Мне позвонил Джимми и сказал, что нужно увести Гранта из бара. Он слишком много выпил и сейчас сидел в баре и обзывал нового тренера по гольфу кретином. Плохой знак. Завтра он будет об этом жалеть.
Я прошел мимо Джимми, который с веселой ухмылкой на лице покачал головой. Грант сидел, облокотившись на стойку бара, и пытался убедить бармена, что он был членом Совета директоров и требовал налить ему ещё виски.
– Я разберусь с этим, – сказал я новому бармену, который вздохнул с облегчением.
Грант повернулся и чуть было не свалился со стула.
– Эй, Вудс. Это ты. Пусть он нальёт мне ещё выпивки, дружище, – невнятно пробормотал он. Грант обращался ко всем вокруг «дружище», когда напивался.
– Не в этот раз, – ответил я. – Вставай, ты идешь домой. Ты уже выпил свою норму на этот вечер.
Грант выдернул свою руку из моей хватки.
– Я не хочу идти домой. Я хочу остаться здесь. Мне здесь нравится. Тут намного лучше. Если я пойду домой… – он понизил голос, хотя всё равно говорил слишком громко, –… она придёт.
– Кто она? – спросил я, хватая Гранта за руку и поднимая на ноги. Я стал проталкивать его к выходу, пока он не начал протестовать в очередной раз.
– Она это она, – сказал он, снова громким шёпотом.
– Она это она? В самом деле? Приятель, сколько же ты выпил?
Когда мы вышли на улицу, Грант огляделся и понял, что мы покинули бар.
– Ох, черт. Ты обманул меня. Мы уходим из бара.
– Почему ты не хочешь идти домой? Тебе нужно проспаться.
Грант огляделся, будто искал кого-то, кто прятался и ждал, когда он раскроет очень важную тайну.
– Она это Нан. Всегда Нан. И она недовольна. Когда она злится, то становится собственницей, потом капризничает и начинает творить такие вещи, которые я, в конце концов, позволяю ей делать. Но сейчас я не собираюсь вести себя так же как раньше, потому что я больше её не люблю. Поэтому я не могу идти домой.
Ничто из того, что он сказал, не имело смысла, кроме того, что он больше не любил Нан. Так же как и весь остальной мир. Я был уверен на сто процентов, что в Твиттере существовал хэштэг[10] вида #НанНенавистник.
– Ты хочешь вырубиться в одном из номеров отеля? – спросил я, когда он споткнулся и уселся на лавочку.
– А можно? Она не сможет меня там найти. Не так ли?
Я был уверен, что он не напивался до такого состояния с тех пор, как мы окончили школу-интернат. Нан явно оставила на нем свой отпечаток.
– Можно подумать, что ты уже выучил урок, что значит иметь дело с Нан. Она вся насквозь пропитана ядом. Почему ты все равно крутишься рядом с ней?
Грант громко вздохнул и наклонился вперёд.
– Не смей блевать здесь. Это загородный клуб, придурок, а не бар.
Грант поднял голову, его взгляд был остекленевшим.
– Это не из-за Нан я сегодня напился. А из-за неё. Она такая чертовски… чертовски… твою мать, я не знаю, какая она. Из-за неё мне напрочь снесло голову. Она буквально поимела мне мозг. Она не хочет видеть меня. Не хочет разговаривать со мной. Ничего. Её охраняют, как чертову королеву. Куча рок-звезд ведёт себя так, будто я представляю угрозу. Но я ничего подобного не делаю. Я просто хочу увидеть её. Мне нужно объясниться.
О чем, черт побери, он говорил?
– Я в растерянности, приятель. В любом случае, это не имеет значение. Пойдем, снимем тебе номер.
– У неё такие ноги, бесконечно длинные. Такие ноги… такие… Они нежные. Такие чертовски нежные, когда к ним прикасаешься, – пробормотал Грант, пока я тащил его к своему внедорожнику.
– У Нан?
Грант плюнул.
– Черт, нет. Я же сказал тебе, что это не касается Нан. Она злобная сука, которая послала всех к черту.
Я посадил его в машину и закрыл дверь. Потом сел сам и опустил стекла окон.
– Если тебе нужно блевануть, делай это за пределами моей машины, – сказал я, прежде чем завел двигатель.
– У неё такие ноги, – снова повторил Грант.
– Ага, ты это уже говорил.
– Ты не понимаешь, это такие ножки, как у ангела на небесах.
Кто-то сильно зацепил Гранта. Я был рад, что это не Нан. Это была единственная вещь, которой я был рад в этот момент. Но если я смогу довезти его до места и вытащить из внедороджника, пока он не начнёт блевать, этому я обрадуюсь не меньше.
– Она была девственницей, – прошептал он.
Стоп… что?
– Теперь я точно знаю, что ты говоришь не о Нан.
Грант откинул голову на кожаное сиденье.
– Девственницей. Хотя она мне и не сказала об этом. И теперь она не хочет разговаривать со мной. Мне нужно, чтобы она поговорила со мной.
Значит, Грант лишил девственности девушку и теперь рок-звезды оберегают её. Это не имеет никакого… ох, черт.
– Грант, ты говоришь о Харлоу?
– Да, а о ком, ты думаешь, я ещё могу говорить?
Это может оказаться ещё хуже, чем связаться с Нан.
Да… это определенно хуже, чем Нан.
Он был в глубоком дерьме. Нан никогда этого не допустит. Никогда.