Боун и белая норка: рождественская сказка Кэрри

Рождество в Нью-Йорке. Праздники. Звезда на Пятьдесят седьмой. Елка.

Как правило, что-нибудь да обязательно идет наперекосяк. Но иногда происходит чудо, и все складывается ровно так, как нужно.

Оказавшись в Центре Рокфеллера, Кэрри погрузилась в призрачное рождественское прошлое. Интересно, думала она, надевая коньки, сколько же лет прошло? Руки ее чуть дрожали, одолевая упрямую шнуровку. Давно забытый, почти детский трепет… Каким-то окажется лед?..

Если бы не Саманта Джоунс, вряд ли она ударилась бы в эти воспоминания. В последнее время Сэм то и дело жаловалась на то, как ей не хватает близкого человека и как из года в год ей приходится встречать Рождество в одиночестве.

— До чего же тебе повезло, — говорила она Кэрри, и обе знали, что это действительно так. — Интересно, выпадет ли мне когда-нибудь такое? — продолжала она, и обе знали, что она имеет в виду. — Прохожу мимо елки — и чуть не плачу, — говорит Сэм.

И пока она ходит мимо елок, Кэрри катается на коньках. И вспоминает.

Скиппер Джонсон отмечал второе Рождество в Нью-Йорке, и его друзья от него уже на стенку лезли. Однажды он умудрился посетить три тусовки подряд.

На первой присутствовал некий Джеймс, гример, оказавшийся впоследствии и на второй, и на третьей, и Скиппер с ним разговорился. Его тогда так и перло на разговоры.

К нему подошел Реми, стилист, и сказал:

— Слушай, да сдался тебе этот Джеймс! Он же тебе в подметки не годится.

— В смысле? — не понял Скиппер.

— Да я ведь вас повсюду вместе вижу. Просто хотел предупредить — дерьмо человек. Подонок. Не связывался бы ты с ним.

— Но я же не голубой! — возразил Скиппер.

— Ну конечно, конечно, радость моя.

На следующее утро Скиппер позвонил Стенфорду Блэтчу, сценаристу.

— Слушай, меня принимают за голубого. Это может повредить моей репутации! — пожаловался он.

— Я тебя умоляю! — фыркнул Стенфорд. — Репутация — дело наживное. Как кошачий туалет — можно менять хоть каждый день. И даже нужно… Слушай, знаешь, у меня сейчас своих проблем по горло.

Скиппер позвонил Риверу Уайлду, известному романисту.

— Я хочу тебя ви-и-деть, — заныл он.

— Ничего не выйдет, — ответил Ривер.

— Почему?

— Потому что у меня дела.

— Какие дела?

— Я с Марком. Со своим новым бойфрендом.

— Не понял, — возмутился Скиппер. — Я думал, мы с тобой друзья.

— Он делает для меня то, чего ты не можешь.

Пауза.

— Зато я делаю для тебя то, чего не может он, — ответил Скиппер.

— Типа? Опять пауза.

— Ну, это не значит, что тебе обязательно проводить с ним каждую свободную минуту.

— Скиппер, ты, по-моему, совсем не въезжаешь, — ответил Ривер. — Он здесь живет. Здесь его вещи. Его трусы. Его диски. Его шерсть.

— Шерсть?

— У него кот.

— А-а… — протянул Скиппер и изумился: — Ты что, и кота его к себе пустил?!

Скиппер звонит Кэрри.

— Я этого не вынесу. Рождество на носу, у всех любовь, один я как неприкаянный. Ты что сегодня делаешь?

— Мы с Мужчиной Моей Мечты ужинаем дома, — ответила Кэрри. — Я сегодня готовлю.

— Я хочу дом, — заныл Скиппер. — Собственный дом. Где угодно, хоть в Коннектикуте. Хочу родное гнездо.

— Скиппер, — попыталась урезонить его Кэрри, — тебе двадцать пять.

— Хорошо было в прошлом году, никаких тебе романов, все сами по себе, — продолжал ныть Скиппер. — Мне тут вчера такой сон приснился про Гай Гарден, — вспомнил он. Гай Гарден была светской львицей лет сорока пяти, славившейся своей неприступностью. — Какая же она красивая! Мне снилось, что мы с ней держимся за руки и безумно друг в друга влюблены. А потом я проснулся, понял, что это только сон, и впал в депрессию. Такое было волшебное чувство. Как думаешь, в жизни такое бывает?

В прошлом году Скиппер, Кэрри и Ривер Уайлд праздновали Рождество в загородном особняке Белл. Скиппер отправился туда на своем «мерседесе». Ривер восседал на заднем сиденье, как какой-нибудь Папа Римский, и совсем достал бедного Скиппера, заставив его сменить с десяток радиостанций, прежде чем тому удалось найти более или менее подходящую музыку. После ужина они поехали к Риверу, и, пока Кэрри трепалась с Ривером, Скиппер ныл, что плохо припарковал машину. Потом Скиппер подошел к окну и, естественно, обнаружил, что его машину увозит эвакуатор. Он начал причитать, а Кэрри с Ривером велели ему заткнуться и сделать себе дорожку, или забить косяк — или, по крайней мере, выпить. Они просто покатывались со смеху.

На следующий день Стенфорд Блэтч поехал со Скиппером вызволять его машину со штрафной стоянки. У машины оказалось проколото колесо, и пока Скиппер менял колеса, Стенфорд сидел в машине и читал газету.

Боун

— Можешь сделать доброе дело? — спросил Стенфорд Кэрри за их традиционным рождественским ленчем в «Гарри Чиприани». — Мне тут нужно продать пару картин на аукционе Сотби. Можешь прийти поучаствовать? Мне нужно поднять ставки.

— Запросто, — ответила Кэрри.

— Честно говоря, я совсем на мели, — продолжал Стенфорд. После того как он неудачно вложил деньги в рок-группу, его семья перестала давать ему деньги. Потом он проел все деньги за последний сценарий. — Какой же я дурак, — сокрушался он.

А тут еще Боун. Стенфорд писал для него сценарий и одновременно оплачивал его курсы актерского мастерства.

— Конечно, он с самого начала говорил, что он не голубой, — рассказывал Стенфорд. — Но я ему не верил. Не могу этого объяснить. Мне было приятно о нем заботиться. Мы трепались по ночам, а потом он засыпал с телефонной трубкой в руках. Я еще никогда не встречал более уязвимого, запутавшегося в себе человека.

На прошлой неделе Стенфорд спросил Боуна, не хочет ли он пойти на ежегодный благотворительный вечер в Институте костюма. Боун взъерепенился.

— Я сказал, что это полезно для его карьеры. Он начал на меня орать, — рассказывал Стенфорд. — Сказал, что он не голубой и чтобы я от него отвязался. Сказал, что не хочет меня больше видеть.

Стенфорд отхлебнул свой «Беллини».

— Все думали, я в него тайно влюблен. Все, кроме меня.

Он меня однажды избил. Я был у него дома, мы поругались. Я договорился о кастинге с одним режиссером, а Боун сказал, что слишком устал. И попросил меня уйти. Я спросил: «Может, мы все-таки это обсудим?» Тогда он швырнул меня об стену, а потом схватил под руки и буквально спустил меня с лестницы. Он тогда жил в дешевой многоэтажке без лифта. Такой красивый мальчик. У меня до сих пор плечо вывихнуто.