Стадии истории текста

Рассматривая историю текста как объективно существующую реальность, исследователь получает возможность широко использовать определения текста, предложенные в работах литературоведов и лингвистов.

Кроме того, если история текста — явление, объективно представленное текстуальными вариантами, отражающими процесс и стадии работы писателя над замыслом произведения, то стадии этой истории, очевидно, необходимо соотносить с общими закономерностями психологии творчества.

Наиболее ранней стадии соответствует работа над планами произведений (заметки, фиксирующие первые попытки реализовать замысел, наброски, дневниковые материалы и т.п.). Эту стадию С. И. Тимина назвала сначала "дотекстовой", а затем "допечатной", а Д. С. Лихачев — историей создания рукописи", что наиболее удачно, ибо рукопись в данном случае — форма фиксации текста, разновидность текста.

Изучение материалов этой стадии истории текста вводит нас в творческую лабораторию писателя, приоткрывает тайну рождения замысла произведения, позволяет обнажить механизм развития мотива. Поэтому такое значение придавал изучению истории создания рукописи Б. В. Томашевский, писавший: "Изучая замысел поэта, мы часто вскрываем связи, на первый взгляд, неясные, между различными произведениями одного автора. Изучая его незавершенные планы и черновики, мы часто находим те недостающие звенья эволюционной цепи, которые позволяют нам "интерполировать", заполнять промежутки между отдельными объектами наблюдения".

Вторая стадия (представляемая в некоторых работах текстологов в более детализированном виде) — стадия интенсивной работы писателя над текстом произведения. В этот период создаются относительно завершенные редакции (независимые или связанные, соподчиненные или равноправные). Эту стадию Н. К. Пиксанов назвал "творческой историей произведения", Д. С. Лихачев — "историей текста произведения" (в отличие от истории рукописи!), и, говоря о задачах изучения этой стадии, настоятельно подчеркивал: "История текста произведения не есть сумма вариантов текстов. История текста произведения не может сводиться к простой регистрации изменений. Изменения текста должны быть объяснены".

Особенностью этого периода является то, что временная дистанция: между появлением различных редакций произведения (и редакция отдельных частей произведения, иногда опубликованных писателем с пометой "главы из...") сравнительно невелика. К этой стадии следует отнести и редакции произведения, опубликованные в "журнальном варианте" и в отличающемся от него отдельном издании, ибо создаются они, как правило, одна за другой без временного перерыва. На стадии интенсивной работы редакции связаны единством творческого замысла. Разногласия в редакциях, принадлежащих стадии интенсивной работы над произведением, позволяют восстановить логику и направленность развивающегося творческого замысла.

Третья стадия — все "прижизненные" публикации произведения. На изучении этого материала Е. И. Прохоров настаивал особенно, подчеркивая, что "нередко исправления, вносимые автором в текст при переизданиях, бывают вызваны теми замечаниями, которые высказывались читателями и критиками". Различия в редакциях произведения, публиковавшегося в течение долгой творческой жизни писателя, будут отражать уже не только этапы развивающегося творческого замысла, но и этапы развивающейся писательской индивидуальности, меняющегося отношения автора к произведению, к тексту, к своей личности.

История "прижизненного" бытования произведения ''иногда включает в себя жанровые трансформации текста (повесть "Зависть" Ю. К. Олеши и пьеса "Заговор чувств", роман и пьеса "Барсуки" Л. Леонова, его же повесть и пьеса "Провинциальная история", повесть и пьеса “Унтиловск”, повесть и пьеса И. Друце "Возвращение на круги своя"; "Белая гвардия" и "Дни Турбиных" М. А. Булгакова и др.).

Эта стадия включает в себя все публикации вариантов произведения, даже и те, появление которых ставит перед текстологами самую сложную проблему — проблему разграничения редакции и произведения. Дело в том, что автор, перерабатывая то или иное произведение, публиковавшееся некогда, может настолько отойти от первоначального замысла, что созданная им так называемая "новая редакция" является по существу уже новым произведением. Самый яркий пример тому — "Вор" (1959 г.) Л. Леонова, отличающийся от "Вора" (1927) в такой мере, что вопрос о "самостоятельности" двух редакций этого произведения решается всеми леоноведами совершенно однозначно: они настаивают на публикации обеих редакций как самостоятельных произведений.

Четвертая стадия истории текста — стадия, включающая все посмертные публикации произведения. Эта стадия отражает уже не авторскую волю в ее непосредственном воплощении, а степень изученности авторской воли историками литературы и эдиционным корпусом ученых. Изучение этого материала иногда вскрывает факты грубого нарушения авторской воли, восстановление которой — святой долг исследователя. Впрочем, каждый раз вопрос о правомерности следования в посмертных изданиях воле автора необходимо подробно рассматривать, т. к. так называемая "последняя воля автора" не всегда бывает действительно творческой. Последние редакции повести "Бронепоезд 14-69" Всеволода Иванова были гораздо хуже первой редакции 20-х годов.

И наконец, последнее — стадия канонического текста. Именно ее как вершину истории текста выделял Б. Я. Бухштаб, писавший: "Канонический текст — это идеал, это цель, к которой текст постепенно приближается".

О ней в свое время писал и Г. О. Винокур, который справедливо отмечал наличие рационального зерна в отстаиваемом М. Гофманом понятии "текстуального канона": "В большинстве случаев именно в последней редакции, хотя бы априорно только, естественнее всего видеть предельное и окончательное воплощение авторского замысла ("Канон" — С. Б.), до конца "сработанную" художественную вещь".

В понятии "канон" содержится тот смысл, который отразил объективное стремление автора к художественному совершенству. Именно этот смысл и имел в виду Г. О. Винокур, когда писал: "И не может ли оказаться, что в результате соответствующего анализа возникших перед нами понятий, что в каком-то особом специфическом смысле подобный "канон" все же существует, а проблема выбора может быть поставлена научно?"

Эти слова Г. О. Винокура цитируют в обзорных историко-текстологических статьях довольно часто как пример гибкой позиции исследователя. Их можно назвать и пророческими. Доказательное решение проблемы выбора текста, ориентированное на "текстуальный канон" — возможно, если бы нам точно были бы известны критерии этого "канона".

Канонический текст — это серьезнейшая научная проблема. Сложность ее в том, что исследователь-текстолог, решая ее, становится единомышленником или оппонентом автора, приобщаясь по-своему к процессам работы над основным текстом произведения.

К канону стремится автор, перерабатывающий текст, "бракующий" старые варианты. А затем к канону будет стремиться исследователь, изучающий историю текста и устанавливающий иерархию вариантов. "Выбирая текст", текстолог фактически занимает положение автора, оценивавшего варианты. Решая проблему канона, текстолог неизбежно балансирует между опасностью формального следования воле писателя и опасностью субъективистского произвола: подмены творческой воли автора — своей волей, волей текстолога.

Сложность решения проблемы канона связана и с неоднозначным истолкованием самого термина "канон", которым одни текстологи обозначают текст, успешно прошедший критическую проверку (Б. Я. Бухштаб, Е. И. Прохоров и др.), а другие — идеал, к которому стремился художник, которого он мог достигнуть, а мог и не достигнуть; мог достигнуть в одном из ранних вариантов текста, но по каким-то причинам отступить от него, создавая поздний вариант произведения. Именно в этом последнем значении и признает целесообразность понятия "канон" Г. О. Винокур.