Глава вторая надесять

О возможном и невозможном

§ 88.

Из первой главы мы уже довольно разумеем, что бытие не только то называется, что пребывает, хотя нам сведомо, хотя не сведомо, да и то называется бытие же, чего хотя нет действительно, да быть мо­жет. Такое бытие у философов называется возможное, например, хотя еще вечного движения и по сие время не найдено, однако ж для того только оного не видим, что материи вечной и столь твердой найти не можно, из которой машину можно бы было сделать. В натуре же самой легко понимать можем вечное движение, и потому сего хотя на деле и не видим, однако ж почитать оное надобно за возможное. Но что статься николи не может, то в науке философской называется невозможное, как то вода не может сушить, а огонь мо­чить. Четвероугольник не может быть о трех боках, а треугольник о четырех углах. Сколько таких еще вещей, которые действительно еще не находятся в своем пребывании, однако ж рассуждение нас к тому доводит, что они быть могут так как все другие, которые уже пребывают. Например, река Нева течет из Ладожского озера в Бал­тийский залив. Но она таково же легко может течь и из Балтийского залива в Ладожское озеро, ежели бы только Балтийский залив под­нят был выше Ладожской воды. Сего нет действительно и не будет: однако ж быть оно может, и не надобно его почитать за невозмож­ное по понятию разума. Философская невозможность не то называ­ется, чего быть не может действительно, да чего и разумом понять невозможно. И то не только уже невозможно да и ничто. Хотя сие ничто также мы понимаем, будто как вещь какую. Например, вал земляной без горы быть не может, а ров без ямы. И ежели собст­венно сие наименовать захотим, то оно называется ничто. Всяк по­нять может из арифметики, что когда из пяти вычесть пять, останет­ся ничто. Так равномерно, представь себе земляной вал, отними в мыс­ли гору от него, а думай, что оно место гладкое и ровное, то и вал тем же понятием уничтожит.

§ 89.

Невозможность в натуре суть различных образов. Часто случает­ся, что вещь сама собою возможная, но к возможности ее помеша­тельством бывает что ни есть постороннее, которое не допускает до того чтоб она сталася. Таким же образом часто помешательством ви­дим и самосложение вещи, по которому она та, а не иная быть мо­жет. Пример первому: арестант человек такой же как и другие и так же ходить на свободе может, как и другие, однако ж посторонняя причина, то есть указ и при нем караул не допускают его до сей возможности. Буде же он допущен до свободы, то уже не есть больше арестант, да человек свободный, как и другие. Итак, не в нем состоит невозможность, да в другом. Пример другому: когда че­ловек мыслит, тогда он чувствует, что не рукою, но головою работа­ет. Он бы хотел и в руке иногда чувствовать сей труд, когда голова его трудна, однако ж сия вещь сама собою уже так устроена, что ее переменить невозможно. И потому сие называется само через себя невозможное. Есть еще невозможность так называемая через взаим­ность. Например, ядро большего калибера невозможно вкатить в пушку калибера меньшего. И сия только невозможность по тех пор бывает, пока сносим ядро большего калибера с пушкою калибера меньшего. Но невозможность сию можно тот час привести к воз­можности. Бывает так же невозможность через сношение или взаим­ность, что некоторую жидкость невозможно удержать в известном судне, как например, крепкая водка никогда не удержится в судне железном, а надобно ее хранить в сосуде стеклянном. Такие все вы­шепомянутые невозможности называются в философии физически­ми.

§ 90.

Есть еще невозможности, которые мы понимаем совсем особливо­го рода, так как совсем возможные и часто случающиеся в людях, а однако ж у философов называются невозможностями. Одни назы­ваются физическими, другие моральными или нравоучительными. Такие невозможности не принадлежат прямо к сему месту, да мы будем говорить об них в «Логике», когда речь будет о правдоподо­бии. Невозможность нравоучительная, о которой у нас речь теперь идет, есть та, которой мы искать должны в разуме нашем. Напри­мер: разумный человек из доброй воли никогда не кинется ни в огонь, ни в воду. И не только разумный, но и в дураке столько смысла есть, что 6 от добровольной смерти бегать и удаляться. Для того сие и невозможно называется. Однако ж сия невозможность не такая, которая бы могла принята быть в число тех невозможностей, о которых я выше говорил, потому что она не физическая, но моральная и состоит только в силах разума нашего. Итак прежде нежели какую кто вещь хочет назвать возможною, надобно оную утвердить так, чтоб никакое из преждепомянутых помешательств к пребыванию ее, помешательства приключить не могло.