Системность в МО

• наличие устойчивых, долговременных связей между базовыми элементами системы, в роли которых выступают национальные государства.

• Отношения между элементами системы строятся на основе «сотрудничества-соперничества-нейтралитета»

• правовое регулирование их контактов

• наличие общих ценностей (безопасность).

Существуют устойчивые связи между элементами, которые называются национальные государства. Существуют различные варианты отношений между государствами, которые могут привести к сотрудничеству, соперничеству или нейтралитету. Хотя в мире есть анархия (так как нет наднационального регулятора) государства договариваются регулировать отношения с помощью правовых актов.

Но есть общие интересы, ценности (выживание, благосостояние и благоприятная внешняя среда). То есть общих интересов мало, все остальное — интересы отдельных элементов.

Есть два важных фактора:

1) существует суверенитет. Это признанная норма, которая позволяет кадому государству самому решать, что ему делать.

2) Анархия. Нет легитимной наднацинальной власти.

В итоге, анархия и эгоизм и приводят к тому что появляется илемма безопасности. Государство своими действиями нарушает равновесие. Безопасность государства зависит не от только от его действий, защищаясь от угроз, но и от общего состояния системы. Таким образом, в статике — это состояние, в динамике — способность, свойства системы. Система поддерживает свое собственное равновесие, обеспечивает собственную стабильность.

Стоит напомнить, что в нашей стране существует государственная должность — помощник Президента РФ по вопросам стратегической стабильности. Эту должность занимал в течение пяти лет — Сергеев. Должность была придумана специально для него, после его смерти она остается вакантной, но не упразднена. Вопрос: почему была оказана такая честь? Для этого выясним, что такое стратегическая стабильность. Сначала, что такое стабильность вообще? Стабильность очень тесно связана с порядком. Еще древние люди заметили, что есть порядок, а есть хаос. Беспорядок плох тем, что имеет место непредсказуемость, а она препятствует возможности подготовиться к внезапным изменениям. То есть, порядок хорош тем, что можно заранее готовиться к будущим событиям. В античном мире эту проблему решали очень просто: можно упорядочить хаос. Но проходит время и снова начинается хаос. Порядок создан Богом, беспорядок — от дьявола. То есть, можно ситуацию менять. Например, с помощью такого рода занятий, как экзорцизм. Но заметьте, это не было двумя частями одного и того же. Затем на смену пришла эпоха Ренессанса, рационализм. Был очень простой подход: все, что можно описать с помощью математики — это порядок. Все, что математике на поддается — это хаос. Возникла аналогия государства с механизмом. Государство — это машина, машину можно сбалансировать, отрегулировать, привести в состояние порядка. Точно так же можно регулировать ситуацию не только в одном государстве, но и в отношениях между государствами. Первым, кто изложим эту позицию четко и понятно был Никколо Макиавелли.

Никколо Макиавелли: «устойчивый миропорядок может сохраняться только при относительном равенстве сил ведущих государств или союзов государств и недопущении чрезмерного усиления одного из них».

То есть, необходимо предотвратить появление претендента на гегемонию. Для этого нужно создать противостоящую коалицию государств. Неслучайно Вестфальский мир был построен на раздроблении Германии. После Германии претендентом на Гегемонию была Франция, но и этот гегемон был в итоге низведен до одного из членов баланса. То есть, происходит балансировка.

После Макиавелли эту мысль развивал шотландский философ Дэвид Юнг. Он сделал два важных вывода:

1) стабильность в системе — это общий интерес всех участников системы.

2) Система является саморегулирующейся.

Неслучайно все это появилось в Англии в 18 веке. Есть три важных термина:

• Устойчивость

• Гомеостаз

• Стабильность

Они просто используются разных отраслях знаний. Устойчивость, прежде всего, в технике. Гомеостаз — в естественных науках. Стабильность — в политологии, социологии. Началось все, конечно же с техники, потому что 18 век — это век промышленной революции. Появилась паровая машина, которую изобрел Джеймс Уатт. На самом деле, он изобрел не паровую машину, а изобрел ее один элемент — центробежный регулятор. Но без этого регулятора никакой машины не возможно. Он нужен для того, чтобы регулировать процессы, проходящие в машине. Под этими процессами понимается устойчивость, то есть устойчивость появляется именно в Великобритании в 18-19 веках.

Есть трое ученых. Максвелл — физик, математик; Рауз — математик; Вышнеградский — математик по специальности, занимал пост министра финансов в Российской империи. Устойчивость позволяет избежать ошибок. Технари решали проблему методом от противного, то они есть искали источники неустойчивости и пытались избавляться от них. Так же поступали и политологи. Что касается естественных наук, то здесь есть красивое слово «гомеостаз», которое происходит от греческих слов «гомо»-одинаковый и «тазис»-состояние, то есть поддержание системы в одинаковом состоянии. То есть, система сохраняет свое равновесие в условиях внешних возмущений. Система все время подвергается внешним воздействиям. Устойчивость, гомеостаз — это возможность системы сохранятся при этих воздействиях определенного диапазона. То есть, когда на малые изменениях внешнего сигнала система отвечает малыми изменениями выходного сигнала.

Все это быстро было перенесено на политику. Сначала, на внутреннюю политику, это сделал шведский ученый Челлен, который ввел термин геополитика. Он сравнил государство с живым организмом, у которого есть пять органов, один из которых геополитика. Термин быстро прижился и вскоре был перенесен в сферу межгосударственных отношений.

Р. Челлен «Государство как форма жизни»:

– экономика

– социополитика

– демополитика

– кратополитика

– геополитика

Природа всегда стремиться к равновесию. Без равновесия мы как живой организм не можем существовать. Системы социальные в отличие от природы не подчиняется законам термодинамики. Поэтому нужно осторожно относится к переносу методов одних наук на другие. Хотя то, о чем мы с вами говорим (безопасность), это отрасль знаний, опирающаяся на междисциплинарный подход. В том, числе подход динамический. Итак, мировая политика тоже стремиться к равновесию. Не случайно это слово было в диссертации Киссинжера, которую он посвятил европейскому равновесию после окончания Наполейновских войн, золотому веку баланса сил. Он говорил о необходимости поддержания равновесия за счет парирования возмущений. Под возмущениями в политике понимают претензии одного государства на нарушение существующего порядка, например, на гегемонию. Дело в том, что нельзя бороться со всеми видами изменений. Система меняется все время сама, система развивается. И это противоречие между развитием и сохранением равновесия и является самым главным фундаментальным противоречием. Необходимо найти грань, пределы, в которых изменения допустимы. Но за этой гранью изменения недопустимы, они ее нарушают. Об этом писал Роберт Гилберт. Он говорит о том, что все изменения происходят постоянно. Система сохраняется, пока эти изменения являются небольшими. Дальше он пишет о стабильности, то есть о возможности системы регулировать саму себя. Система остается в состоянии равновесия в отсутствии крупных потрясений. Надо найти эту грань, которая позволяет системе меняться и развиваться, оставаясь стабильной.

«Национальная безопасность — состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционноые права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие РФ, оборону и безопасность государства ».

• Стабильность — органически присуща системе

• Безопасность — результат деятельности людей

Мы видим, что стабильность и безопасность не являются синонимами. Сама собой безопасность не возникает.

на этой картинке М — состояние мира. Для политической системы состояние равновесия — это мир. Мир 1 существует, испытывая какие-то внешние воздействия. Дальше есть выбор. При одних условиях система сохраняет свое качество, но меняет свою структуру (М2 и М1). При других потрясениях она разваливается. Вопрос, насколько система М2 есть модификация системы М1, или это новая система. На этот вопрос мы можем ответить в математике, но не в политике. Можно говорить только о каких-то качественных вещах. Еще важнен момент выбора. Дело в том, что здесь проявляется роль человеческого фактора. Возьмем Карибский кризис. Мы не знаем, что было бы, если бы на месте Джона Кеннеди был другой человек. Другой человек повел бы себя по-другому. На этом рубеже и важен человеческий фактор, здесь решается, по какому пути пойти: система трансформируется или развалится.

Английский физик, метеоролог Л. Ричердсон задумался о том, почему происходят войны. Стабильностью он называл набор условий, при которых система сохраняет способность восстанавливать свое равновесие, это и есть устойчивость.

Стабильность — набор условий, при которых система международных отношений сохраняет способность восстанавливать свое равновесие (оставаться равновесной).

Нестабильность — отсутствие таковых условий и нарастание в системе изменений до критической точки, в момент достижения которой происходит распад.

Также, Ричардсон моделировал военные конфликты и гонку вооружений. Его модели использовались при выработке такого известного документа, как Договор об обычных вооружениях в Европе. Система усматривает себя как саморегулирующаяся, а также, есть пределы в оборонной устойчивости. В результате возникает вопрос, какое состояние является равновесным, к чему стремится система? И второй вопрос, что является внешней средой, откуда поступают эти внешние импульсы? Все ситуации в мировой политике можно свести к трем схемам: мир, кризис, война. Это условно, провести точные грани невозможно. Пример: то, что происходит сейчас на Донбасе. Очевидно, что для Новороссии — это война, а для России и Запада это что? Ведь это одни и те же события. То есть, одни и те же события могут быть и войной и кризисом. В данном случае мир и кризис — это два варианта одного состояния. Кризис — это еще не война. С другой стороны, кризис и война находятся тоже в одной лодке, потому что это две фазы конфликта. Причем кризис имеет негативный оттенок, но любое событие в мировой политике развивается именно через кризис. Кстати, что такое кризис? Кризис — момент, когда необходимо принять решение, разбор ситуации. То есть, противоречия достигают какой-то точки, резко возрастает напряженность, возникает конфликтность. Государство переходит от обычной дипломатии к дипломатии угроз, конфликтов, ультиматумов, демонстрации военной силы. Итак, мир переходит в фазу кризиса. Дальше решается, что мы можем вернуться миру (однако он уже будет другой), либо переходим к войне. Тут используются те же самые силовые инструменты, но уже не косвенно, а напрямую. Война заканчивается миром. Опять же, мир будет другим. Но есть еще один вариант, более редкий, когда мир переходит в стадию войны, минуя стадию кризиса. Это исключение. Но оно определяет степень и характер мировой политики на всю вторую половину 20 века. Дело втом, что это ситуация 1941 года. Вступление в войну нашей страны и США, там не было кризиса, было внезапное вступление в войну. Этот синдром 22 июня в шаней стране и синдром 7 декабря в США определял менталитет, политическую практику до самого конца Холодной войны. Тут есть важная оговорка. Да, и в СССР и в США не было кризиса, было внезапное наступление. Но самом деле, обе страны вступили уже в идущую войну. ВМВ началась не в 1941, а в 1939, и вот ей то предшествовал самый настоящий кризис.

Итак, состояние равновесия называем состоянием мира, которое может нарушаться различным образом. А внешняя среда — это политические факторы, это набор инструментов. Отсюда и проблема интерпретаций и проблема внезапного нападения. Собственно говоря, синдром 1941 года сформировал в головах политиков то, что к внезапным изменениям нельзя подготовиться. Раз одна сторона не готова, то другая получает преимущества. Все таки кризис — это проблема предупреждения. Ясно, что нападение проще осуществить, когда другая страна живет в состоянии мира.

Первой попыткой ослабить напряженность холодной войны стала концепция «открытого неба» Эзенхауэра. Он предлагал полеты американских самолетов над территорией СССР, по сути, легальный шпионаж. Естественно, СССР был простив. Политики решили, что они не готовы договариваться, пусть поработают ученые. В Женеве происходит Совещание экспертов по по изучению возможных мер, которые могут оказаться полезными для предотвращения внезапного нападения, и подготовке доклада правительства по этому вопросу. Туда входили пять стран ОВД: СССР, Чехословакия, Польша, Румыния, Албания. Пять стран НАТО: США, Великобритания, Франция, Канада, Италия. Предполагалось, что сначала эксперты соберутся, обсудят и соберут новый саммит. Он должен был состояться в Париже в 1960, но не состоялся. Постановка задачи состояла в том, чтобы совместно выработать рекомендации относительно конкретных мер безопасности против внезапного нападения одного государства на другое и таким путем уменьшить угрозу возникновения новой войны. Нобыли разные пути решения этой задачи. Делегация Варшавского договора начали искать политические решения. Запад пошел по пути поиска технических решений. Обе делегации были правы по своему, нужно было делать и то и другое. Нужно было эти подходы объединить, но вместо этого решали, кто прав. Ничего добиться не удалось. Спустя 30 лет подходы все же были объединены, в результате чего был подписан договор ДОВСЕ (Договор об обычных вооружённых силах в Европе).

Спустя 10 лет решили выяснить, что такое стабильность. Стабильность — это отсутствие угрозы внезапного нападения. А источник нестабильности — это уязвимость. Потому что уязвимость одной стороны — это стимул для другой, чтобы напасть и совершить агрессию. Именно в рамках этого совещания были сделаны первые шаги к понятию стабильность стратегическая. Пионерами этого является, прежде всего, семья Альберта Волстеттера. Его жена занималась Перл-Харбором, ролью разведки, почему американская разведка прозевала этот удар. Она привлекла к работе своего мужа, который занимался количественным и качественным соотношением сил. И свою работу он так и назвал «террор». Это означало хрупкое равновесие стран. Волстеттер писал, что существует суперсистема, и уязвимость одной из сторон обрекает всю систему на нестабильность. Если одной стороны силы уязвимы, она понимает, что может потерпеть неудачу от удара противника. Поэтому при первой опасности необходимо наносить первый удар самим. Таким образом, возникает гонка. Эта гонка существовала до тех пор, пока обе стороны не создали ядерные силы и паритета. Вывод был сделан следующий: стабильность и безопасность — это не одно и то же. Но чем система стабильнее, тем она безопаснее, потому что отсутствие угрозы внезапного нападения — это предсказуемость действий, ситуация, которую можно прогнозировать. С другой стороны, чем система безопаснее, тем она стабильнее. Нет стимулов нарушать равновесие. А также стабильность — это категория, под которой подписались президенты двух стран Горбачев и Буш Старший. Целью переговоров стало сокращении ядерных вооружений. И были определены критерии. Эти нормы существуют до сих пор, их никто не отменял. Это условия живучести, это устранение стимулов нанесения ядерного удара и связь между обороной и наступлением. Оборона — это хорошо в статике, а в динамике это может быть плохо.

8 апреля 2010 — договор между РФ и США о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3).

Итак:

• Чем более стабильна система, тем более адекватно она обеспечивает безопасность ее участников (предсказуемость действий)

• чем более адекватно система обеспечивает безопасность ее участников, тем она более стабильна (нет стимулов нарушать равновесие)

•

Стратегическая стабильность — это политические последствия тех свойств, которыми обладают неполитические инструменты силы, то есть инструменты военные, военно-технические. Осмысление их характеристик и формирует стратегическую стабильность. То есть, политики должны понимать, какими свойствами обладают имеющиеся у них в распоряжении инструменты. От этих свойств и зависит наличие или отсутсвие стабильности и безопасности.

Клаузис: «цель войны не должна быть диспотическим законодателем...ей приходится считаться с природой средств, которыми она пользуется, и в соответствии с этим самой подвергаться коренному изменению...»

Лекция 5