Направления развития постчеловеческих представлений

Мифология выступает сложным, противоречивым началом сциентистко-техногенному направлению развития постчеловеческих представлений. Связь между ними проявляется в самом факте мифов о Гильгамеше и Дедале, разрыв – в существенном требовании перехода от мифологических к научно-техническим реалиям. Основная проблематика линии Гильгамеша-Дедала связана с техногенным этапом развития постчеловеческих представлений, с анализом специфики и взаимоотношений русского космизма и трансгуманизма.

В отечественной традиции очевидно, что постчеловеческие взгляды становятся феноменом мировой мысли со второй половины XIX – нач. ХХ вв., через деятельность целой плеяды российских ученых, философов, мыслителей, представителей искусства, которые в дальнейшем были отнесены к «русскому космизму». Приоритетность русских космистов – как любое утверждение в предельно сложных случаях – открыта к множеству критических замечаний. К примеру, можно указывать на то, что в одно и то же время тему «ноосферы» разрабатывали Э. Леруа, П. Тейяр де Шарден, В.И. Вернадский, а ракетную технику – К.Э. Циолковский, Р. Годдард, Г. Оберт. Все подобные спорные вопросы нуждаются в тщательном анализе. Но кроме единичных случаев существует общее положение дел. Именно в этом плане постчеловеческий приоритет русского космизма не вызывает сомнения. Основа доказательства в том, что начиная со второй половины XIX в. большое количество отечественных мыслителей интенсивно, в той или иной взаимосвязи, в научно-техническом, религиозном, художественном планах стали разрабатывать космическую, трансформативную философию. Уже сама масштабность этой события впечатляет, но она переходит в приоритетное качество, если мы укажем на разработанное здесь множество оригинальных фундаментальных концепций: воскрешение умерших предков Н.Ф. Федорова; живое вещество и концепция ноосферы В.И. Вернадского; разработка проектов космических ракет К.Э. Циолковского; гелиобиология А.Л. Чижевского; концепция анабиоза П.И. Бахметьева и др.

Космическая, постчеловеческая значимость русского космизма, как правило, мало отражается в зарубежной трансгуманистической мысли. Здесь приходится специально подчеркивать, что «один из идейных отцов трансгуманизма, автор книг «Перспективы бессмертия» и «От человека к сверхчеловеку», Р. Эттингер, в предисловие к изданию первой из этих книг на русском языке прямо упоминает философию общего дела Н. Федорова, а на интернет-сайте европейской крионической организации «Cryonics Europe» размещаются автоматически набираемые компьютером цитаты Федорова» [11]. Несомненно, все это связано и с тем, что приоритет дорого стоит, и с тем известным невниманием к русскому космизму, которое было характерно для недавней истории отечественной философии [130, с. 5]. Но суть дела в объективном историческом характере русского космизма с точки зрения более развитых постчеловеческих представлений. Объединительный характер русского космизма сейчас выглядит некритическим объединением разнородного. Научно-технические данные в произведениях расцвета русского космизма предельно устарели. Современное обращение к подобной информации даже вредит постчеловеческой идеологии, поскольку воочию показывает, как абсолютно не оправдались недавние постчеловеческие надежды.

Скорее всего, идеи и сам феномен русского космизма всегда будут задействованы отечественными сторонниками постчеловеческого. Это можно видеть, например, в организованном российскими трансгуманистами «Семинаре по трансгуманизму и научному иммортализму», где последнее прямо отсылает к русскому космизму. В общем плане рост внимания к русскому космизму будет функционально связан с ходом превращения России в очевидного мирового лидера научно-технического развития, и с развитием собственных постчеловеческих амбиций, например, в рамках движения «Россия 2045».

Несомненно, что внимание к русскому космизму может дать много важной информации для понимания постчеловеческого феномена. К примеру, предполагаемая масштабность постчеловеческих проектов может быть воочию понята при обращении к творчеству К.Э. Циолковского, который в частности, предполагал, что преобразование Земли человеком будет включать в себя уход в прошлое океанов, морей, «мук животных, которых не стало» [169, с. 150-151]. Но за всем этим важно не упустить главное: развитие постчеловеческих идей от русского космизма к трансгуманизму выступает формой освобождение от устаревших научно-технических представлений и вненаучных религиозно-философских идей. Если современные представители русского космизма будут претендовать на лидерство в постчеловеческом движении, то на содержательном уровне (на уровне необходимой сегодня ориентации на научно-технические достижения и рациональные доводы) русский космизм не будет отличаться от современного трансгуманизма, подобно тому, как сегодня нет отдельных, специфических национальных естественных и технических наук.

Представленный анализ русского космизма исходил из общего современного понимания постчеловеческого, которое во многом опирается на трансгуманизм, выражающий своей деятельностью передний край развития сциентистско-техногенного направления постчеловеческих представлений. Трансгуманизм появился недавно, поэтому содержательное определение постчеловеческого, данного в его рамках, целесообразно анализировать в контексте освещения непосредственной истории его становления.

В большинстве работ утверждается, что трансгуманизм возник в США в конце 1980-х гг. Значительное влияние на его формирование оказал Ф.М. Эсфандиари, который, будучи сыном иранского дипломата, к 11 годам своей жизни успел пожить в 17 странах. В 1960-х гг. Ф.М. Эсфандиари создает «школу оптимистичных футурологов» (группа UpWingers). Ф.М. Эсфандиари поменял свое имя на FM-2030, выражая надежду, отпраздновать в 2030 г. сотый день рождения. Значимыми для трансгуманистического движения книгами FM-2030 являются: «Optimism One» (1970), «Up-Wingers» (1973), «Telespheres» (1977), «Are You a Transhuman?» (1989). В 2000 г. FM-2030 скончался от рака поджелудочной железы и был крионирован.

Собственное начало трансгуманизма связывают с деятельностью Макса Мора и Тома Белла, который в последствие принял псевдоним Т.О. Морроу (от «tomorrow», «завтра»). В 1988 г. они выпустили журнала «Экстропия Мэгазин», а в 1990 г. основали Институт Экстропии (Extropy Institute, ExI), который стремился объединить сторонников радикальных трансформаций человека. Суть указанного журнала и института выражает понятие «экстропия» – это противоположная энтропии «мера интеллекта, информации, энергии, жизнеспособности, опыта, разнообразия, возможности и роста». В 1995 г. М. Мор сформулировал пять принципов экстропианской философии, первый из которых гласит: «Безграничное расширение: стремление к большему интеллекту, мудрости, и эффективности, неограниченному сроку жизни, и устранению политических, культурных, биологических, и психологических ограничений в проявлении и реализации себя; постоянное преодоление ограничений на наш прогресс и возможности; расширение во вселенную и продвижение без конца» [94]. В 2006 г. президент Института Экстропии Наташа Вита-Мор (Natasha Vita-More) объявила о его закрытии. В ознаменовании больших трансгуманистических заслуг института было принято решение о превращении его сайта в мемориальный, который своими материалами продолжает активную трансгуманистическую деятельность («closing doors and opening a window») [202].

Поскольку не все трансгуманисты были согласны с политическими взглядами Института Экстропии, то Ник Бостром и Дэвид Пирс в 1988 г. организовали Всемирную трансгуманистическую ассоциация (World Transhumanist Association, WTA), дополняющую Институт Экстропии. В 2007 г. WTA имела порядка 5 000 членов. Подчеркивается, что WTA уделяла особое внимание превращению трансгуманизма в строгую научную и учебную дисциплину. Выпускаемый WTA журнал (Journal of Transhumanism) – первый рецензируемый научный журнал по трансгуманизму.

Недавно началась трансформация «Всемирной трансгуманистической ассоциации» в движение Humanity Plus / Humanity+ (Хьюманити Плюс). На сайте с таким название расположены основные данные о трансгуманизме. Президентом движения «Хьюманити Плюс» был избран Бен Гоертзел (Ben Goertzel), ученый с широким кругом исследовательских интересов (математика, когнитивные технологии, биотехнологии и др.), успешный бизнесмен в сфере hi-tech. Преемственность с предшествующем трансгуманистическим движением и символами его нового объединения выражают присутствующие в руководстве Хьюманити Плюс такие известные трансгуманисты, как Н. Вита-Мор и М. Мор. В 2012 г. президентом Humanity Plus стала Н. Вита-Мор, а вице-президентом – Б. Гоертзел. Трансгуманистическое движение стремится быть общемировым движением. В руководящих органах, расположенной в США Хьюманити Плюс, много иностранцев. Российские трансгуманисты объединены в Российское трансгуманистическое движение (РТД), которое недавно заявило об успешной пятилетней деятельности своего московского научного семинара [69].

Выделяемые традиции, прямым наследником которым представляет себя трансгуманизм, можно логически организовать следующим образом.

Во-первых, вековые чаяния людей о преодолении природных ограничений, что выражено, например, уже в желании обрести бессмертие (миф о Гильгамеше).

Во-вторых, рациональный, доказательной характер трансгуманизма, последний считается закономерным выводом из существующих ограничений человека.

В-третьих, гуманистическая традиция, в которой, прежде всего, подчеркивается то, что «лишь отдельные личности имеют значение; мы можем не быть идеальными, но мы можем улучшить положение вещей и содействовать рациональному мышлению, свободе, терпимости и демократии» [22]. В связи с этим нередко упоминание Сократа и софистов, как одних из первых философов в западноевропейской традиции, поставивших тему человека в центр обоснованных, рационалистических мировоззренческих размышлений.

В-четвертых, идея принципиальной открытости человека и человечества к качественным улучшениям своей природы. Считается, что впервые на это указал в «Речи о достоинстве человека» (1486) известный представитель философии эпохи Возрождения, итальянского гуманистического движения, Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494). У итальянского философа говорится, что «центральное положение» человека в мире/Космосе связано с возможностью человека быть тем, чем он хочет быть. «Согласился Бог с тем, что человек – творение неопределенного образа, и, поставив его в центре мира, сказал: «Не даем мы тебе, о Адам, ни своего места, ни определенного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно своей воле и своему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого Я тебя предоставляю» [107, с. 249]. На базе современной науки, эволюционной биологической теории общую идею Д. Пико дела Мирандолы повторил и выразил биолог Джулиан Хаксли в книге «Новые бутылки для нового вина» (1957).

В-пятых, русло реального научно-технического развития человечества. Отмечается важные для становления трансгуманистических взглядов научные дискуссии и публикации 1920-1930-х гг, включающие: «Дедал: наука и будущее» Д. Холдейна (1923); «Икар: будущее науки» Б. Рассела (1924); «Мир, плоть и дьявол» Д. Бернала (1929), работы О. Степлдона. В целом, положительно, но осторожно (учитывая расистское, фашистское использование) упоминается о евгенике. Исторические примеры не являются главными в данном случае. С предельным вниманием и огромным воодушевлением воспринимают все связанное с современным качественным развитием науки и техники. Подчеркивается большое значение Р. Эттингера, чья книга «Перспективы бессмертия» (1964) положила начало крионике. Отмечается огромная идейная и моральная помощь в становлении трансгуманистического движения известнейшего специалиста в области информационных технологий, Марвина Мински. Указывается на огромный вклад в становление и развитие трансгуманистического движения книги Э. Дрекслера «Машины создания. Грядущая эра нанотехнологии» (1986). Весьма важными считаются идеи современного специалиста в области робототехники, Ганса Моравека, высказанные в книгах: «Дети разума» (1988), «Робот» (1999).

Современное определение трансгуманизма, данное в рамках WTA и принимаемое в Хьюманити Плюс, сводится к следующему. «Трансгуманизм представляет собой радикально новый подход к размышлениям о будущем, основанный на предположении, что человеческий вид не является концом нашей эволюции, но скорее, ее началом. Трансгуманизм предполагает изучение результатов, перспектив и потенциальных опасностей использования науки, технологий, творчества и других способов преодоления фундаментальных пределов человеческих возможностей. Трансгуманизм – это рациональное и культурное движение, утверждающее возможность и желательность фундаментальных изменений в положении человека с помощью достижений разума, особенно с использованием технологий, чтобы ликвидировать старение и значительно усилить умственные, физические и психологические возможности человека» [22]. Данное определение служит основой или соотносится со многими другими. К примеру, «трансгуманизм – это рациональное, основанное на осмыслении достижений и перспектив науки, мировоззрение, которое признает возможность и желательность фундаментальных изменений в положении человека с помощью передовых технологий с целью ликвидировать страдания, старение человека и смерть, и значительно усилить физические, умственные и психологические возможности человека» [151].

Понятия «трансчеловек» (transhuman) и «постчеловек» (posthuman) являются дальнейшей конкретизацией трансгуманизма. «Трансчеловек» или «переходный человек» – этот тот, кто активно готовится стать постчеловеком, кто достаточно информирован, чтобы увидеть в будущем радикально новые возможности, готовящийся к ним и использующий все существующие возможности для самоулучшения. «Постчеловек» – завершение указанного процесса, потомок человека, модифицированного до того, что он уже не есть человек. Считается, что переход к постлюдям и соответствующей социальности состоится в ближайшие 50-100 лет.

Сегодня трансгуманизм наиболее полно выражает содержание, идеологию сциентистко-техногенного направления развития постчеловеческих представлений. Переход от постчеловеческой проблематики русского космизма к трансгуманизму задает конкретный вектор/цель дальнейшего развития постчеловеческих представлений линии Гильгамеша-Дедала. Дальнейшее продвижение на этом пути связано с решением задачи, прямо интересующей нас – общим пониманием современного системного воплощения постчеловеческих высоких технологий в жизнь. И, конечно, решение этой задачи должно иметь в виду всю содержательную значимость постчеловеческой линии Орфея, художественного направления развития постчеловеческих представлений.

Отношения между мифологией и художественным направлением развития постчеловеческих представлений характеризует преемственность, что отражается известным положением о том, что мифы, лишаясь в ходе исторического развития мировоззренческой роли, становились художественными произведениями. Аналогичные мифологическим постчеловеческим представлениям художественные постчеловеческие образы и мотивы идентифицируются как сказочные, чудесные, волшебные, магические, мистические, фантастические, сверхъестественные. Примеры наличия сверхчеловеческих сил в искусстве встречаются во все времена, у всех народов и во многих жанрах, характерны для романтизма, готического романа. Становление техногенной цивилизации привело к тому, что часть обращающихся к сверхъестественному произведений искусства демонстрируют если не враждебность, то оппозиционность научно-техническому «обслуживанию» сверхъестественных образов и тем («Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Колыбельная» Ч. Паланика и др.). Своей максимальной формы эта тенденция обретает в фэнтези. Научная фантастика, наоборот, прямо связала себя с научно-техническим развитием. Анализ специфики научной фантастики и фэнтези ведет к общему пониманию специфики и значимости постчеловеческой линии Орфея.

Становление научной фантастики связано с появлением науки нового времени. Первым научно-фантастическим произведением может быть «Новая Атлантида» Ф. Бэкона (1627), но более обосновано считать временем появления фантастики – творчество Ж. Верна (1828-1905), опубликовавшего свой первый научно-фантастический роман «Пять недель на воздушном шаре» в 1862 г. Согласно общему мнению, 1930-1970 гг. представляют собой время расцвета научной фантастики (Р. Хайнлайн, А. Кларк, А. Азимов, С. Лем, С. Кубрик, А. Беляев, И.А. Ефремов, А.Н. Стругацкий, Б.Н. Стругацкий и др.). Отмечается, что к концу ХХ в. произошел определенный спад интереса к научной фантастике. Но даже если это так, то у современных фантастов есть все возможности восстановить утраченные позиции. Убедительный пример этой перспективы – коммерческий успех научно-фантастического фильма «Аватар» Дж. Кэмерона (2009).

Анализ постчеловеческой проблематики всегда найдет что-то важное в научной фантастике. Например, обращаясь к теме роботов, вряд ли можно игнорировать творчество А. Азимова, который сформулировал известные три закона робототехники. Игнорирование подобной информации при философском осмыслении феномена роботов, искусственного интеллекта можно идентифицировать как профессиональное недоразумение. Научная фантастика позволяет делать максимально возможные для мысли выводы из современных научно-технических результатов и тенденций, а эти максимально возможные выводы/следствия напрямую ведут к проблематике постчеловеческого будущего.

Научную фантастику можно и нужно воспринимать одним из интереснейших дополнений к научно-техническому знанию и деятельности, точнее и прежде всего, дополнением к самому значительному, перспективному, проблематичному современному научно-техническому знанию и деятельности. В научной фантастике в ней в ходе «мысленно-художественных», всесторонних экспериментов могут исследоваться самые интересные, сложные, едва намеченные научно-технические реалии/тенденции, максимально – до потенциальных утопий и антиутопий – раскрываться формы влияния научно-технической деятельности на социальную и природную жизнь. Любая ставящая серьезные проблемы наука и технология объективно нуждается в подобном «анализе». Предположим, что взаимодействие науки и научной фантастикой есть форма продуктивной, системной деятельности первоклассного ученого (Ф. Бэкон, К.Э. Циолковский, В.А. Обручев, И.А. Ефремов, А. Азимов). В заключение укажем, что российская мысль отстает от зарубежной – в плане серьезного, благожелательного отношения к научной фантастике. Пример последнего, словами известного американского фантаста Б. Стерлинга: «начало века ознаменовалось тем, что я впервые стал получать серьезные предложения о работе от бизнесменов. … The Wall Street Journal стал заказывать мне редакционные статьи. А вскоре случилось так, что я стал писать и для Fortune.» [137, с. 199-200].

Появление фэнтези относят к началу ХХ в.; сегодня фэнтези весьма популярно (Р.Э. Говард, К.С. Льюис, Дж.Р. Толкиен, Дж.К. Роулинг). Фэнтези похоже на историко-приключенческий роман, действие которого протекает в вымышленном мире, напоминающем реальное Средневековье, герои которого сталкиваются со сверхъестественным. Важное для научной фантастики законообразное объяснение происходящего не требуется и не присутствует в фэнтези. Этим существенным различием научная фантастика и фэнтези идентифицируются как разные феномены. Но на самом деле встает диалектическая задача, сохраняя правомерность противопоставления фэнтези и научной фантастики, найти момент их близости, глубинного единства.

Исходным для понимания связи фэнтези и научной фантастики можно взять известный третий «закон Кларка»: «любая достаточно развитая технология неотличима от магии». Этим отмечается не только то, что достижения науки стали значительными, фантастическими, но также то, что происходит объективный процесс перехода количественных изменений в области научных достижений в новое качество, когда уже можно обеспечить получение необходимого результата без той сложности, длительности, требовательности, которая подразумевается современным научно-техническим знанием и деятельностью. Поясняющим примером являются такие произведения научной фантастики, как «Магия-Инкорпорейтид» Р. Хайнлайна и «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких, где магическое/сказочное дается в такой наукообразной форме, что воспринимается не только в юмористическом плане, но и как обычная научно-техническая деятельность, на базе научно познанных и используемых реальных магических закономерностях. На основе этого можно вывести два момента неразрывной связи научной фантастикой и фэнтези.

Во-первых, фэнтези и научную фантастику объединяет масштабность изображения, там создаются целые новые вселенные, миры для жизни героев. Но именно научная фантастика показала духовной культуре саму возможность подобного масштабного созидания (в частности, через «технологию машины времени»). Во-вторых, появление фэнтези можно понять как самое серьезное согласие с безграничными возможностями науки. Игнорирование, даже отрицание значимости современной науки и техники во многих имеющих отношение к постчеловеческому художественных произведениях, само появление и популярность фэнтези связаны с тем, что постчеловеческие идеи вообще и представления научной фантастики, в частности, явно или неявно, убедили людей, что они могут уже не обращать внимания на средства обеспечения желаемой жизни, а заниматься/получать желаемую жизнь – интересную, волшебную, без ненужных ограничений, с приключениями – сразу.

Подводя краткий итог анализу художественного направления развития постчеловеческих представлений, напомним и отметим: указанные постчеловеческие стремления в мифологии наследуются/проявляются в искусстве в сказочных, мистических и т.п. произведениях; научная фантастика выступает важнейшей формой понимания реальных возможностей постчеловеческого будущего; научная фантастика, фэнтези создают целые миры, открытые для реализации постчеловеческой жизни. В целом следует признать, что содержательная ценность анализа постчеловеческой линии Орфея не менее значима, чем линии Гильгамеша-Дедала. Добавим также, что данный вывод можно и нужно усилить, поскольку, несмотря на всю статусность, многие идеи науки и философии практически не известны и не влияют на человечество. Те же самые идеи, выраженные в художественной форме, затрагивают миллионы людей («Механический апельсин» С. Кубрика, «Матрица» Э. и Л. Вачовски, «Меланхолия» Ларса фон Триера и др.). В этом контексте закономерно, что современное постчеловеческое движение «Россия 2045» свой центральный научно-технический проект назвало проектом «Аватар», заимствуя последнее из широко известного фильма Д. Кэмерона.

Выделение и содержательный анализ основных исторических направлений развития и множеств постчеловеческих представлений задает общее историко-философское понимание постчеловеческого. Тем самым преодолевается существующая сегодня фрагментарность и бессистемность в области истории теории и практики радикальных трансформаций, делавшая сомнительным наличие общего понимание постчеловеческого. Полученный результат выступает фундаментом, на основе которого можно проводить дальнейшие исследования в области постчеловеческого феномена. Необходимо, во-первых, определить место и значимость постчеловеческих взглядов в современной духовной культуре; во-вторых, соотнести постчеловеческие идеи с человеком, с его жизненными стремлениям, мотивами, желаниями; в-третьих, понять постчеловеческое как современный постнеклассический феномен. Другими словами, дальнейшее исследование нацелено, с одной стороны, на открытие современной культурной значимости, мощи, тотальности постчеловеческого, готовности современной культуры к постчеловеческим трансформациям, с другой стороны, на обоснование возможности получения надежного, максимально объективного знания о происходящих процессах постчеловеческой трансформации.