Законные ожидания и моральные заслуги

Здравый смысл склонен предполагать, что доход, богатство и вообще хорошие вещи в жизни должны распределяться в соответствии с моральными заслугами. Справедливость — это счастье в соответствии с добродетелью. Хотя и признается, что этот идеал никогда не может быть полностью реализован, это подходящая концепция справед­ливости, по крайней мере, в качестве prima facie принципа, и общество должно пытаться его реализовать, как только это позволят обстоя­тельства³⁷. Справедливость как честность отвергает эту концепцию. Такой принцип не был бы выбран в исходном положении. Не вполне

ясно, как можно определить требуемый критерий в этой ситуации. Более того, идея распределения в соответствии с добродетелью не делает различия между моральными заслугами и законными ожи­даниями. Так, индивиды и группы, принимая участие в справедливой организации, выдвигают притязания друг к другу, которые опреде­ляются публично признанными правилами. По совершению различных вещей, поощряемых существующей организацией, они приобретают определенные права, и справедливое долевое распределение удовлет­воряет эти притязания. Справедливая схема, таким образом, отвечает тому, на что люди имеют право; она удовлетворяет их законные ожидания, базирующиеся на социальных институтах. Но то, на что они имеют право, не пропорционально их подлинной ценности и не зависит от нее. Принципы справедливости, которые регулируют базис­ную структуру и определяют обязанности и обязательства индивидов, не упоминают о моральных заслугах, а долевое распределение не соответствует им.

Это заключение подтверждается предыдущим описанием пред­писаний здравого смысла и их роли в чисто процедурной спра­ведливости (§ 47). Например, при определении заработной платы конкурентная экономика придает вес предписанию вклада. Но, как мы уже видели, мера вклада (которая оценивается его минимально эффективной продуктивностью) зависит от спроса и предложения. Конечно, моральная ценность личности не варьируется в зависимости от того, сколько людей предлагают аналогичные навыки или пожелали иметь то, что она может произвести. Никто не предполагает, что когда спрос на чьи-то способности уменьшается, или эти способности ослабевают (как это случается с певцами), моральное достоинство индивида претерпевает аналогичный сдвиг. Все это совершенно оче­видно, и все с этим давно согласны³⁸. Это просто отражает уже ранее отмеченный факт (§ 17), что одна из опорных точек наших моральных суждений — это то, что никто не заслуживает своего места в рас­пределении природных задатков больше, чем он заслуживает своего исходного стартового места в обществе.

Более того, ни один из принципов справедливости не нацелен на вознаграждение добродетели. Вознаграждения, завоеванные, напри­мер, редкими природными талантами, должны покрывать затраты на подготовку и поощрять усилия, направленные на обучение, а также направлять способности туда, где они наилучшим образом содействуют общему интересу. Результирующее долевое распределение не кор­релирует с моральной значимостью, так как изначальное наделение природными задатками и случайности их развития и культивирования в раннем возрасте с моральной точки зрения произвольны. Предпи­сание, которое интуитивно наиболее близко вознаграждению мораль­ной ценности, — это распределение в соответствии с усилиями, или, может быть, лучше сказать, добросовестными усилиями³⁹. И вновь становится ясно, что усилия, которые готов предпринять человек, зависят от его природных способностей и умения и от открытых для него альтернатив. Более талантливые, скорее, (при прочих равных

условиях) будут предпринимать добросовестные усилия, и, как ка­жется, невозможно не принять в расчет их удачу. Но идея вознаг­раждения заслуг неосуществима. И безусловно, чем больше упор на предписание потребностей, тем сильнее игнорируется моральная цен­ность. Базисная структура также не балансирует предписаний спра ведливости для достижения требуемого соответствия косвенными мг годами. Она регулируется двумя принципами справедливости, которые полностью определяют другие цели.

К тому же самому заключению можно прийти другим путем. В предыдущих замечаниях не было дано объяснения понятию моральной ценности, отличному от притязаний личности, основывающихся на его законных ожиданиях. Предположим, таким образом, что мы определяем это понятие и показываем, что оно не коррелирует с долевым распределением. Нам нужно лишь рассмотреть вполне упо­рядоченное общество, т. е. общество, в котором институты спра­ведливы, и этот факт публично признается. Его члены, кроме того, имеют сильное чувство справедливости, эффективное желание под­чиняться существующим правилам и предоставлять друг другу то, на что они имеют право. В этом случае мы можем предположить, что каждый имеет равную моральную ценность. Мы теперь определили это понятие в терминах чувства справедливости, желания вести себя в соответствии с принципами, которые были бы выбраны в исходном положении (§ 72). Но очевидно то, что понятая таким образом равная моральная ценность личностей не влечет равенства долевого распре­деления. Каждый должен получать то, на что в соответствии с правилами справедливости он имеет право, а они не требуют такого равенства.

Существенно то, что понятие моральной ценности не дает нам ка­кого-либо первого принципа распределительной справедливости. При­чина в том, что оно может быть введено только после того, как были признаны принципы справедливости и естественных обязанностей. Как только у нас в распоряжении есть первые принципы, моральная ценность может быть определена как обладание чувством справед­ливости; и, как будет видно позднее (§ 66), добродетели можно охарактеризовать как желания или тенденции действовать на основе соответствующих принципов. Таким образом, понятие моральной цен­ности вторично по отношению к понятиям правильности и спра­ведливости и не играет роли в содержательном определении долевого распределения. Этот случай аналогичен отношению между содержа­тельными правилами собственности и законом о грабежах и кражах. Эти преступления и негативные явления, которые они влекут, пред­полагают институт собственности, которая устанавливается для пер­вичных и независимых социальных целей. Ведь организация самим обществом поощрения моральных заслуг в качестве первого принципа была бы аналогична введению собственности с целью наказания воров. Критерий „каждому в соответствии с его добродетелью" не был бы, следовательно, выбран в исходном положении. Поскольку стороны желают продвигать свои концепции блага, у них нет причин организо-

вывать свои институты так, чтобы долевое распределение определялось посредством моральных заслуг, даже если бы они и могли пред­варительно найти стандарт для их определения.

Во вполне упорядоченном обществе индивиды обретают притязания на долю своего общественного продукта путем выполнения опреде­ленных вещей, которые поощряются существующей организацией. Возникающие законные ожидания являются, так сказать, обратной стороной принципа честности и естественной обязанности справед­ливости. Ведь точно так же, как человек имеет обязанность под­держивать справедливые устройства и обязательство выполнять свою роль, когда он согласился со своим положением в них, так и человек, который подчинился системе и внес свой вклад, теперь имеет право на соответствующее отношение к себе остальных. Они обязаны вы­полнять его законные ожидания. Таким образом, когда существует справедливое экономическое устройство, притязания индивидов дол­жным образом разрешаются через правила и предписания (с их соответствующими весами), которые в нем считаются существенными. Как мы уже видели, неверно утверждать, что справедливое долевое распределение вознаграждает индивидов в соответствии с их мораль­ной ценностью. Но мы можем сказать, в традиционном стиле, что справедливая система отдает должное каждому человеку: т. е. она выделяет каждому то, на что он имеет право в соответствии с определением самой системы. Принципы справедливости для институ­тов и индивидов устанавливают, что это действие является честным.

Теперь необходимо отметить, что хотя притязания человека регу­лируются существующими правилами, мы все равно можем провести различие между правом на обладание чем-то и тем, что мы за­служиваем это в привычном, хотя и не моральном смысле⁴⁰. Вот иллюстрация: после игры часто жалуются, что проигравшая сторона заслуживала победы. Здесь не имеется в виду, что у победителей нет права претендовать на победу или на любые положенные по­бедителю трофеи. Вместо этого имеется в виду, что проигравшая команда в большей степени проявила навыки и качества, которые требуются в этой игре и использование которых и делает спорт привлекательным. Следовательно, проигравшие действительно заслу­живали победы, но проиграли в результате невезения или каких-то других случайностей, которые привели к неудаче. Аналогичным обра­зом, даже лучшее экономическое устройство не всегда приводит к наиболее предпочтительным результатам. Притязания, которые в действительности приобретают индивиды, неизбежно в большей или меньшей степени отклоняются от тех, которые системе предназначено дозволять. Некоторые индивиды, находящиеся в привилегированном положении, например, могут не обладать в большей степени, чем другие, желаемыми качествами и способностями. Все это достаточно очевидно. Здесь это важно потому, что хотя мы действительно можем различить притязания, выполнения которых от нас требует сущест­вующая организация (с учетом того, что сделали индивиды и как сложились дела), и притязания, которые появились бы в более иде­альных условиях, это не значит, что долевое распределение должно

согласовываться с моральной ценностью. Даже когда все происходит наилучшим образом, по-прежнему отсутствует тенденция к совпа­дению распределения и добродетели.

Без сомнения, некоторые по-прежнему могут утверждать, что долевое распределение должно соответствовать моральной ценности, по крайней мере, в той степени, в которой это достижимо. Они могут полагать, что в том случае, если наиболее обеспеченные не будут обладать более высокими моральными качествами, обладание боль­шими преимуществами явится оскорблением нашего чувства спра­ведливости. Это мнение может возникнуть в результате рассмотрения распределительной справедливости в качестве противоположности ка­рательной (retributive) справедливости. Верно, что во вполне упоря­доченном обществе тот, кто подвергается наказаниям за нарушение справедливых законов, обычно совершает что-то плохое. Это потому, что цель уголовного закона — поддерживать основные естественные обязанности, которые запрещают нам наносить вред жизни и здоровью других или лишать их свободы и собственности; наказания должны служить этой цели. Они представляют не просто систему испытаний и тягот, предназначенных для придания ценности определенным видам поведения, но и регулирования поведения людей во имя взаимной выгоды. Было бы гораздо лучше, если бы действия, запрещаемые в уголовном кодексе, никогда не совершались⁴¹. Таким образом, привер­женность к таким поступкам свидетельствует о плохом характере, и в справедливом обществе юридические наказания будут выпадать лишь на долю тех, кто демонстрирует такие черты.

Ясно, что распределение экономических и социальных преиму­ществ имеет совершенно отличный характер. Эти устройства не явля­ются, так сказать, обращением уголовного права, потому что точно так же как один наказывает за определенные нарушения, второй вознаграждает моральное достоинство⁴². Функция неравного долевого распределения заключается в том, чтобы покрывать расходы на под­готовку и образование, привлекать индивидов в фирмы и ассоциации, которые в них больше всего нуждаются с социальной точки зрения и т. д. Предполагая, что все принимают уместность мотивации личного или группового интереса, должным образом регулируемой чувством справедливости, каждый решает совершать такие действия, которые лучше всего согласуются с его целями. Вариации в заработной плате, доходе и должностных привилегиях должны просто влиять на эти выборы так, чтобы конечный результат согласовывался с эффективно­стью и справедливостью. Во вполне упорядоченном обществе не дол­жно быть необходимости в законах о наказании, за исключением тех случаев, когда проблема гарантий не сделает его необходимым. Вопрос криминальной справедливости принадлежит большей частью теории частичного согласия, в то время как описание долевого рас­пределения принадлежит теории строгого согласия и соображениям идеальной схемы. Взгляд на распределительную и карательную спра­ведливости как на противоположности совершенно ошибочен и ведет к другому оправданию долевого распределения, чем то, которое оно на самом деле имеет.