Обзор историографии. Теме русско-японской войны посвящено множество научных работ, однако, вопрос о точке невозврата в отношениях двух империй затрагивается косвенно

Теме русско-японской войны посвящено множество научных работ, однако, вопрос о точке невозврата в отношениях двух империй затрагивается косвенно.

В советской историографии проводилось не так много исследований двухсторонних отношений России и Японии, но это ещё не означает, что работами советского периода можно пренебречь.

К 20-летию русско-японской войны и к установлению советско-японских отношений вышла брошюра М.П. Павловича и Б. Семёнова «Русско-японские отношения». Она состояла из двух частей, первая, написанная М. П. Павловичем, была посвящена русско-японской войне, вторая, написанная Б. Семёновым, установлению дипломатических отношений между СССР и Японией. Целью создания данной публикации было: изучение русско-японской войны, как поворотного пункта в истории русского царизма и империализма [15]. Надо отметить, что М.П. Павлович изменил свою позицию почти по всем вопросам, кроме русского царизма и империализма. В этой работе уже нет критики русских, России, русско-японских договоров и наших действий по захвату территорий в Средней Азии и на Дальнем Востоке. При этом появилась критика западных стран и их империализма (что в предыдущей работе этого автора отсутствовало). Изменилась и позиция по точке невозврата на пути к русско-японской войне: «Великий Сибирский путь и Восточно-Китайская железная дорога не могли не оказать рокового влияния на русско-японские отношения. Сооружение этих рельсовых путей явилось прологом к войне между Россией, с одной стороны, Японией и стоявшей за спиной последней Англией и отчасти Америкой, с другой» [16].

Другим учёным, посвятившим свои работы этой теме, был Л.Н. Кутаков. В 1988 году вышла его книга «Россия и Япония». В то время как раз шли переговоры между СССР и Страной Восходящего Солнца о заключении мирного договора и о южных Курильских островах [17]. Поэтому Л.Н. Кутаков уделил много внимания истории Сахалина и Курильской гряды, не обойдя конечно и другие вопросы в отношениях двух держав. При написании этого труда были поставлены следующие цели: понять причины внешнеполитических процессов, осветить малоизвестные страницы в отношениях двух стран, понять международную обстановку, в которой происходили русско-японские контакты и подвести некий итог предыдущих исследований [18]. Исследование охватывает период со времён проникновения русских землепроходцев на берега Охотского моря в XVII веке до 1917 года. По версии этого советского исследователя точкой невозврата на пути к войне являлся пересмотр Симоносёкского договора: «Японское правительство начало подготовку к войне сразу после пересмотра Симоносёкского мирного договора» [19].

В современной российской историографии, в отличие от советской, гораздо больше публикаций посвящено теме русско-японской войны 1904-1905 и русско-японских отношений в целом. Это может быть связано и с активизацией двухсторонних экономических контактов, и с обострением территориального спора о Южных Курильских островах и с целым рядом других причин.

В 1997 году Российская академия наук выпустила сборник статей «История внешней политики России. Вторая половина XIX века». Цель этого издания: познакомить читателя с основными процессами, событиями и деятелями в области внешней политики России во второй половине XIX века [20]. Данная книга не затрагивает темы русско-японской войны, и поэтому в ней не высказывается предположений о событии, ставшем точкой невозврата на пути к военным действиям. Но имеется существенная необходимость использовать её для получения сведений о раннем периоде русско-японских отношений, так как этому периоду уделяется недостаточно внимания в других научных публикациях.

Русско-японским отношениям периода царствования Николая II посвящена работа Т.Я. Иконниковой «Очерки истории взаимоотношений России и Японии в конце XIX в. – 1917 г.». Это учебное пособие для педагогических высших учебных заведений Дальневосточного федерального округа, предназначенное также для изучения истории Дальнего Востока и в других образовательных учреждениях [21]. Автор кратко разбирает наши действия в отношениях с Японией и неизбежно возникающие в связи с этим, как побочный продукт, вопросы о Китае и Корее в тот период. По мнению автора, точкой невозврата на пути к русско-японской войне является завершение военных приготовлений Японии в 1903 году: «Осознавая свои преимущества, Япония искала повод для начала войны с Россией. Этот курс предопределил исход русско-японских переговоров по поводу предложений Токио сделанных в августе 1903» [22].

Современный период в российской исторической науке отличается от предыдущих тем, что именно в недавнее время появились горячие сторонники сближения с Японией. Одним из таких является В.Э. Молодяков и в своей работе «Россия и Япония: поверх барьеров», он настаивает на необходимости такого сближения, утверждая при этом, что вражду двух стран провоцировали Великобритания и США. Книга была написана с целью раскрыть малоизвестные страницы в истории России и Японии [23]. Автор считает, что точкой невозврата является разрыв дипломатических отношений между Токио и Санкт-Петербургом: «Однако, в начале февраля 1904 кабинет Кацура[1], недовольный постоянными проволочками, за которыми видел попытки противной стороны выиграть время для укрепления армии и флота, решил прервать переговоры и отозвал Курино[2]» [24].

Одним из крупнейших современных специалистов по внешней политике Российской империи во второй половине XIX- начале XX веков является О. Р. Айрапетов. Поэтому нельзя было обойтись без его работы «Внешняя политика Российской империи 1801-1914г.г.». Цель этого труда заключается в двух пунктах: 1. сменить советскую концепцию в изучении нашей внешней политики рассматриваемого периода; 2. объяснить внешнюю политику России с точки зрения её интересов [25]. Автор кратко повествует о ходе наших взаимоотношений с другими странами на всех направлениях, дополняя свой рассказ краткими биографическими сведениями о тех людях, которые оказывали влияние на российскую внешнюю политику. Точкой невозврата О.Р. Айрапетов считает ответ Японии на наши декабрьские предложения: «31 декабря 1903 (13 января 1904) Япония предъявила ультиматум России, без фиксированной даты ответа на него» [26].

Не менее серьёзным специалистом в области нашей внешней политики времён трёх последних российских императоров является И.С. Рыбачёнок. Её книга «Закат великой державы» была написана для выявления целей, задач и методов внешней политики России 1899-1906 годов [27]. В своём труде автор подробно описывает узлы внешнеполитических проблем, которые были у нашего государства в тот период, не обходя вниманием и внутриправительственные разногласия по вопросам внешней политики. И.С. Рыбачёнок считает точкой невозврата 1895 год: «Возможность вооружённого конфликта между Японией и Россией была очевидна с 1895 года» [28].

К 110-летию русско-японской войны вышла ещё одна книга О.Р. Айрапетова «На пути к краху. Русско-японская война 1904-1905». Издана она была с целью вдумчивого изучения той войны, её международного контекста и влияния на внутреннее положение в России [29]. В ходе повествования автор подробно разбирает все эти вопросы, делая при этом глубокие экскурсы в прошлое и уделяя внимание внутреннему положению в России не только после войны, но и до войны и во время боевых действий. Своё мнение относительно точки невозврата на пути к русско-японской войне О.Р. Айрапетов оставил без изменений – это 31 декабря 1903[3] [30].

Глава 1. Русско-японские отношения во второй половине XIX века до японско-китайской войны 1894-1895г.г.

Первые контакты русских и японцев состоялись в начале XVIII века, но из-за того, что Япония проводила политику самоизоляции, дипломатические отношения между двумя государствами были установлены лишь по Симодскому трактату 1855 года. Этот договор впервые устанавливал границу между империями, ведь этот вопрос назрел давно.

Русские и японцы бороздили Охотское море с XVII века, при этом подданные микадо достигали Камчатки, наши добирались даже до Хоккайдо.[4] Интересы России и Японии сталкивались в период XVII – середине XIX веков именно в Охотском море, потому что и мы и японцы пытались установить свою власть над Курильскими островами и Сахалином и подчинить себе коренных жителей этих островов: айнов и нивхов. Первые постоянные поселения японцев появились на юге Курильской гряды в первом десятилетии XIX века, у нас такие поселения были основаны Русско - Американской компанией в 1820-ые годы на Урупе, Симушире и Шумшу. Это были пограничные военные посты и рыбацкие поселения [31]. На Сахалине первым постоянным русским населением были солдаты, которые появились там в начале XIX века. Немного позднее туда прибыли наши рыбаки. Японцы ещё во второй половине XVIII века пытались заселить Сахалин и посылали туда военных и чиновников, японские рыбаки заводят там сезонные промыслы [32].

По Симодскому трактату 1855 года, заключённому нашей морской миссией во главе с Е.В. Путятиным с представителями Японии Цуцуи и Кавадзи, остров Сахалин объявлялся совместным владением двух стран, Курильские острова, начиная с Урупа, и севернее стали российскими. Кунашир, Итуруп и Малая Курильская гряда стали японскими. По тому же договору для нашей торговли открывались порты Хакодатэ, Симода и Нагасаки. Российская империя получала право иметь консула в одном из этих открытых портов, позднее по Эдоскому договору о торговле и мореплавании 1858 года подданные российского императора получали консульскую юрисдикцию[5] и ещё больше открытых портов. И только в 1858 году в Хакодатэ прибыл, наконец, наш первый консул И.А. Гошкевич. Однако, теми огромными льготами, которые дала нам Япония, наши предприниматели и торговцы почти не воспользовались по причине их слабости, малочисленности на Дальнем Востоке и незаинтересованности в ведении дел со Страной Восходящего Солнца [33].

Между тем Россия искала себе незамерзающие порты на Тихом океане. Результатом таких поисков стал Цусимский инцидент 1861 года. Дело в том, что остров Цусима занимает стратегическое положение в проливе между Японией и Кореей[6], и обладание таким пунктом было бы очень выгодным. По итогам обсуждения этого вопроса было решено, как на том настаивал А. М. Горчаков, не предпринимать столь дерзкого шага. Но великий князь Константин Николаевич под свою личную ответственность поручил контр-адмиралу И.Ф. Лихачёву вступить в частную сделку с князем Цусимы по аренде земли под базу. В марте 1861года такая сделка была заключена и строительные работы начались. Это сразу же вызвало протест в японской столице и в Великобритании. А.М. Горчаков тоже был недоволен, и в итоге, в сентябре 1861 года, наши моряки покинули Цусиму. В общем, это происшествие не имело каких либо серьёзных последствий для отношений двух стран, как показали дальнейшие события, бассейн Охотского моря был важнее и для нас и для них.

В 1862 году в Санкт-Петербург прибыла японская делегация во главе с дипломатом Такэноути Симоцукэ, которая хотела обсудить вопрос о Сахалине. Остров был в очень странном статусе совместного владения, долго так продолжаться не могло, ведь как говорил А. В. Суворов: «Два хозяина в одном доме быть не могут». С нашей стороны переговоры вёл директор Азиатского департамента МИД граф Н.П. Игнатьев. Японцы предложили разделить остров по 50-й параллели с. ш., в ответ было предложено отдать России весь Сахалин. Переговоры закончились ничем, ситуация на острове стала очень напряжённой, и в итоге, в 1866 году произошла вооружённая стычка между военными двух империй. В 1867 году в Петербурге были проведены ещё одни переговоры. Россию на них представлял директор Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухов, Японию - бывший губернатор Хакодатэ Коидэ Ямато-но-ками. Переговоры подтвердили статус совместного владения, и было объявлено, что отныне стороны не должны мешать друг другу в какой-либо деятельности на Сахалине [34]. В дальнейшем России уже пришлось иметь дело с другой Японией, с Японией, которая прошла через революцию Мэйдзи 1868 года и гражданскую войну 1868-1869 годов, с Японией, которая из замкнутой и отсталой страны переродилась в мощную индустриальную державу.

Новое полноценное соглашение по Сахалину было достигнуто лишь в 1875 году в Санкт-Петербурге между министром иностранных дел России А.М. Горчаковым и представителем Японии Эномото Такеаки. Остров Сахалин полностью переходил под власть Российской империи, все Курильские острова становились владением Японии. Получив Сахалин полностью под свой контроль, императорские власти принялись за разработку угольных месторождений. Но необходимо было заселять остров, ведь даже коренного населения там было мало, поэтому ещё с 1869 года туда начинают отправлять каторжников [35].

Япония же, решив все территориальные споры с Россией, обратила свой взгляд на запад, в сторону Кореи. В 1876 году японский флот подошёл к корейскому острову Канхвадо и навязал корейскому правительству договор, который «открыл Корею», находившуюся до того в самоизоляции. Канхвадосский договор повлёк за собой заключение подобных же соглашений Кореи с другими странам, в том числе и с Россией в 1884 году. Условия Канхвадосского соглашения заключались в следующем: 1. несколько корейских портов открываются для японской торговли; 2. свободное плавание японских судов в корейских водах; 3. японцам разрешается посещать прибрежные территории Кореи. В период 1877-1882 годов японские товары уже занимали 11,7% на корейском рынке, в то время как наши товары почти не были там представлены [36]. В дальнейшем японское экономическое и политическое присутствие в Корее только росло и уже к рубежу веков более 30% товарооборота этой страны приходилось на Японию[37].

В то же время, именно в конце 1870-ых годов императорским правительством окончательно формируются задачи России на Дальнем Востоке. Заключались они в следующем: 1. соединение Владивостока с остальной Россией по железной дороге; 2. поиск незамерзающего порта на Тихом океане; 3. «исправление границы» [38]. Третий пункт понимался следующим образом: «Очертания последней были неудобны, пользование Амуром обеспечено не было. Он являлся не внутренним путём, а каким-то наружным рубежом, в любой точке своего течения доступный удару соседа. Стремление же исправить границу выдвигало впредь вопрос о Маньчжурии» [39].

И первым шагом по решению этих задач стало положение комитета министров от 23.09.1880 г., по которому надлежало начать строительство железной дороги от Екатеринбурга до Тюмени. Правда, из-за различных проволочек работы начались лишь в 1884 году. Но нужно было ещё и соединить сам Екатеринбург с европейской частью России, поэтому в 1885 году было постановлено вести ветку железной дороги от Самары через Уфу на Екатеринбург. И лишь в 1891 году было утверждено решение о соединении по железной дороге Уссурийского края и остальной части страны. Строительство должно было вестись с двух концов, из Тюмени и из Владивостока. При этом окончательный маршрут Транссибирской магистрали так и не был утверждён, и рассматривалось два варианта его прохождения на участке между Читой и Владивостоком, первый по северному берегу Амура, далее на юг, огибая китайскую территорию по восточному берегу реки Уссури.[7] Второй, по китайским землям, напрямую через Маньчжурию[40].

Между тем, в 1893 году в Корее вспыхнуло восстание Тонхак. Оно было направлено против правительства и засилья иностранцев. Корейское правительство было не в состоянии справиться с ним самостоятельно, и в 1894 году обратилось к Китаю с просьбой о помощи. Тем временем Япония, под предлогом защиты своих граждан, ввела свои войска на полуостров. Китайские войска, действуя совместно с правительственными отрядами, сумели подавить восстание. Однако японцы отказались вывести своих военных из Кореи после подавления восстания, и 23.07.1894г.(н. ст.) был организован прояпонский государственный переворот в Сеуле. Четыре дня спустя новое марионеточное правительство обратилось к Японии с просьбой помочь изгнать китайцев из страны, и 1 августа 1894 года (н. ст.) Япония объявила войну Китаю.

Теперь необходимо подвести итоги первой главы моего исследования. На основании выше написанного можно уверенно сделать вывод, что наши отношения с Японией со времён первых контактов нельзя назвать дружественными. Между двумя державами шла конкуренция за острова Охотского моря и их обитателей. Однако, ни Япония, ни Россия не собирались решать противоречия полноценной войной, и для решения этого территориального спора прибегали к переговорам. Вопрос Сахалина и Курильских островов был урегулирован Санкт-Петербургским трактатом 1875 года. Следует отметить, что до Канагавского договора 1854 года Япония была в самоизоляции, и поэтому не уделяла много внимания тому, что происходило вне Японских островов. Последующие события после «открытия» Японии экспедицией американца Мэтью Перри, а именно: навязывание других неравноправных договоров, которые открыли путь к колониальному проникновению великих держав во владения микадо, революция Мэйдзи 1868 года, гражданская война 1868-1869г.г., не позволили Стране Восходящего Солнца сосредоточить все свои силы на внешней политике. В дальнейшем, пройдя через всё это, Япония быстро достигла соглашения с Россией по бассейну Охотского моря, и обратила свой взор на более привлекательные корейские территории.

Для России третья четверть XIX века тоже не благоприятствовала внешней политике. Поражение в Крымской войне, последовавшая за этим международная изоляция, огромные внутренние преобразования и, в конце концов, польское восстание 1863 года не позволяли делать каких-либо решительных шагов на международной арене. Чем действительно была занята наша внешняя политика, так это отменой Парижского мирного договора 1856 года и завоеваниями в Средней Азии. Следует учесть, что именно в это время в Среднюю Азию стала активно проникать Великобритания. Поэтому Россия приняла столь решительные меры в этом регионе: в 1865 году был взят Ташкент и покорено Кокандское ханство, в 1868 году настала очередь Самарканда и Бухары, в 1873 году покончено с Хивой, в 1880-1881 г.г. покорена Туркмения и взят Ашхабад, в 1885 году знаменитый бой на Кушке. Окончательно раздел Средней Азии был завершён лишь в 1895 году на переговорах нашего посла в Лондоне Е.Е. Стааля и министра иностранных дел Великобритании Джона Кимберли. В то же время нельзя забывать и о традиционном для Российской империи балканском направлении, где мы после отмены Парижского договора в 1871 году провели русско-турецкую войну 1877-1878 годов и были заняты вопросом о молодых славянских государствах на Балканах. В общем, для дальневосточного направления не было ни сил, ни средств, ни желания. Поэтому Россия охотно шла на переговоры с Японией по территориальному спору о бассейне Охотского моря. В дальнейшем мы уже стали обращать свой взор на Маньчжурию, Корея же на тот момент (до 1894 года) в наши интересы не входила [41], Япония, в свою очередь, была сильно заинтересована Кореей, но её интересы не доросли ещё до Маньчжурии.

На основании выше изложенного, можно уверенно сказать, что точка невозврата на пути к русско-японской войне 1904-1905 г.г. не входит в период с 1855 по 1894 годы, а относится к более позднему времени. А версия М.П. Павловича о строительстве Транссиба, как точке невозврата [42], которую он выдвинул в 1925 году, неверна.

Глава 2. Русско-японские отношения от японско-китайской войны 1894-1895 до Боксёрского восстания.

Японско-китайская война 1894-1895 г.г. закончилась полным поражением для Китая. По условиям мирного договора, заключённого 4 апреля 1895 года в японском городе Симоносёки, Корея освобождалась от протектората Китая, Япония получала Пескадорские острова, остров Тайвань, Ляодунский полуостров и внушительную контрибуцию. Таким образом, Страна Восходящего Солнца громко заявила о себе на мировой арене и стала угрожать интересам великих держав, особенно интересам России [43]. Ведь Ляодунский полуостров является одной стратегических точек в бассейне Жёлтого моря и юга Маньчжурии. Появление там японского флага представляло бы серьёзную помеху нашей политике в Китае. Не удивительно, что, последовала ответная реакция, и 11 апреля 1895 года Россия, Франция и Германия потребовали от Японии отказаться от Ляодунского полуострова в обмен на дополнительные выплаты от Китая. Германия поддержала эти требованиям, потому что, имела свои торговые интересы в Китае, и к тому же, в бассейне Жёлтого моря, её привлекала провинция Шаньдун, которая лежала менее чем в ста километрах от Ляодуна [44]. Франция же, по мнению военно-исторической комиссии, присоединилась к этим заявлениям, желая поддержать Россию, как верный друг [45]. 23 апреля 1895 года Япония объявила, что принимает эти требования.

Именно эти события по пересмотру Симоносёкского договора, вошедшие в историю под названием «тройственная интервенция», по мнению многих современников тех событий и более поздних исследователей, являются точкой невозврата на пути к русско-японской войне. Л.Н. Кутаков и И.С. Рыбачёнок [46], [47] утверждают, что именно после этого Япония стала готовиться к войне. М.П. Павлович приводит совсем удивительную версию событий. Якобы вице-адмирал С.П. Тыртов, командующий Тихоокеанской эскадрой, 24 апреля 1895 года предложил французскому командованию совместно атаковать Японию: «Итак, на другой день после того, как у Японии отняли плоды её победы, на другой день после того, как Япония согласилась исполнить все требования, формулируемые в предъявленном ей ультиматуме, Россия всё-таки решила напасть на Японию с очевидной целью отхватить у неё какую-нибудь новую часть территории по всей вероятности остров Иессо <…> удивительно ли, наконец, что после этого факта Япония начала увеличивать свои вооружённые силы с такой лихорадочной быстротой, которая по мощному размаху не имеет себе равного в военной истории других стран.» [48]. Эту информацию М.П. Павлович, по собственному признанию, взял из статьи опубликованной неким человеком под псевдонимом Olivier Saylor во французской газете «le Matin» [49].

Действительно, Япония с 1895 года стала активно вооружаться [50]. Но значит ли это, что она приняла твёрдое решение воевать с Россией? Достигло ли противостояние двух империй того момента, когда остановить войну было уже невозможно? Необходимо обратиться к дальнейшему ходу событий.

После японско-китайской войны императорское правительство резко активизировало свою внешнюю политику на Дальнем Востоке, так как появление столь сильного соседа было неожиданным [51], [52], [53]. В первую очередь это коснулось Кореи. После пересмотра Симоносёкского договора, корейский двор стал ориентироваться на Россию, пытаясь избавиться от японской опеки. Главой этого курса была королева Мин, но в сентябре 1895 года она была убита группой японцев и обученных ими корейцев. Король был почти отстранён от государственных дел и опасался за свою жизнь. В итоге в феврале 1896 года король Коджон бежал в русское посольство. Корея погрузилась в смуту, монарх отсутствовал, двор раздирали интриги прояпонской и прорусской партий [54]. Ситуация требовала решения, и в мае 1896 года послами двух стран был подписан Сеульский протокол. Он предусматривал: 1. сокращение японского контингента в Корее; 2. Россия получала право содержать свой воинский контингент, но не превышавший японский; 3. корейский король возвращался к управлению страной; 4. обе заинтересованные державы имели право давать советы королю Кореи, но советуясь друг с другом. После этого переговоры продолжились в Санкт-Петербурге. Представитель Японии Ямагата Аритомо выдвинул предложение раздела Кореи [55], но мы отказались, и в Санкт-Петербурге министр иностранных дел А. Б. Лобанов-Ростовцев и Ямагата подписали Петербургский протокол 1896 года, который подтвердил Сеульский.

В тоже время в руководстве внешней политики России появился действительный статский советник А.М. Безобразов. Довольно продолжительное время он служил в Восточной Сибири, и в 1896 году он подал на имя императора записку, в которой настаивал на необходимости усиления России на Дальнем Востоке, активного противодействия Японии и расширения нашего присутствия в Китае и Корее. Для этого он предлагал с помощью казённых предприятий создать на реке Ялу[8] барьер для проникновения Японии в Маньчжурию. Но С.Ю. Витте это не поддержал[56]. Реализация этого плана была отложена.

В 1897 году в рамках Петербургского протокола в Корею прибыли российские военные инструкторы и финансовые советники. Это вызвало бурю негодования со стороны японцев, и они стали плести интриги при корейском дворе[57]. Ситуация снова обострилась и требовала разрешения. В 1898 году в Токио состоялись переговоры между нашим послом в Японии бароном Р.Р. Розеном и министром иностранных дел этой страны бароном Ниси Токудзиро. Ниси предложил России признать протекторат Японии над Кореей, а взамен Япония должна была отказаться от Маньчжурии. Но это предложение не было принято нашей стороной [58]. Результатом этих переговоров стал Токийский протокол, который предусматривал следующее: 1. Вывод российских военных инструкторов и финансовых советников из Кореи; 2. Признание приоритета японских интересов в Корее над российскими и преимущественного права Японии давать советы корейскому правительству; 3. Признание приоритета российских интересов в Маньчжурии над японскими. Кроме того, в Корее было закрыто отделение Государственного банка Российской империи, согласно мнению дипломатов, в нём не было надобности из-за отсутствия торговых интересов России в этой стране. В то время как 30% товарооборота Кореи приходилось на Японию [59]. Данный документ определял характер наших отношений с Японией по корейскому вопросу вплоть до русско-японской войны.

Совсем иначе дела обстояли с Китаем, где, по мнению императорского правительства, у нас были серьёзные интересы [60]. После войны с Японией проигравший Китай оказался в бедственном положении и был не в состоянии выплатить контрибуцию. Россия решила помочь ему в этом, и взяла заем у Франции, который был передан Китаю для оплаты контрибуции. Взамен мы попросили право строить железные дороги на китайской территории [61]. И в 1896 году был подписан контракт на строительство КВЖД, работы по которому начались в 1897 году. В том же году Германия, под предлогом убийства двух миссионеров, захватила город Цзяочжоу (современный Циндао) в провинции Шаньдун [62]. Россия в ответ заняла Порт-Артур, и в 1898 году мы договорились с Китаем об аренде всего Ляодунского полуострова на 25 лет, и было получено разрешение соединить Порт-Артур с КВЖД, эта железнодорожная ветка получила название Южно-Маньчжурская железная дорога.

Этот момент трактуется современниками по-разному. А.Н. Куропаткин даже считает это точкой невозврата на пути к войне: «Государь не устоял и без нового обсуждения сего вопроса приказал занять Порт-Артур. Этим мы кровно, незаслуженно обидели японцев, насмеялись над ними, ибо, вырвав у них из рук Порт-Артур, доставшийся им путём победы, сами захватили его в свои руки. Война стала неизбежной, но мы этого не сознавали в должной мере, не готовились к ней» [63]. К этому событию отрицательно относился и С.Ю. Витте, но беспокоясь не столько о реакции Японии, сколько об осложнении отношений с Китаем: «Занятие Порт-Артура или Даляньваня, несомненно, возбудит Китай, из страны, крайне к нам расположенной и дружественной, сделает страну, нас ненавидящую вследствие нашего коварства…» [64]. Однако, дипломатическое ведомство считало иначе: «Улучшению общего положения, согласно сообщениям российского посланника в Токио, способствовало последовавшее вскоре затем занятие Россией Порт-Артура» [65].

Так или иначе обстановка в Китае постоянно накалялась. Европейцы постоянно расширяли своё присутствие в стране, к этому прибавилась и правительственная неурядица, в 1898 году император Гуансюй, достигший совершеннолетия, принял бразды правления от регентши-императрицы Цыси, но править независимо ему удалось лишь около ста дней, после чего его свергла и арестовала Цыси. И поэтому неудивительно, что с 1898 года на северо-востоке Китая начинают действовать вооружённые антиправительственные отряды, которые носили разные названия «ихэтуань», «ихэцюань» и прочие. Это народное движение также было направлено против иностранного засилья, и этим решила воспользоваться китайская императрица и в ноябре 1899 года объявила о поддержке восставших, которые к тому моменту захватили уже несколько городов. В обмен на поддержку властей, восставшие отказались от антиправительственных лозунгов. Все эти события вошли в историю под названием Боксёрского восстания.

Подводя итоги этого периода, на основании всего вышеперечисленного, можно с уверенностью сказать, что после японско-китайской войны 1894-1895 г.г. русско-японские отношения претерпели сильные изменения. Теперь Россия начала проникновение в Корею, а Япония в Маньчжурию. Такое положение привело к тому, что мы с помощью «тройственной интервенции» выжали Японию из Маньчжурии, а японцы с помощью убийства корейской королевы и плетения интриг при корейском дворе, практически свели на нет наше присутствие в Корее. Несмотря на то, что некоторые авторы трактуют пересмотр Симоносёкского договора, занятие Порт-Артура и строительство КВЖД, как свидетельства военных приготовлений России против Японии, это на самом деле исполнение плана, намеченного ещё в конце 1870-ых годов (см. выше), действия Японии лишь ускорили его реализацию. А занятие Порт-Артура является агрессивным действием против Китая, а не против Японии. В свою очередь, нет никаких доказательств того, что Япония начавшая программу вооружений в 1895 году, вооружалась именно против России, ведь японско-китайская война вовлекла Страну Восходящего Солнца в делёж Китая. И чтобы получить долю при этом дележе необходимо иметь сильные вооружённые силы, сопоставимые с армиями и флотами великих держав.

В тот период две страны ещё искали решения противоречий путём переговоров. Об этом свидетельствуют предложения японцев по разделу сфер интересов перед переговорами в Москве и Токио, и, конечно, Петербургский протокол 1896 года и Токийский протокол 1898 года, которые фактически разграничивают интересы двух империй на спорных территориях, признавая преимущественные интересы России в Маньчжурии и Японии в Корее. Это позволяет уверенно сказать, что точка невозврата на пути к русско-японской войне не входит в период с 1895 по 1899 годы.

Глава 3. От Боксёрского восстания до русско-японской войны 1904-1905 г.г.

Совместные действия восставших «ихэтуаней», китайских войск и прочих вооружённых группировок были направлены против иностранцев и христиан. Эти нападения привели к тому, что в 1900 году Россия, Великобритания, Франция, Япония, США, Германия и прочие страны, имевшие свои интересы в Китае, начали интервенцию в это государство. Наши войска в ходе боевых действий заняли всю Маньчжурию, и фактически управление ею перешло к Санкт-Петербургу, о чём свидетельствует документ «Основания русского правительственного надзора в Маньчжурии», по которому наши военные коменданты становились хозяевами оккупированных территорий. Основные силы восставших и правительственных войск были разгромлены при взятии Пекина коалиционными войсками в августе 1900, увидев бессилие Китая, императрица Цыси вскоре после падения Пекина перешла на сторону держав коалиции и приказала правительственным войскам сражаться с «ихэтуанями» и прочими неправительственными отрядами. Сразу же после этого, все члены коалиции стали по отдельности предъявлять императрице ультиматумы, которые она подписывала. Разрозненное сопротивление войскам союзников продолжалось до 1902 года. Политическим итогом Боксёрского восстания стал так называемый «Боксёрский протокол» подписанный всеми членами коалиции и китайскими властями в августе 1901 года, по его условиям Китай должен был выплатить огромную контрибуцию, допустить военную охрану в посольский квартал, отдать часть своих земель странам коалиции, срыть крепости «Дагу»,[9] бороться с организациями ихэтуаньского типа. Также вводился запрет на поставку в Китай оборудования военного назначения в течение двух лет.

Тем временем в том же 1901 году Россия и Китай провели переговоры по Маньчжурскому вопросу. Все страны-участники коалиции, особенно Япония, были против передачи этой территории в наше владение [66]. Однако, несмотря на это, в том же году мы вошли в частное соглашение с губернаторами маньчжурских провинций о присутствии наших войск в Маньчжурии [67].

В свою очередь Япония участием в коалиции упрочила свои позиции в Китае. Предъявив ультиматум императрице Цыси, японцы получили множество концессий и привилегий, в том числе в Маньчжурии [68]. По вопросу о новом столкновении интересов в Китае и о старом в Корее, в Санкт-Петербург в конце 1901 года прибыл представитель Страны Восходящего Солнца маркиз Ито Хиробуми.[10] Маркиз Ито был сторонником сближения Японии и России [69]. На переговорах с министром иностранных дел Российской империи графом В.Н. Ламздорфом он обменялся предложениями по спорным пунктам. Если коротко, то он предлагал признать Маньчжурию зоной исключительных интересов[11] России, а Корею - зоной исключительных интересов Японии. Наш проект предусматривал следующее: 1. японцы имеют право отправлять ограниченный воинский контингент в Китай при необходимости защиты своих интересов, и отзывать их назад, как только в них исчезнет надобность; 2. японские войска не должны заходить далее особой зоны на русско-корейской границе, которая будет специально оговорена; 3. у России преимущественное право действий в китайских областях, примыкающих к нашей границе; 4. Япония может давать советы корейскому правительству, только после согласования с Россией [70]. После обмена этими проектами и отъезда маркиза Ито переговоры прервались.

Т.Я. Иконникова выдвигает версию, что эта поездка Ито Хиробуми в Санкт-Петербург была ловким ходом со стороны нового премьер-министра Японии Кацуры Таро. Ведь дело в том, что сразу после прихода к власти летом 1901 года, он начал вести с англичанами переговоры о союзе и, чтобы в Лондоне быстрее согласились, Кацура послал ничего не подозревающего маркиза в Петербург. Таким способом он пытался показать Великобритании, что она может лишиться вероятного союзника на Тихом океане [71].

В то же время одним из руководителей нашей политики на Дальнем Востоке становится действительный статский советник в отставке А.М. Безобразов [72]. В 1901году он уговаривает казну выкупить концессии на реке Ялу. Эти концессии на рубку леса были куплены ещё в 1896 году владивостокским купцом Ю.И. Бринером у корейского правительства[12], но работы по ним Ю.И. Бринер так и не начал из-за отсутствия средств. А.М. Безобразову так и не удалось сразу начать работы, так как казна не выделила финансирования на это в 1901 году.

Между тем, в январе 1902 года Япония и Великобритания заключили союзный договор. Он предусматривал оказание помощи друг другу в случае нападения третьей страны. По мнению военно-исторической комиссии это привело к следующим последствиям: 1. Япония втянулась в сферу интересов Запада; 2. Англия усилила свои позиции в маньчжурском вопросе; 3. маньчжурский вопрос из русско-китайского стал международным [73].

После этого в императорском правительстве появилось отчётливое понимание того, что с Маньчжурией надо что-то делать. Дипломатическое ведомство призывало не присоединять её: «хотя это было очень заманчиво, но неосуществимо»[74]. В итоге, в феврале 1902 был подписан договор с Китаем, по которому мы возвращали ему контроль над Маньчжурией и обязались вывести все свои войска из неё (за исключение охраны КВЖД и ЮМЖД) до 26 сентября 1903 года. В собственность Китая могли передаваться наши железные дороги, но только в случае выплаты компенсации. Взамен китайцы должны были обеспечить охрану всех российских подданных, их имущества и собственности российской казны, и содержать в Маньчжурии лишь ограниченный воинский контингент. Сразу же после этого у нас улучшились отношения с Японией [75].

Однако это улучшение было недолгим. Вскоре после подписания договора с Китаем, А.М. Безобразов добился того, что, за казённый счёт начались работы по освоению концессии на Ялу, при этом туда был введён небольшой отряд вооружённой охраны [76]. Теперь у Александра Михайловича Безобразова было достаточно сторонников во власти. Это был новый министр внутренних дел В.К. Плеве и член Государственного совета граф И. И. Воронцов-Дашков, и с самого начала А.М. Безобразова поддерживал его двоюродный брат контр-адмирал А. М. Абаза[77]. В дальнейшем Безобразов ещё более упрочил свои позиции, получив в 1903 году звание статс-секретаря императора, которое давало ему право личного доклада Николаю II. В свою очередь, Япония стала плести интриги в Пекине и Сеуле, пытаясь создать «жёлтый» антирусский союз. В ответ на это был приостановлен вывод наших войск из Маньчжурии[78].

Именно события 1902 года, по мнению царских дипломатов, стали точкой невозврата на пути к войне: «Исходя из соображения, что Япония, по имевшимся с 1902 года положительным данным поставила себе целью в удобную для неё минуту довести дело до разрыва с Россией» [79]. Для того, чтобы понять насколько верна версия дипломатов, необходимо посмотреть на дальнейший ход событий.

В начале 1903 года Россия выдвинула Китаю новые условия по выводу наших войск из Маньчжурии. Они включали в себя следующее: 1. обес-печение китайскими войсками охраны КВЖД; 2. недопущение иностранной активности в Маньчжурии; 3. пропуск русских войск на китайские территории в случае, если возникнет необходимость. Китай долго не давал ответа на эти требования.

Между тем, весной 1903 года японские вооружённые силы полностью завершили подготовку к войне [80]. Т. Я. Иконникова считает это точкой невозврата на пути к войне: «Осознавая свои преимущества, Япония искала повод для начала войны с Россией. Этот курс предопределил исход русско-японских переговоров по поводу предложений Токио, сделанных в августе 1903 года»[81].

30 июля 1903 года на Дальнем Востоке учреждено наместничество. Наместником стал адмирал Е.И. Алексеев, его резиденция - Порт-Артур. На следующий день 31 июля (12 августа н. ст.) японский посол в России Курино Шиничиро передал нашему министру иностранных дел графу В.Н. Ламздорфу проект возможного договора по разграничению сфер интересов. Япония начала эти переговоры будучи уверенной в том, что она в любом случае добьётся своего. Если её требования не будут удовлетворены дипломатией, она перейдёт к оружию, тем более, что к войне она готова лучше России. Если ход сражений будет складываться неудачно, то Великобритания поможет заключить мир на приемлемых для Японии условиях [82]. Проект, который Курино передал В. Н. Ламздорфу, состоял из следующих пунктов:

1. Маньчжурия является неотъемлемой частью Китая.

2. Корея является независимым государством.

3. Корея – зона исключительных интересов Японии.

4. Маньчжурия – зона особых интересов[13] России.

5. Япония имеет право продлить железные дороги из Кореи до Китая, в том числе и до КВЖД.

6. Отмена всех предыдущих соглашений между двумя странами [83].

На следующий день после передачи этих предложений, 45-ти тысячная японская армия заняла корейский берег Ялу, Япония повсеместно повысила свою военную активность. В августе в японской прессе был опубликован англо-японский проект по Маньчжурии, в нём две державы требовали от России вывода войск из Маньчжурии, оставив там лишь небольшую охрану, и требовали допустить иностранцев на эту территорию [84].

Российская страна предложила продолжить переговоры в Токио. Японцы, сначала возражали, но, в итоге согласились [85]. И в сентябре 1903 года наш посол в Стране Восходящего Солнца барон Р.Р. Розен передал японскому министру иностранных дел Комуре Ютаро наши поправки к японскому проекту. Их было три:

1. Япония должна признать Маньчжурию стоящей вне её интересов.[14]

2. Корейская территория не может использоваться для подготовки враждебных действий против России, в Корее нельзя строить укрепления, и там может присутствовать лишь ограниченный японский контингент.

3. Вся территория Кореи к северу от 39 параллели с. ш. объявляется демилитаризованной зоной, куда не могут быть введены войска ни одной из стран[15] [86].

Свой ответ японцы передали в октябре 1903 года, в нём говорилось об отказе ограничить контингент в Корее, о соединении китайских и корейских железных дорог на реке Ялу и том, что демилитаризованной зоной должна считаться территория в 100 км от реки Ялу, по 50 км в китайскую и корейскую стороны от реки соответственно [87]. В ответе ни слова о неиспользовании корейской территории против России.

При этом обстановка на Дальнем Востоке продолжала накаляться. В сентябре 1903 года произошла вооружённая стычка на реке Ялу между японскими военными и охраной «безобразовских» концессий. 19 сентября Китай заявил, что отвергает предъявленные ещё в начале года условия по выводу российских войск из Маньчжурии. В октябре в корейском порте Чемульпо толпа японцев напала на экипаж канонёрской лодки «Бобр», несколько наших моряков было ранено, в том же месяце русские войска заняли Мукден (мы покинули его на начальном этапе вывода войск из Маньчжурии в 1902 году). Осенью 1903 года японский флот вышел из мест своей постоянной дислокации и взял курс на Жёлтое море [88].

В это время отчётливо проявилось расхождение в нашем руководстве по вопросу о дальнейшей политике на Дальнем Востоке. В.К. Плеве и А.М. Безобразов выступали за присоединение Маньчжурии и продолжение проникновения в Корею. С. Ю. Витте, В. Н. Ламздорф и военный министр А. Н. Куропаткин были за то, чтобы уступить японским требованиям. Е.И. Алексеев считал, что нельзя уступать ни шагу в Маньчжурии, но можно отдать Корею [89]. Постоянные совещания замедляли выработку ответа, тем более что Е.И. Алексеев находился в Порт-Артуре и с ним связывались по телеграфу. После выработки окончательных поправок его было необходимо ещё передать в Токио к Р.Р. Розену, всё это пагубно сказывалось на переговорах. Японский посол в Санкт-Петербурге Курино Шиничиро был сторонником сближения двух стран, и потому постоянно торопил царское правительство с решением [90].

По мнению военно-исторической комиссии именно осень 1903 года является точкой невозврата на пути к войне: «Необходимо было теперь же безотлагательно, без потери малейшей минуты, готовиться к борьбе, а между тем любой акт этой подготовки только усиливал подозрительность будущего врага и общую остроту обстановки, говоря иначе, отдалял возможность желаемого соглашения и наоборот приближал время разрыва. <…> Но как только в этих целях миролюбия мы начали бы увеличивать на берегах Тихого океана свои силы, сейчас же и произошёл бы разрыв, то есть как раз обратное и нашей цели и нашему желанию» [91]. Необходимо отметить и роль общественного мнения двух стран в этих событиях. В России это мнение было неблагоприятно для властей: «Если общественное мнение России почти не интересовалось Дальним Востоком или не сочувствовало политике правительства, зато в Японии и Корее и Ляодуне к себе самый живой интерес» [92]. Это подтверждает и запись в дневнике А.Н. Куропаткина за 28 ноября 1903 года: «Вчера отправил государю свою записку по Маньчжурскому вопросу (окончательную), в которой я в сильных выражениях указываю на опасность настоящего положения на Дальнем Востоке. <…> Написал, что война с Японией будет крайне непопулярна в России, что противоправительственная партия воспользуется этой войной, чтобы увеличить смуту и пр.» [93]. В Японии царили антироссийские и милитаристские настроения, народ побуждал власть жёстко действовать с Россией [94].

Ответ России на японские предложения был дан лишь 28 ноября. В нём власти Российской империи соглашались с японцами во всём, лишь повторяли пункты о демилитаризованной зоне к северу от 39-ой параллели с. ш., о нестроительстве укреплений в Корее и о неиспользовании корейской территории против России. О Маньчжурии в этом документе ничего не говорилось[95].

Япония ответила 4 декабря. В своих новых предложениях она отказывалась от демилитаризованной зоны, от нестроительства укреплений в Корее и от неиспользования корейской территории против России. Зато требовали включения в переговоры вопроса о Маньчжурии, признания Кореи, стоящей вне российских интересов, требовали признания японского протектората над Кореей и допуска иностранцев в Маньчжурию [96].

Новое обсуждение ответа Японии вызвало ещё больший раскол во властных кругах. С.Ю. Витте заявил, что больше на уступки идти нельзя, позиция А.Н. Куропаткина была непонятна, В.Н. Ламздорф один отстаивал дальнейшие уступки [97].

Тем временем в декабре 1903 года японский флот зашёл в Жёлтое море, а на Корейский полуостров японцы стали завозить провиант, фураж и боевой запас. 26 декабря японская дивизия погрузилась на корабли. 27 декабря эти корабли с десантом отплыли в Корею [98].

24 декабря Р.Р. Розен передал Комуре Ютаро наш ответ. В нём выражалось согласие со всеми требованиями Японии, но только при условии создания демилитаризованной зоны к северу от 39 параллели и неиспользования корейской территории против России[99].

Японский ответ не заставил себя долго ждать, 31 декабря (13 января н. ст.) он был передан в Санкт-Петербург. Япония снова отказывалась от демилитаризованной зоны и неиспользования корейских земель против России. В документе также содержались новые требования: вывод наших войск из Маньчжурии (правда, с правом ввести их обратно для защиты своих интересов), признание Маньчжурии территорией Китая, признание Кореи стоящей вне сферы российских интересов [100].

Эти требования О.Р. Айрапетов считает точкой невозврата на пути к войне: «31 декабря 1903 (13 января 1904 года) Япония предъявила ультиматум России, без фиксированной даты ответа на него» [101]. Однако, следует заметить, что эти требования мало чем отличаются от японских требований, предъявленных 4 декабря.

С 20 января японцы стали спешно покидать территорию Российской империи [102].

Российская сторона согласилась со всеми требованиями Японии лишь при условии неиспользования корейской территории против России. Телеграмма с ответом была отправлена Р.Р. Розену 22 января [103].

Уже 23 января японский флот получил приказ атаковать русские корабли, начата полномасштабная высадка японских войск в Японии, а японскому послу в Санкт-Петербурге Курино Шиничиро была отправлена депеша о его отзыве [104].

24 января Курино вручил В.Н. Ламздорфу ноту о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией.

С.Ю. Витте считает это точкой невозврата на пути к войне: «Не получив от нас, несмотря на однократные напоминания, никакого ответа на свои окончательные предложения, японцы решились, наконец, на разрыв, который и последовал 24 января 1904 года» [105]. Того же мнения придерживается и В.Э. Молодяков: «Однако, в начале февраля 1904 года кабинет Кацура, недовольный постоянными проволочками, за которыми видел попытки противной стороны выиграть время для укрепления армии и флота, решил прервать переговоры и отозвал Курино»[106]. Можно уверенно сказать, что и С.Ю. Витте и В.Э. Молодяков не правы, потому, что телеграмма с нашим ответом была отправлена нашему послу в Японии 22 января, к тому же, японцы уже начали враждебные действия против России.

Барон Р.Р. Розен получил телеграмму с ответом только 25 января, и так как дипломатические отношения были уже разорваны, он не смог предъявить её японцам. Часть историков и некоторые источники говорят о том, что телеграмма была специально задержана японцами [107], [108], [109], [110].

В ночь с 26 на 27 января японский флот атаковал наши корабли, стоявшие на рейде Порт-Артура, а также крейсер «Варяг» и канонёрскую лодку «Кореец» в корейском порте Чемульпо. 27 января Николай II издал манифест об объявлении войны Японии.

Подводя итоги последнего периода русско-японских отношений перед войной 1904-1905 годов, можно уверенно сделать вывод, что именно в этот временной отрезок произошло серьёзное столкновение интересов России и Японии. Следует признать, что интересы России на Дальнем Востоке были слишком ничтожны, чтобы из-за них начинать войну [111]. Япония, получив концессии и привилегии в Маньчжурии (по ультиматуму, подписанному императрицей Цыси), во второй раз с 1895 года попытались проникнуть в Маньчжурию. Царское правительство противодействовало этому и, в свою очередь, пыталось если аннексировать, то максимально подмять под себя этот регион Китая. В свою очередь, это вызывало недовольство Великобритании, которая на этой почве сблизилась с Японией и заключила с ней союз. Немного позднее Япония окончательно завершила подготовку к войне и вступила в переговоры с Россией, не ища компромиссов. В тоже время в нашем руководстве царил разлад и вражда группировок, что затрудняло ведение переговоров. Правда, скорее всего, Япония уже не была настроена договариваться, так как каждое её следующее предложение на переговорах было резче предыдущего, а наш последний ответ японцы не захотели и принимать. Из всего этого следует однозначный вывод, что точка невозврата на пути к русско-японской войне 1904-1905 годов находиться в периоде между 1901 и 1904 годом.