Мужчина, Сандра, Хвостик и Сергей идут внизу перед авансценой.
Мужчина, беспрерывно оглядываясь.
МУЖЧИНА: Антонида... Это ты? Я к тебе сына твоего привел... Открой, пожалуйста!
Сергей стоял ни жив ни мертв, но все видел и слышал.
Из-за двери раздался голос, значит, это был ее голос. Голос матери. Так странно.
ГОЛОС Антониды: Андрей, что ли? Кого ты привел?
МУЖЧИНА: Сына!
ГОЛОС Антониды: Сына?
МУЖЧИНА: Ну, твоего! Твоего! Сергея! Он жив, оказывается! (мужчина посмотрел умоляюще на Сергея) Скажи ей, что ты жив! Ну?
Сергей: Я — жив. (деревянным голосом.)
МУЖЧИНА: Он жив! Жив! Открой! Ты откроешь, Антонида? Или нет?
ГОЛОС Антониды: Нет.
МУЖЧИНА: Почему?
ГОЛОС Антониды: Я его боюсь.
МУЖЧИНА: Почему ты его боишься?
ГОЛОС Антониды: Боюсь... А ты не боишься?
Мужчина будто с ходу что проглотил. Даже ответить не смог. Потоптался рядом с нами и решил:
МУЖЧИНА: Дальше сами... А мне пора! — и посмотрел на часы. Но опять же не ушел, а постоял, глядя на меня и часто моргая.
А потом мы остались одни. Мы стояли, даже не знаю зачем.
ГОЛОС Антониды: Сергей? Ты тут?
Сергей кивнул.
ГОЛОС Антониды: Я знаю, что ты стоишь. Ты один? Нет?
Хвостик: Мы — трое! (крикнул)
ГОЛОС Антониды: Ну, вот видишь. И все бандюки?
Хвостик: Нет! Нет! (крикнул) Мы не бандюки, мы дети!
ГОЛОС Антониды: Все равно. Я не открою. Я с твоим отцом и не жила, когда его забрали. А потом я написала, что я ни его, ни тебя не видела, и ничего про вас обоих не знаю. Я от тебя сразу отказалась. Так что ты уходи... Сергей... Мне и без тебя тяжко. Они ведь ничего не прощают. Они и дядьку твоего Андрея до сих пор тягают. Могут и посадить. Особенно если узнают, что ты нашелся.
Хвостик: Антонида... Мы тебе не нужны? (крикнул и посмотрел на Сергея).
ГОЛОС Антониды: Вы мне не нужны...
Хвостик: Тогда мы пошли!
ГОЛОС Антониды: Идите...