Майя: «Форс-минор» 32 страница

И все-таки вкусная еда, музыка, мальчики. Ныряю.

- А что такое «момо»?

- Момо? – тибетский мальчишка-официант посмотрел на меня с любопытством, - ты не знаешь? Ну… Момо – это момо:) Хочешь, я могу показать тебе.

- Давай.

Через пару минут приносит на тарелке пельмени.

- А-а! Ясно:) Буду. С яблоками и медом… А что такое тибетский хлеб?

- Это такая большая лепешка, она внутри пустая… Очень вкусно, всем нравится.

- ОК, беру, с сыром. Ну и вон тот шоколадный торт. И горячий шоколад.

- Тебе так нравится сладкое? – смотрит с детским восхищением.

- Ага:)

Небольшое кафе с массивными деревянными столами, рассеченными солнечными лучами, и компьютерным углом, отделенным загородкой, было почти что пустым. На стене большой плакат с красными буквами – «Мы не продаем китайские товары». Еще бы!

Китайцы как резистентный к антибиотикам вирус оккупировали Тибет и судя по всему не ослабят своего давления до тех пор, пока на месте Тибета не останется зияющая лысина, на которой они смогут воздвигнуть свои адские монументы коммунистических лидеров и бараки для любого инакомыслия. За время своего вторжения в Тибет китайцы разрушили шесть тысяч монастырей, убили миллион и двести тысяч тибетских монахов! Миллион!! А тибетцев всего 6 миллионов. Тотальное подавление любого национального характера, крайние степени дискриминации во всех социальных проявлениях, многолетние тюремные заключения, пытки, массовые смертные казни, сплошная стерилизация мужчин и женщин - вот что из себя представляет жизнь тибетцев, не сумевших вовремя вырваться из Тибета. Впрочем, Тибета больше нет, теперь есть тибетская провинция Китая.

Мир слеп и безразличен, и только жалкой горстке безумцев почему-то не все равно, что происходит в Тибете. Но это ничего не меняет. Кто пойдет против этого мирового экономического гиганта – Китая? Да и ради чего? Ради каких-то там тибетцев... нет, доллары важнее. Далай-Ламе не дали визу в Россию - так спокойнее, зачем нервировать наших китайских товарищей? Вон контракт с поставкой истребителей на носу, газ опять же, электричество... черт с ним, с Далай-Ламой, в конце концов Россия – страна православная, не надо нам всех этих... Насилие? Расовая дискриминация? Пытки и террор? Ну нехорошо, нехорошо, конечно... но визу Далай-Ламе все равно не дадим. Что? Шакальское согласие с насилием и расовой дискриминацией? Нет, ну что вы – это просто стратегическое мышление во благо нашего многострадального народа.

Лесси, Лесси, Лисенок, девчонка… Я сейчас завалюсь спать, а как проснусь, сразу придешь ты. Ты ведь придешь?:) …Оказывается, я все-таки устала от ночи в автобусе, - как только прилегла на кровать, меня сразу же как будто прижало к ней, глаза окутало тяжелым и сладким туманом… Приятно засыпать и думать о белокуром чертенке с утренней полянки, даже если он так и останется звонким воспоминанием… Ничто не изменится, если ты не придешь, ничто не изменится, малышка… Как глубока тишина океана сна, я как будто прижимаю тебя к себе, предчувствуя запах твоего тела, - это запах нежности.

Стук в дверь показался странным. Вроде бы обычный стук в дверь, а я точно знаю, что это не Лесси, это скорее всего кто-то даже неприятный… Ну точно, - лживоглазый индус, прислуживающий хозяйке коттеджа. Совершенно омерзительно улыбаясь, и в то же время сверля меня холодными маленькими глазками, просит дать ему паспорт. Подозрительно осмотрев его, я сказала, что занесу паспорт сама. Этот тип, по моим ощущениям, способен на многое, хоть и дергается от беспокойства, доходящего до страха. Не раз за масками жалких и робких людей я видела таких злобных чудовищ и динозавров, что теперь не верю никакой внешней беззащитности и запуганности. Может, это просто хитрый трюк злобы, вынужденной прятаться, чтобы продолжать беспрепятственно существовать?

А вот и Лесси!

- Пошли на крышу, тебе понравится, я там каждый вечер сижу. Сейчас как раз закат, - голос у нее как журчащий в раннем солнце ручеек. - Только возьми с собой что-нибудь теплое.

С круглой плоской крыши можно смотреть на горы, задумчивую долину внизу, монастырь, теперь почти окутанный сумерками, в то время как горы напротив горят красным золотом закатного солнца. Совсем близкие кроны притихших осенних манго и горных тополей прячут в себе предвечерние игры птиц. Дарамсала зажигает огни, и теперь под нами темно-зеленая пропасть, мерцающая огнями, ныряющая в далекое море светлячков в долине.

Нам совсем не хочется говорить… Сначала тихо, как будто даже робко, монастырь касается нас женским хоровым пением, но через несколько минут в него вливаются новые голоса и еще, и еще! Как легко мне представить тех беззаботных девчонок-монахинь, которые теперь стали сосредоточенными, серьезными, - именно так я воспринимаю тибетское пение. В себе я чувствую ту же стихию, - зеркальный штиль, гремящая буря, пенистые солнечные волны, серебристая нежная рябь.

…Как же мне найти Лобсанга?

- Ты еще не замерз, Лисенок? – прижала Лесси к себе, и она как котенок устроилась поудобнее.

- Да, немножко холодно… Мне нравится тепло, но когда жарко – тоже не нравится. Мне все время хочется весны:)

- Да? А мне осени! Вот как раз такой, как здесь сейчас. Там, где я живу, такая осень бывает всего лишь несколько дней в году.

- Скоро на океане станет здорово. Ты была в Гоа?

- Нет, пока нет.

- Там сейчас пока еще жарко, а в декабре станет так легко и по вечерам прохладно.

- Легко? Что ты имеешь в виду?

- Ну.. Это когда совсем не замечаешь погоды, когда тебе не холодно и не жарко…

- А, поняла, поняла, мне тоже нравится, когда так легко, ведь это не просто ощущение, в этом есть что-то еще, какая-то хрустальность что ли…

- Как здорово ты сказала – хрустальность! …Да, это похоже на хрустальность, - она еще плотнее прижалась ко мне.

- Неужели ты путешествуешь одна?

- Сейчас да.

- Сколько тебе лет?

- Шестнадцать.

- Шестнадцать???

- Ага:) Я приехала сюда с родителями, они здесь познакомились, в Гоа, и я постоянно с ними сюда ездила, с самого рождения… И еще со мной была моя подружка.

- Подружка? Ты имеешь в виду подружку или это была твоя девчонка?

- Моя девчонка. Я – лесби.

- Вот это да! Впервые встречаю девчонку, которая так открыто говорит о том, что она лесби. И что же, твои родители знают об этом?

- Да, и им нравится, что у меня есть девчонка. Мой отец сказал, что когда ему было шестнадцать, у него тоже был парень, и он считает, что это самое лучшее – сначала получить гомосексуальный опыт, а потом уже начать трахаться с девочками (как неожиданно от нее слышать слово «fuck»)… Ну и наоборот:)

- Да? Вот это да, ты не перестаешь меня удивлять! И что же случилось с твоей девчонкой?

- Мы поссорились. Сначала мы хотели, чтобы наши отношения были открытыми, чтобы и она, и я мы могли трахаться и с другими мальчиками, и с другими девочками. Но когда у меня появился парень… и даже не то чтобы парень, а так просто, мальчик на одну ночь… она впала в такую ревность, что так и не смогла мне этого простить. А я поняла, что не могу так жить, потому что мне нравится трахаться, и я не хочу быть только с ней… И никогда больше не хочу видеть ее ревности. Это было ужасно, она рыдала, кричала, она даже ударила меня несколько раз. Тогда я сказала, чтобы она уходила, потому что после такого у нас ничего не может больше быть. Ты ведь понимаешь меня?

- Ну разумеется. Ревность – это смерть всего живого, это отрава похуже цианистого калия:)

- Точно, точно! – рассмеялась неожиданно грубоватым смехом.

- И что же твои родители так запросто тебя тут оставили одну?

- Ну да, они сказали, что хотят, чтобы я здесь осталась еще на полгода, чтобы потусовалась на всяких пати, потрахалась с мальчиками, с девочками.

- Лесси! Мне это не снится? Расскажи мне о своих родителях.

- Они когда-то были хиппи…

- А, понятно:)

- …жили несколько лет в Гоа, просто в палатке, и даже не в палатке, а под москитной сеткой. Тогда Гоа было другое, там не было туристов, отелей. Я кое-что помню, но плохо. …Когда мне было 13, родители дали мне попробовать марихуану.

- А сами они ее курят?

- Всю жизнь. Это у них целая философия. Но я другая. Мне не нравятся наркотики, пати, и большинство мальчиков тоже не нравится. Я хочу секса только тогда, когда есть правильное чувство.

- Правильное чувство?

- Ну да:) Это когда смотришь на человека и без всяких сомнений знаешь, что хочешь его, как будто все в тебе начинает притягиваться к нему.

- Ну конечно знаю! Классно у тебя получилось это выразить – правильное чувство. А что же с девочками?

- Девочки мне нравятся чаще, и я даже думаю, что я может вообще не буду трахаться с мальчиками, что-то в этом не то…

- Да нет, Лесси, просто мальчиков нежных трудно найти. Но мне встречались:) …Пойдем чай пить ко мне, а то кажется совсем холодно стало.

- Ага, зато смотри какие звезды!

Но мне было не до звезд, - то ли сомнение, то ли недовольство собой, то ли серость, то ли все это вместе взятое - что-то смутно нащупывало дорогу где-то глубоко в животе, протягивая свои щупальца к груди, горлу. Кажется, даже разочарование сюда примешалось, - ожидала увидеть Лесси нежной и хрупкой девчонкой, а она все ярче показывает себя как угловатый подросток с резким смехом, хотя иногда и становится настоящим котенком. Ожидания, ожидания, - вот что приносит разочарование, вот что закрывает меня от мира. Это все равно что придти в цветущий сад с насадкой на носу, чувствительной только к одному запаху, и ходить с недовольным видом, приговаривая, что все такое серое, безвкусное, не пахнет…

И что сейчас? Сейчас я сама не понимаю, чего хочу, - то ли остаться с Лесси, то ли договориться с ней о встрече на завтра, чтобы за это время понять свои желания. Да, наверное, так я и сделаю. Чай! Я же сама позвала ее. Ну ладно, лишние пятнадцать минут ничего не изменят… Чувствую в этом что-то хоть и не ярко, но мучительное, вспомнились встречи с подругами в Москве, - вроде бы и сама звала их, но когда они приходили, вдруг становилось и скучно, и серо, и хотелось просто молча сидеть, или даже выгнать, но страх перед скукой одиночества и вежливость никогда не позволяли понять, чего же я на самом деле хочу.

- Ух ты, как у тебя тут здорово! Я впервые в Индии такое вижу. Даже телек есть! А пирожные лучше покупай прямо здесь, у Шерил, здесь они самые лучшие.

- Ты чем-нибудь увлекаешься? – я чувствую все большую и большую дистанцию между нами, ее вопросы кажутся мне пустыми.. Я теперь то ли ее старшая сестра, то ли мама, правильной интонацией задающая правильные вопросы.

- Ну да…

- И чем? – зачем я это спрашиваю?

- Читаю… иногда, - ей явно скучно отвечать, она стала другой, словно чувствует, что я тоже изменилась.

Одно лето своей жизни я работала аниматором в Турции, с утра до поздней ночи была с людьми, - разговаривала, проводила занятия аэробикой, конкурсы, дискотеки, шоу. И заметила такую закономерность, - всегда, когда я была в бодром и радостном состоянии, мне не составляло труда «зажечь» всех вокруг себя, вовлечь в любую авантюру, рассмешить, очаровать. В эти моменты я чувствовала себя волной, подхватывающей капли воды и увлекающей их в водоворот яркой игры. Но когда я была серой и мне было скучно, что бы я ни делала, как бы ни показывала радость и бодрость, ничего не получалось, - капли продолжали сохнуть под жарким турецким солнцем и лениво пялиться по сторонам… Вот и Лесси сейчас точно чувствует, что что-то не то… Но что я могу сделать? Могу ли я это изменить? Как же мне всегда хотелось найти ключ к тому, чтобы постоянно быть этой волной! И я всегда думала, что это невозможно, что остается только ждать следующего прилива… Но сейчас, сейчас у меня есть… нет, не ключ, пока еще не ключ, - у меня есть направление, в котором я могу искать. Но как? Восприятия можно менять, можно прямо сейчас испытать то, что я хочу испытать. Я могу протянуть руку и взять то, что хочу взять. Это то же самое… Так, Лесси смотрит телек, можно не обращать на нее внимание, ребенок нашел наконец себя:)… Когда я была грудной, я тоже не умела пользоваться рукой, и мне пришлось несколько месяцев каждый день трудиться, чтобы научиться этому. Так почему я жду, что у меня получится прямо сейчас? Почему позволяю себе разочароваться и впасть в сомнения после какого-то часа борьбы? …Часа??? Ну какая же ложь! Неужели я когда-то боролась час? Хочется в это верить, хочется говорить себе это, но какая же это чудовищная ложь. А ведь именно с помощью нее я и успокаиваюсь и продолжаю жить по-старому… Нет, я никогда не боролась час. Я не знаю, сколько я боролась по-настоящему, яростно, с полной самоотдачей… Двадцать минут? Десять? Пять? Неужели всего пять минут? У меня бы ушло несколько лет на то, чтобы научиться подносить ложку ко рту, если бы я столько же времени уделяла этому занятию в детстве, сколько сейчас отдаю устранению НЭ.

Лесси лениво щелкает каналы и уплетает пирожные, - похоже, ей нет до меня никакого дела, а я уже несколько раз поймала себя на желании сказать ей, чтобы она не ела сладкое без чая. …Может мне родить и наконец успокоиться? Вместо того, чтобы целоваться и тискать грудки маленькой лесбияночке, я сижу над ней как наседка... не надо это, не надо то, Лесси, не смотри этот глупый сериал, давай лучше поговорим о смысле жизни… Чувствую себя дебелой теткой, нет даже дебелой бабкой на самоваре, - сижу, надувшись как жаба, сложив руки, и свысока смотрю на глупые игры нерадивого ребенка.

Наконец с чаем покончено, я говорю Лесси, что умираю как хочу спать (сколько же во мне лживости), и что мы можем встретиться завтра.

- А ты была на водопаде?

- Нет еще.

- Я зайду за тобой утром. Там здорово. Там можно загорать голышом… Правда, там иногда ходят монахи:)))

- Ладно, заходи, Лисенок, - может к утру я приду в себя от своей лживости?

Спать легла, как в яму серую упала. Как же я успела так быстро умереть – утром была такая страсть к жизни, такой восторг, а стоило поговорить с Лесси всего минут двадцать, как незаметно для самой себя я превратилась в пустое место, - в полное отсутствие желаний, в серость, во фригидность, в разочарование и недовольство? Разве можно это устранить? Как это было бы просто – захотел и стал испытывать что-то другое. Я сейчас не могу даже мельком вспомнить то, что испытывала утром. Помню только, что было что-то яркое, и каждый шаг отзывался на весь мир радостью и предвкушением… А вдруг этого больше никогда не повторится??? Даже вскочила на кровати, зажгла свет. А откуда у меня такая уверенность, что эта страсть к жизни не исчезла навсегда? Нет, только не это. Ведь это и есть смерть. Сейчас я мертва, как ясно я это вижу! Как можно спать в таком состоянии?!?!

Вихри бетонной серости закружились по комнате, как будто стены начали плавиться и заливать меня потоками ужаса безысходности. Соскальзываю в пучину серого мрака, лечу вниз с огромной скоростью и не за что зацепиться. Где все мои опоры? Где хотя бы малейший шанс попасть в знакомое и уравновешенное состояние? Зачем я пробила этот пол, если под ним оказалась такая мрачная бездна? Надо было спать, надо было заставить себя уснуть… Прочные стены успокоенности и обычной человеческой жизни в этот момент казались мне жалкими картонками, унесенными ветром стихии, едва я только дотронулась до них. Но где же гавань? Неужели этому не будет конца? Все казалось мучительным – электрический свет, тишина, ночь за окном, одиночество, тяжелое холодное покрывало на полу… Тяжело дышу, как будто не хватает воздуха. В животе спазмы, приступы странной тошноты, все тело вот-вот вывернется наизнанку от этой отравленности. Да что ж это такое, ничего не понимаю, мне еще никогда не было так плохо от негативных эмоций. Что я сделала такого, чем я так провинилась? …Это уже что-то истерическое у меня начинается, кажется я сейчас зарыдаю непонятно от чего – мне то ли жалко вдруг себя стало, то ли страх подступил, и никаких проблесков хотя бы какой-то устойчивости. Еще немного, и я утону в бетоне, он схлопнется надо мной и все… все… все… Нет!!! Прижала подушку к лицу и закричала в нее изо всех сил, бросила в стену, и словно сквозь трещину в расколовшемся пространстве сверкнул огонь ярости. Нет!!! Я!!! Не сдамся.

Тишина. Какая странная тишина… Нет, это не совсем тишина… Спокойствие? Умиротворение? … Тихая радость? Тихая радость??? Тихая радость!!! Тихая радость.

Сейчас, только что, я устранила негативные эмоции.

(41)

Раннее утро в Дарамсале. Далекие тибетские горны, пронзительно холодное солнце, глухие удары барабанов, пульсирующая страсть – меня разбудили мысли о Тае. Это не мысли, это что-то совсем другое… Мне опять снилось, что он был рядом, он дотронулся до меня едва-едва, и все тело вспыхнуло огнем. Я опять живу, сегодня началась новая вечность, сегодня уже другой мир, вчера было так давно. Вчера. Этот день будет гореть в моей памяти, - вчера я устранила негативные эмоции. Я не знаю, как я это сделала. Я вся превратилась в желание, в страсть, в яростное намерение жить. Ярость зажгла меня изнутри и все сгорело и стало тихо, так тихо, как еще никогда не было. Да, Дэни, да, мое нежное существо… как же ты мне сейчас близок… да, я теперь тоже знаю, что такое тихая радость. Это именно те слова, теперь и я знаю, что ошибиться невозможно, невозможно додумать это состояние, нет никаких сомнений в том, что это было именно оно. Я и сейчас слышу его отголоски, все мое существо тянется к ним, открывается навстречу. Дэни, мальчик…:)

Всего двадцать минут ходьбы по горной дороге от центральной площади Дарамсалы (площадью Маклеод можно назвать очень и очень условно), и мы с Лесси в Багсу. Здесь все совсем иначе, чем на Маклеод Гандж. Даже не знаю, как описать, чем именно иначе, но чувствую это очень ясно. А-а… Почти нет тибетцев, храм Ханумана, наглые чернявые морды, зазывающие в лавки… Ясно, здесь живут индусы. За вчерашний день, пока гуляла и высматривала мальчиков (поиски так ни к чему и не привели, - кругом уроды и обкуренные уроды), я уже успела понять-узнать-почувствовать, что между тибетцами и индусами хоть и нет такой вражды, как между Палестиной и Израилем, но все же все далеко не так мирно, как это хочется видеть туристам. Тибетцы держат все самые дорогие магазины, - серебро, сувениры, одежда, музыка. Индусы торгуют овощами и достают рикшами и такси. Тибетские мальчики гуляют в обнимку с европейскими девушками, индусы пялятся на это с презрением и похотью. Тибетцы выглядят вполне довольными своей жизнью, у индусов как будто что-то зреет, - смутное недовольство, тихая ненависть (тоже очень удачный термин).

…В общем, скорее на водопад, - через красочную арку ворот храма, мимо безликого Ханумана (так я и не смогла понять индуизма), огибая каменный бассейн, наполненный моющимися индусами, через крутящийся железный турникет (какого черта он тут установлен?), с повисшим на нем сопливым мальчишкой, - к горам.

Широкая тропа идет вверх, вдали виднеются малиновые точки, - монахи тоже идут в горы. Мы прибавляем шагу, чтобы побыстрее обогнать толпу вспотевших индусов, которые охая и непрерывно разговаривая плетутся вверх целыми семьями, а семьи у них большие.

Как хорошо, что с Лесси можно просто молчать. Она иногда просит меня остановиться, скручивает тонкие папироски из табака и курит их не затягиваясь, смешно выпуская дым с серьезным выражением лица. Мне нравится просто быть с ней рядом. Если не смотреть на нее, а просто прислушаться к своим ощущениям, то в том месте, где сидит Лесси, открывается ранняя весна – начало апреля, сырой и свежий воздух, темный асфальт, истекающий ручьями, черные влажные деревья, тонкий солнечный свет сквозь дымку весеннего тумана, предвкушение мощи, набирающей обороты.

Жарко. Нам нравится идти вверх быстро, хоть мы и мокрые насквозь. Кто-то окликает нас, но мы не оборачиваемся, - зачем, если мы знаем, что хотим?

Кафе Шивы. Марихуановые деревья, растения с человеческими лицами, маленький бассейн с голубой водой, красочные картинки на камнях, кто-то играет в шахматы (заглядываю краем глаза, не могу пройти мимо шахматной доски, - да уж, это как надо обкуриться, чтобы король в середине игры в этом месте стоял!), кто-то валяется под солнцем, а кто-то под деревом… Надеюсь, мы идем выше? Видимо Лесси заметила мое недоумение и подтолкнула меня дальше по тропе. Мы спустились с тропинки вниз прямо к водопаду и вскоре, прыгая по большим валунам, омываемым горным ручьем, поднялись на большую каменную площадку рядом с маленьким озерцом среди камней, глубина которого едва ли доходила мне до пояса.

Я с облегчением стянула с себя мокрую насквозь футболку и подставила разгоряченное подъемом тело легкому, но ощутимо прохладному ветру. Лесси тоже в миг разделась, и теперь я могу пялиться на ее худощавое смуглое тельце, длинные стройные ножки, маленькие грудки с крупными розовыми сосочками… Ловко переступив через острые камни, она зашла в воду, слегка сжалась от холода, а потом с легким вскриком быстро окунулась. Воодушевленная, я бросилась за ней.

!!! Какая ледяная вода! Обжигающе ледяная! От неожиданности я так громко закричала, что Лесси расхохоталась.

- Не ожидала?

Пулей я выскочила обратно, сжавшись в трясущийся комок, судорожно нашла большой платок, на котором собиралась загорать.

- Вот это да! – никак не могу придти в себя.

Лесси опять рассмеялась.

- Ну и лицо у тебя сейчас! – еще несколько секунд она смотрела на меня, но быстро потеряла интерес и растянулась на большом плоском камне, нагретом полуденным солнцем.

Я наконец согрелась, стало почти (как приятно это «почти») жарко. Блокнот, плеер, горячий камень, шум водопада, горы, солнце, - я могу быть здесь бесконечно.

Шум водопада уводит в сладкое полузабытье быстро меняющихся образов, перемешанных с солнечным теплом, музыка смешивается со звонким смехом и обрывками фраз из сновидения. …сейчас, сейчас, вот оно! …шум водопада, музыка… Сейчас! …это только сон… как хорошо… когда-нибудь солнце заберет меня навсегда.

Я не заметила, как прошло несколько часов. Так ничего и не записала. Предвечерняя прохлада робко напомнила о том, что наверное пора уходить, и вообще неплохо бы поесть, и может быть сегодня я найду мальчика, и как здорово, что можно делать все, что хочешь.

Потянулась, раскинув руки в стороны, - как здорово! …Все опять изменилось, - гремящий водопад, отражаясь бесчисленными гранями и бликами, единым потоком мокрых камней, воды, гор, заросших кустарником, стремится вниз, в далекую долину. Солнечное тепло, подхваченное дыханием невидимых отсюда ледников, кружит вокруг, призывая к игре… Жизнь вообще другая, когда нет негативных эмоций! Разве можно было вообразить то, что я испытываю сейчас? Я даже не знаю, как это описать, настолько оно превосходит все ожидания и представления о том, что я могу переживать. Но как же мне остаться в этом? Нет никакого другого пути, - только устранение НЭ, только это. Но какая же ярость сейчас есть во мне, сейчас, когда я знаю, за ЧТО хочу бороться. Сейчас я опять думаю, что так будет всегда, что ничего уже не может измениться, но так уже было, много раз было, и опять возникали НЭ, опять не было даже малейших проблесков Этого. А ведь так может продолжаться сколько угодно! Я все время жду, что можно как-то по-другому, что вот еще немножко, и все произойдет само, без борьбы. Такое ожидание подобно смерти… Нет, оно и есть смерть. Когда я начинаю бороться, тогда в тот самый момент уже есть Это! Уже есть что-то из другого мира, из совсем другой жизни. Вот это да! Поразительное открытие, может быть даже самое важное за последнее время.

- Ты сейчас такая красивая, Майя:)

- Да? А как ты видишь эту красоту?

- Ну не знаю… Вот вчера вечером, например, ты вдруг стала такой занудной. (Надо же, заметила! …стыдно.) А сейчас ты совсем другая. Ты так сильно меняешься, - сейчас Лесси похожа на маленького ребенка, завороженно глядящего на чудо. Она тоже изменилась.

Я подползла к ней совсем близко и стала смотреть прямо в глаза. Волна весенней свежести обволокла все движения, неожиданно Лесси взяла меня за плечи и с силой положила меня на спину. В голове все запульсировало от резкого скачка возбуждения, дыхание сбилось. Лесси… Из угловатого подростка она превратилась в маленькую ведьму с властными и нежными глазами, ласкающими мое тело медленными взглядами… Невинные и глубокие поцелуи в щеки… мне хочется стонать. Тонкие пальчики едва проводят по ключицам и спускаются к грудкам… Выгибаюсь от пронзительного и невыносимого наслаждения.. сжимается вулкан приближающегося оргазма… Стой! …Стой, Лисенок, а то я сейчас кончу… Вот так… Еще! Теплой ладошкой надавливает мне на лоб, другой на грудную клетку, смотрит в глаза.. Весна, конец апреля.. Влажные деревья, рыхлая земля, нежное шелково-серое небо, - потоки глубокого океана, смешивающиеся в едва проступающие огромные спирали. …Предельная грань нецветения, пик весны, который прямо сейчас станет беззвучным и беззаботным началом расцвета. …Как долго может длиться это «прямо сейчас»? …Неужели????!!!

Мы возвращались обратно по потемневшей дороге, иногда вздрагивая от оглушающих моторикш, проносившихся мимо. Сегодняшнее утро было так давно, пытаюсь вспомнить, соотнести это с привычным восприятием времени, но ничего не получается, - меня как пробку выталкивает на полутемную дорогу, ведущую к огням, еще отражающую высокое вечернее небо. Мысли словно замерзают, и нет никаких сил, чтобы их оживить. Мягкое и щекочущее блаженством кружение в пустом и легком теле.. На какие-то мгновения тело исчезает, - крошечные серебристые икринки в прозрачном густом пространстве, и каждая излучает наслаждение. …Как же это можно описать? И все, все зрительные восприятия тоже становятся этими икринками – легкими, сверкающими, прохладными… Свобода! Я хочу быть свободной! Ты слышишь меня??? Слышишь???.. Высокое небо, горящий взор, яростный призыв. Слышишь???

- Лесси, мне хочется сейчас посидеть в каком-нибудь монастыре, ты не знаешь, это возможно?

- Да, я покажу тебе дорогу. Это прямо около резиденции Далай-Ламы. Там вечером здорово, - никого нет… Правда, не поют. А днем поют. Каждый день четыре монаха. А когда пуджи и всякие праздники, все монахи собираются. И можно прямо с ними сидеть.

- Да???

- Что тебя так удивило?

- Да не то чтобы удивило… Хотя и это тоже. Неужели так просто можно пообщаться с монахами?

- Ну да.. Только они не говорят по-английски. За редким исключением.

- Я ищу одного человека, он точно говорит по-английски.

- А, ясно.. Ну ладно, я провожу тебя.

- Ты не расстроилась, что я ухожу без тебя?

- Ну немного:) Но я не хочу, чтобы ты оставалась из-за того, что я расстроилась. Мне не нравится, что я уже чуть-чуть привязалась к тебе, так что мне и самой хочется сейчас побыть одной. Вон смотри, по этой дороге иди прямо и придешь прямо к монастырю.

- Не грусти, малышка:)

Лестницы, лестницы, повороты, тут кажется можно заблудиться… А, вот! По большому двору, выложенному каменными плитами, не спеша ходят монахи, перебирая четки. Под фонарями тоже сидят монахи и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, нараспев читают тибетские книги. Каждый сосредоточен на своей практике. Нет никакой болтовни, дружественности, довольства, и в то же время это не угрюмая атмосфера затхлых православных церквей, - ничего общего. Это скорее похоже на научный институт, где все заняты своими исследованиями, и серьезность работы не делает людей мрачными и нелюдимыми. При виде меня старый монах широко улыбнулся, подмигнул и пошел себе дальше, тихо распевая «Ом Мани Падмэ Хум». Я чувствую себя здесь как дома! И в то же время точно знаю, что я впервые в тибетском монастыре. Яркие образы, так похожие на воспоминания, закружились красочным вихрем.. Я села на железную скамью, с которой можно смотреть вдаль на долину, уходящую за исчезающий в надвигающейся ночи горизонт.

Келья. Небольшое окно, заливающее солнцем и светлые стены, и несколько простых предметов, - циновку, тонкое одеяло, деревянную миску, длинные темно-красные четки.. Большой зал, золотой Будда, монотонное и завораживающее раскачивание тела, громкие удары тарелок, расходящиеся эхом в пустом как колокол теле… Желтый трон, расшитый золотом.. Благоговение.. Радость, бьющая через край. Далай-Лама! Лицо, лицо, какое у него лицо? Я не могу это вспомнить.

Я вскочила со скамьи с твердым намерением прямо сейчас все и выяснить. Подхожу в первому попавшемуся монаху и говорю, что хочу встретиться с Далай-Ламой. Он расплылся в улыбке, подозвал других монахов, и наконец среди них нашелся кто-то, едва говорящий по-английски.

- Его Святейшества сейчас нет в Дарамсале. Но возможно на следующей неделе он вернется и у него будет публичная аудиенция.

- А вы знаете Лобсанга? Есть ли среди высоких Лам Лобсанг?

Они переглянулись и пожали плечами.

- Мне нужен кто-то, кто приближен к Далай-Ламе.

- Может быть Его Святейшество Кармапа?

- А как его найти? С ним можно встретиться?

- Да, конечно. Найти его просто – надо ехать в нижнюю Дарамсалу.

- И что можно с ним запросто встретиться?

- Ну да.. Три раза в неделю он тоже дает публичные аудиенции, и туда очень просто попасть. Ты можешь узнать это в офисе, он находится около отеля Тибет, в Маклеоде. Но сегодня суббота, так что придется тебе дней пять подождать.

- Пять дней? Ну ладно, спасибо… А где живет Его Святейшество Далай-Лама?