Оборотень в гостиной

Роберт Лоуренс Стайн

Оборотень в гостиной

Ужастики – 51

OCR dizzy http://dizzy.ucoz.ru

«Оборотень в гостиной»: «РОСМЭН-ПРЕСС»; Москва; 2002

ISBN 5-353-00892-8

Оригинал: R. L. Stine, “The Werewolf In The Living Room”
Перевод: И. В, Турбина

Оборотни появляются в полнолуние

Густая коричневая шерсть начала покрывать его лицо. Я с ужасом смотрел, как его нос превращается в рыло. Он стоял, широко расставив ноги и выпятив грудь. Потом, присев на задние лапы и закинув голову назад, протяжно завыл на Луну. И вдруг — прежде чем я успел отбежать — оборотень вонзил в меня острые клыки.

Роберт Лоуренс Стайн

Оборотень в гостиной

— Арон, не мог бы ты идти немного потише? В этом темном, холодном лесу папа шел, осторожно петляя между деревьями.

— Постарайся не ступать как слон. Нам не нужно, чтобы они услышали, что мы идем.

Я действительно шагал, будто слон, тяже­ло ступая по хрупким, опавшим листьям, за­ставляя их хрустеть под ногами.

Я хотел, чтобы они слышали, что мы идем. Я хотел отпугнуть их.

Их. Оборотней.

Было уже близко к полуночи, а мы все про­тирались сквозь этот лес. Деревья были толстые и росли очень густо. Так что оборотням в нем жилось, надо думать, легко и привольно. И они могли броситься на нас прежде, чем мы бы их увидели. Прямо на шею. Бросить­ся, глубоко вонзить зубы в горло и разорвать.

Я представил, как кровь хлещет из дыры в моей шее, и задрожал.

Там, дома, я не знал, верю ли в оборотней или нет. Но здесь, в темном лесу... Я начинал в них верить.

Почему я оказался в лесу, охотясь за обо­ротнями? Позвольте мне рассказать все по порядку.

Я — Арон Фрейдус, мне одиннадцать лет. У меня вьющиеся рыжие волосы, веснушки и светло-зеленые глаза. Я высокий и худой. Я хочу сказать — по-настоящему худой. Мама говорила, я так худ, что меня может унести даже легкий ветерок.

Мама умерла два года назад. Я жил с па­пой, который был всем хорош, если бы...

Мой папа был странным. На самом деле. Он не любил тех вещей, которые обычно лю­бят делать отцы. Ну, сами знаете: весной хо­дить на бейсбол, летом поджаривать сосиски на пикниках, расчищать снег зимой.

Почему?

Потому что у меня, Арона Фрейдуса, папа — охотник за оборотнями.

Самая большая его мечта — поймать живо­го оборотня. Он не пропускал ни одного слу­чая побродить по лесу вокруг города, высмат­ривая оборотней.

Но до сих пор так ни одного и не встретил.

Мои друзья знали об этой странности мое­го папы, но никогда не подшучивали над ним. Боялись. Потому что папа высокий и силь­ный, а плечи у него пошире, чем у футболис­та. К тому же он шериф нашего города.

Нет, мои друзья не подсмеивались над моим папой. Они потешались надо мной. По­этому мне приходилось врать насчет того, как мы проводим школьные каникулы. Сейчас, например, я сказал всем, что мы едем во Фло­риду проведать бабушку.

Но мы не поехали во Флориду. А поехали в страну в самом центре Европы, о которой я никогда не слыхал. Братвия.

Отец не мог дождаться, чтобы отправиться туда поохотиться на оборотней.

Сначала я радовался предстоящей поездке, но теперь мне больше всего хотелось снова оказаться дома!

Папа думал, что Братвия набита оборот­нями.

А я что думал?

Я думал: оборотни на самом деле существу­ют или это больная фантазия отца?

Теперь я близок к тому, чтобы узнать прав­ду...

Ледяной ветер носился по темному лесу. Я остановился и прислушался к крикам зве­рей, которые доносил до нас ветер.

Жалобные стоны. Сердитое рычание. От­чаянные вопли. И завывание. Голодное завы­вание. Оно пугало меня больше всего.

Я поднял глаза к ночному небу, где светила полная луна. Она освещала верхушки дере­вьев призрачным жутким светом.

«Оборотни всегда выходят в полнолуние, — вспомнил я, — чтобы пожирать людей». Меня затрясло.

Я попытался вспомнить все, что читал об оборотнях. В некоторых романах люди пре­вращались в оборотней, накидывая на себя волчью шкуру. Или выпив воды из следа, ос­тавленного волком.

Что еще я знал?

О да, как же я мог забыть самое важное?

Оборотня можно снова превратить в чело­века, назвав его настоящее имя. Или посту­чав его трижды по лбу.

Вот так.

Это все, что я знал об оборотнях.

— Арон, не стой там, — прошептал папа. — Ты представляешь собой хорошую мишень. А ты должен быть охотником, а не мишенью.

— Ладно, ладно, папа, иду.

Я на цыпочках зашагал по опавшим листь­ям. Папа ускорил шаги, двигаясь быстро и уме­ло, как зверь, почуявший запах своей жертвы.

— Папа, помедленнее, — попросил я с дро­жью в голосе. — Здесь так темно. Я потеряюсь.

Но папа не слышал меня. Он шел все быс­трее. Почти бежал.

— Папа, пожалуйста, потише, — умолял я, тоже переходя на бег.

«Почему он не хочет подождать меня?» — думал я, начиная задыхаться.

— Папа, подожди! Я не успеваю!

У меня болели бока. Я не видел, куда бегу. Вот я споткнулся о корень дерева. Оцарапал лицо о ствол. Почувствовал, как по лицу по­катились капельки крови.

Я побежал быстрее. Но чем быстрее бежал я, тем быстрее продвигался папа.

— Папа! — закричал я. — Остановись! Папа остановился.

Он повернулся ко мне липом, и я завопил.

Густая коричневая шерсть начала покры­вать лицо отца. Я с ужасом смотрел, как его нос превращается в рыло. Он открыл рот, и я увидел острые клыки. Он стоял, широко рас­ставив ноги и выпятив грудь. Потом закинул голову назад и завыл на луну.

Я попытался закричать. Попытался убе­жать. Но не мог даже пошевелиться. Просто стоял и в ужасе следил за страшным превра­щением.

Теперь отец уже весь был покрыт шерстью. Он опустился вниз, на четыре лапы, и свире­по уставился на меня черными мерцающими

глазами.

Из глубины его горла раздалось низкое, уг­рожающее рычание.

— Это сон, — прошептал я. — Пожалуйста, пусть это будет только сон, — бормотал я, пе­реворачиваясь в своей кровати. — Только сон...

Да, это был всего лишь сон!

Еще в полусне, я отвел волосы со лба. Они были влажными от пота. Я перевернул по­душку и ощутил щекой ее прохладу.

— Только сон... — пробормотал я.

Облегченно вздохнув, я закрыл глаза и сно­ва заснул.

И тут — новое сновидение.

Теперь я лежал на раскладушке в палатке, а дождь барабанил по ее крыше. Я закрыл уши, чтобы не слышать шума дождя. И я пе­рестал его слышать. Но тут до меня долетел другой звук.

Царапанье. Кто-то царапался о палатку, стараясь пробраться в нее!

Я затаил дыхание и прислушался. Царапа­нье стало громче и отчетливее.

Я вскочил с кровати.

Да нет, не со своей кровати, не с той, что стоит в моей спальне. Я ведь лежу на раскла­душке. В палатке, вспомнил я. В палатке по­середине леса. И было это вовсе не сновиде­ние!

Все происходило наяву!

Мое сердце забилось. Одна из боковин па­латки, заметил я, сильно колыхнулась. И ца­рапанье стало сильнее. А когда палатка с громким звуком — рииип — прорвалась, я за­кричал.

Я вскочил с раскладушки, побежал к вы­ходу и вдруг остановился. Мне стало страш­но. Я боялся наткнуться на того, кто был за палаткой.

Пожалуйста, уходи, молил я. Уходи, кто бы ты ни был. Я закрыл глаза и стал упрашивать еще сильнее. Уходи, я хочу снова лечь спать и проснуться утром, когда светло и ничто мне не угрожает.

Снова царапанье. Еще более резкое и силь­ное.

У меня затряслись колени. Спокойно, Арон, сказал я себе. Выгляни. Увидишь, что бояться нечего. Скорее всего, это всего лишь енот.

Я вытер вспотевшие ладони о свою синюю тенниску и решительно распахнул полог па­латки. При этом руки у меня тряслись. Я глубоко вздохнул и выглянул наружу. Тот, кто царапал мою палатку, исчез. Я посмотрел вокруг. Высокие деревья чернели на фоне темного неба. Мы с папой при­шли в этот дикий лес три дня назад. И каж­дую ночь мне снились страшные сны про обо­ротней.

Ничего удивительного: ведь я все время думал, есть ли на самом деле оборотни в этом лесу?

Перед палаткой еще тлели остатки нашего вечернего костра. Белая струйка дыма подни­малась вверх и таяла на ветру.

Потом я посмотрел направо, на палатку папы.

Никакого движения. Никакого царапанья. Я вышел наружу.

Если не считать шороха деревьев, в лесу стояла глубокая тишина. Холодный воздух овевал мою кожу. Я посмотрел вверх, на пол­ную луну, и меня пробрала дрожь.

Я отошел от палатки немного подальше.

Мне хотелось услышать звуки ночного леса: крики животных, рычание медведей. Но я не слышал ничего. Ничего, кроме жуткой тишины.

Сердце у меня снова забилось.

Папа сказал: у нас есть две весомые при­чины пуститься в эту поездку.

Первая причина — поймать оборотня.

Вторая — закалить меня. Я догадывался, что папе-шерифу не хотелось иметь сына-тряпку.

Ну вот, оборотня папа не поймал. А я стал бояться даже больше, чем прежде. Две весомых причины, чтобы уехать отсюда, подумал я.

Я снова посмотрел на полную луну и вспомнил, что папа говорил мне еще кое-что.

«Не ходи никуда один, — предупредил он меня. — Горожане клянутся, что оборотень так и рыскает по этому лесу».

А сейчас как раз полнолуние. Это значит, что оборотень выходит на охоту за свежим мясом.

Папа и местные жители были уверены, что Оборотень существует на самом деле. Что он шастает по этому лесу.

Сердце с новой силой застучало в моей груди.

Я вернулся в палатку, но от страха не мог заснуть.

Лучше переберусь спать в папину палатку. Скажу ему, что у меня болит живот, — пусть не думает, что я испугался.

Я подошел к его палатке. Медленно подyял полог. Заглянул внутрь.

— Папа!

Палатка была пуста.

Я услышал позади хрустящий звук, быстро обернулся и прислушался. Шаги, решил я. Тяжелые шаги по земле, покрытой опавши­ми листьями.

Наверное, это папа, старался я уверить себя. Пойду поищу его. Не хочу оставаться здесь один.

Я бросился в свою палатку и нащупал в тем­ноте джинсы и кроссовки. Быстро натянул их и выскочил наружу.

И снова услышал хруст листьев.

Это хорошо, подумал я. Похоже, папа уже близко.

Я свернул с полянки на едва заметную тропку в лесу. Луна освещала мне путь.

— Эй, папа! — окликнул я его, но тут же за­молчал.

Вот уж глупость, покачал я головой. Так каждый медведь в лесу будет знать, где я на­хожусь.

Но боялся-то я не медведей.

Я решил проследить за направлением этих шагов. И стал внимательно прислушиваться. Но так и не смог определить, откуда доносит­ся звук.

Я дошел до развилки. Куда теперь идти: прямо или лучше повернуть?

Я не знал, что мне делать. И пока я стоял так, звук шагов стал отдаляться.

Я повернулся и побежал. Следуя за стиха­ющим звуком шагов, я все дальше углублял­ся в лес. Деревья плотной стеной обступали меня со всех сторон. Их вершины образовы­вали полог, закрывающий небо и застивший свет луны.

Я бежал в полной темноте. Спотыкаясь. Налетая на деревья.

— Почему, ну почему ты покинул наш ла­герь, папа? — стонал я.

Я остановился и прислушался. В лесу сто­яла мертвая тишина.

Почему в этих лесах так тихо? Я задрожал. Все это казалось мне совершенно нереаль­ным.

И тут я услышал, как хрустнула ветка. Наверное, папа!

Я снова побежал. В том направлении, от­куда слышался звук. Я несся изо всех сил, уклоняясь от низких ветвей и падающих с де­ревьев капель.

Наконец я остановился, чтобы перевести дух.

Никогда мне его не найти! Здесь так тем­но! Я не понимал, куда бегу.

— Папа, папа! Где ты? — закричал я.

Снова хруст ветки, на этот раз над моей го­ловой.

Я оцепенел.

Послышалось низкое рычание и громкий треск ломаемых ветвей. Я поднял взгляд и увидел мерцающие черные глаза.

Кто это?

Зверь?

Непонятное существо вышло из-за дерева, и я попятился.

Мне хотелось закричать, но крик застрял у меня в горле.

Существо — наполовину волк, наполовину человек — стояло на четырех ногах. У него была волчья морда, широкая грудь и спина, как у человека.

Существо, рыча, двинулось ко мне. Я в ужа­се подался назад.

Оборотень — а это наверняка был он — ус­тавился на меня своими черными мерцающи­ми глазами. За тонкими губами я в ужасе уви­дел длинные загнутые клыки.

Прежде чем я успел отбежать, оборотень присел на тонкие задние лапы, поднял голо­ву и страшно завыл.

А потом прыгнул на меня, и я почувство­вал, как его клыки глубоко вонзились в мое плечо.

Острая жгучая боль. Дурнота.

Я перестал видеть. И начал падать во тьму.

Падать... падать... падать...

Теплое дыхание на моей шее.

Он здесь.

— Уходи! Нет! Папа, помоги!

Рука на моем плече. Нет, не рука. Волчья лапа!

— Нееет! На помощь!

—Арон, я здесь. Все хорошо. Успокойся.

Я открыл глаза. На краю моей раскладуш­ки сидел папа. Он наклонился надо мной и положил руку мне на плечо.

— Арон, с тобой все в порядке? — Он оза­боченно нахмурился.

Я сел. Подо мной была моя раскладушка. Я находился в своей палатке.

Значит, я никуда этой ночью не выходил? Я был в полном недоумении. Бег сквозь лес... оборотень... Что, еще один страшный сон? Я повернулся, чтобы посмотреть на отца, и ощутил пульсирующую боль в плече.

Нет. Это был не сон. И оборотень был на­стоящий.

— Как я снова оказался здесь? — удивился я.

— Я тебя принес, — ответил папа. — Я уви­дел то существо, которое стояло над тобой, и прогнал его!

Лицо отца пылало от возбуждения.

— Ты уверен, что он ушел? — спросил я, снова опускаясь на подушку.

— Да, он ушел. И этой ночью больше не вернется. Не беспокойся.

Папа вскочил и заходил по палатке, «Если это создание ушло, то почему я дол жен беспокоиться?» — подумал я.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, снова приподнимаясь на раскладушке.

— Не беспокойся, — повторил папа. — Он ушел. Но завтра мы его добудем!

— Я не хочу его добывать! — крикнул я. — Я хочу домой!

— Это так интересно, — продолжил отец, не переставая расхаживать по палатке. Казалось, он совсем не слышал моих слов. — Мы действительно захватим оборотня!

— Это слишком опасно, папа! — возразил я. Отец перестал ходить и повернулся ко мне со смущенным выражением на лице.

— Опасно? — Он покачал головой. — Арон, днем оборотни не обладают какой-то особен­ной силой. Они такие же люди, как мы с то­бой. Совсем не опасные.

Я понял, что никогда не смогу победить в этом споре.

— Папа, куда ты ходил? Я заглядывал в твою палатку, но тебя там не было.

— Мне не спалось. Я был слишком возбуж­ден — еще бы! — мы наконец-то там, куда я так стремился. Вот я и вышел немного похо­дить. Думал, а вдруг мне встретится оборо­тень. Ты же знаешь, как я мечтаю поймать хоть одного.

Папа открыл полог палатки.

— Спокойной ночи, Арон! С тобой все в порядке, сынок. Отдохни немного. Завтра бу­дет день. И этот день мы никогда не забудем!

Полог палатки закрылся.

Я лег на раскладушку и натянул одеяло до подбородка.

Сильный порыв ветра откинул полог палат­ки. Мне стало неприятно.

Хорошо бы этот полог был дверью. Тогда я смог бы ее запереть.

Но лучше всего, конечно, было бы оказать­ся сейчас во Флориде у бабушки или дома и играть в бейсбол со своими друзьями.

Я закрыл глаза и начал засыпать.

И заснул, мечтая о тех местах, где мне хо­телось бы оказаться.

И опять мне приснился сон.

Я бежал... бежал сквозь темный холодный лес. Под полной луной. На четырех лапах. Задевая своей шерстью лежащие на земле листья. Ощущая ноздрями запах сырой зем­ли. Бежал вместе со стаей волков. Задыхаясь.

Нет! Не хочу я видеть этот сон!

Я заставил себя проснуться. Заставил себя открыть глаза и вздохнуть.

Это был всего только сон, сказал я себе, ста­раясь успокоить дыхание. Еще один из этих страшных сновидений.

В палатке было темно. Ночь еще не кончи­лась, понял я.

И вдруг...

От страха у меня отвалилась челюсть. На меня смотрели два черных мерцающих глаза. Глаза оборотня.

—Не трогай меня! — Мой голос сорвался на шепот.

Оборотень не шелохнулся.

Тяжело дыша, он смотрел на меня своими светящимися черными глазами. И этот взгляд словно гипнотизировал меня.

Мое сердце лихорадочно билось. Я был так испуган, что буквально окаменел. И мог толь­ко смотреть на него.

Кричи, Арон, кричи!

— Пааапа! — вырвалось у меня. — Пааапа! Голова оборотня дернулась. Он поднял лапу

и что-то положил мне на кровать. Потом убе­жал.

— Пааапа!

— Арон, что случилось? — услышал я голос отца из его палатки.

Я так быстро соскочил с раскладушки, что она перевернулась и ударилась о палатку, чуть не повалив все это сооружение.

— Ого! — сказал папа, входя ко мне. И под­нял руки, чтобы поддержать шатающуюся палатку. — Арон, в чем дело? Что случи­лось? И почему ты кричал?

— Он... он вернулся, папа! — заикаясь, сказал я. — Он был здесь. Прямо здесь, в па­латке.

Я указал на то место, где стоял оборотень.

— Он вернулся? — недоверчиво переспро­сил папа. — Я иду за ним.

И он повернулся, чтобы уйти. Уже открыв полог палатки, папа поинтересовался:

— Ты в порядке?

— Я думаю... я... — Но прежде чем мне уда­лось ответить, папа исчез.

Я поставил на место раскладушку и, все еще дрожа, сел на нее.

— Не могу понять, зачем это оборотень воз­вращался? — пробормотал я.

И сразу представил его стоящим у моей кровати. А ведь папа говорил, что оборотень не вернется. Но оказалось он был не прав.

А что же с ним самим? Не грозит ли ему опас­ность? Может быть, ему нужна моя помощь?

Нужно было не отпускать его одного!

Я встал с кровати и решительно направил­ся к выходу. Но что-то на полу привлекло мое внимание.

Что-то маленькое белое и блестящее лежа­ло в углу палатки.

Что бы это могло быть?

Я поднял непонятный предмет и начал внимательно его рассматривать.

Похоже на кулончик, висящий на шнурке. Неужели звериный зуб? Откуда он появился?

Оборотень? Точно. Теперь я припомнил, как он что-то положил мне на раскладушку.

Я внимательнее вгляделся в эту странную вещицу. Да, определенно, зуб.

Нужно побыстрее разыскать папу и показать ему находку. Может быть, он знает, что это означает.

Я выглянул из палатки и оцепенел: папа стоял рядом.

— Я... я не знал, что ты тут, — пролепетал я.

— Этот твой «гость» как сквозь землю про­валился, — хмуро сказал папа. — Завтра еще раз попробуем его отыскать.

— Смотри, — протянул я ему кулон. — Оборотень оставил это в палатке. Как ты ду­маешь, что это? Похоже на зуб волка.

Папа взял кулон.

— Странно, — проговорил он, рассматри­вая непонятную вещицу. — Зачем оборотень подкинул его тебе?

— Что бы это значило, как ты думаешь, папа? Отец покачал головой.

— Сам не знаю. Впрочем, возможно, эта штучка поможет нам в завтрашней охоте на оборотня. — Глаза отца заблестели. — Думаю, тебе надо его надеть.

И он повесил мне кулон на шею. Когда кулон коснулся моей груди, меня пробрала дрожь. Я старался подавить ее, но холод, ис­ходящий от кулона, растекался по всему мо­ему телу.

— Арон! Арон! Иди скорее! — проснулся я утром от безумного крика отца.

Я вылетел из кровати.

— Поспеши! А то будет слишком поздно! — Голос отца звучал громко и возбужденно. — Быстрее! Того гляди — пропустишь его!

Я выскочил из палатки и в страхе оглядел­ся вокруг.

Никого.

Никакого оборотня. Только папа в синей бей­сболке, джинсах и любимой красной теннис­ке. Склонившись над костром, он жарил яич­ницу в тяжелой сковороде с длинной ручкой.

— Что такое, папа? — крикнул я. — Что значит «слишком поздно»?

— Слишком поздно для завтрака. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя яичница остыла? — засмеялся папа.

— Не смешно, — проворчал я.

Отец соскреб яичницу со сковороды на две тарелки и одну протянул мне.

— Не будь таким раздражительным, Арон. Сегодня у нас будет счастливый день. Мы поймаем оборотня!

Сегодня мы поймаем оборотня!

У меня в горле застрял ком.

Я положил в рот немного яичницы, но про­глотить ее не смог. Мой желудок взбунто­вался.

— Ты уверен, что это безопасно? — спро­сил я. — Преследовать оборотня?

— Что за вопрос? — возмущенно отозвал­ся папа. — Разве мы здесь не для этого?

— Но вдруг это опасно? — не отступал я. — Может быть, оборотни обладают силой и днем, а ты об этом не знаешь.

— Нет, не обладают, — уверенно прогово­рил отец.

— Но откуда ты знаешь? — упорствовал я. — Я хочу сказать, почему ты так уверен?

Мой папа знал все. Как починить автомо­биль или справиться с водопроводным кра­ном. Как определить дорогу по звездам. Он умел связать свитер. Раньше меня знал, ког­да я заболевал.

Пусть он расскажет мне теперь во всех под­робностях, откуда ему известно, что днем оборотни не обладают силой. Тогда я почув­ствую себя лучше.

— Откуда ты все-таки знаешь, что оборот­ни днем не имеют никакой силы? — снова спросил я.

— Сам не могу понять, откуда я это знаю. — Отец пожал плечами. — Просто знаю, и все.

Лучше мне не стало.

После завтрака отец объявил, что пора сво­рачивать лагерь и отправляться на охоту за оборотнем.

Мы свернули палатки, уложили все свои вещи в два больших зеленых рюкзака и углу­бились в лес.

— Откуда ты знаешь, куда надо идти? — спросил я.

— А тут и знать нечего. Мы должны идти по этим следам. — И отец указал на глубокие отпечатки лап на земле. Я взглянул на эти следы и задрожал. Мы шли лесом. Густые кроны деревьев скрывали солнце. Как здесь сумрачно, поду­мал я, остановившись, чтобы поправить рюкзак.

— Папа, помедленнее! — крикнул я.

Но он не отреагировал. И по-прежнему шел быстрой, пружинистой походкой, объятый желанием поймать свою жертву.

Я уже догнал его, когда он неожиданно ос­тановился.

— Вот он! — прошептал отец. — Я вижу его!

Глаза отца горели от возбуждения. Он со­рвался с места и побежал по узкой, извилис­той тропе.

Я с бьющимся сердцем бросился за ним.

Папа бежал быстро, лавируя между деревь­ями.

Впереди нас, заметил я, промелькнуло не­что бурого цвета.

Я снова остановился.

— Вот! — Папа показал на зверька, замер­шего невдалеке. — Всего только лиса.

Маленькая бурая лисичка смотрела на нас испуганными глазами. Отец с разочарован­ным видом покачал головой.

— Мне следовало бы знать, — заметил он. — Сейчас утро. А утром оборотни становятся людьми. Больше я такой ошибки не со­вершу

Я был рад, что папа ошибся. И молился о том, чтобы он делал такие ошибки вплоть до нашего отъезда домой. Молился, чтобы обо­ротень был как можно дальше от нас.

Папа вернулся на тропинку, и мы продол­жили путь.

Лес был полон звуков. Таких звуков я нико­гда раньше не слышал. Странные крики зве­рей и чьи-то резкие вопли. И громкое щел­канье, будто прищелкнули разом тысячи пальцев.

Я посмотрел вверх и изумился. Ветви де­ревьев были усыпаны черными дроздами. Сотни и сотни птиц. Они сидели тесно, бок о бок. У них были темно-красные глаза и длин­ные клювы. Когда они открывали и закрыва­ли их, слышалось отрывистое и резкое: снап.

Прежде я никогда не видел таких птиц. И потому, петляя между деревьями, все вре­мя посматривал на них. Вглядывался в уст­ремленные на меня красные глазки, удивля­ясь неимоверному шуму, который они изда­вали своими клювами.

Я смотрел на них и думал: может, они го­лодны?

Я все смотрел на них. Голодны?

Хотя, если всерьез, мне не хотелось в этом разбираться.

Я отвел от них взгляд и похолодел: дорож­ка передо мной была пуста. Папа исчез из вида. — Папа, ты где? — крикнул я. Никакого ответа.

Я снова закричал. И снова молчание. Я побежал, оглядываясь по сторонам. Но папы не было.

И почему я не следил за тропинкой? Как мне теперь узнать, где я нахожусь? Все эти деревья совершенно одинаковые! Я никогда не выберусь из этого леса! И никто меня здесь не найдет!

Никто, кроме оборотня.

— Папа! Папа! Пааапа! — кричал я на бегу Мой пронзительный крик, казалось, раз­давался по всему лесу. Но никакого ответа. И никаких признаков моего отца.

Я задыхался. Мне стало трудно кричать. Я перешел с бега на шаг и продолжал путь в молчании.

Я напряженно вглядывался вперед, наде­ялся заметить красную тенниску отца. Или его зеленый рюкзак.

Я пытался взять себя в руки и успокоиться. Но любой звук, даже самый тихий, — шелест листьев, хруст ветки — все заставляло коло­титься от страха мое сердце.

Идя по тропинке, я заметил, что она посте­пенно делается шире. Деревья становятся реже, а солнечный свет ярче.

Вдруг лес расступился, и я вышел на поля­ну. На яркий солнечный свет. И чуть не закри­чал от радости!

На поляне стоял небольшой деревянный домик. Из трубы поднимались белые кольца дыма. В окне, рядом с дверью, горел оранже­вый свет.

Я подкрался к окну и заглянул внутрь. В очаге у задней стены горел огонь. Перед очагом стоял круглый деревянный стол и два стула.

Я вытянул шею, чтобы получше рассмотреть комнату, но вдруг дверь распахнулась. Я даже вскрикнул от неожиданности.

В дверях стояла старая женщина. Ее тем­ные волосы спускались до талии. Но на ма­кушке они были такие редкие, что можно было видеть розовый череп.

У нее была сморщенная кожа и отвислые щеки. А нос такой длинный, что едва не касал­ся ее тонких высохших губ. Длинное, чуть не до земли, изодранное коричнево-красное кру­жевное платье свободно висело на ее худом теле.

Мочки ее ушей оттягивали большие круг­лые серебряные серьги. Руки, от кисти до са­мых локтей, были украшены блестящими се­ребряными браслетами.

— Что тебе надо? — спросила старуха. Вопреки ожиданию, голос у нее оказался

твердым и сильным, а голубые глаза яркими.

— Я... я заблудился, — заикаясь, прогово­рил я.

— Ну входи. — Старая женщина поверну­лась и исчезла в доме.

Я вошел следом за ней. Дверь захлопнулась за мной так резко, что я вздрогнул.

— Испугался, да? — старуха, довольная, кивнула головой. — Так и должно быть.

Я оглянулся на дверь.

— Никуда ты не пойдешь, — сказала жен­щина, как бы читая мои мысли. — Садись.

Она цепко взяла меня за плечо и провела к деревянному столу.

— Здесь небезопасно, — заметила она.

От холодного взгляда старухи у меня по спине побежали мурашки.

— Тогда я пойду! — Я вскочил на ноги.

— Сядь! — снова приказала она. — Это в лесу небезопасно. Почему ты бродишь по лесу один? — Ее голос несколько смягчился.

— Я не один. С отцом. Но потерял его. Я рассказал старой женщине обо всем.

И о том, что отец хочет поймать оборотня.

— Я уверена, что твой отец, разыскивая тебя, не минует мой дом. А пока давай выпьем чаю, и я расскажу тебе легенду об оборотне. Том самом, которого хочет поймать твой отец.

Старуха встала и поставила на очаг чайник. Потом вернулась к столу, провела узловатыми пальцами по жидким волосам и заговорила:

— В этом лесу не всегда стояла такая тиши­на. Когда-то здесь звучал детский смех. Но было это очень давно. До того, как появился незнакомец.

— Незнакомец?

— Да. — Старая женщина грустно кивну­ла. — Высокий грубый мужчина с черными волосами до плеч и длинной черной бородой, скрывающей лицо. У него были блестящие черные глаза. «Волчьи глаза», как говорили жители городка.

Никто не знал, откуда пришел этот чело­век. Он прошел через город и направился в лес. Жители были рады, что он не останется среди них, и не стали его спрашивать, кто он и откуда. А надо, надо было спросить его об этом, как они поняли позже. И надо было прогнать его как можно дальше. — В голосе женщины зазвучали таинственные нотки. — Потому что с этого момента начались ужасы.

Она сидела в своем кресле с закрытыми глазами, будто стараясь отогнать ужасные воспоминания.

— Что же случилось? — спросил я.

— Была ночь полнолуния, — продолжала старая женщина. — И всю ночь из леса слы­шался ужасный вой. Никто из жителей город­ка не мог уснуть. Как только поднялось сол­нце, звуки поутихли. Что бы там ни было но­чью, все замолкло. Горожане вздохнули с об­легчением. Но один из них убедил жителей обыскать лес.

И вот небольшая группа мужчин собралась в дорогу. Когда они вошли в лес, то увидели, что все вокруг усеяно полуобглоданными и разорванными на куски трупами животных.

А кроме того, они обнаружили и кое-что еще — волчьи следы.

На следующую ночь несколько самых сме­лых мужчин спрятались в лесу. Когда подня­лась луна, они увидели, что этот незнакомец спрыгнул с дерева, поднял голову и завыл.

Люди с ужасом наблюдали, как кожа муж­чины начала обрастать волчьей шерстью. Как вытягивалось его лицо, превращаясь в морду. А во рту появились острые, как бритва, зубы.

Мимо пробегал кролик. Это существо схва­тило его и сожрало целиком.

Мужчины в испуге бросились бежать. Они бежали до самого городка. И, надо сказать, им еще повезло. Потому что потом люди не­сколько раз ходили в лес — они хотели схва­тить это существо, но никто из них не вер­нулся обратно.

Старуха грустно вздохнула.

— Теперь в этот лес ходят только дураки и су­масшедшие. И никто никогда не возвращается.

— И это тот самый оборотень, мужчина с волчьими глазами?

Она пожала плечами.

— Кто знает? Кто знает, насколько правди­вы эти старые легенды...

— Надеюсь, с папой все будет в порядке, — сказал я, взглянув в окно.

— Я тоже на это надеюсь. Сейчас день. Пока светит солнце, с ним ничего не может случить­ся. — Старуха потянулась через стол и взяла мою руку. — Хочешь, я предскажу тебе будущее?

Я протянул руку.

— Вот линия твоей жизни. — Ее пальцы мягко коснулись моей ладони.

Я потянулся через стол, чтобы лучше видеть, и зуб-кулон выскочил у меня из-под рубашки. Завидев его, старуха в ужасе закричала:

— Знак оборотня! Откуда он у тебя? Вон! Вон из моего дома!

Старуха с криком вскочила со своего крес­ла, кинулась к очагу и выхватила из него рас­каленную докрасна кочергу.

Я спрыгнул со стула и бросился к двери.

Сердце мое учащенно билось. Я выскочил из дома и бросился через поляну. Споткнул­ся о камень и упал на четвереньки.

Женщина, прихрамывая, бежала за мной, размахивала горячей кочергой и злобно кри­чала:

— Знак оборотня! Пошел вон! Пошел вон!

Я вскочил на ноги и кинулся в лес. Искать тропинку было некогда. Я петлял между де­ревьев. Перепрыгивал через корни. Отмахи­вался от бьющих в лицо ветвей.

Почему старуха сказала, что волчий зуб — это знак оборотня? И почему это ее так напу­гало?

Вскоре ее крики затихли вдали, но я все еще продолжал бежать.

Потом, несмотря на то, что у меня все бо­лело, я пробежал еще немного.

И вдруг позади меня послышались глухой рев и щелканье челюстей.

Я замер.

— Оборотень! — вскрикнул я и обернулся. Стая диких собак! Не менее десяти свире­пых оскаленных морд.

Страшные собаки со свалявшейся грязной шерстью. Желтые глаза, сверкающие угрозой. Отвисшие челюсти с капающей слюной.

Громко рыча, собаки опустили костлявые головы: приготовились к нападению. Они окружали меня, алчно щелкая челюстями.

Я в панике начал карабкаться на дерево. Собаки с рычанием и лаем бросались на де­рево, в ярости грызли его.

Я лез все выше. И собаки старались прыг­нуть выше, чтобы добраться до меня.

Одна из них впилась зубами в мою крос­совку, и я закричал. Собака яростно крутила головой, стараясь стянуть меня вниз.

Я подтянул ногу повыше, и кроссовка упа­ла на землю.

Другая собака, подпрыгнув, вцепилась в мой носок.

Я затряс ногой, чтобы сбросить свирепое животное, и решил подтянуться повыше. И вдруг... — Нееет!

У меня сорвались руки. И я упал на спину, прямо в середину стаи.

Испуганные моим неожиданным падени­ем, собаки застыли на месте. Тяжело дыша и опустив головы, они смотрели на меня, вы­жидая, что я буду делать дальше. Потом мед­ленно, словно по какому-то тайному сигна­лу, они начали двигаться вперед.

Я знал: стоит мне встать, они кинутся на меня и разорвут в клочья.

Тихо рыча, собаки не торопясь, дюйм за дюймом, подступали ко мне.

Зуб оборотня!

Старуха почему-то испугалась этого зуба. А вдруг он подействует так же и на собак?

Я медленно поднял руку к шее.

Собаки придвинулись ближе. Я уже ощу­щал на лице их горячее зловонное дыхание.

Я полез под рубашку Трясущейся рукой нащупал шнурок.

Собаки еще приблизились.

Где же зуб? Где он?

Собаки угрожающе зарычали, готовясь к атаке.

Я отчаянно тянул за шнурок. Тянул и тя­нул.

Зуба не было.

Я снова сильно дернул за шнурок. Вот он, зуб. Он оказался подо мной.

Я схватил его. Собаки бросились на меня.

Я высоко поднял зуб. Сработало!

Собаки застыли уже в прыжке. Перестали лаять. И молча смотрели на зуб. Затем, жа­лобно скуля, отвернулись от меня и, поджав хвосты, затрусили в лес.

-Ура!

Еще не веря своей удаче, я сел и посмотрел в лес. Собаки исчезли. Все.

— Этот зуб всемогущий! — Я зажал его в ла­дони. — Он спас мне жизнь! Теперь я буду его беречь!

Интересно, почему он обладает такой си­лой?

Возможно, папа поможет мне разобраться в этом.

Я бережно заправил зуб обратно под ру­башку. Потом встал, надел свалившуюся кроссовку и пошел искать отца.

Я бродил по лесу, пока не наткнулся на след, который вполне мог оказаться следом моего отца.

В лесу было тихо. Я не видел больше этих странных птиц и не слышал тех звуков, кото­рые они издавали своими клювами.

Я не видел ни белок, ни кроликов.

Не видел и не слышал совершенно ничего.

Но ничего не боялся.

Дотрагивался до зуба, который висел у меня под рубашкой, и чувствовал себя в бе­зопасности.

Я не знал, как долго шел.

Не представлял, новое ли это место, или я уже побывал здесь раньше.

— Папа! Эй, папа! — кричал я время от вре­мени, двигаясь по лесу.

Но папа не отзывался.

Если я его не найду, то просто сойду с ума! Только что обретенное спокойствие начало покидать меня. Мой пульс учащенно забился.

Я пошел чуть быстрее. И начал кричать не­много громче:

— Папа, ты меня слышишь? Никакого ответа.

— Папа, ты где?

— Арон, это ты? — донеслось до меня.

— Папа! Это я! — завопил я. — Где ты?

— Подними голову, Арон, и найди самое высокое дерево!

Я посмотрел вверх.

— Понял, папа. Я вижу его! Иду!

— Скорее, Арон! — прозвучал взволнован­ный голос отца. — Я поймал его! Я захватил оборотня!

Я побежал что есть силы. Хотя, честно го­воря, мне очень хотелось повернуть обратно. Не нужен мне этот оборотень. И не хочу я снова видеть его.

Сквозь густую зелень я разглядел красную тенниску отца.

Я был почти рядом. Капли пота стекали по моему лицу.

Я выбежал на поляну и... застыл в удивлени и.

— Папа... ты с ума сошел? — закричал я. — Папа... ты ведь шутишь... правда?

Отец, стоя у дерева и самоуверенно улыба­ясь, смотрел в глаза своей жертве.

Его жертвой оказался обычный, унылый, лысеющий мужчина средних лет.

Мужчина стоял, слегка согнувшись. На нем была клетчатая фланелевая рубашка поверх штанов цвета хаки. Руки скованы за спиной сверхкрепкой цепью, которую всегда носил с собой отец. На лодыжках болтались толстые металлические кандалы, тоже соединенные крепкой цепью. И это папин оборотень? Я разочарованно покачал головой. Судя по виду, этот человек не смог бы обидеть и блохи.

— Посмотри на него, папа, — укоризнен­но сказал я. — Он низкий. Толстый. В очках. И у него обыкновенная кожа, без всякой шер­сти. Он не может быть оборотнем!

Невысокий мужчина грустно кивнул и чих­нул.

— И у него простуда, — добавил я. — У обо­ротней не может быть простуды. Папа, отпу­сти его!

— У кого-нибудь есть носовой платок? — спросил невысокий мужчина.

— Вот, пожалуйста, — сказал я и хотел пе­редать ему платок.

— Арон, не смей!— вскричал папа и отбил в сторону мою руку. — Это может быть трюк!

Папа на самом деле рехнулся, подумал я. Это же просто смешно.

Невысокий мужчина снова чихнул.

— Папа, почему ты так уверен, что это обо­ротень?

— Я все утро шел по волчьим следам, и они привели прямо к его хижине! — воскликнул папа. — Не может быть никаких сомнений. Это оборотень!

— Но он совсем не похож на оборотня! — Я покачал головой. — Вспомни, мы же виде­ли это страшное существо прошлой ночью. Какое между ними сходство?

— Послушайте своего сына, сэр. Пожалуй­ста, — сказал маленький мужчина, — отпус­тите меня.

— Оборотни сбрасывают свою шкуру в полнолуние. — Папа строго посмотрел в гла­за этого человека. — Сейчас у него другой об­лик, но он — оборотень!

— Нет, нет! — застонал мужчина. — Я уже сто раз вам говорил: вы делаете большую ошибку!

— Не обращай на него внимания, Арон.

Я всегда верю папе. Но на этот раз мне труд­но было поверить, что этот низенький пух­лый человечек мог превратиться в покрытое шерстью чудовище.

— Ты уверен, папа?

Я внимательно рассматривал взволнован­ного человечка. Послеполуденное солнце ярко освещало его. На его розовой лысине поблескивали капельки пота.

— Он выглядит, как бухгалтер или дантист, а может быть, окулист. И не похож на чудо­вище, которое питается свежим мясом.

— Клянусь, я не оборотень, — простонал маленький мужчина. — Поверьте мне. Я... я вегетарианец.

— Он оборотень. Я уверен в этом. — Папа рубанул кулаком воздух. — Сбылся мой сон. Я — единственный человек в истории, кото­рый поймал настоящего живого оборотня.

У папы сверкали глаза. Я не мог припом­нить, когда в последний раз видел его таким счастливым.

— Мы доставим его домой и отведем на телевидение. И будем первыми, кто покажет всему миру живого оборотня! — Папа обнял меня за плечи. — Мы станем знаменитыми, Арон. Мы построим на этом существе свою удачу! А теперь — идем!

Мой папа, насвистывая, поднял с земли рюкзак и взвалил на спину.

— Ты идешь впереди, а я сзади, — прика­зал папа. — А это существо — посередине.

Папа обернулся к своей жертве.

—- И давай — без всяких проблем, не созда­вай нам дополнительных трудностей, — пре­дупредил он. — Идем. — И он слегка подтол­кнул невысокого мужчину.

Тот, спотыкаясь, двинулся вперед. И цепи на его ногах зазвенели.

— Вы совершаете большую ошибку, — при­читал он. — Говорю вам, я — охотник и став­лю капканы на медведей. Добываю их шку­ры и мех. Меня зовут Бен Грентли.

— Ну да, верно, ты охотник. Тогда я — ба­лерина, — рассмеялся отец, довольный сво­ей шуткой.

— Вы не имеете права так со мной обра­щаться, — стонал мужчина.

Я оглянулся через плечо, и посмотрел на нашего пленника. Неужели этот невзрачный мужчина на самом деле может быть оборот­нем? Или папа совершает ужасную, ужасную ошибку?

Что с нами будет, если папа не прав?

Этой ночью мы садились на корабль, что­бы отправиться домой.

Я понимал, что должен чувствовать себя счастливым. Настал момент, о котором я меч­тал со дня приезда в Братвию, — мы возвра­щаемся домой.

Но счастливым я себя не чувствовал. Все шло как-то не так.

Мистера Грентли, закованного в цепи, мы с папой посадили в клетку. Но нам требова­лась помощь, чтобы доставить ее на корабль.

Докеры посмотрели на клетку и решили, что папа чокнутый. Но папа настойчиво уве­рял их, что мистер Грентли — убийца. И раз­махивал своим шерифским значком. В кон­це концов они согласились нам помочь и по­грузили клетку в грузовой трюм.

Там мистер Грентли должен был оставать­ся в течение всего длинного рейса. Целую неделю ему предстояло провести в грузовом трюме, темном и сыром. А мы с папой разме­стились вдвоем в комфортабельной каюте.

Я опустился на свою большую кровать и за­крыл глаза.

Передо мной сразу замаячило испуганное лицо мистера Грентли, когда его опускали в трюм.

Простуда у него усилилась. Глаза слезились. Нос покраснел. Выглядел он очень несчаст­ным и испуганным.

Мне было жаль этого бедного человека. Я посмотрел на папу. Он сидел за письмен­ным столом, прижимая к уху телефонную труб­ку. И разговаривал с адвокатом, который был там, дома. Папа излагал ему свои грандиозные планы относительно оборотня и телевидения.

Папа был уверен, что мистер Грентли обо­ротень. А я, как ни старался, не мог заставить себя в это поверить.

Пока папа разговаривал по телефону, ко­рабль сильно качнуло. Папа, казалось, ниче­го не заметил. А у меня закружилась голова. Похоже, начиналась морская болезнь.

Я сконцентрировался и стал дышать глубо­ко и ровно. Потом сделал глотательное дви­жение: не хотел, чтобы меня стошнило.

«Море становится неспокойным, — еще до отплытия предупредил нас капитан кораб­ля. — Боюсь, как бы ни заштормило».

Вот оно, начинается, подумал я. Целую неделю на этом корабле мне не выдержать.

Мой желудок взбунтовался. А папа, как ни в чем не бывало, кричал папа в трубку:

— Хорошо! Вызовите газетчиков. И теле­визионщиков. Давайте рекламу. Пусть все знают, что мы везем!

«Пусть все знают, что мы везем...» Неужели папа собирается использовать оборотня для рекламы?

Беговые туфли оборотня — чтобы бежать впереди стаи! Лучшая овсяная каша с изюмом — пища оборотня!

Чай оборотня — приручите дикого зверя внутри вас!

Витамины оборотня — хотите почувство­вать себя не совсем человеком?

— Телевизионное шоу? — Папа провел ру­кой по голове. — Конечно, мы сделаем теле­визионное шоу! Но это все вживую. Никаких картинок! И не забудь про кино! Мы будем снимать фильм!

Папа встал и нервно заходил по маленькой каюте. Слушал. Кивал. Он ходил все быстрее и все громче кричал в трубку.

Корабль накренился на один бок.

У меня подвело живот. Я почувствовал тош­ноту. Закружилась голова.

— Не знаю, — прокричал папа по телефо­ну и обернулся ко мне: — Ты в порядке? Что-то ты неважно выглядишь.

— Мне... мне нехорошо, — простонал я.

— Это морская болезнь, — сказал он. — Выйди на палубу. Пройдись. Подыши свежим воздухом. Я уверен, что это поможет. Я при­соединюсь к тебе, как только закончу разго­вор по телефону.

Я, шатаясь, выбрался из каюты. Мы были на нижней палубе. Мне предстояло пройти по длинному коридору, а потом подняться по тра­пу. Я очень сомневался, что смогу это сделать.

Корабль переваливался с борта на борт.

Я громко застонал, взбираясь по трапу. Но все же, спотыкаясь, выбрался на палубу.

Здесь было прохладно. Влажный ветерок освежил меня. Я глубоко вдохнул и ощутил соленый запах моря. Желудок перестал меня беспокоить, и голова больше не кружилась.

Я стоял у перил и смотрел на воду.

Стояла полная тьма. Ни луны, ни звезд не­возможно было разглядеть, где вода встреча­ется с небом.

Все равно, как если смотреть с закрытыми глазами, подумал я.

Пока я ждал папу, налетел сильный ветер. Корабль накренился.

Ветер дул со страшной, яростной силой. Я схватился за поручни.

— Шторм! — услышал я крик палубного матроса.

Еще один порыв ветра.

Еще один рывок корабля: вверх-вниз, вверх-вниз.

Палубу залило водой.

— Помогите! — закричал я, вцепившись в перила. — Помогите!

Ветер отнес мои крик в темноту.

Я снова закричал. Но ветер ревел так силь­но, что я не слышал собственного голоса.

Еще одна темная волна поднялась над па­лубой.

Я сильнее вцепился в перила. Холодно. Так холодно...

Я почувствовал, что меня накрывает тьма.

Перила исчезли.

А потом исчезла и палуба.

Волна уносила меня... уносила в бушую­щий черный океан.

Я попытался закричать. Попробовал плыть. Но мощная волна вновь накрыла корабль, и я почувствовал, что палуба ушла у меня из-под ног.

Я закрыл глаза и приготовился к тому, что темная бездна поглотит меня навек.

Но что-то потянуло меня назад. Сильные руки схватили меня за лодыжки, удерживая на весу и не давая погрузиться в пучину.

Потом я осознал, что меня тянут назад, назад...

И вот я лежу на палубе, отплевываясь и кашляя.

Я чуть не утонул! Меня трясло от ужаса. Я глубоко вздохнул, стараясь прийти в себя. Затем поднял голову и... оцепенел!

— Ты в порядке? — спросил Бен Грентли, склонившись надо мной с заботливым выра­жением лица.

— Как вы оттуда вышли? — заикаясь, про­говорил я.

— Цепи ослабли. Мне нужно было глотнуть свежего воздуха. Там, внизу, очень душно. — Он снял очки и стал протирать их рукавом своей промокшей рубашки. — Чуть не поте­рял их в той волне. А без них я ничего не вижу, — тихо добавил он.

— Вы спасли мне жизнь, — пробормотал я.

— Мне просто повезло. Я увидел, как ты переваливаешься через борт и успел схватить тебя за ноги. Только и всего.

Неужели этот человек может быть оборотнем?

Я смотрел в его печальные карие глаза. Это не были глаза волка. Он даже не видел без оч­ков. Папа явно ошибся насчет него, подумал я.

— Арон, с тобой все в порядке? — Папа бе­жал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступени.

— Что ты здесь делаешь? — закричал он, увидев Бена. И, подбежав, грубо схватил его за руку.

— Все в норме, папа, — сказал я. — Отпус­ти его, он спас мне жизнь.

— Мне все равно! Он — опасное существо. Не хочу, чтобы ты стоял с ним рядом!

— Но, папа, он спас мне жизнь! — запро­тестовал я. — Ты только посмотри на него. Разве он может быть опасным?

— Он оборотень, Арон,— настаивал отец. — Я предупреждал тебя: не дай себя оду­рачить.

— Вы не правы, — возразил Бен, пытаясь вырваться из рук отца. — Пожалуйста, отпу­стите меня. Позвольте мне вернуться домой. И мы забудем все, что случилось.

Папа не обратил на его слова никакого вни­мания. Он оттащил меня от Бена, а потом позвал на помощь.

Я видел, как папа и два палубных матроса подхватили нашего пленника и посадили его обратно в трюм.

— Мне нужны еще цепи, — услышал я го­лос папы, когда спускался вниз по трапу в нашу каюту.

Я переоделся в сухие джинсы и серый сви­тер. Потом сел на кровать и стал смотреть в иллюминатор.

Темные океанские волны неустанно бились о борт корабля.

Я взглянул на ночное небо. Тяжелые обла­ка разошлись. Над бушующим морем висел полумесяц.

У меня снова стало что-то неладно с живо­том. К тому же закружилась голова. И плечо заныло от боли.

Я не сказал папе, что оборотень укусил меня. Мне не хотелось его волновать. Но теперь я понял: все же следовало сказать ему об этом.

Я засунул руку под рубашку, ощупал плечо и обомлел.

Соскочил с койки и бросился в ванную комнату.

Стянул через голову свитер. И посмотрел в зеркало.

Мое плечо покраснело, опухло и покры­лось пятнами черного меха.

Я изо всех сил тер плечо, стараясь стереть мех. Бесполезно.

Я потянул за пучок волос, стараясь вырвать его.

— Ой!

И это не помогло.

Что же происходит, забеспокоился я, гля­дя на безобразный клок шерсти.

Я натянул свитер, чтобы не видеть свое во­лосатое плечо, и вышел из ванной комнаты. Как раз в этот момент в каюту вошел папа.

— Ой, папа, я должен тебе кое-что показать.

— Одну секунду.

Отец снял мокрый плащ, прошел в ванную комнату и повесил его.

— Папа, — снова начал я.

— Еще минутку, Арон! — Папа сел за сто­лик и взял телефонную трубку. — Мне нужно сделать один срочный вызов.

Прошло двадцать минут, а папа все еще раз­говаривал со своим адвокатом.

— Забудьте вы об этой фирме, абсолютно негодная идея! Вы нашли нужных людей? Они уже приступили к подготовке?

Мое плечо горело все сильнее. Я засунул руку под свитер и почесал его.

— Папа, мне нужно поговорить с тобой, всего одну секунду, — прошептал я.

— Сейчас, сейчас, — отмахнулся от меня отец.

Я забрался в койку. Натянул одеяло до под­бородка и слушал, как папа разговаривает по телефону. Он был так возбужден. Я никогда его таким не видел.

Может быть, не стоит говорить ему о моем плече, подумал я. Пусть занимается своими делами. Не стану ему мешать.

Кроме того, это всего лишь маленький кло­чок шерсти, верно?

Не так уж важно.

Я, Арон Фрейдус, живу в маленьком горо­де в очень маленьком доме. Большинство моих друзей живут в больших домах, со вто­рым этажом. А я — нет.

У нас четыре маленькие комнаты: кухня, гостиная и две спальни. Все они в первом эта­же с отдельными выходами.

Наша кухня так мала, что нам приходится держать холодильник в гостиной. И гостиная тоже маленькая: кроме холодильника, в ней умещается только маленький диван и папин письменный стол.

Но в моем доме есть то, чего нет в домах моих друзей. Посередине нашей маленькой гостиной стоит очень большая клетка.

А в клетке сидит оборотень.

У меня, у Арона Фрейдуса, есть оборотень.

До того как мы поехали в Братвию охотить­ся на оборотня, только мои друзья считали отца сумасшедшим. Но теперь весь мир зна­ет об оборотне, который сидит в нашей гос­тиной. И весь мир думает, что отец сошел с ума.

А что думаю я?

Что я думаю насчет Бена Грентли, маленького лысого человека, сидящего в клетке по­середине нашей гостиной?

Не знаю. В самом деле, не знаю.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Арон, позволь мне зайти посмотреть оборотня.

Каждый день после школы моя лучшая подруга Эшли просит разрешить ей взглянуть на оборотня. Но папа не хочет, чтобы его ви­дели до завтрашней ночи.

До завтрашней ночи, когда настанет пол­нолуние.

— Завтра ночью, — объявил папа всему миру, — вы увидите, как обычный человек превращается в рычащее мохнатое чудовище, получеловека, полуволка, которое питается сырым мясом.

Но папа был не единственным человеком, который не хотел, чтобы кто-то увидел Бена. Я тоже этого не хотел. Но Эшли не сдавалась.

— Я буду целую неделю делать тебе уроки. Нет, год... Нет, десять лет.

— Забудь об этом, Эшли.

— Я целый год буду убирать твою комнату. Нет, весь ваш дом и конуру твоей собаки.

— У меня нет собаки.

— Но если бы она была, я убирала бы ее ко­нуру. Пожалуйста, позволь мне взглянуть на оборотня. Пожалуйста, пожалуйста, пожа­луйста. Я хочу быть первой, кто увидит его. Пожалуйста!

— Оставь это, Эшли.

— Если ты не покажешь мне его, я с тобой никогда не буду разговаривать. Я не шучу. Совершенно серьезно.

— Эшли, замолчи!

— Замолчу, если ты покажешь мне его. Я буду вести себя тихо. Не скажу ни единого слова.

Ну да, как же, подумал я.

Эшли никогда не переставала говорить. Она постоянно болтала, почти обо всем. Ее было слишком много.

У нее были длинные светлые волосы — по­чти до талии. Очень пушистые и волнистые. Но Эшли хотелось, чтобы всем казалось, будто во­лос еще больше, и поэтому она их взбивала.

И одевалась она слишком вычурно. Ей нра­вилось, когда на ней много одежды.

Сегодня на ней была красная тенниска с ко­роткими рукавами. А поверх нее ярко-желтый свитер с У-образным вырезом и длинными ру­кавами. И еще один оранжевый свитер с круг­лым вырезом и обрезанными рукавами. Она всегда одевалась ярко и немного вызывающе.

На ней были красные легинсы, а поверх них оранжевые боксерские шорты. Если бы она могла носить одновременно две пары обуви, то непременно так бы и делала. Но это невоз­можно. Поэтому на одной ноге у нее ярко-красная кроссовка, а на другой — черная.

И на каждом пальце по серебряному коль­цу. И еще по три серьги в каждом ухе.

Но она была моей лучшей подругой, поэтому — куда денешься? Придется впустить ее, пусть посмотрит на оборотня.

— Когда я смогу увидеть его? — упрашива­ла меня Эшли, пока мы шли из школы. — Я все для тебя сделаю. Только скажи что. Что хочешь. Все сделаю. Могу я его увидеть?

— Ладно, пошли ко мне. Прямо сейчас.

— Нет, нет, — неожиданно заупрямилась она. — Что?..

— Сперва мне надо зайти домой прогулять с Мадам Колетт. Я потом приду.

Мадам Колетт — это миниатюрный фран­цузский пудель Эшли. Эшли любит ее. Она убеждена, что Мадам Колетт выиграет приз на местной выставке собак.

А по-моему, эта собака похожа на покры­тую пушком жирную крысу.

Выгуляв собаку, Эшли пришла к нам.

Она проскочила за моей спиной и первой вошла в гостиную.

— И это он? — удивилась она.

Эшли обошла клетку и внимательно осмот­рела Бена Грентли со всех сторон. Ее большие голубые глаза округлились.

Мистер Грентли сидел скрестив ноги на полу клетки с поникшей головой и опущенными плечами. Он поднял взгляд, слабо улыбнулся Эшли, а потом снова опустил голову.

— Но, Арон, это же просто человек. Обыч­ный мужчина. Как ты можешь вот так дер­жать его, взаперти? Это ужасно. Омерзитель­но. Отвратительно. Это...

— Его поймал папа, — резко ответил я. — Он оборотень.

Эшли продолжала стоять на своем — Бен вовсе не оборотень. А мне приходилось на­стаивать, что она ошибеется.

А что я еще мог сказать?

На самом деле я не думал, что Бен оборо­тень. Но мне не хотелось, чтобы Эшли сочла меня тихим безответным ребенком, который позволяет отцу держать нормального челове­ка в клетке посередине гостиной.

— Не знаю, Арон, — сказала она, подходя вплотную к клетке.

Прежде чем я понял, что она собирается сделать...

Прежде чем я мог остановить ее... Эшли протянула руку сквозь решетку. Бен вскочил на ноги.

— Нет! Эшли! Не подходи близко! — за­кричал я. — Остановись!

— Спокойно, Арон. Я только дам ему шо­коладку. Посмотри на него. Он голоден. Ко­гда ты в последний раз кормил его?

— Думаю, папа дал ему что-то на завт­рак, — пробормотал я.

— Спасибо, — сказал Бен, взял плитку шо­колада и развернул ее. — Меня зовут Бен. Я не оборотень. Они сделали ужасную ошибку.

Эшли прищурила свои голубые глаза и по­смотрела на меня.

— Твой отец сумасшедший. Ненормаль­ный.

— Потише ты, — ответил я.

— Я не шучу, — настаивала Эшли. — Твой отец совсем лишился разума.

С этими словами она повернулась и выле­тела из дома.

Я посмотрел на Бена. Он сидел сгорбив­шись в углу клетки, откусывал маленькими кусочками шоколад и смотрел куда-то в про­странство.

Вид у него был самый несчастный.

Глядя на него, и я почувствовал себя та­ким же.

Через несколько минут послышался стук в дверь. Прибыла телевизионная группа, что­бы установить спутниковую антенну. Завтра ночью весь мир увидит, как Бен будет превра­щаться в оборотня.

Телевизионщики тянули провода из гости­ной на конек крыши. Я слышал, как двое из них пересмеивались между собой.

— Этот парень не может быть оборот­нем, — хихикнул один из них.

— Шериф окончательно свихнулся, — под­держал его другой.

Бен наблюдал за ними, нервно ходя по клетке. На лысине у него проступили капель­ки пота.

Что можно сделать для этого несчастного, подумал я. Эшли и техники правы. Папа со­вершил ужасную ошибку.

Но как ему помочь? Как?

На следующий день после занятий мне не хотелось идти домой.

Чтобы не видеть Бена. Его печальных глаз. Не видеть, как он ходит по своей клетке.

И все-таки придется идти домой. Я обещал папе помочь подготовить все для передачи.

Не буду заходить в гостиную, решил я, от­крывая дверь. Пойду прямо в свою спаль­ню. И осторожно прикрыл за собой входную дверь.

— Арон, это ты? — тихо окликнул меня Бен. Я вздохнул.

— Да, я.

И вошел к нему.

— Арон, послушай, пожалуйста. — Бен встал и прижал свое пухлое лицо к прутьям решетки. — Я не оборотень. Твоему отцу надо было поговорить с лесным патрулем. Они подтвердили бы мои слова. Я на самом деле Бен Грентли, и у меня есть лицензия на охоту с капканами.

— Мне очень жаль, — сказал я, — но я ни­чего не могу поделать.

Я опустил свой рюкзак на пол, наклонился и пошарил в нем.

— Вот. Я принес вам шоколадку.

— Где ты это взял? — спросил Бен, когда я выпрямился.

— В бакалейном магазине.

— Нет, вот это. — Бен указал на волчий зуб, который выскочил у меня из-под рубашки. — Это знак оборотня!

— Думаю, это вы сами дали мне его. Когда

были волком.

Бен посмотрел на зуб.

— Нет, я его не давал тебе, Арон. Я даже не видел его раньше. Только слышал. Тебе дал его оборотень. Не я. Я всего только охотник.

— А что еще ты знаешь об оборотне? —

спросил я.

— Ничего, — пожал плечами Бен.

Я протянул руку сквозь прутья и подал ему

шоколадку.

— Ты должен помочь мне, — повторил он, не замечая шоколадки, которая упала на пол.

— Мне жаль, — снова извинился я. — Я хо­тел бы вам помочь. Но теперь слишком поздно.

— Совсем не поздно, — настаивал он. — Ты хочешь, чтобы твой отец попал в затрудни­тельное положение? Чтобы над ним смеялся весь мир. Он разрушит всю свою жизнь, если ты не поможешь ему.

— Но что я могу сделать?

— Отпусти меня. Обещаю тебе, Арон, что ты об этом не пожалеешь. Пожалуйста, отпу­сти меня. Окажи своему отцу большую услу­гу. Открой клетку.

Я смотрел на него сквозь прутья решетки и видел безнадежность в его глазах.

Могу ли я отпустить его, мучительно раз­думывал я.

Мои мысли разбегались.

Я помнил, что он спас мне жизнь. Значит, я перед ним в долгу. Он не оборотень. Он не может быть оборотнем.

И я не хочу, чтобы папа опозорился перед всем миром.

Я потянулся к верхней полке шкафа. Дос­тал ключ от клетки. Вставил ключ в замок.

И открыл клетку.

— Спасибо! Спасибо! Бен выскочил из клетки.

— Ты не пожалеешь об этом, Арон! — за­кричал он. — Ты правильно поступил. Вот увидишь.

Он обнял меня и выбежал из дома.

Через час я услышал, как к дому подъехал папин автомобиль.

Я поспешил к входной двери, чтобы встре­тить его.

— Ну как, ты готов? — спросил папа, ши­роко улыбнувшись.

— Гм, папа, я должен тебе кое-что сказать.

— Конечно. Пойдем в гостиную, — пред­ложил он.

— Подожди, — я взял его за руку. — Не вхо­ди туда пока.

— Что случилось? — Папа внимательно по­смотрел на меня.

— Я... я выпустил Бена, — признался я.

— Что?!

Папа резко повернулся и кинулся в гос­тиную. И с ужасом уставился на пустую клетку.

— Как ты мог сделать такое? — вскричал он и заметался по комнате.

— Я... я пожалел его, — пробормотал я. — И я не хотел, чтобы ты совершил ужасную ошибку. Все будут смеяться над тобой, папа!

— Ты знаешь, что ты наделал? — Папа оста­новился предо мной. — Ты отпустил оборотня!

Он кричал так громко, что у него на шее вздулись вены.

— Арон, ты знаешь, что он сделает этой но­чью? Превратится в волка и убьет невинных людей, и все из-за тебя!

— Но, папа...

— Не хочу слышать больше ни единого слова. Не хочу даже видеть тебя. Иди в свою комнату!

Я прошел к себе и бросился на кровать.

Я поступил правильно, твердил я себе. Пра­вильно. Но простит ли меня когда-нибудь папа?

— Да, верно! — услышал я: папа кричал в телефонную трубку. — Оборотень убежал. Высылайте всех полицейских. Пусть обыщут всю территорию. Мы должны схватить его до захода солнца.

Папа говорил по нашему громкоговоряще­му телефону. Поэтому я услышал, как кто-то из полицейских рассмеялся.

— Вы уверены, что нам стоит это делать? — спросил какой-то полицейский. — Не слишком ли далеко вы зашли с этим оборотнем, шериф?

— Не задавайте вопросов! — отрезал папа. — Выполняйте.

Я слышал, как он бегал по гостиной, хло­пал дверьми. Еще что-то кричал в телефон.

Я знал, что поступил неправильно. Бен не оборотень. Тогда почему я вдруг почувство­вал себя плохо?

У меня разболелась голова, так, что стало больно смотреть на свет. Я закрыл глаза.

— Вызовите пожарную часть! — слышался папин голос. — Пусть и эти ребята ищут. Мы должны привлечь на помощь всех, кого можем!

Я заснул под телефонные разговоры и кри­ки папы. А когда проснулся, было уже темно.

Я сел в кровати, и комната закружилась во­круг меня.

Что со мной происходит? Может быть, мне надо поесть? Я сегодня пропустил обед.

Я выбрался из кровати и, проходя мимо зер­кала, машинально взглянул в него. И закричал.

Густой черный мех пробивался у меня на