А.В. Владимиров

Социализм и капитализм

С оциализм - достаточно много­значное понятие. В западных странах к власти или в пред­ставительные органы нередко приходят соци­ал-демократические партии, а в литературе не­которые западные страны Северной Европы, где имеется высокая социальная защищённость, иногда даже называют «социалистическими». Исходя из того, что никакой абсолютной точки зрения или авторитетов по поводу социализма не существует, мы можем сослаться просто на исторические факты социализма в XX веке, вы­делив в них главное.

Где бы термин «социализм» впервые ни по­явился и какие бы разнообразные смыслы авто­ры ни вкладывали в это слово, социалистические страны, в наиболее близком смысле этого слова, до сих пор возникали исключительно в Азии. Это Россия, Китай и так далее. Устроение стран Восточной Европы, ставших на четыре десятиле­тия после прихода Красной Армии в Восточную Европу якобы «социалистическими», а не по-западному - демократическими, непоказательно, оно носит межцивилизационныи характер и мо­жет выражать признаки и одного, и другого.

Исторический «социализм» стал мироустрое-нием, где доминирует принцип отечества, прин­цип всенародности, принцип доверительной вла­сти, а ключевые капиталистические принципы «священности собственности» и «автономии лич­ности» - оказались вторичными. Именно такие коллективистские основы традиционно характер­ны для народов Азии. Такой исторический социа­лизм впервые родился в России. Иными словами, он возник в совершенно другой, если сравнивать с географией капитализма, части планеты. Другим характерным признаком социализма стало то, что он утвердился среди народов, которые историче­ски начали цивилизационный подъём или пробуж­дение на несколько столетий позже Запада.

Парламент, всеобщее избирательное право, конституция, подсчёт бюллетеней, что получи­ло распространение в Азии позже Запада, - это не признаки «капитализма» или «социализма», а как в древности - колесо и топор, а ныне - мо­бильная связь и Интернет, это всеобщие инстру­менты соответствующей ступени цивилизации. Социализм стал очередной послефеодальной

стадией развития незападной части народов мира, прежде всего народов азиатской цивили­зации. Демократизм стал послефеодальной ста­дией эволюционного развития народов Запада.

Общим признаком нынешней эпохи социально­го государства в сравнении с предшествующей эпо­хой феодализма является привлечение к форми­рованию и функционированию власти широких народных масс - в той мере, конечно, насколько разобщённое большинство способно оказать влияние на слаженную группу профессионалов и реальных субъектов власти. Отличие азиатского социализма от западного демократизма в нынеш­нюю эпоху заключается во всё том же вышеназ­ванном отличии Азии от Запада: в Азии система социализма, реальные силы, субъекты власти, стоящие за данной системой, формируются по близости к общенародному интересу. Тогда как власти на Западе выдвигаются и кооптируются такими реальными силами западной системы, которые сформированы на принципе частного интереса, в нынешнее время - на основании об­ладания значительными размерами частной соб­ственности, конвертируемой в финансы.

Показателен пример Японии. Послевоенная Япония, внешне подчинённая правилам западной демократии и значению частной собственности, по весу общенационального интереса при форми­ровании и функционировании власти, по отсут­ствию традиционного для Запада низового либе­рализма и, напротив, сохранению традиционного для Азии приоритета группового и общественно­го интереса (восприятие японцев своей нации как одной сплочённой группы-семьи) в действитель­ности оказывается азиатским, а не запад некапи­талистическим явлением. Япония, а не США, для народов Юго-Восточной Азии стала к концу XX века эталоном, относительно которого эти наро­ды сверяют собственное развитие, сравнивают результаты постфеодальной модернизации.

«Японское чудо» в известной степени по­вторило путь индустриального «прыжка» Со­ветской России. Так, на первом этапе в Японии в 1950-1970-х годах действовала достаточно жёсткая система государственного администра­тивного регулирования. В соответствии с при­нятыми в 5 0-60-е годы законами каждая отрасль инфраструктуры контролировалась конкретным

* Глава из будущей книги «Русская революция и Махатмы».

центральным правительственным учреждением. Когда экстраординарный этап укрепления эко­номики, требующий централизованного пла­нирования, миновал, появились иные формы, стимулирующие творчество и активность лю­дей, включая усиление рыночных механизмов. Жизнь потребовала уменьшения прямого госу­дарственного диктата.

Сравнивая «капитализм» Японии и «капита­лизм» Запада, известный американский социо­лог Сэмюэл Хантингтон в работе «Столкновение цивилизаций» (1996) писал о «фундаментальных отличиях двух экономик»* Японии и Запада, что «от начала и до конца японская экономика дей­ствует не так, как диктуют универсальные зако­ны западной экономической науки»**. Крупный специалист по Японии, старший научный со­ветник Совета по международным отношениям (CFR) Эдвард Линкольн утверждал: «Японская экономика не следует западной логике, и что бы ни говорили западные прогнозисты, самая про­стая причина кроется в том, что это не западная свободнорыночная экономика. Японцы... созда­ли такой тип экономики, которая ведёт себя так, что ставит в тупик западных наблюдателей и не позволяет им применять свои навыки прогнози­рования»***.

Об отличии экономики и в ещё большей мере политической системы современной Японии и «четвёрки азиатских тигров» («Четыре азиат­ских тигра» - неофициальное название эконо­мик Южной Кореи, Сингапура, Гонконга и Тай­ваня, демонстрировавшие очень высокие темпы экономического развития с начала 60-х годов до финансового кризиса 90-х годов XX века. - Ред.) от традиционной западной модели отмечал Фуку-яма, американский философ и политолог япон­ского происхождения. В частности, в 1989 году он писал, что после 1945 года «победоносные Соединённые Штаты навязали Японии либе­ральную демократию»****, что оказалось весьма внешним, но «японцы, конечно, преобразовали почти до неузнаваемости западный капитализм и политический либерализм»*****. Та же самая трансформация, по мнению Фукуямы, произо­шла здесь и с капиталистическим хозяйствовани­ем: «Многие американцы теперь понимают, что организация японской промышленности очень отличается от американской или европейской, а фракционное маневрирование внутри правящей тиберально-демократической партии с большим сомнением можно называть демократией. Тем нe менее сам факт, что существенные элементы экономического и политического либерализма развились в уникальных условиях японских тра-диций и институций, свидетельствует об их способности к выживанию»******.

Профессор политической экономии Гарвард­ского университета, специалист по Восточной Азии Дуайт Перкинс подчёркивал характер­ное отличие развитых азиатских государств от западных: «Природа этих контактов [биз­нес-сообществ здесь] с властями была доволь­но разнообразной и во многом определялась совместимостью культуры бизнес-сообщества с культурой и интересами тех, кто сосредоточил в своих руках рычаги управления государством. В таких странах, как Южная Корея и Япония, чи­новники происходили из одной и той же этни­ческой группы и зачастую заканчивали одни и те же школы. В этих случаях не всегда легко было разобраться, где заканчивается государственная власть и начинается бизнес»*******.

Кризис, или наблюдаемый с начала XXI века застой японского развития на фоне «китайского чуда», в большей мере вызван, думается, не столь­ко потенциальным пороком в экономическом и политическом устройстве Японии и тем более не в снижении трудолюбия и творческого по­тенциала японцев, сколько включённостью этой азиатской страны во многом в общемировую за­падную систему, которая испытывает длитель­ный затяжной кризис, вызванный перестройкой мировой экономики в связи с общим возросшим весом в ней Азии. Например, западные страны с момента товарной экспансии Японии, Кореи и Китая в целях удержания рыночных позиций стали активно привлекать на свою территорию иностранных рабочих из стран третьего мира и в этом смысле «омолаживаться». Но для Япо­нии, точно так же как для любой другой страны с монголоидным населением, подобная «инте­грация», во всяком случае, на собственной тер­ритории, проблематична, и трудоспособное на­селение Японии «стареет». Соединение народов Азии в единый Азиатский союз, или Союз Восто­ка, тесная культурная и производственная инте­грация без обезличенного «взаиморастворения» и без неоколониализма помогут достичь обще­системной, общецивилизационной гармонии и стабильности развития этой половины земного шара.

На примерах Японии и «четырёх тигров» Азии, а также Индонезии, Малайзии, Таиланда и Филиппин учёные пытаются придумать новый тип капитализма, отличный от традиционно западного капитализма. Однако зачем вводить новую терминологию, путающую Восток с За­падом? После падения в Азии искусственной, выстроенной на бесконечных запретах и навя­занных шаблонах коммунистической системы в Азии выявилось значительное разнообразие, равно как и очевидная естественная поляриза­ция Запада и Азии, не имеющая никакого отно-

* Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., Издательство ACT, 2003. С.357. ** Там же.

*** Edward J. Lincoln. Japan's Unequal Trade (Washington, D.C.: Brookings Institution, 1990). Pp.2-3. / Цит. по: Хантингтон С. Там же.

**** фукуяма Ф. Конец истории? «Вопросы философии», 1990, № З.С.141. ***** Там же. ****** Там же.

******* Перкинс Дуайт. Законность, семейственность и азиатский способ ведения бизнеса / В кн.: Культу­ра имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу // Под ред. Л. Хар-рисона и С. Хантингтона. Изд-во Московской школы политических исследований. М., 2002. С. 211.

шения к идеологическому разделению мира на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых», «белых» и «красных».

После Второй мировой войны, подтолкнув­шей рост роли государства и государственного планирования в западных странах, всепланет­ная тенденция к увеличивающейся роли госу­дарства не ослабевает. Человечество в лице ве­дущих стран готовится к переходу к следующей эпохе с превалированием всего фундаменталь­ного и глобального, а государство и центральные международные органы, такие как ООН, Совет Безопасности и постоянные комиссии ООН, в первую очередь ЮНЕСКО, а также Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирная торговая организация (ВТО), многие из которых пока ещё под англосаксами, они-то и являются самыми фундаментальными и глобаль­ными. Одними из первых процесс глобализации обнаружили экономисты, отметив с начала XXI века устойчивую тенденцию владельцев корпо­раций к слияниям и поглощениям. Это похоже на эпоху позднефеодальных империй, активно поглощавших мелкие княжества, только теперь «империями» становятся не на политическом и территориальном, а на технологическом и эко-номическо-цивилизационном основании, и в от­личие от узконаправленного империализма XX века глобальные потоки теперь проникают на­много глубже и захватывают максимально широ­кий спектр жизни.

Ведущие западные страны, питавшие явление империализма до середины XX века, были по­хожи на ледоколы, которые разрушали на пути любые преграды и добивались своего господства на генеральных, интересующих их направлени­ях или в интересующей плоскости. Остальное, не попавшее под их прямой удар, имело возмож­ность развиваться относительно независимо и естественно. В XXI веке Запад, устремляемый мировым олигархатом, практически не оста­вил в цивилизационном пространстве, особен­но для молодых или слабых наций, свободного места для естественного или хотя бы щадящего развития. Результирующая деятельность эко­номических и политических верхов Запада с конца XX века похожа на глобальный процесс выжимания мокрой тряпки, когда отжимается вообще всё возможное для получения «сухого» остатка, а вся остальная «грязная вода» сливает­ся в отстой. В результате подобного «слива» на планете, как писал Мануэль Кастельс, появился новый обедневший сегмент человечества, ко­торый иногда называют «четвёртым миром». Он охватывает обширные территории земного шара, в частности, большую часть Африки юж­ней Сахары и сельские районы Азии и Латин­ской Америки. Но новая география социального отторжения, отмечает учёный, в той или иной мере затрагивает каждую страну и каждый город

мира, четвёртый мир сегодня стал неотъемле мым спутником США и других ведущих запад­ных стран. Четвёртый мир населён миллионами бездомных, обнищавших, часто неграмотных людей, перебивающихся случайными и неред­ко противоправными заработками. Как отмечал Мануэль Кастельс, в своей жизни им приходит­ся пройти через множество кризисов: голод, болезни, пристрастие к наркотикам и высшую форму социального отторжения - тюрьму. Когда их бедность превращается в нищету, они легко оказываются на наклонной плоскости, сойти с которой практически невозможно*. Данная тен­денция противоречит популярному на Западе в конце XX века либеральному тезису, что прилив новой экономики снимет с мели все корабли. Скорее похоже на то, что, подобно христиан­ству, которое пришло когда-то к отверженным и лишённым, и его силой в конечном итоге был повержен дряхлеющий Рим, именно из низших социальных слоев и отверженных наций, этого «дна» современного Запада, произойдёт возрож­дение Западной цивилизации, прилив возмущён­ной энергии низов и молодых народов снимет с эволюционной мели обросший тиной и ракушка­ми западный корабль.

С понятием «капитализм» произошла ещё бо льшая путаница, нежели с понятием «социа­лизм». Сам термин «капитализм» в общеизвест­ном смысле получил распространение благода­ря «Капиталу» Карла Маркса, но в ещё большей мере благодаря победе в России коммунистов и образованию СССР. В одной из ранних работ Маркса, фактически его первой стартовой ра­боте, можно обнаружить названные им верные черты пружины капитализма, хотя и не столь ре­льефно им обозначенные**. Это, во-первых, оли-гархичность капитализма, то есть не сводимость сути капитализма к так называемому рядовому «классу буржуазии», ибо финансово-политиче­ский олигархат - это нечто особое, надстроеч­ное над прочими социальными слоями в теле любой страны, в том числе и над классической национальной «буржуазией». А во-вторых, что такой олигархат в отличие от традиционных со­циальных слоев любой страны имеет заведомо международный характер, независимый от наци­ональных правительств и национальных обяза­тельств перед отечеством. По влиянию данной группировки на жизнь народов планеты этот финансово-политический олигархат является, как сказано в Живой Этике (Агни Йоге), теневым мировым правительством.

Однако в той своей первой работе Маркс суть данного мирового олигархата свёл к узко­му национальному фактору, ошибочно съехав к известному «вопросу», и «мировому заговору», а после той работы (тираж того журнала, кста­ти, был почти полностью арестован) он вообще перестал заикаться об этой теневой мировой

* CastellsM. End of millennium. Oxford; Maiden, MA: Blackwell, 2000/1998. Pp.169-170.

** Первая значительная работа Маркса - «К еврейскому вопросу» (опубликована в февр. 1844), где про­возглашены ключевые идеи будущего марксизма, в немалой степени была переложением идей Мозеса Гесса, сформулированных в работах Гесса «Европейская триархия» (1841) и «О сущности денег». Эту свою работу Гесс привёз Марксу для публикации в его журнале, но Маркс, будучи редактором его, эту работу не поместил, как предполагают из-за чрезмерных антисемитских высказываний (касательно Молоха и пр.), а поместил свою «К еврейскому вопросу». Гесс же опубликовал ту свою работу в другом издании в 1844 году, почти на год позже Маркса.

силе и всех собак повесил на абстрактный «класс буржуазии», или «класс эксплуататоров». Маркс призвал уповать на историческую закономер­ность смены фаз и для быстрейшего прихода коммунизма взращивать в Германии, Франции и прочих западных странах буржуазию и, соответ­ственно, квалифицированный просвещённый рабочий класс, чтобы достигнуть передового уровня капитализма как в Англии и Соединён­ных Штатах. Когда русские народники и соци­ал-демократы обратились к Марксу с вопросом, а что делать России, в которой капитализмом в его западном оригинале практически ещё не пахло, то Маркс остался непреклонен: дорога к земному раю лежит исключительно через капи­тализм. Судя по всему, что сказано Марксом и Энгельсом по вопросу о нациях и цивилизациях - через Запад*. И только с появлением на исто­рической сцене Ленина понятие «капитализм» в связи с обнаруженным Лениным с начала XX века «империализмом», выявленной им особой роли трансмонополий отчасти обрело своё пра­вильное толкование.

Но и у Ленина осталась существенная недого­ворённость, поскольку субъектами обычного им­периализма, империалистических войн, как ни крути, выступают всё же национальные государ­ства. В XX веке это были для марксистов-ленин­цев правительства западных стран - проводники «интересов буржуазии» этих конкретных стран, в совокупности - буржуазный Запад. Но прави­тельства ведущих западных стран, и даже миро-системно консолидированный буржуазный За­пад - как говорится, только верхушка айсберга, а проблема была гораздо глубже. Ленин имел воз­можность в том убедиться, когда мировой оли-гархат смог договориться и с западными социал-демократами, и с меньшевиками из оппозиции, и с отдельными большевиками из ленинской партии. Историки и конспирологи оказались со­вершенно запутанными и сбитыми с толку, когда из постепенно раскрываемых первоисточников выясняется, что закулисные и тщательно скры­ваемые переговоры британцев и американцев, начиная от чиновников правительства и закан­чивая главами и представителями ведущих бан­ковских и промышленных концернов, одинако­во и плодотворно велись и с большевиками, и с фашистами. И коммунизм, а впоследствии и фашизм, равно как любые народы, страны и тер­ритории, вполне могли быть интегрированы в новый мировой порядок всё с тем же мировым олигархатом во главе.

Иммануил Валлерстайн, анализируя работы Маркса, утверждал, что капитализм основан на поддержании равновесия между тремя уровнями общества: эксплуататорами, эксплуатируемыми и третьим, промежуточным и весьма значимым моем, который является одновременно и тем и другим, или то тем, то другим, и который за­интересован в существовании эксплуататоров и эксплуатируемых; марксизм как раз стремился устранить этот промежуточный скрепляющий и амортизирующий буфер и поляризовать крайно-

сти для лишения системы устойчивости, чтобы разрушить всё капиталистическое здание, взор­вать всё «буржуазное общество»**.

Но в действительности, если уж переходить на уровень онтологических закономерностей и «чисел», любая устойчивая динамическая си­стема состоит не из трёх, а из четырёх потоков. Табуретка в вагоне поезда устойчива при трёх опорах, но сам поезд при этом может ехать под откос. Предмет на поверхности планеты, соглас­но законам механики, обретает устойчивость на трёх основаниях, но за пределами ньютоновой механики остаётся открытым вопрос: что охра­няет стабильность сотни важнейших для жизни параметров, в частности, средний температур­ный показатель на поверхности, зависящий в том числе от расстояния от Земли до Солнца, бушующей активности Солнца и активности под­земного огня?

Взаимодействие трёх базовых потоков любой системы с четвёртым, надсистемным, потоком, возводимым к иерархически более высокому или более центральному основанию, в абсолют­ном смысле - к Иерархии жизни, обеспечивает подлинную эволюционную устойчивость перед давлением хаоса, благость мирового развития. В духовных традициях наряду с тремя уровнями жизни, затрагивающими физический, психи­ческий и ментальный планы, называется также четвёртый, духовный планы, всеобъемлющий и направляющий гармоничное движение нижних трёх. Вот этому господствующему в гармонич­ной Вселенной, созидательному потоку испокон веков на Земле противостоит гидра самости, ко­рысти и гордыни. И именно этот четвёртый сур­рогатный поток, называемый сегодня «мировым теневым правительством», «болезнью», «тенью» или ещё как угодно, многие наблюдательные со­циологи, вполне зная его, тем не менее, публич­но упорно отказывались его упоминать.

С точки зрения марксистского и вторящего ему ленинского учения гибель капитализма (им­периализма) неизбежна. Но мировой олигархат, мировое теневое правительство - это отнюдь не простое продолжение бизнесменов, финанси­стов и собственников и это не просто верхний этаж нации, государства или планетарного со­циума. По организационной структуре это боль­ше похоже на тайный разветвлённый орден, по инородности устремлений - это отдельный обо­собленный остров, по способу жизни - это пара­зитическое растение на теле мирового социума и, как показывает история, в эволюционном смысле - это сила, фактически увлекающая по­езд человечества под откос.

Эта четвёртая суррогатная власть сама ни­когда не создавала никаких великих империй, никаких особых цивилизационных инструмен­тов (религий, учений, доктрин, таких инсти­тутов, как государство, право и т. д.). Она - не продолжение субъектов планетарной истории - народов и наций, она - вредоносная накипь. Четвёртая власть есть искажённая копия и пре­тензия на Вселенскую Иерархию. Она только

* См.: Итенберг Б.С., Твардовская В.А. Русские и Маркс: выбор или судьба? М., Эдиториал УРСС. 1999, в частности, статья «Даниельсон - переводчик и оппонент Маркса».

** См.: Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб, «Университетская книга», 2001. С.60 и др.

приспосабливалась к любому естественному по­току власти и пользовалась любым значимым в данную эпоху инструментом. Маркс обнаружил фазы общественного развития и утверждал о неизбежном завершении фазы капитализма, или как бы эта современная ему стадия ни назы­валась, но он, отождествив феномен олигарха-та с верхним социальным и организационным слоем развитых западных государств, размазав и потеряв всё в абстрактной концепции «клас­сов» и «классовой борьбы», в результате не вы­явил агентов и саму болезнь, не объяснил, что помешает гидре себялюбия, корысти и горды­ни, пронизывающей и питающей современный олигархат и аристократию развитых стран, в лице новых носителей и нового олигархата переползти в следующую фазу общественного развития, в очередной раз приспособившись к новым условиям? Как показала история, напри­мер, из феодализма в социализм данная гидра вползала весьма продуктивно. Если такую гидру сшибать дубиной внешних ударов и запретов, что поначалу делал Геракл в известной аллего­рии, или как это по-простому, по-пролетарски предлагал Маркс, и тем более как это топорно на практике в одно время делал Мао Цзэдун, то на месте одной поверженной головы будут вы­растать новые две. Победа над гидрой, а под конец жизни и вообще над земным заражением была достигнута Гераклом по-другому.

Пресловутый «золотой миллиард», часто по­минаемый в современной российской литерату­ре, - это также уводящая в сторону концепция, ибо мировое теневое правительство так же легко при необходимости сольёт нынешнее население «зо­лотого миллиарда» (население развитых стран), как в первое десятилетие XX века легко была пе­реведена значительная часть промышленности с дорогостоящего Запада в дешёвую Азию. По­вторим, что надгосударственная или внесистем­ная олигархичность как хроническая патология способна прорасти из повсеместно рассеянных спор при любом общественном устроении и при любой форме, в том числе и при демократизме, и при коммунизме, и при фашизме, и при теократи­ческом правлении. Корни заболевания слишком глубоко затронули человечество, его культуру, его историю, породив слишком много причин, неиз­бежно воспроизводящих и воспроизводящих не­гативные следствия. Изменение лишь форм эко­номики и политики, изменение региональное, а не всепланетное, изменение внешнее, а не Biry-треннее - делу не поможет.

Сутью явления, генерирующего на планете паразитизм - притязание на незаработанное, является устремление к господству и привилегиям. Проще выражаясь, это два аспекта патологии, активный и пассивный, динамический и стати­ческий, «ян» и «инь», «агрессия» и «болото». Это - стремление овладеть любой формой, по­зволяющей возвыситься, с воспроизведением со­путствующего второго полюса - всевозможных форм рабства, физического ли, экономического или духовного. Мы и называем наиболее близкие образы: агрессивность и болото. Это воспроиз­ведение круга энергии, только с понижением её качества, эволюция в противоположную сторону.

В каждую из фаз или ступеней общественно-исторического развития активизировался то ди-

намический аспект патологии, то статическж Засилье идеократов при феодализме, особенно его первой стадии, - это как раз превалирование болотных привилегий. Отсюда представление < той эпохе как о «тьме Средневековья». Агрессш ность капитализма- следующая стадия. Затем npi наступлении новой стадии - глобализма, усилятс! тенденции к статичности и загниванию. Родни] мировой Культуры, всемирный Ренессанс, о чёь говорил Рерих, станет как раз спасением в насту пающую эпоху от глобальной тлетворности и гло бального нравственного разложения.

Размер собственности и процент эксплуата ции, т. е. экономический аспект, - только част ный случай инструментария. Во времена господ ства жрецов данный экономический аспект бьи вторичен, отнюдь не стремление к барышам дви гало теократическую верхушку навевать туман v стремиться властвовать над королями и душам» соплеменников. Большинство населения плане ты к деньгам и «экономике» пристрастилось ш столь давно, лишь при актуализации рынка и де нежного инструментария. Многие тысячелетия i качестве инструмента господства и закабаления широко использовалась религия и возглавлявшая её жреческая конгрегация. Сегодня - демократия и глобализация. Хотя и религия, и церкви, и демо­кратические институты, и международные союзы сами по себе изначально возникали как раз для борьбы с хаосом, разложением и паразитизмом, как рычаги положительной эволюции. Завтра главными инструментами патологии могут стать информация, культура, психическая энергия, иной актуализированный жизненный ресурс.

В широком смысле главным «капиталом» в ми­роздании является жизнь, всё остальное - толь­ко инструменты подступа к этому главному. Вот притязание своим обособившимся островом на господство над жизнью, заражение организма планеты болезнью так, чтобы невозможно было раковую болезнь вычленить и полностью лекар­ствами извести, в максимальном устремлении -абсолютное господство над планетарной жизнью и смертью - суть чёрной гидры. Политэкономия здесь явно не тот диагностический метод, а дикта­тура, запреты и коммунистический или национал-социалистический инкубатор - не то лекарство.

Капитализм - это не некий строй, альтерна­тивный или предшествующий социализму, а од­ноимённые «капиталисты» - это не виновники всех мировых бед, стоящие на пути к счастью человечества и подлежащие по известным ради­кальным учениям искоренению. Те, кто органи­зовывал и организует производство, сельское хозяйство, науку, функционирование населён­ных пунктов и целых стран, в любой стране и при любом строе - это в первую очередь масте­ра своего дела, это достояние человечества, а вовсе не «эксплуататоры». Эксплуатация, наси­лие, злоупотребление, - это по своему главному смыслу - нравственные категории, это извест­ный строй и направленность души и сознания, а не принадлежность к расе, нации, социальном)' слою, профессии или ещё какому-нибудь мате­риальному или функциональному, то есть внеш­нему, носителю.

Современный капитализм, а правильнее его называть глобальный империализм - это мировая надгосударственная система организации товар-

ных, финансовых и международных отношений на особых правилах и привилегиях, поддержи­ваемая и защищаемая выдрессированными пра­вительствами и аппаратом принуждения боль­шинства ведущих стран мира, используемых мировой финансовой олигархией, сращенной с ведущими аристократическими семействами этих стран.

Демократия на Западе, призванная быть ду­хом нынешней эпохи, превращена глобальным олигархатом в большой театральный спектакль, в большой балаган с заранее прописанными ро­лями. Такая демократия сегодня - это когда насе­лению каждой западной страны предоставляется возможность выбрать цвет обоев в общенацио­нальном здании, в цветочек или в горошек. Вся эта борьба за цветочек и горошек широко освещается в национальных и мировых средствах массовой информации, тогда как конструктив здания и це­лого мирового города, используемый здесь мате­риал стен и состав его внутридомовых и общего­родских коммуникаций, то есть так называемые в строительстве «скрытые работы», рассчитывают и определяют профессионалы, а те контролиру­ются теневым мировым правительством.

В чём отличие деятельности данного олигар-хата от известных теорий «мирового заговора»? В том, что основанием такой деятельности явля­ется не стремление «кого-то извести», не «миро­вой заговор» в целях нечто перевернуть, а пози­ция «обособленного острова», полипа, живущего паразитизмом на энергиях мирового древа. Дан­ная аномалия уходит в незапамятные времена и в философском смысле означает восстание или противодействие основам мироздания.

Как выяснили некоторые историки и эконо­мисты, строго говоря, «свободной рыночной экономики» никогда не существовало, того само­го перпетуум мобиле, якобы вознёсшего англо­саксов на вершину материального процветания и их гегемонии, тем более на закате феодализма. Рынок в отведённой ему роли мотора конкурент­ной борьбы существует до тех пор, пока суще­ствует равенство участвующих, конкурирующих партнёров, и пока они не уничтожили друг дру­га. Такого равенства, как показали обычные, а также торговые, информационные, идеологиче­ские и прочие войны, никогда не существовало, ибо кто же будет тем рефери, который всех по­ставит в одинаковый ряд? Как сказал литератур­ный герой: «А судьи кто?» История показала, что торговые войны по методам ничем не отлича­лись от обычных войн, а политическое устрем­ление взгромоздиться над общими правилами и закрепить за собой особую привилегию - до сих пор наблюдалось при любом строе, при любой фазе общественного развития. Производители, торговцы и покупатели, разумеется, во все вре­мена были свободны участвовать или не участво­вать в рыночном обороте, но правила участия и само «поле», на котором осуществлялось это их «рыночное» участие, в ключевых моментах определялись соответствующими субъектами власти. Инструментом реализации данной вла­сти с давних времён выступал послушный аппа­рат государственной машины, и часто даже сами монархи, а тем более президенты, оказывались лишь пешками в непонятной им, более сложной, глобальной мировой борьбе.

Уже почти тысячелетие (а по большому счё­ту - вообще за всю известную историю цивили­зованного человечества) главная субъектность власти осуществляется не на национальной пло­щадке, а на мировой, на широком поле межнаци­ональных и межцивилизационных отношений. А здесь субъектами выступают общественно-на­циональные общности, государства в лице их представителей, от дипломатов до самих монар­хов или президентов, которые в значительной мере подвержены влиянию надгосударственных сил. Короче говоря, роль государственной ма­шины и манипулирующих, либо направляющих её лиц, а вовсе не пресловутого «свободного ка­питалистического рынка», во все времена была определяющей.

С середины XX века на основе принятого в США в 1948 году плана Маршалла и ранее достиг­нутых атлантических договорённостей между США и Британией выстроился теперь уже пол­ностью глобальный общезападный механизм. Можно сказать, что наступил очередной новый период капитализма, отличный от начального спонтанного капитализма, сменившийся затем монополистическим и империалистическим ка­питализмом и к началу XXI века дозревший до глобального планетарного империализма Запада как такового. Таким образом, империализм - как большая мировая машина, контролируемая те­перь единым мировым олигархатом, к середине XX века глобально воцарился на земле.

Ошибочно полагать, как пишут некоторые за­падные авторы, что к началу XX века в масштабе всей планеты сложилась капиталистическая миро-система. Что возникновение СССР, Китая и Кубы было лишь специфическим периферийным и по­лупериферийным локальным развитием той же самой капиталистической миросистемы. И что перестройка в России только доказала, что все страны должны подчиниться законам такого наи­более эффективного существования и развития, как мировой капитализм - мост к некоему идеаль­ному, хотя бы и к социалистическому обществу. В действительности нет такого феномена, как «ка­питалистическая миросистема» планеты, а есть навязанный глобальный империализм, навязан­ный, в том числе, мировыми войнами и длитель­ным колониализмом. Это чисто поверхностная система правил и обычаев мирового рынка капи­талов, материальных ресурсов и труда, полномер­но работающая лишь на Западе, а для остальных народов - лишь в рамках международных расчё­тов и заказов. Она работает заведомо в пользу, во-первых, белого Запада и в ущерб не-Запада, а вовсе не для прогресса всей миросистемы, а во-вторых, реально находится в ключевых моментах под контролем мирового олигархата - остров­ного явления, вообще не представляющего всю миросистему и даже её часть - Запад. Как любые внешние суррогатные меры, данная система дер­жится на насилии и обмане, она не охватывает всех аспектов миросистемы, при первой же воз­можности значительная часть человечества, це­лые народы и цивилизации её с радостью, как ярмо и как дурной сон, сорвут.

Отличие «государственного социализма» (в Азии), олицетворяемого Россией, от «государ­ственного капитализма» (на Западе), олице­творяемого теперь Соединёнными Штатами,

заключается не в форме, форма доминанты госу­дарства и основные политические институты в той и другой стране в техническом смысле прак­тически одинаковы. А в том, кто в каждой из стран является реальными национальными субъ­ектами власти и на какие в них опираются базо­вые принципы при использовании этих внешне одинаковых инструментов.

На каких же принципах формируется публич­ная властная субъектность в странах современ­ной западной цивилизации, в частности, в усло­виях глобального империализма? Мы говорим именно о публичных и национальных персонали­ях, а не о «четвёртой власти», существующей непублично, наднационально и озабоченной форматом жизни и смерти, а не имущественны­ми миражами. В публичной сфере в отношении любого национального западного лидера по воз­можности не допускается резкий отрыв его лич­ного политического капитала от его связанности материальным капиталом, от ответственности этим самым материальным капиталом. Таких ма­териально независимых национальных вождей, как Наполеон Бонапарт или Шарль де Голль, ми­ровой олигархат всеми способами от власти и от опоры на нацию стремился отстранить. Здесь политик лично сам либо семейным кругом при­надлежит орбите капитала, то есть активу, выхо­дящему, особенно в эпоху единого рынка, из-под зависимости нации. Либо он не более, чем наня­тая капиталом фигура. Иными словами, полити­чески значимый вес лидера в любом случае дол­жен быть обусловлен материальным капиталом, то есть внешними ценностями. В перспективе капитал в его ценностном измерении может за­меститься на Западе чем-то иным, нежели товар­ные или финансовые эквиваленты, но главный признак останется - внешняя обусловленность. Для мирового олигархата склонность народов Запада к внешнему мировосприятию оказыва­ется крайне привлекательной. Ибо внешними атрибутами помыкать легче всего.

В Азии высшая ценность определяется немате­риальным авторитетом, то есть внутренним, тогда как материальные признаки (размеры резиден­ции, элементы почёта, земельные ареалы, день­ги и пр.) в одних случаях воспринимаются лишь как закономерное следствие (например, для лиц государственной власти и управления), а в иных случаях материальный признак в оценке веса во­обще игнорируется (для лиц, например, духовно­го авторитета). В Азии намного лучше понимают широту мира нематериальных ценностей, многие из которых невозможно приобрести за ценности материальные, в том числе за деньги.

В России в перестроечные 1990-е годы был, казалось бы, разрушен социализм. Вместе с тем, за все прошедшие годы избирательных кампа­ний на федеральном и местном уровне приори­теты населения и мотивы голосования остались неизменны, а партии, проповедующие ценности капитала и индивидуализма, потерпели в Рос­сии фиаско даже в центральных городах. Мно­го похожего от социалистического фильтра и в Японии, и в Южной Корее. В западных капита­листических странах, именуемых иногда «госу­дарственным социализмом», например, в стра­нах Скандинавии, при всей внешней схожести с социализмом Азии, остов совершенно другой -

частно-индивидуалистический. Иными словами, у социалистической и демократической (капи­талистической) систем может оказаться внешне много похожего, но мотивы поведения, базовые принципы будут в них фундаментально разными.

В результате мы приходим к расширенному пониманию социализма, заметно отличающе­муся от утилитарного представления о социа­лизме как о строе исключительно «без частной собственности». Ведь строго говоря, собствен­ность - это параметр, имеющий наипервейшую значимость для ранжирования власти при ка­питализме и на Западе. Или вопрос о «частной конкуренции», о её наличии или отсутствии в справедливом обществе. И это не базис, а сред­ство, особо критичное на каком-то этапе, пре­имущественно на начальном этапе выявления и утверждения в обществе новых субъектов вла­сти. Пока старое разрушается, а новое утверж­дается, толкания неизбежны. На Западе такое толкание превратилось в «дикий капитализм», в «дикий Запад» эпохи колониальных захватов и «золотой лихорадки». А в Азии при утверждении социализма в условиях враждебно наседающего Запада - в «тоталитарный социализм» и диктату­ру компартии и бюрократии. Поэтому, будет ли частная собственность и конкуренция при со­циализме или нет, будет ли она в общезападном смысле, или в ином, в той или другой пропорции с централизованным планированием - это во­прос ситуационный, технологический и такти­ческий, а не сущностный.

Социализм и демократизм являются фор­мами послефеодальной формации не для от­дельно взятой страны, а для группы созвучных стран. Переход к очередной новой ступени, в данном случае к социализму для одних и к демо­кратизму (капитализму) для других, работает в отношении созвучных стран как водоворот или цепная реакция.

Народовластие, или как это на греческом зву­чит - демократия, то есть социальное государство, является характерным признаком не капитализ­ма или социализма, а признаком современной ступени эволюции ведущей волны человечества. Чтобы та или иная страна в Азии или из иных созвучных регионов стала по существу, а не по форме, социалистической, её стержневая нация должна для этого созреть, то есть быть готовой расстаться с психологией феодализма, с принци­пом абсолютизма или монархии и утвердиться на принципе народовластия и широкой само­стоятельной инициативы. С каждой эпохой, или общественно-исторической формацией, растёт степень инициативы, ответственности и само­осознания широких народных масс, каждого от­дельного человека и общества в целом.

На ранних этапах западного демократизма на Западе произошёл болезненный перекос в сторо­ну частного рвачества и эгоизма с умалением кол­лективности и общественной ответственности, западный демократизм подпал в зависимость от надгосударственных монополий и капиталов. Разгул низших страстей, экономическая про­ституция, то есть продажность во всех смыслах, культивирование разврата и потребительства, деморализация молодёжи, а с 2000-х годов и втя­гивание в этот процесс постмодерна детей через телевидение и компьютерные развлечения -

все эти болезни капитализма хорошо известны. За последние два столетия господства религии «золотого тельца» ситуация только усугубилась. Именно стремление избавиться от этого всеразла-гающего заболевания вызвало выступления тео­ретиков-социалистов, начиная от социалистов-утопистов Томаса Мора, Сен-Симона и Фурье и заканчивая Прудоном, Марксом и Энгельсом. Можно спорить о методах лечения, предложен­ного тем или иным мыслителем, но не о факте заболевания и необходимости его лечения.

Баланс между частным и общественным принципами на Западе оказался катастрофиче­ски нарушенным, такое положение стало источ­ником роста всевозможных социальных патоло­гий. Апофеозом патологии в масштабах планеты стало развязывание мировых войн, Армагеддона Второй мировой войны. Массы инициативных людей на Западе, те, кто был способен влиять на общественное мнение, оказались развращены лжеценностями и безответственностью, либо дезориентированы, и такой безответственности и такому островному эгоизму вторили. Если бы не великие произведения культуры (вопреки, а не благодаря нарождающемуся капитализму по­явившиеся на Западе), пробуждавшие сердца к возвышенному, если бы не великие духовные

воззвания Священных Писаний, восстанавлива­ющие подлинную иерархию ценностей и един­ство, трудно представить, до какой низости мог­ло бы пасть человечество.

Поэтому глобальный капитализм (власть ми­рового олигархата) порочен не потому, что он является антитезой азиатскому социализму, а потому, что он противоестественен также и на­родам Запада, он аномален и западному демокра­тизму, и общепланетарному развитию в целом. Это прогрессия мирового заболевания, а вовсе не естественно-историческая фаза развития каждого народа или каждой цивилизации, угото­ванная всем.

Будет ли законодательно переход к ступени социализма оформлен в ограничениях на част­ную собственность и частную предприниматель­скую конкуренцию, как это было при коммуни­стических режимах во времена СССР, или же почти без таковых ограничений, как в Индии, это не имеет для сути социализма решающего значения; важнее полнота проявления и синтез многогранной личной и коллективной инициа­тивы, народовластия и ответственности перед согражданами, которые характеризуют насту­пившую эпоху социального государства, сменив­шую феодализм.