий...

Мы не обвиняем представительниц буржуазно-жен­ского движения за эти «невольные грезы»; они вытекают неизбежно из их классовой позиции. Мы не желаем ума­лять также значение феминистских организаций для успе­хов чисто буржуазного женского движения. Но мы желали

бы предостеречь женский пролетариат от увлечения узко феминистскими задачами. Пока буржуазные женщины ограничивают свою деятельность пробуждением самосозна­ния своих собственных сестер, можно их лишь приветство­вать. Но с той минуты, как они начинают звать в свои ряды женщин-пролетарок, социал-демократы не должны, не смеют молчать. Нельзя равнодушно смотреть на беспо­лезную растрату сил пролетариата. Необходимо поставить тогда прямой вопрос: что могло бы принести пролетаркам объединение с буржуазными «сестрами» и чего, с другой стороны, могут добиться женщины-работницы, опираясь на собственную классовую организацию?

Возможно ли единое женское движение, спросим мы, прежде всего в обществе, основанном на классовых проти­воположностях?..

Женский мир, как и мир мужской, разделен на два ла­геря: один — по своим целям, стремлениям и интересам примыкает к классам буржуазным, другой — тесно связан с пролетариатом, освободительные стремления которого охватывают также и решение женского вопроса во всей его полноте. И цели, и интересы, и средства борьбы раз­личны у той и другой категории борющихся женщин, хотя обе они и руководствуются общим лозунгом «освобожде­ние женщины». Каждая из борющихся групп бессозна­тельно исходит из интересов собственного класса, которые придают ее стремлениям и задачам специфическую клас­совую окраску. Стать выше своих классовых интересов, пренебречь ими ради торжества цели другого класса мо­жет отдельная женщина, но не сплоченная женская орга­низация, отражающая в себе все реальные нужды и инте­ресы создавшей ее общественной группы. Какими бы ра­дикальными ни казались требования феминисток, нельзя упускать из вида, что феминистки по своему классовому положению не могут бороться за коренное переустройство современной экономико-социальной структуры общества, а без этого освобождение женщины не может быть пол­ным.

Если в отдельных случаях ближайшие задачи женщин всех классов и совпадают, то конечные цели обоих лаге­рей, определяющие собою и направление движения, и са­мую тактику, резко между собою разнятся. Для фемини­сток завоевание одинаковых с мужчинами прав в пределах современного нам капиталистического мира представляет

собою вполне конкретную «самоцель» *, для пролетарок равноправие сейчас есть лишь средство для дальнейшей борьбы с экономическим порабощением рабочего класса. Для феминисток ближайшим врагом является вообще мужчина, несправедливо захвативший себе все права и привилегии, женщинам же оставивший одни лишь цепи да обязанности. Всякая победа феминисток означает уступку мужчинами их исключительных прерогатив в пользу «прекрасного пола». Совершенно иначе относятся к своему положению пролетарки: мужчина в их глазах во­все не является врагом и угнетателем; напротив, он пре­жде всего товарищ в общей безрадостной доле, верный со­ратник в борьбе за лучшее будущее. Одни и те же общест­венные отношения порабощают женщину и ее товарища; одни и те же ненавистные цепи капитализма пригнетают их волю и лишают их радостей и прелестей жизни. Прав­да, некоторые специфические особенности современного строя ложатся с удвоенной тяжестью на женщину; правда и то, что условия наемного труда превращают подчас по­другу-работницу в злостную конкурентку мужчины. Но ра­бочий класс знает, кто виноват в этих неблагоприятных условиях.

Женщина-работница ничуть не меньше, чем ее собрат по несчастью, ненавидит то ненасытное чудовище с позо­лоченной пастью, которое с одинаковой алчностью набра­сывается на мужчину, женщину или ребенка, лишь бы вы­сосать из них все соки и жиреть, разрастаться за счет миллионов человеческих жизней... Тысячи нитей прочно связывают женщину-работницу с ее товарищем-рабочим, тогда как стремления буржуазной женщины кажутся ей чуждыми и непонятными, не согревают они изболевшейся пролетарской души, не обещают они женщине того свет-

* Самый принцип равноправия рассматривается каждой груп­пой женщин соответственно тому социальному слою, к которому она принадлежит. Женщины высшей буржуазии, страдая всего сильнее от имущественного неравенства, у нас в России, например, в праве наследования, хлопочут прежде всего об устранении вредя­щих женским интересам параграфов гражданского уложения. Для женщин средней буржуазии равноправие сводится к вопросу о «свободе труда». Однако те и другие сознают необходимость обес­печения за собою права голоса в управлении страною, так как без этого никакое завоевание, никакая реформа не могут быть проч­ными. Отсюда — перенесение центра проблемы на борьбу за поли­тическое полноправие.

лого будущего, на которое с надеждой и упованием обра­щены глаза всего эксплуатируемого человечества... В то время, когда феминистки, толкуя о необходимости жен­ского блока, протягивают свои руки младшим сестрам-про­летаркам, эти «неблагодарные создания» недоверчиво ко­сятся на своих далеких и чуждых товарок, теснее смыка­ясь вокруг близких, понятных и дорогих их сердцам чисто пролетарских организаций.

Политические права, доступ к избирательным урнам и депутатским креслам — вот истинная цель буржуазно-женского движения. Но может ли политическое равнопра­вие при целостности капиталистически-эксплуататорского строя обеспечить женщине рабочего класса избавление от той бездны зол и страданий, которые преследуют и угне­тают ее как женщину и как человека?

Наиболее сознательные пролетарки знают, что ни по­литическое, ни юридическое равноправие не в силах раз­решить женского вопроса во всей его полноте. Пока жен­щина принуждена будет продавать свою рабочую силу и сносить кабалу капитализма, пока жить будет современ­ный эксплуататорский способ производства новых ценно­стей, до тех пор не стать ей свободной, независимой лич­ностью, женой, выбирающей мужа лишь по влечению серд­ца, матерью, без страха глядящей на будущее своих де­тей... Конечной целью пролетарки является разрушение старого антагонистического классового мира и сооружение мира иного, лучшего, в котором не будет более способов для эксплуатации человека человеком.

Разумеется, эта конечная цель не исключает стремле­ния пролетарских женщин к возможному раскрепощению их даже и в рамках теперешнего буржуазного уклада жиз­ни, но осуществление подобного требования постоянно на­тыкается на преграды, воздвигаемые самим капиталисти­ческим строем. Стать истинно свободной и полноправной женщина сможет лишь в мире обобществленного труда, гармонии и справедливости.

Этого не желают, не могут понять феминистки. Им кажется, что при достижении формально признанного бук­вою закона равноправия они прекрасно сумеют устроиться и в «старом мире угнетения и порабощения, стонов и слез». И это до известной степени верно. Если для боль­шинства женщин-пролетарок уравнение в правах с муж­чинами означало бы сейчас лишь уравнение «в беспра-

вии», то для «избранных» — для буржуазен — оно в самом деле открывало бы двери к новым, неизведанным еще правам и привилегиям, составлявшим до сих пор достоя­ние одних лишь мужчин буржуазного класса. Но ведь каждое подобное завоевание, каждая новая прерогатива буржуазной женщины давали бы ей в руки лишь новое орудие для эксплуатации младшей сестры и все больше и больше углубляли бы пропасть, отделяющую женщин двух противоположных социальных лагерей. Интересы сталки­вались бы резче, острее; стремления взаимно противоре­чили бы друг другу.

Где же в таком случае тот общий «женский вопрос»? Где то единство задач и стремлений, о котором столько толкуют феминистки? Трезвый взгляд на действительность показывает, что такого единства нет и быть не может. На­прасно стараются феминистки уверить себя, что «женский вопрос вовсе не есть вопрос политической партии» и что «решение его возможно лишь при участии всех партий и всех женщин», как говорит радикальная немецкая феми­нистка Минна Кауэр. Логика фактов опровергает это уте­шительное самообольщение феминисток.

Было бы бесполезно доказывать всем буржуазным жен­щинам зависимость победы женского дела от общепроле­тарской победы, но, обращаясь к тем из них, кто умеет отрешиться от узких задач «политики момента», кто мо­жет шире взглянуть на общие судьбы женщин, мы настой­чиво рекомендуем не звать в свои ряды чуждых по духу сестер-пролетарок! Сбросьте с себя пышные покровы идеа­листической фразеологии, в которые вы — женщины бур­жуазных классов — так охотно драпируетесь, и, вооружив­шись трезвыми уроками истории, защищайте вы сами свои собственные классовые права и интересы, оставляя проле­тарок идти иным путем, бороться иными мерами за сво­боду и счастье женщины. А чей путь короче и чьи средства вернее — это покажет сама жизнь...²⁵

Печатается с сокращения­ми по книге: А. Коллон-тай. Социальные основы женского вопроса. Спб., 1909. стр. 1—33.

Международные

социалистические совещания

работниц

1907-1910 гг.

Первая Международная конференция социалисток в Штутгарте в 1907 году.

Новая опасность грозит господству буржуазии: жен­щины-работницы вступают на твердый путь международ­ной классовой организации. Забитые, покорные рабыни, смиренно склонявшиеся перед всемогуществом современ­ного молоха-капитала, под живительным влиянием социа­листического учения, поднимают голову и возвышают свой голос за свои женские и общеклассовые интересы.

Пока «яд социалистического учения» отравлял лишь половину рабочего класса, пока сила сопротивления сосре­доточивалась в рядах только мужской части пролетариата, капиталисты могли дышать спокойно: в их власти все еще находился неисчерпаемый запас сговорчивых рабочих сил, всегда готовых покорно и самоотверженно обогащать своим трудом счастливых обладателей орудий производства. С бессознательной расчетливостью пользовалась буржуа­зия преимуществом такого положения вещей: она сталки­вала, натравливала одну половину пролетариата на дру­гую, раскалывая его единство, заставляла женщин являть­ся злостными конкурентами мужчин, подкапывалась под классовую солидарность рабочих. С ехидным самодоволь­ством разбивала она стойкость объединенных пролетариев о равнодушие несознательных женских элементов, и чем темнее, чем распыленнее оставались женские массы, тем была безуспешнее борьба организованных элементов рабо­чего класса.

Но стоило пробудиться классовому самосознанию ра­ботниц, чтобы заставить их ухватиться за дружески про­тянутую руку товарищей рабочих и вступить на путь от­крытого и стойкого сопротивления. Приобщение пролета­рок к общеклассовой борьбе, растущая среди них солидар­ность, естественно, колеблют привычную самоуверенность буржуазии, вносят тревогу в ее покойную уравновешен­ность: вместе с ростом организованного женского пролета-

риата исчезает последняя беззащитная жертва капитали­стической эксплуатации. Почва уходит из-под ног буржу­азного мира, и ярче разгорается зарево надвигающегося социального переворота.

Можно ли удивляться после этого, что буржуазия с удвоенной враждебностью относится к каждому проявле­нию протеста среди женщин-работниц, к каждой попытке с их стороны защищать свои женские или общеклассовые нужды и интересы? Даже в наиболее демократических и передовых странах делается все возможное, чтобы затруд­нить женщинам защиту своих трудовых интересов. При­знать за женщиной-пролетаркой те же права, что и за мужчиной,— это значило бы дать в руки рабочего класса новое опасное оружие, это значило бы удвоить активную армию борющегося противника: буржуазия слишком бла­горазумна, чтобы согласиться на такого рода опасный эксперимент.

С нескрываемым недоброжелательством прислуши­вался весь буржуазный мир к торжественным, гармонич­ным аккордам, доносившимся из Штутгарта в 1907 году, в дни заседания международного социалистического кон­гресса ²⁶. Но всего более раздражали этот мир смелые голо­са представительниц женского пролетариата. Как бы ради­кально ни звучали речи мужчин, какие бы «безумные» ре­золюции они ни принимали, буржуазия всегда находила утешение в сознании, что под рукой у нее остается одно верное средство: сломить сопротивление «буйных голов», заместив их покорным женским рабочим элементом. И вдруг новый сюрприз: со всех концов мира съезжаются представительницы рабочего класса, чтобы совместными усилиями выковать новое оружие борьбы с враждебным пролетариату миром²⁷. Дерзость женщин превзошла все ожидания: вчерашняя молчаливая рабыня — в роли от­важного борца за освобождение рабочего класса. Можно ли придумать более досадное зрелище? Целый поток злобных насмешек посыпался на голову представительниц рабо­чего класса,— насмешек, плохо скрывавших истинное, тре­вожное настроение буржуазии.

В самом деле есть от чего призадуматься, есть от чего прийти в уныние господам капиталистам и собственникам: организованность рабочего класса делает новые успехи. И если еще недавно буржуазия искала утешения в разоб­щенности женской части пролетариата, то после Штут-

гартской конференции у нее отнята и эта сладкая на­дежда.

С цифрами в руках рисовали представительницы раз­личных стран рост сознательности женского пролетариата и успехи его организованности, особенно за последние годы. Наибольшим числом организованных работниц мо­жет похвастаться Англия: в профессиональных союзах числится 150 тысяч работниц; политически организованы в «независимые рабочие партии» 30 тысяч пролетарок; сверх того, работницы входят и в «социал-демократиче­скую федерацию». В Австрии профессиональные органи­зации насчитывают в своих рядах 42 тысячи женщин. В Германии число женщин, вошедших в профессиональ­ные союзы, также достигает внушительных размеров — в союзах числится свыше 120 тысяч работниц, к социал-де­мократической партии, несмотря на все трудности поли­цейского характера, примкнуло 10 500 работниц, орган же работниц «Равенство»²⁸ расходится в количестве 70 тысяч экземпляров. В Финляндии социал-демократия насчиты­вает 18 600 женщин. В Бельгии в профессиональные союзы вошло 14 тысяч работниц. В Венгрии профессионально ор­ганизовано 15 тысяч пролетарок и т. д.

Растущая организованность работниц, особые социаль­ные задачи, выполнение которых выпадает на долю глав­ным образом пролетарок, заставили почувствовать необхо­димость в большей сплоченности, более тесном общении организованных работниц всего мира.

Первая женская международная конференция в Штут­гарте преследовала две задачи: 1) выработать основы бо­лее однообразных действий социалистического движения [в различных странах] в борьбе за избирательные права ра­ботниц, 2) завязать постоянные правильные сношения ме­жду женскими организациями всех народов.

Основным вопросом конференции, несомненно, являлся вопрос об избирательных правах работниц. Поставленный на обсуждение конференции и внесенный в виде особой резолюции в социал-демократический конгресс, вопрос этот должен был отвечать назревшей в женской пролетар­ской среде потребности определить на будущее время так­тику международной социал-демократии в борьбе за поли­тические права работниц и перенести этот принцип из об­ласти теоретически программного признания на почву ре­альной, практической жизни. Жизненные, материальные

запросы по мере роста классовой сознательности и органи­зованности заставляли женский пролетариат остро ощу­щать свое политическое бесправие и приучали работниц видеть в нем не только «программный принцип», но и на­сущную живую потребность дня.

За последние годы в одной стране за другой вставал перед рабочим классом вопрос о завоевании всеобщего из­бирательного права. Казалось бы, провозглашенная со­циал-демократией четырехчленная избирательная фор­мула, дополненная пятым членом — «без различия по­ла»,— не оставляла места для сомнений и колебаний от­носительно образа действий партии в этом случае. Однако практика жизни показала другое. Оказалось, что, когда дело дошло до фактического отстаивания пятого члена, не только мужчины социал-демократы, но и сами женщины выказали принципиальную неустойчивость, шатание и своим компромиссным отношением к этому важному для рабочего класса вопросу показали, что это принципиальное положение еще не вошло в плоть и кровь социал-демо­кратии.

Бельгийки, австрийки, шведки одни за другими мири­лись со снятием с очереди требования политических прав для пролетарок и боролись за урезанную, сокращенную, компромиссную формулу избирательной реформы. Но всего характернее то, что такая оппортунистическая поли­тика не встречала осуждения со стороны выдержанных и во всех отношениях стойких борцов социализма, а, наобо­рот, вызывала сочувствие, одобрение и даже преподноси­лась пролетаркам других стран в виде образца. Винить самих пролетарок за компромиссную тактику не прихо­дится,— она свойственна менее сознательным и малодис­циплинированным партийным элементам, но другая, муж­ская часть пролетариата, в борьбе закалившая свой дух, свое сознание, не должна была позволить увлечь [себя] на путь практического оппортунизма.

Есть демократические принципы, которыми рабочий класс в своих собственных интересах жертвовать не дол­жен: есть лозунги, видоизменять которые даже для дости­жения наибольших результатов в данный момент проле­тариат не может без ущерба для себя самого.

Если бы в какой-либо политически отсталой стране рабочему классу представилась возможность завоевать всеобщее, равное, тайное, но не прямое, а двухстепенное

избирательное право, позиция социал-демократии в дан­ном случае была бы очевидной: несмотря на риск потерять и эту дающуюся в руки реформу, рабочая партия до по­следней минуты боролась бы за осуществление неурезан­ной формулы... Возможно, что двустепенная система вы­боров прошла бы вопреки настояниям социал-демократии; вероятно, социал-демократии пришлось бы примириться с этим фактом, но ее отношение к нему было бы вполне определенным: она рассматривала бы его как свое пора­жение.

Иное дело — вопрос об избирательных правах работниц. Требование «без различия пола» еще не укрепилось в практике пролетарской борьбы, не срослось с нею органи­чески; сознание важности политического полноправия про­летарок для интересов всего класса еще не успело пустить крепких и глубоких корней. Не надо забывать, что жен­щины относительно недавно вступили на трудовую дорогу и лишь с недавнего времени играют роль в общепролетар­ском движении. Идеологические пережитки буржуазно-ка­питалистического мира влияют по отношению к женщинам на чистоту и ясность классового сознания пролетариата и туманят отчетливые контуры этого, казалось бы, неоспо­римого в глазах пролетариата принципа равноценности гражданских прав для всех членов мировой пролетарской семьи.

Неустойчивая тактика партии в борьбе за женские изби­рательные права заставила социал-демократов на съезде остановиться на этом вопросе с особым вниманием. Про­ведение резолюции, в которой ясно и точно сформулиро­вана была бы готовность рабочего класса отстаивать изби­рательное право работниц, бороться за него с той же непо­колебимой твердостью, с какой социал-демократия вообще проводит в жизнь свои принципы,— таков был лозунг жен­ской социалистической конференции, продиктованный интересами работниц. Такого рода постановление являлось тем более желательным, что вполне вытекало из духа со­циал-демократизма...

Резолюция об избирательных правах женщин, предло­женная на женской конференции, а позднее внесенная и на самый социалистический съезд, ставила себе целью по­требовать ясного и точного признания равноценности пятого члена избирательной формулы («без различия по­ла») с остальными четырьмя.

Но резолюция натолкнулась на сопротивление. Два те­чения обозначались внутри женского социалистического движения: одно — ортодоксальное, другое — оппортуни­стическое, окрашенное духом бессознательного феминизма. Представительницами первого течения явились социал-демократки Германии, второго — Австрии и часть англи­чанок.

Предложенная германскими делегатками резолюция преследовала одновременно две цели: требуя от социали­стических партий признания всей важности практической борьбы за политическое равноправие женщин, резолюция имела вместе с тем в виду провести резкую грань между буржуазным феминизмом и женским пролетарским дви­жением. Это задело самое больное место английских социа­листок. Как известно, многие из них работают рука об руку с буржуазными поборницами женского равноправия и в пылу подчас самоотверженной борьбы за женские инте­ресы перестают ощущать грань классовых разграниче­ний.

Борьба за политическое равноправие пролетарок это — привходящая частица общеклассовой борьбы пролетариа­та; превращаясь же в самодовлеющую боевую цель, она заслоняет собою классовые задачи работниц. Изобрета­тельная буржуазия, любящая окутывать свои истинные вожделения широкими, многообещающими лозунгами, про­тивопоставляет женский мир с его задачами и интересами классовому делу работниц. Но с той минуты, как общежен­ское дело ставится выше общепролетарского, с той ми­нуты, как работницы позволяют увлекать себя громкими фразами об общности женских интересов, независимо от классового деления, они утрачивают живую связь с делом собственного класса и предают этим свои специальные ин­тересы. Буржуазные женщины, по их собственному утвер­ждению, требуют великодушно прав для «всех женщин», пролетарки же лишь борются за свои классовые интересы. Однако фактически дело обстоит как раз наоборот: завое­вывая политические права себе, пролетарки вместе с тем пробивают путь к избирательным урнам и для женщин других классов. Твердо и непоколебимо защищая интересы женщин своего класса, социал-демократия проводит в жизнь принципы самого полного демократизма и способ­ствует успехам и женского дела вообще.

Влияние буржуазного лицемерия сказалось и на английских поборницах женского политического равнопра­вия. Английские работницы готовы поддерживать ограни­ченное, цензовое избирательное право для женщин,— эту непростительную вопиющую измену пролетарскому делу. Представительницы «Независимой рабочей партии»²⁹ и «Фабианского общества» ³⁰ не постеснялись перед лицом всего социалистического мира защищать эту явно измен­ническую позицию, и лишь «Социал-демократическая фе­дерация» ³¹ вместе с пролетариатом других стран осудила подобное решение вопроса и потребовала избирательных прав для всех, без различия пола, граждан, достигших со­вершеннолетия.

Разногласие это лишний раз подтвердило всю важность выработки отчетливой и ясной тактической позиции социа­листов по вопросу о завоевании политического равнопра­вия работниц. Но именно отчетливой постановки этого вопроса всего менее желали англичанки... Вместе с авст­рийскими делегатками настаивали они на предоставлении каждой партии права самостоятельно решать этот вопрос в зависимости от условий момента; однородный и обяза­тельный для всех стран образ действий они объявляли со­вершенно излишним. Резолюция, предложенная герман­скими социал-демократами, наводила англичанок на груст­ные размышления. Она ставила их лицом к лицу к вопросу: являются ли они защитниками интересов своего класса в целом, с его тяжелой борьбой за существование, с вели­кими скорбями в настоящем и не менее великим торжест­вом в будущем, или же они выступают лишь поборницами новых привилегий для тех женщин, что не сеют, не жнут, а собирают в житницы?

Австрийские делегатки представляли другую крайность. Являясь ярыми противницами феминизма, они, разумеет­ся, не собирались действовать сообща с буржуазными феминистками и защищать права «женщин вообще». Но, несмотря на заклятую вражду к феминизму с его тактикой приспособления, австрийские социалистки впадали в ту же ошибку, что и англичанки. Защищая на конференции свою тактику во время недавно пережитой в Австрии борьбы за всеобщее избирательное право, они стремились доказать, что при наличности известных политических условий допустимо пренебречь интересами одной части пролетариата — в данном случае работницами — ради до-

стижения практических выгод для другой. На место кате­горического требования признать принцип политического равноправия пролетарок равным остальным демократиче­ским требованиям пролетариата австрийки своей поправ­кой к резолюции вводили растяжимое пожелание, чтобы момент и самый способ борьбы за избирательные права женщин предоставлялось определять каждой стране по ее усмотрению...

Каждый раз, когда перед социал-демократией остро встает вопрос о партийной тактике, ей приходится прибе­гать к испытанному методу решения вопроса: заново вни­мательно и точно взвесить, насколько то или другое требо­вание, тот или иной принцип существенны для достиже­ния конечной цели рабочего класса. И если этот принцип в самом деле имеет серьезную ценность для конечной цели рабочих, тогда уже не может, не должно быть места для компромиссной политики, даже если такого рода политика и обещает практические выгоды в настоящем. В самом деле, что сталось бы с классовыми задачами пролетариата, если бы социал-демократия прятала в карман основные принципы своей программы каждый раз, когда надеялась бы этим купить «практические блага»? И чем бы тогда ее принципиальная политика отличалась от дипломатии лице­мерящей буржуазии?

Неоспоримость принципа политической равноправности женщин не подлежит спору. Теоретически социал-демокра­тия давно провозгласила всю важность распространения избирательных прав и на работниц. Однако тактика «усту­пок», тактика «постепеновщины» и в этом случае пытается найти иной исход: взамен обычной принципиальной стой­кости и выдержанности социал-демократии она начинает предлагать «сговорчивость» и «умеренность притязаний». К счастью, пролетариат слишком хорошо знает, что его «скромность» еще никогда и нигде не вознаграждалась. Уступчивость и сговорчивость пролетариата в глазах вра­гов это — лучший показатель его «бессилия», и чем уме­реннее, «благоразумнее» его требования, тем ничтожнее получаемые уступки. Вопрос о победе той или другой из воюющих сторон решается не уступчивостью одной из них, а «реальным соотношением сил». Выставляя свои требова­ния, ведя за них стойкую, выдержанную борьбу, пролета­риат, однако, всегда может завоевывать лишь то, что соот­ветствует его действительному влиянию и значению в

данный момент. Чем тверже держится социал-демократия за свои основные принципы, чем отдаленнее ее тактика от заранее предрешенных уступок, тем вернее результаты ее борьбы будут отвечать действительному соотношению мощи и сил борющихся сторон.

Это все — «старые истины», но повторять их приходит­ся каждый раз, когда предлагаемая компромиссная тактика отдаляет новое завоевание пролетариата и грозит нанести ущерб одному из основных положений социал-демократии. А такой ущерб при принятии поправки австриек был бы несомненен.

Своей предупредительной «уступчивостью» австрийские делегатки не только отсрочивали бы распространение изби­рательных прав на пролетарок, но, что еще важнее, пося­гали бы на одну из основ социализма: сохранение единства рабочего класса — этого главнейшего залога успешной борьбы пролетариата...

«Само собою разумеется,— говорила Клара Цеткин в комиссии по избирательным правам женщин на конгрес­се,— мы не так невежественны, чтобы требовать от рабо­чих партий всех стран, чтобы они при каждой борьбе за избирательную реформу и при всех существующих обстоя­тельствах превращали требование избирательных прав для женщин в краеугольный камень, в решающий пункт всей борьбы. До каких пределов возможно будет отстаивать и проводить это требование, разумеется, будет зависеть от исторических условий развития каждой страны. Но мы критикуем ту тактику, которая заранее и без всякой борьбы уступает избирательное право женщин... Мы вос­стаем против того, чтобы из тактических соображений вы­черкивать избирательные права женщин во время борьбы за избирательную реформу».

Вместе с