Раздумья о руководстве школой

Хорошо руководить школой - значит хорошо знать науку воспитания, которая должна стать основой научного руковод­ства воспитанием и образованием, организации работы коллек­тива школы - учителей и учащихся: быть мастером учебно-­воспитательного процесса, владеть искусством воздействия на ребенка, подростка, юношу, девушку. Ведь воспитание в ши­роком смысле - это постоянное духовное обогащение, обнов­ление как тех, кто воспитывается, так и тех, кто воспитывает. R тому же процесс этот отличается глубокой индивидуально­стью: та или иная педагогическая истина, верная в одном слу­чае, нейтральна во втором и абсурдна в третьем.

Руководитель школы будет хорошим, авторитетным на­ставником учителей и учащихся лишь до тех пор, пока он со­вершенствует свое мастерство и учителя и воспитателя. Хоро­ший директор - это прежде всего хороший организатор, вос­питатель и дидакт не только по отношению к детям, которых он учит на своих уроках, но и по отношению ко всем воспитан­никам школы и учителям.

Большая ответственность, возлагаемая на директора, вы­двигает ряд требований к его духовному миру - нравственно­сти, интеллекту, волевым качествам. Первое, самое главное и самое важное качество, без которого педагог не может быть директором, как и не всякий человек может быть педагогом,­ это глубокая любовь к детям, органическая потребность в дет­ском коллективе, глубокая человечность и способность проник­нуть в духовный мир ребенка, понять, почувствовать в каждом из воспитанников личное, индивидуальное.

Эта способность, являющаяся в известном отношении ре­зультатом высокой педагогической культуры, определяется, прежде всего, свойством человека познавать мир сердцем­ понимать и чувствовать радости и невзгоды другого, откли­каться на его призыв о помощи.

Научиться любить детей нельзя, ни в каком учебном заве­дении, ни по каким книгам. Эта способность развивается в процессе участия человека в общественной жизни, его взаимоотно­шений с другими людьми. Но по самой природе своей педаго­гический труд - повседневное общение с детьми - углубля­ет любовь к человеку, веру в него. Призвание к педагогической деятельности развивается в школе, в процессе этой деятельности.

Эта книга построена на личном опыте. В ней в какой-то мере отражается итог 33-летней педагогической работы автора в Павлышской средней школе, в том числе - директором шко­лы 26 лет. Работа в школе, воспитание детей стало моим призванием. До поступления в педагогический институт работал два года учителем начальных классов и пионервожатым. Поступая в пединститут (учился три года заочно и один год в стационаре), я был убежден, что работа в школе самая инте­ресная и увлекательная.

С большой теплотой вспоминаю о Полтавском педагогическом институте, который окончил, о преподавателях педаго­гики, литературы, истории. Здесь педагогика была не засушен­ными выводами, а живым, ярким рассказом об искусстве во­спитания, о методах воздействия на сознание и чувства. Здесь научили меня любить слово. Никогда не забуду, как мы писа­ли в институте сочинения о вечерней заре и январской ме­тели...

Окончив факультет языка и литературы, я с волнением пе­реступил порог средней школы. Занимаясь со старшими вос­питанниками, в то же время не мог жить без малышей; был вожатым в одном из отрядов, помогал старшей пионервожатой, ходил с детьми в туристические походы.

И вот теперь, раздумывая о работе педагога, прихожу к выводу: дети тянутся к тому, кто сам тянется к ним, не может жить без них, находит счастье и наслаждение в общении с ними. В первые годы педагогической работы я, конечно, не за­думывался над этой закономерностью, меня просто радовали дети. Когда кончался учебный год, вместе с ними отправлял­ся в поход - в поля, леса, на берег реки. Для меня было счастьем ночевать вместе с детьми под яркими южными звездами, варить кашу, рассказывать содержание книг, легенды, сказки. Наверное, и дети поэтому с удовольствием шли под знойными лучами солнца, несли тяжелые рюкзаки.

В летнее время многие малыши оставались без надзора (детских яслей и садов в те годы на селе не было); я собирал малышей, играл с ними, устраивал для них на берегу пруда похожее на нынешний самодеятельный пионерский лагерь.

Подросткам хочется поехать летом в «морское путешест­вие» - плыть на лодке через пруд в реку, высадиться где-нибудь на «необитаемом» острове... Я только теперь догадался, что эту мысль внушил им сам, а тогда мне казалось, что она возникла у них независимо от моих рассказов. Но лодок у нас не было, и вот я с самого начала учебного года коплю деньги, весной покупаю у рыбаков две лодки, третью купили родите­ли, и наша флотилия уходит в плавание. Может быть, кто-ни­будь подумает, что автор хочет выдать все эти факты за его исключительную заботу о детях. Нет, лодки покупались пото­му, что мне хотелось доставить радость детям, - детская ра­дость была для меня самым большим счастьем.

Меня интересовал каждый ребенок: хотелось узнать, чем он живет, что его волнует и интересует, какие у него радости и невзгоды. Круг моих друзей с каждым днем расширялся, мо­ими друзьями и, как понял позже, воспитанниками станови­лись и те дети, которых я не учил на уроках.

Как преподавателю языка и литературы мне поручили ор­ганизацию литературного кружка. Дали брошюру с методиче­скими указаниями, но с самого начала все пошло не так, как рекомендовали указания. Я стал читать детям свои стихи. Ко­нечно, не собирался пробудить у ребят поэтические способно­сти, но как-то само собой получилось, что вокруг меня созда­лась группа юных поэтов и любителей художественного слова.

В тихие весенние вечера, в ясные солнечные дни по воскре­сеньям и праздникам мы шли в поле, на берег пруда, в дубра­ву, садились где-нибудь на лужайке и слагали стихи и поэти­ческие описания того, что мы видели, слышали, о чем думали. Из стихов и рассказов составлялись сборники, которые мы на­зывали литературным журналом.

У некоторых детей открылся настоящий поэтический та­лант. Помню, меня поразили стихи Алеши К., - в них рисова­лись целые картины. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что Алеша не успевает по родному языку, не хочет ре­шать задачи на уроках арифметики... Все это казалось чудо­вищной нелепостью. Чем ближе я ·узнавал Алешу, тем больше убеждался, что нормальный человек не может быть неуспе­вающим. В каждом ребенке открывалась какая-нибудь способ­ность, и у меня все больше крепло убеждение, что нет детей неспособных, бездарных, ленивых. У меня не было ни одно­го неуспевающего; в первые годы работы в школе очень удив­лялся, что кое у кого из учителей дети не учат уроков, получа­ют «нeyды» («двойки»), остаются на второй год в том же клас­се. Главное, что должно, мне казалось тогда, заставлять ре­бенка учиться, - это уважение к учителю, вера в свои силы, интерес к знаниям, жажда познания.

Мне хотелось, как можно полнее удовлетворить разнообраз­ные интересы и стремления детей. Другими словами, хотелось, чтобы, детям было интересно жить и учиться.

В те годы страну волновали первые дальние полеты совет­ских летчиков, далекие походы в Арктику, строительство но­вых городов в тайге. Мы с детьми не только писали стихи о героях, но и играли в путешественников и открывателей новых земель. На окраине села стояла заброшенная, полуразрушенная хата; мы устроили в ней нечто похожее на каюту парохо­да и назвали свой воображаемый корабль - «Северный Робинзон». Здесь мы читали книги о выдающихся путешествен­никах, рисовали карту наших воображаемых открытий.

Никогда не забуду осенних вечеров, когда за окнами шу­мел ветер, по стеклам - «иллюминаторам» нашего корабля стучали капли дождя, а мы, сгрудившись возле пылавшей печки, затаив дыхание, переживали удивительные приключения Амундсена и Миклухо-Маклая - пробирались вместе с ними во льдах Арктики и в тропических лесах. Зимой мы сооружали снежные домики, и торосы - играли в челюскинцев.

Теперь, четверть века спустя, у той же полуразрушенной хаты (подремонтированной, но все же специально оставленной полуразрушенной) дети моих первых воспитанников играют в космонавтов. Дух романтики продолжает витать в комнате-каюте, по-прежнему в ней трещат дрова в печи в долгие осен­ние вечера. Я глубоко убежден в том, что нельзя воспитывать детей без романтики, без той семейно-дружеской обстановки, которой они могут встречаться с учителем в таких вот угол­ках, как наш «Северный Робинзон».

Первые годы работы в школе (до назначения директором) были для меня годами счастливого, хотя нередко и горестного, тяжелого, открытия тех сокровенных уголков детской души, в которых таится радость, безграничная вера во взрослых, доверчивая готовность открыться взрослому, но также и другие, противоположные черты - настороженность, недоверие, боль, обида, озлобление, нарочитая строптивость, упорство. Меня изумляло многогранное, иногда совершенно неожидан­ное преломление горя, а нередко и злобности в детских сердцах. Я убедился, что самое страшное в жизни и больше всего требующее любви, ласки, заботы, внимания, добра - это иска­леченное, изуродованное детское сердце. Передо мной прошло несколько жизненных судеб, заслуживающих того, чтобы о каждом ребенке написать книгу: Коля Г., на глазах которого произошло убийство; Оксана Х., не знавшая ни отца, ни матери­, выросшая у дальней родственницы, которая не только помыкала девочкой, но и прививала ей бесчеловечные взгляды на жизнь; Витя К., выросший в семье кулака, впитавший при­вычки человеконенавистнической морали; Надя 3., «ничья» девочка, подкидыш, избравшая защитой от насмешек озлобленность, настороженное недоверие...

К этим детям, как и к другим таким же, обиженным судьбой, меня влекла простая человеческая жалость. И уже в пер­вые два года моей работы в школе многие из таких трудных детей стали моими друзьями.

Итак, к моменту назначения директором школы я был уже глубоко убежден в том, что воспитание лишь тогда становится реальной силой, когда оно основано на вере в ребенка. Без ве­ры в ребенка, без доверия к нему вся педагогическая премуд­рость, все методы и приемы обучения и воспитания рушатся как карточный домик. Кроме того, чтобы ребенок поверил в свои силы, привык никогда не отступать перед трудностями, он должен верить в своего воспитателя, видеть в нем помощника.

Общение учителя с детьми во время занятий - лишь часть воспитательной работы. Образование ребенка, его духовное раз­витие, формирование его нравственного облика - все это за­висит во многом от работы, которая проводится в свободное от учения время, не регламентируется расписаниями и распо­рядком. Учитель лишь тогда воспитатель, когда он организа­тор и руководитель коллективов, в которых проходит духовная жизнь детей, осуществляются нравственные отношения между ними. Уже в те годы жизнь убедила меня, что пионерский и комсомольский коллективы - могучее средство воспитания гражданина-борца.

Комсомольская организация класса, где я был воспитате­лем, в 1938 г. взяла обязательство вырастить на гектаре уро­жай пшеницы в 3 раза выше, чем тогда обычно выращивалось в колхозе. Этот труд наш имел ярко выраженный гражданский смысл. Мы не просто работали, мы утверждали трудом веру в то, что наука поможет человеку достигнуть высокой произво­дительности труда. Наша победа (комсомольцы вырастили на гектаре 38 центнеров) возвысила нас в собственных глазах; мы чувствовали себя участниками социалистического строитель­ства.

Каждый ребенок - это своеобразный мир мыслей, взгля­дов, чувств, переживаний, интересов, радостей и тревог, го­рестей, забот. Учитель должен видеть, знать этот духовный мир своих воспитанников. Но он никоим образом не должен подходить к ним как к объекту исследования. Учитель дол­жен стать другом ребенка, проникнуться его интересами, пе­реживать его радости и тревоги, забыв о том, что он учитель. И тогда ребенок откроется перед ним. Школа лишь тогда очаг воспитания, когда она стала для ребенка очагом радостной, интересной жизни, зовущей его к знаниям, науке.

Когда меня назначили директором школы, очень обрадо­вался, что буду иметь возможность осуществлять свои убеж­дения вместе с педагогическим коллективом, что моим воспи­танником станет каждый ученик. Это было накануне Великой Отечественной войны, за плечами у меня был пятилетний опыт работы учителем, впереди вся жизнь, которую не представлял себе без детей.

Советская школа того периода - довоенных лет - создала духовное богатство, сыгравшее большую роль в судьбах нашей Родины. Эго богатство - любовь молодого поколения к Родине, готовность отдать за нее жизнь, вера в коммунистический идеал, трудолюбие, глубокий интерес к знаниям. Лучшие педагоги всегда считали правильно организованный труд могу­чим воспитателем. У нас каждый класс еще до войны имел свой участок, на котором выращивались саженцы плодовых деревь­ев, в школьной мастерской и в рабочих комнатах трудились юные техники и конструкторы, в летние каникулы старше­классники работали трактористами, комбайнерами.

Нравственный потенциал молодого поколения, воспитанного советской школой, ярко раскрылся в годы Великой Отечественной войны. Из 147 юношей и девушек шести довоенных выпусков 42 человека отдали свою жизнь на фронтах за свободу и независимость Родины. Девушки, оставшиеся на оккупированной фашистами территории, принимали участие в подпольных молодежных антифашистских организациях. Одна из них, Вера Повша, руководила молодежной группой, составлявшей и распространявшей среди населения листовки. Девушка была арестована и зверски замучена. Обливавшаяся кровью Вера в последние мгновения своей жизни нашла все-таки в се­бе силы воскликнуть: «Да здравствует Родина!»

Я ушел на фронт в самом начале войны, принимал участие в боях на Смоленском направлении и под Москвой, потом на Калининском фронте, в 1942 г. был тяжело ранен под Ржевом и несколько месяцев лежал в госпитале в поселке Ува, в Удмуртии. Когда я вышел из госпиталя и меня демобилизовали как инвалида, стал работать директором Увинской средней школы. Это было трудное время, но полтора года работы в школе оставили у меня светлые воспоминания: у нас был друж­ный коллектив учителей и школьников, мы заботились о каж­дом ребенке.

Как только было освобождено от оккупации наше село, я возвратился в родную школу. Двадцать девять месяцев окку­пации оставили страшные следы не только в экономике, но и в духовной жизни. Все, что с такой любовью создавали мы в довоенные годы, - кабинеты, библиотека, богатый плодовый сад, - все было уничтожено, даже парты были сожжены. Вместе со старшими школьниками мы, учителя, с большим трудом готовили классные комнаты и кабинеты к занятиям, взяли на учет всех детей школьного возраста.

Война принесла детям страшное горе - сиротство. Без под­линной дружбы учителя и ребенка, без благородной мораль­ной основы школьного обучения нельзя было даже думать о том, чтобы все дети посещали школу. Духовный мир многих детей был изуродован не только ужасами оккупации, но и ат­мосферой бессердечности, равнодушия, безразличия к челове­ческой судьбе, создавшейся в отдельных семьях. В селе появи­лось несколько детей, неизвестно чьих, они жили в жалких уголках, государство тогда еще не могло приютить в детских домах всех нуждающихся.

Чуткость, дружба, коллективизм - эти черты должен вно­сить в духовную жизнь школы каждый учитель. Я считал, что самой главной задачей в то время было добиться, чтобы мои педагогические убеждения разделяли все учителя. Перед на­чалом обучения и в последующие дни я стремился внушить им, что многие наши трудности можно преодолеть только подлин­ной человечностью. Ведь многие дети, которые пришли к нам, не знают ласки и заботы. Они насторожены, недоверчивы, не­которые из них озлоблены. Хорошим воспитателем может стать только тот, кто верит, что это, в сущности, прекрасные дети, что хорошее в них обязательно победит, надо только помочь им в этом. Не отпугивать ребенка недоверием, подозрительностью, сомнениями в его честности и добрых побуждениях, советовал я своим товарищам, не расспрашивать детей об их прошлом, чтобы не бередить их сердечных ран, но обязательно узнать о каждом ребенке как можно больше, особенно о тех, кто ра­но познал горе. Узнать истоки этого горя, но только так, что­бы ребенок не заметил нашей любознательности.

Эти советы были и останутся на всю жизнь моим убежде­нием. Вера в человека - самое для меня дорогое. Я ревностно хранил и храню ее от осквернения неверием, равнодушием.

В трудных ситуациях особенно важна правдивость, чест­ность, откровенность воспитателей. Я советовал учителям: ес­ли вы сомневаетесь в чем-нибудь, скажите прямо, не носите в душе сомнений, особенно неверия в ребенка, для воспитателя это очень опасный груз. Увидев в том или ином поступке, в словах педагога неверие в человека или в силу воспитания, я стремился - и продолжаю это делать и теперь - доказать ему его неправоту, убедить в том, что он ошибается. Именно убедить, а не воздействовать административным путем - за­ставить, принудить.

Еще и еще раз жизнь убедила в те годы, насколько огромна воспитательная сила коллектива. Наша комсомольская орга­низация шефствовала над маленьким школьником, за которым дома не было постоянного надзора. Юноши и девушки создали в летнее время самодеятельный пионерский лагерь.

Индивидуальная, дружеская, откровенная, душевная бесе­да - главный метод работы директора с учителем. Ведь вос­питание - это наиболее тонкая духовная деятельность. Воз­действие воспитателя на воспитанника я бы сравнил с воздей­ствием музыки. «Воздействовать на духовную деятельность силой, - писал Л. Н. Толстой, - все равно, что ловить лучи солнца: чем бы ни закрыли их, они всегда будут сверху». Я помню тысячи бесед с учителями, одни из них оставили в моем сердце радость, другие - огорчение. Мне не раз прихо­дилось беседовать с учителем час, два, три по поводу одного его слова, даже улыбки или гневного взгляда. Как-то во время проверки домашнего задания (в 5 классе) учительница лите­ратуры вызвала слабенького ученика. Ей не понравилось пред­ложение, которое он составил самостоятельно. Не сказав ни слова, она махнула рукой, а мальчик плакал целый вечер... Пришлось долго беседовать, доказывать учительнице ее ошиб­ку, объяснять, что в ее жесте выразились ее педагогические взгляды - равнодушие к ученику, неверие в то, что он может сделать что-нибудь хорошее, примирение с мыслью, что плохой ученик так плохим и останется.

Только тогда, когда мне удается убедить учителя, и он станет­ доказывать свою убежденность практической работой (это достигается, конечно, не одной беседой, и не только беседами), только тогда я считаю, что выполнил свою миссию руководи­теля. Я не писал ни одного приказа, касающегося процесса воспитания, в работе директора школы это совершенно беспо­лезно. В равной мере никакие самые сложные споры с учителем я не выносил никогда на заседание педагогического со­вета.

Как можно глубже знать духовный мир каждого ребен­ка - это первая заповедь и учителя и директора. В школу прибыл новый воспитанник. Я присматриваюсь к нему, ищу такие средства духовного общения с ним, которые побудили бы его к активной деятельности, к яркому выражению своих желаний, интересов. Своим поведением ребенок должен сказать о себе то, что мне надо узнать о нем, - таков один из принципов педагогического руководства детским коллективом.

В школе - десятки образовательных и самодеятельных коллективов, в каждом из них протекает многогранная духовная жизнь воспитанников; директор - активный участник этих коллективов и, прежде всего друг, товарищ воспитанни­ков. Путь к сердцу ребенка лежит через дружбу, через общие интересы, увлечения, чувства, переживания. Я мог бы рассказать о добром десятке случаев, когда сердце самого, каза­лось бы, неприступного, скрытного ребенка открывалось толь­ко потому, что меня и его обрадовала, воодушевила одна и та же деятельность, одна и та же книга, игра, путешествие.

Помню, к нам в школу, в 5 класс, поступил строптивый, издерганный, чем-то очень озлобленный мальчик. Он делал все наперекор учителям. Я посоветовал педагогам: нужно найти общий интерес с мальчиком, и перед нами раскроется его серд­це, мы узнаем о ребенке то, что нам надо узнать. Начинаются поиски интересов. Ищет весь коллектив. Я был уверен, что где-нибудь мы обязательно встретимся с этим строптивым пяти­классником: или в литературно-творческом· кружке, или в кружке юных исследователей природных богатств родного края, или в клубе юных путешественников (мы время от вре­мени собирались в своем «Северном Робинзоне»), или в зеленой лаборатории, в кружке юных электротехников и радио­техников, юных мотористов, юных биохимиков, юных живот­новодов.

И я с ним встретился дважды: первый раз - в кружке юных исследователей природы, второй раз - в обществе лю­бителей научной фантастики (у нас есть и такое общество). Нам долго не удавалось акклиматизировать в нашей местности южное благородное растение - персик. Наконец, мы попро­бовали привить несколько почек этого теплолюбивого дерева к морозоустойчивому абрикосу. Пришла весна. Каждый день наиболее нетерпеливые бегали на участок смотреть, не рас­пускаются ли почки. Я ходил на участок рано утром. И вот од­нажды я увидел мальчика, присевшего возле абрикоса. Мне показалось, что он затаил дыхание, боясь, как бы не повредить блестящий зеленый росток, только что появившийся из почки в это солнечное утро. Меня тоже взволновал этот первый рос­ток настолько, что сразу не подумал, кто же пришел в сад раньше меня. Затем я поднял голову, наверное, чтобы поде­литься радостью с этим другим. Он в это мгновение тоже под­нял глаза, видимо, тоже хотел поделиться радостью со мной. Наши глаза встретились, - это был он, Володя Н. Мы обняли друг друга и с тех пор стали друзьями. Передо мной открылось не только сердце этого умного, изумительно чуткого, душев­ного ребенка, но и то страшное, что уже успело искалечить его душу, заронить неверие в человека...

Об этом не буду сейчас рассказывать, я упомянул о встре­че, настоящей человеческой встрече с Володей только для того, чтобы подтвердить свое убеждение: подойдите к ребенку как человек к человеку, сумейте найти в его сердце тот уголок, ко­торый откликается на ваш призыв, и вам легче будет преодо­леть то плохое, что мешает воспитанию. Я всегда стремился убедить учителей в том, что, если ты видишь ученика только из-за своего стола в классе, если он идет к тебе только по вы­зову, если весь его разговор с тобой только ответы на твои во­просы, никакие знания психологии тебе не помогут. Надо встре­чаться с ребенком как с другом, единомышленником, пере­жить вместе с ним ·радость победы и горечь утраты.

Как врачу для предупреждения и лечения болезни необ­ходимо детально знать, что может укрепить и что подорвет силы организма, так и главному воспитателю школы - дирек­тору надо анализировать, изучать условия, в которых прохо­дила жизнь ребенка в годы, предшествовавшие его поступлению в школу. В этом отношении меня опять-таки больше всего ин­тересовали самые трудные дети. (Ведь если они не изменятся в школе в лучшую сторону, то хорошие дети изменятся в худ­шую сторону, переняв от трудных ребят плохие нравы и при­вычки.) Каждую неделю я бываю в семьях этих трудных де­тей, добираюсь до истоков, в которых происходит становление их нравственности, беседую с родителями, соседями родителей, с учителями, воспитывавшими детей раньше. Каждый труд­ный ребенок открывается перед коллективом как неповторимый мир мыслей, чувств, желаний, гармония которого была иско­веркана черствыми, себялюбивыми людьми.

Вот пришел в школу одиннадцатилетний Коля С. Мальчик поразил всех нас своей замкнутостью, озлобленностью. В чистосердечной доброте и ласке учителя ему чудилось коварство, какой-то подвох. Он стремился к уединению, избегал об­щения с товарищами, не хотел трудиться. Я поехал на хутор, где жили родители Коли, и узнал о поразительных вещах. Оказалось, что мальчик рос в глухом, оторванном от людей мирке, в котором царила атмосфера нечестности, обмана, преступле­ний. Моральные понятия, которые старалась внушить своим воспитанникам учительница маленькой однокомплектной шко­лы, где раньше учился Коля, адресовались какому-то абстракт­ному ученику и воспринимались детьми как материал, кото­рый надо только запомнить. Мальчик был пытливым, любознательным, он часто, ставил «странные», по словам учитель­ницы, вопросы: «Почему дядя Федор на бригадном собрании говорит, что надо беречь колхозное добро, а сам привез с поля домой целый воз кукурузы? Почему дядя Гриша - он во время оккупации служил в фашистской полиции, а сейчас работа­ет лесником, - построил себе два дома, а у тети Гали муж погиб на фронте, и она никак не выхлопочет пенсию? Почему председатель колхоза каждое воскресенье ездит с женой на легковой автомашине в город на рынок, а дедушке Антону, когда тот заболел, не дал автомашину поехать в больницу, и дедушка Антон умер?»

Учительница отмахивалась от этих вопросов, а детское сердце было в смятении: с одной стороны, рассказы в книгах, каким человек должен быть, а с другой стороны, поучения отчима: не обманешь, - не проживешь, дурака работа любит, а дурак работу хвалит и т. д., зло, о котором всегда как-то говорилось вполголоса. Ребенок потерял веру во все светлое, чистое, справедливое. У него возникло подозрение, что героиче­ские образы Павлика Морозова и Зои Космодемьянской­ - это такие же сказки, как сказки о прекрасной царевне, о живой воде, о богатырях. Коля озлобился, стал непослушным, раздражительным, грубил учительнице и матери.

Я еще два раза ездил на хутор, знакомился с людьми, с жизнью его маленького трудового коллектива, стремился вникнуть в духовные интересы людей, окружавших мальчика. Пе­дагогический коллектив посвятил не одну беседу духовной жизни Коли. Мы пришли к единодушному выводу, что в нашей стране еще есть глухие уголки, в которых детей окружает затхлая атмосфера мелкособственнических интересов, жажда наживы, приобретательства. Если в таких условиях плохо поставлена воспитательная работа в школе, то чуткий, впечат­лительный ребенок, жадно стремящийся к светлому, доброму, справедливому, но не находящий поддержки, переживает смя­тение чувств. Маленький человек не хочет мириться с неспра­ведливостью, он протестует, но этот протест далек от созна­тельного противопоставления добра злу. Ребенок озлобляется против всех и всего. Воспитание такого школьника очень слож­ный и трудный процесс. Его надо убедить, что добро, правда, красота в нашем обществе торжествуют, что человек не пылин­ка в вихре судьбы, а активный борец за добро, правду, кра­соту.

Такие беседы о воспитании трудных детей, об истоках их нравственности развивают у нас, учителей, чуткость, внима­тельность, педагогическую зоркость и наблюдательность.

Мы в Павлыше изучаем и знаем духовную жизнь каждой семьи, но это лишь начало семейно-школьного воспитания. По моему глубокому убеждению, педагогика должна стать наукой для всех - и для учителей и для родителей. И мы стараемся дать каждому родителю минимум педагогических знаний. Для этого у нас существует родительская школа, куда родители за­писываются за два года до поступления их ребенка в школу, посещая затем занятия до окончания им средней школы. Курс психологии и педагогики в родительской школе рассчитан на 250 часов. (Кстати, это значительно больше, чем любой инсти­тутский или университетский курс.) Слушатели родительской школы разделены на пять групп (по возрасту их детей): 1) до­школьная (от 5 до 7 лет); 2) 1-2 классы; 3) 3-4 классы; 4) 5-7 классы; 5) 8-10 классы. С каждой группой заня­тия проводятся два раза в месяц. Основная форма занятий ­лекции и беседы директора, завуча и наиболее опытных учи­телей. Теоретические знания по психологии и педагогике тес­но связываются с практикой воспитания в семье.

Программа охватывает все разделы институтского курса, но особенное внимание мы уделяем возрастной психологии, пси­хологии личности, теории физического, умственного, нравст­венного и эстетического воспитания. Мы стремимся к тому, чтобы теоретические знания, получаемые в родительской шко­ле, каждый отец, каждая мать соотносили с духовной жизнью своего ребенка. Это требует от нас, учителей, большого такта и чуткости. Никогда мы не «выворачиваем душу» ребенка, не подвергаем разбирательству острые, больные стороны семей­ных взаимоотношений. Этих вопросов можно касаться только в индивидуальных беседах.

Без родительской школы мы не представляем полноценно­го семейно-школьного воспитания.

Предметом постоянного внимания директора является у нас также здоровье детей. Успешное воспитание немыслимо без постоянной заботы об укреплении здоровья ребенка. Больной, недомогающий ребенок иногда только поэтому не поддает­ся воспитанию.

Чтобы как можно лучше знать о здоровье детского организ­ма, я засел за специальную медицинскую литературу и с каждым месяцем все больше убеждался, как важно для педагога понимать внутренние физиологические, психические, возраст­ные, половые процессы, происходящие в организме воспитанника. От понимания этого зависит очень многое. Часто ребенок начинает отставать в учении просто потому, что он недомога­ет, сам не зная об этом. Педагог не имеет права не знать, что происходит с ребенком, почему он нездоров, как состояние его здоровья отражается на его умственном и нравственном раз­витии.

В нашей стране атмосфера любви к науке, знаниям, учению, просвещению создается всем строем общественной жизни, и воспитание у ребенка желания учиться зависит в решающей мере от учителя. Овладение знаниями должно давать ребенку радость и полноту духовной жизни. Первый источник, питаю­щий детскую любовь к знаниям, - это высокая интеллектуаль­ная культура учителей, и, прежде всего директора школы. Не­возможно руководить учебно-воспитательным процессом в школе без знания предметов учебного плана. С первых дней моей работы директором я принялся за изучение физики, математики, химии, географии, биологии, истории и за три года самостоятельно изучил все школьные учебники и основную методическую литературу. Особенно большое внимание я уде­лил математике: решил все задачи по школьным задачникам и многие задачи по задачникам дополнительным. Постепенно в моих записях задачи распределились по разделам и темам, и теперь каждая тетрадь пополняется ежегодно новыми зада­чами.

Однако это было лишь началом. Для меня стало правилом следить за новейшими успехами и достижениями наук, составляющих школьную программу. Особенно важно знать о дости­жениях математики, физики, биологии, биохимии, электроники. В моей лаборатории, как я называю свой рабочий кабинет, лежат стопки тетрадей (каждой науке или научной проблеме 11'I'ведена отдельная общая тетрадь), в них - тысячи выписок из журналов, вырезок из газет. Мои интересы и увлечения передаются воспитанникам и непосредственно, и, особенно, через учителей.

Вот, например, меня увлекли исследования биохимических процессов в почве. Опыты в этой области, проводимые у нас и за рубежом, открывают исключительно широкие перспективы повышения урожайности. Этой интересной проблеме я посвя­щаю свои беседы с учителями, любящими растениеводство и животноводство. Постепенно ею увлекаются биолог и несколько учителей начальной школы, они рассказывают детям о захватывающей картине жизни почвы, о чудесных микроорганиз­мах, помогающих создавать в ней питательные вещества. Про­блема захватывает детей, они ставят опыты в кабинете живой природы, в зеленой лаборатории, на учебно-опытном участке, в теплице. Для директора школы это еще одна область духов­ного общения с воспитанниками, еще один путь к сердцу наи­более трудных детей.

С большим интересом я читаю научную литературу по гене­тике, автоматике, электронике, астрономии. Преподаватели физики знают, что ни одна новинка не проходит мимо нашего внимания. Каждая моя беседа с физиком - это новый замы­сел, новый план. Меня тянет в рабочие комнаты и кабинеты, где работают кружки юных любителей автоматики и радио­электроники; юных радиотехников и электротехников, юных астрономов. С таким же увлечением, как и дети, я собираю приборы и модели, монтируя фонетический кабинет. Вместе с воспитанниками сооружаю метеорологическую станцию и дет­скую астрономическую обсерваторию, вместе с ними волнуюсь, рассматривая планеты и звездные системы, мечтая о да­леких мирах.

Я с волнением ожидаю весеннего пробуждения почвы, дви­жения соков деревьев, первых листьев и цветов. В нашем школьном саду и на учебно-опытном участке ставится много опытов, выращиваются десятки сортов зерновых, технических культур. плодовых деревьев. Весной, летом и осенью в поля уходит не­сколько экспедиций юных охотников за растениями. Мы отби­раем засухоустойчивые колосья пшеницы и других злаков для селекции, собираем образцы почв, ищем новые (может быть, неизвестные до сих пор науке) виды полезных микроорганиз­мов, увеличивающих плодородие почвы. В зимние месяцы в наших теплицах и в лимонарии благоухают цветы, созревают золотистые лимоны. Эти цветущие уголки привлекают тех, ко­го надо заинтересовать красотой труда.

Я - преподаватель литературы и, признаюсь, влюблен в свой предмет. В основе моей системы преподавания лежит уме­ние читать, понимать, чувствовать первоисточник. Решающим условием успеха в преподавании литературы у нас в школе считается любовь к слову, чувство красоты слова. Весь коллек­тив непрерывно стремится повысить уровень своей речевой культуры. Безграмотность, неясность речи, косноязычие у нас приравниваются к невежеству. «Говори правильно: каждое слово имеет свой смысл, неумение выбрать нужное слово­ - то же самое, что вместо тонко отточенного карандаша на уроке рисования пользоваться гвоздем» - эти слова венчают ма­ленький стенд, на котором в учительской вывешиваются раз­нообразные материалы по развитию речи (описания лучших уроков, вырезки из газет).

У меня богатая библиотека, в которую я отбираю лишь то, что представляет значительную художественную ценность. Хо­чется, чтобы эта библиотека была критерием эстетической культуры. У меня берут книги учителя, ученики, родители. Каждая встреча с читателем приносит мне большую радость: навязывается беседа, я узнаю интересные жизненные истории, это расширяет мой педагогический кругозор.

Большое наслаждение доставляет мне и уход за плодонося­щим кустом винограда, и чтение лирических стихов о природе и человеке. Я пишу, но не для опубликования, а для себя и для '1'ого, чтобы научить своих питомцев бережно пользоваться сло­вом. За годы педагогического труда я написал свыше тысячи сочинений-миниатюр; каждое из них посвящено явлению при­роды, чувствам, переживаниям.

Вот заглавия некоторых миниатюр: «Капли росы во время восхода солнца», «Солнечные лучи в ветвях цветущего перси­ка», «Персиковый сад», «Цветение подсолнечника», «Цветение льна», «Клеверное поле», «Пчелы вылетают из улья», «Увядание природы осенью», «Лесные шорохи», «Река на заре», «За­кат солнца перед дождем», «Гроза в лесу», «Жаркий летний день», «Жаворонок в синем летнем небе», «Голубые дали за Днепром», «Половодье», «Созревающая пшеница», «Несколько встреч с картиной Левитана», «Березовая роща», «Солнечный день осенью», «Первые признаки осени в лесу», «Вечерняя ти­шина в степи», «Музыка кузнечиков», «Пение соловья», «Вьюга в степи», «Осенний пасмурный день», «Летний пасмурный день»,«Жизнь под снежным покровом», «Пробуждение леса на заре», «Дорога в лесу», «Ландыши», «Летний день на берегу Днепра», «Киевские каштаны», «Могила Тараса Шевчен­ко», «Букет полевых цветов», «Юные охотники за растениями», «Звездная ночь», «Первый осенний приморозок», «Иней на ветвях ивы», «Плакучая ива у пруда», «Ночь у костра», «Как мальчик спас щенка», «Гроздья винограда в теплице», Крепкий утренний морозец», «Белорусские рябины растут на украинской земле», «Зацвела белая акация», «Цветение ябло­ни», «Августовская ночь», «Первый осенний дождик», «Молодыесосны на берегу Днепра», «Памятник погибшим воинам на древнем скифском кургане», «Встреча с матерью герою», «Сиреневая роща в овраге», «Овраги - раны земли», «Первый шаг ребенка - радость матери», «Как мои дети нашли птенца в лесу». «Хорошие люди - на каждом шагу вокруг нас», «Как я нечаянно обидел мальчика», «Радость и грусть во время выпускного вечера», «Встреча с бывшими учениками», Книга - мой друг», «Мечты у книжной полки», «Посади свое дерево», «Оставь после себя добрый след на земле», «Что такое настоящая дружба».

Свои сочинения-миниатюры и стихотворения я читаю иногда ученикам. Мне доставляет радость делиться с ними мыслями, впечатлениями от окружающего мира - природы, людей. Я вижу, что детей особенно волнуют те сочинения и стихотво­рения, в которых они находят что-то пережитое ими самими. Когда до сердца ребят доходит мое сочинение или стихотворе­ние, они сами берутся за перо, стремятся излить свои чувства. Мне кажется, что в чувстве слова, в стремлении передать сло­вом самые тонкие движения человеческой души - один из важных источников подлинной человеческой культуры.

Я не представляю преподавание языка без походов и экс­курсий по родному краю, без созерцания картин природы, без излияния чувств в словах. На берегу реки, в поле, у ночного костра, в шалаше под тихий шум осеннего дождя я учу детей высказывать мысли о том, что их окружает. Радуюсь, что моя любовь к слову передается детям, захватывает их мысли и чув­ства. Они чувствуют красоту, аромат, тончайшие оттенки сло­ва, составляют рассказы-миниатюры о природе, сочиняют сти­хотворения. Чуткость к красоте слова - это огромная сила, облагораживающая духовный мир ребенка. В этой чуткости один из источников человеческой культуры.

Я добиваюсь, чтобы на первом плане у меня, директора, стояли не хозяйственные вопросы, а вопросы воспитания. Еже­дневно рано утром, перед занятиями, я провожу 10-15-ми­нутную беседу с завхозом и больше в течение дня к хозяйст­венным вопросам не возвращаюсь. Все, что вызывает у меня интерес в хозяйственных делах, я записываю в блокнот (для следующей беседы, для совета с учителями: значительная часть хозяйственных дел у нас решается в воспитательном пла­не силами детского и педагогического коллективов, подчи­няется задачам воспитания).

Руководство педагогическим процессом, участие в жизни детских коллективов, проникновение в духовный мир детей ­все это требует от директора большого внимания к вопросам культуры умственного труда. Воспитательные идеи надо уметь воплощать в тысячи разнообразных дел и при этом всегда ста­раться видеть перспективу развития коллектива. В жизни школы - тысячи педагогических явлений, и чем больше заду­мываешься над каждым из них, над судьбами отдельных уче­ников, над их поступками, тем больше возникает практических проблем, которые надо решать коллективом. Логический ана­лиз педагогического процесса лучше всего совершается по окончании рабочего дня, чаще всего в беседе с кем-нибудь из учителей или родителей, с заведующим учебной частью, с уче­никами. Вот вопросы, которым посвящаются эти беседы или размышления:

Как добиться, чтобы ребенка тянуло к коллективу? Какие внутренние, духовные связи - мысли, чувства, пережива­ния - могут стать здоровой основой укрепления коллектива, дружбы, товарищества? Как добиться, чтобы личное счастье, личная радость каждого ребенка гармонически сочетались с интересами коллектива, общества? Почему у отдельных детей возникают индивидуалистические привычки, как это предот­вратить? Что сделано и делается для того, чтобы детей и учи­теля объединяли общие мысли, интересы, стремления? Каки­ми путями духовные ценности, созданные человечеством, пе­редаются детям? Как воспитывать правдивость, честность, принципиальность, непримиримость ребенка к злу, несправедливости, обману? Как добиться, чтобы каждый ребенок с ма­лых лет чувствовал себя в долгу перед Родиной, перед старши­ми поколениями за полученные материальные и духовные блага, за счастливое детство? Как сделать труд органической потребностью? Как достигнуть гармонии нравственного, ин­теллектуального, трудового, физического, эстетического разви­тия? Как добиться, чтобы нравственный элемент пронизывал всю жизнь воспитанников? Находит ли каждый воспитанник счастье, личное удовлетворение в том, что он делает, отдает обществу? Достигается ли гармония между тем, что человек получает от старших поколений, и тем, что он отдает Родине, обществу или к чему готовится в будущем? Чем живут дети, судьба которых должна особенно интересовать и тревожить нас, учителей? Насколько богата интеллектуальная жизнь кол­лектива? Все ли делают учителя для того, чтобы развивать у IIIКОЛЬНИКОВ интеллектуальные интересы? Какие книги чита­ют воспитанники? Какие проблемы науки и техники волнуют старшеклассников? Как применяются знания на практике? Удовлетворяются ли индивидуальные запросы и интересы воспитанников? Как трудятся окончившие нашу школу?

Раздумья над этими вопросами - важнейшая основа прак­тического планирования того, что надо сделать завтра, через месяц и через год, к чему должен стремиться коллектив. Каж­дый из перечисленных вопросов время от времени становится предметом обсуждения в педагогическом коллективе. Мы до­биваемся того, чтобы все работники школы - от директора до сторожа - осуществляли педагогические идеи, чтобы этими идеями жил коллектив.