Часть 2. Остров в Тихом океане. Июнь 2013 г

Изгои

Остров в Тихом океане. Июнь 2013 г.

В сопровождении троих вооруженных охранников Хилари прошла по коридору-мостику, перекинутому между корпусами. Электронные замки, автоматические двери, переходы, лифт. Один из конвоиров нажал кнопку подземного этажа. В коридоре они встретили двух женщин в белых халатах и медицинских масках, которые даже не взглянули в сторону Хилари.

Разговор с Люком оставил в ее душе осадок, избавиться от которого не удалось. Она пыталась добиться встречи с Вальтером, чтобы получить разрешение быть рядом с мальчиком в его последние дни, но ей отказали. Впервые в жизни Хилари чувствовала себя заложницей обстоятельств, и это сводило с ума. Она привыкла справляться со всем в одиночку и ненавидела свою беспомощность.

О Джеймсе Хилари старалась не думать. Возможно, она допустила ошибку, когда решила уйти от него. Они через многое прошли вместе, им стоило немалых усилий удержаться на грани. И что от этого осталось теперь? Вскоре она снова станет одной из тех, кого Джеймс ненавидел и уничтожал. Если недоработанный вирус не убьет ее раньше.

Хилари провели в дальний кабинет, где их ждал невысокий лысый мужчина в белом халате и очках. Он посмотрел на нее, как оценщик смотрит на экспонат, выставляемый на аукцион, после чего кивнул в сторону стола, напомнившего Хилари операционный. В детстве ей удаляли аппендикс, и воспоминания до сих пор были яркими.

– Устраивайтесь.

В каждом движении доктора ощущалось безразличие и равнодушие. Хилари подумала о том, что врачи в концлагерях, должно быть, вели себя так же. Когда один из охранников попытался взять ее за руку, она с силой вырвалась.

– Я сама справлюсь.

Доктор нахмурился.

– Так поторопитесь, – пробормотал он, – и не вздумайте…

– Не вздумаю, – язвительно отозвалась Хилари, – доктор Менгеле[7].

Тот пропустил шпильку со свойственным ему безразличием. Когда закончились все тесты и анализы, Хилари чувствовала себя совершенно вымотанной и опустошенной. На нее словно прицепили ярлык: «Пригодна», – как на животное, которое сейчас посадят в клетку и отнесут в лабораторию.

– Вас переводят в главное крыло. У вас неделя на последние процедуры перед тем, как будет введен готовый штамм вируса. Вы имеете право посещать тренажерный зал, бассейн и ресторан. В эту неделю вы не сможете покидать корпус.

Доктор говорил, как полицейский, зачитывающий права, хотя его слова звучали, как приговор.

– Вы не имеете права так со мной обращаться… – голос сорвался на шепот, она резко вскочила. Голова закружилась, и Хилари не упала только потому, что рядом мгновенно оказались два охранника. Доктор посмотрел на нее с жалостью, граничащей с брезгливостью.

– Второй этаж, комната 2A, – напомнил он охранникам и отвернулся к компьютеру.

***

Изнутри это крыло больше напоминало пятизвездочный отель, нежели чем сарай для тех, кого вот-вот отправят в крематорий. Просторные светлые коридоры, застеленные коврами, на стенах копии картин Сальвадора Дали[8]. Двери больше напоминали двери гостиничных номеров, чем палат или камер, а из окна ее новой комнаты открывался вид на океан.

Вечером разразился настоящий ураган, стена ливня не позволяла ничего увидеть, а пальмы клонились к земле, будто защищаясь от участи быть вырванными с корнем. Хилари рискнула подняться на смотровую площадку. Стеклянный купол, откуда были видны и океан, и горы, казался огромной вакуумной камерой. Извне сюда не проникало ни звука, и Хилари подняла голову. В эпицентре бушующей стихии ей показалось, что природа вознамерилась стереть это место с лица земли.

– Красиво, правда? – голос, донесшийся из-за спины, заставил ее вздрогнуть. Из-за нависших над островом туч здесь было темно, поэтому она не заметила его сразу. На скамье, ссутулившись, сидел худой мужчина со светлыми спутанными волосами. Нескладный, угловатый, с резкими чертами лица и потухшим взглядом.

– Красиво, – ей действительно нравилось, хотя кто-то бы сказал, что это жуть неимоверная.

– Простите, что напугал. Не думал, что кого-то еще заинтересует ураган. Присоединяйтесь, – мужчина улыбнулся и указал на скамью. – Меня зовут Зак.

– Хилари, – она кивнула, устраиваясь рядом с ним. Мельком взглянула на его браслет: такой же «счастливчик», как и она.

Учитывая, что все ее общение сводилось к паре разговоров с Люком, Хилари не была уверена, что это хорошая идея. Она напоминала себе загнанного дикого зверька, мечущегося в тщетных попытках что-то изменить.

– Наверное, следовало поговорить о чем-то более интересном, чем погода. Но о чем еще можно говорить в сумасшедшем доме.

Он тихо рассмеялся, и Хилари показалось, что Зак и првда слегка не в себе. Что совершенно неудивительно.

– Вы не пытались выбраться отсюда? – внезапно спросила она.

Если эти слова передадут Вальтеру, мало не покажется, но ей было наплевать. Вряд ли к ценным экспериментальным образцам станут применять крайние меры. Хилари вопросительно посмотрела на своего собеседника, а Зак хмыкнул.

– Я не дурак. Будь я измененным, возможно, все получилось бы, а так... – он неопределенно махнул рукой.

– Выходит, нам стоит сложить руки и ждать смерти.

Это был не вопрос, но и не утверждение. Скорее, незаконченная мысль.

– Может быть, все получится? Экспериментов мы боимся больше, чем страшного урагана. Окажись мы сейчас на улице, наши тела швыряло бы, как щепки.

– Может быть. Даже если нам сомнительно повезет, есть еще тот, кто за всем этим стоит. Думаешь, он оставит нас в живых?

Зак поморщился, как если бы у него внезапно заболели зубы, а потом рывком притянул ее к себе и тихо прошептал:

– Я помогу сбежать. У тебя получится, если не испугаешься. А теперь ударь меня и возвращайся сюда завтра в это же время.

Удар получился сильный и от души. Это была не женская пощечина, а настоящий полноценный хук справа. Хилари вскочила и быстро покинула смотровую площадку. Произошедшее настолько потрясло, что она даже не пошла на ужин. Нужно было подумать, привести мысли в порядок. Что станет невозможно после ежевечерней инъекции седативной дряни.

Возможно, новый знакомый – стукач Вальтера, который пробивает настроения «кроликов»? Эту идею Хилари отмела, потому что находиться в островном чистилище и не желать сбежать мог только прирожденный мазохист. Оставался только вариант с сумасшедшим. Хилари вспомнила слова Люка о том, что ей интересовался кто-то еще. Мог ли Зак оказаться «кем-то»? Откуда он о ней знает?

Перебирая сомнение за сомнением, Хилари приняла решение. Завтра она пойдет к нему. Завтра станет известно: все кончено или же только начинается. Чем она рискует? Снова оказаться в «комнате боли»? Не слишком дорогая цена за свободу, если Зак в самом деле может помочь.

***

Ближе к назначенному времени Хилари почувствовала, что все ее хладнокровие улетучилось. Вчера она была полна решимости, но сегодня это казалось просто смешным. Встречаться с психом – не путь к спасению, скорее наоборот. Она мерила шагами комнату и злилась на себя то за глупую доверчивость, то за трусость и желание сдаться.

Ее новая камера напоминала люкс: двуспальная кровать и окно во всю стену, которое можно было занавесить тяжелыми шторами или же оставить открытым и наслаждаться видом на парк и океан. Ей даже выделили скудный гардероб. Пара балеток, джинсы, сменные футболки и два платья. Хилари выбрала футболку и джинсы.

Выходя в коридор, она утешала себя мыслью, что просто идет в ресторан. Хилари и правда туда завернула по дороге, захватила с собой тарелку с малиновым муссом. Новый знакомый не появился ни на завтраке, ни во время обеда.

Хилари бродила по смотровой площадке и думала о том, что он вообще не придет, так что ей не о чем беспокоиться. Вместе с таявшим на глазах муссом, к которому она не притронулась, таяла и ее надежда. Зак не появлялся. Разве не этого она хотела? Чтобы все оказалось ничего не значащей глупостью, чтобы можно было смириться, забыть и оставить. Это гораздо проще, чем продолжать борьбу. Нет, в глубине души она верила в другое. Часть ее отказывалась принимать то, что она просто сдалась, не попыталась ничего сделать и позволит посадить себя в клетку, как крыса-альбинос.

Хилари поставила тарелку на пол и подошла к самому краю площадки. Не будь здесь стекла, она могла бы шагнуть вниз. В лучах заходящего солнца лазоревая, обманчиво спокойная поверхность океана стремительно меняла цвет. Она представила каково это – оказаться у самой кромки воды. Босыми ступнями ощутить уплывающий из-под ног песок, шагнуть в отступающие волны. Океанская волна не похожа на морскую, ее сила не стремительная и резкая, а затягивающая, неотвратимая.

Хилари вспомнила, что очень хотела побывать на океане, когда у нее появилась возможность выйти на берег днем, под солнечные лучи. Ощутить их как согревающие, а не как обжигающие, несущие боль и смерть. Но она откладывала на потом, да и Джеймс не горел желанием покидать свою пожарную команду. Он спасал людей из огня, а себя от собственных воспоминаний.

Хилари опустилась на пол, продолжая наблюдать: как вершины гор окрашиваются золотом, как огненные блики играют на листьях. Было жестоко свои последние дни проводить в четырех стенах, без возможности вдохнуть влажный тропический воздух, провести рукой по траве, ощутить прикосновение соленой воды к коже.

– Извини за опоздание.

Хилари вздрогнула и резко обернулась. Он снова застал ее врасплох.

Зак осторожно опустился рядом с ней. Сегодня он выглядел еще более изможденным – несмотря на то, что побрился и причесал волосы. На скуле красовался заметный кровоподтек, и Хилари ощутила укол совести.

– Рад, что ты пришла. Я не надеялся, что ты мне поверишь.

– Что с тобой? – спросила она, бросив взгляд на его дрожащие руки.

– Действие препаратов и старая болезнь. Я попал сюда по собственной воле, глупо надеясь… на что-то.

Он не смутился и раздражения в его голосе она тоже не услышала. Зак придвинулся ближе, и Хилари с трудом подавила порыв подняться и уйти. Она обещала Люку, что поможет. Толку от этого обещания, если она не доживет до встречи с Беатрис.

– Послушай, я стараюсь не для себя и не для тебя. Хочу, чтобы кто-то остановил все, что происходит на Острове.

– Хорошая цель. Только как это сделать?

– Это уже твоя задача. Мое дело – помочь тебе отсюда выбраться, – Зак словно находился в другом измерении. Отсутствующий взгляд, отстраненное выражение лица, безразличный голос.

Хилари подумала о людях, оставшихся в другом мире. У каждого человека на Острове были родные и близкие. Многие оказались здесь добровольно, но как насчет остальных? На что надеяться им? Жизнь научила Хилари реально смотреть на вещи. Герой – отличное звание, но мертвый герой – уже никуда не годится. Для человека смерть за фантомную идею бессмысленна, пусть даже эта идея благородная. Как бы там ни было, ничто не мешает ей выслушать его, а потом развернуться и уйти.

– Рассказывай.

– Я не могу рисковать, расписывая тебе план в деталях. Подумай. И если ты действительно согласна, приходи завтра снова. Так они ничего не заподозрят. Решат, что у нас свидание.

Он поднялся и ушел также тихо, как и появился. Хилари даже не успела ничего спросить, но это было и не нужно. Если бы он сейчас выложил ей все, она бы отказалась. Потому как то, что Зак рассказал бы ей, он мог рассказать кому угодно.

Она еще немного посидела в одиночестве, глядя на океан, потом на смотровую площадку поднялись другие люди. Темнота расплылась над островом подобно чернильной кляксе, оставив наблюдающим только размытые контуры и потрясающее звездное небо. Это лишь подчеркивало ее несвободу, и Хилари поспешно встала, забрала тарелку и пошла вниз по лестнице.

Из лифта вышли мужчина и женщина в белых халатах. Их оживленные, полные веселья голоса, прозвучали как извращенное подобие жестокой насмешки. Они непринужденно беседовали, как если бы и впрямь были служащими отеля. Хилари прошла мимо, чувствуя закипающую внутри ярость. Как можно оставаться такими, зная, что здесь творится?!

На ужин она не пошла. Устроилась на кровати, обхватив руками колени, глядя прямо перед собой. Сколько им заплатили за такую работу? За участие в экспериментах над людьми? Хилари поразилась собственной ненависти и злобе. Возможно, их заставили или они не знали, на что идут, подписывая контракт? Ей отчаянно хотелось в это верить. У них просто нет выбора – с таким объяснением ей было проще заснуть.

Нью-Йорк, США. Июнь 2013 г.

Энтони снова перечитал статью, которая казалась ему отвратительной. Взъерошил волосы, пытаясь сосредоточиться и выжать из себя хотя бы что-то, но время шло, а он по-прежнему сидел, глядя на несколько жалких абзацев, полных воды и не несущих никакого смысла.

Сроки поджимали, и звонки от главного редактора явно намекали на то, что нужно ускориться. Сейчас ему не нравилось ничего из того, что он писал. Информаторы молчали, медиумы притихли, экстрасенсы попрятались. Будто все вокруг противилось его попыткам вернуться к привычной жизни после той злополучной ночи.

После выхода из больницы ему прохода не давали навязчивые менеджеры, предлагающие принять участие в разнообразных ток-шоу. В одних ему предстояло рассказывать о том, как он выжил благодаря высшим силам, в других – какую угрозу несут газовые коммуникации в жилых домах, в третьих просто делиться своими переживаниями.

Когда закончилась волна менеджеров, пришли журналисты и репортеры, вымогающие интервью. Энтони знал об особом таланте коллег делать сенсации на трагедиях, но лично его это коснулось впервые. Он помнил лица на мемориальной доске – тех, кому не повезло в ночь взрыва, и начинал тихо ненавидеть каждого, кто приходил к нему с предложением рассказать об ангелах-хранителях или о том, что произошло.

Время шло, новость устарела, и его оставили в покое. Все, кроме мыслей о Кристи, которые неотступно преследовали его день за днем. Он ломал голову над тем, почему она так внезапно исчезла. Как только Энтони задумывался об их прощании, мысль терялась, начиная бессвязно перескакивать с одного на другое. Он мог спокойно вспоминать любой связанный с ней эпизод, кроме дня их последней встречи. И это казалось ему странным.

Нью-Йорк, США. Сентябрь 2012 г. – Март 2013 г.

Кристи Коул была необычной девушкой. Он подумал об этом сразу, когда увидел ее в холле одного из роскошных отелей на презентации шоу очередного так называемого экстрасенса, про которого готовил статью. В свои двадцать девять Энтони Хартман уже успел нажить врагов, которых становилось все больше. Сама профессия журналист подразумевала, что со временем тебя начнут ненавидеть. Если не писать исключительно хвалебные оды и прекрасные новости, то однажды перейдешь кому-нибудь дорогу.

Энтони занимался опровержением, искал доказательства того, что пытаются представить, как паранормальное, выдать за сверхдуховное и заработать на этом деньги. Таких людей он презирал и не испытывал по поводу краха их карьеры ни малейшего сочувствия. На его почтовый ящик постоянно сыпались письма с угрозами: обещания навести порчу, обратиться к колдунам вуду и вполне реалистичные методы расправы. Он относился к этому скептически, отправляя анонимки в корзину и тут же забывая о них. Ни один из грозящих ему страшной карой еще ни разу не объявился.

Презентация вот-вот должна была начаться, и Энтони разглядывал присутствующих, как экспонаты на выставке. Подобные мероприятия обычно посещают те, кто очень любит внимание, как и главный лицедей сегодняшнего вечера. Посмотреть было на что: дамы с прическами в вечерних нарядах, мужчины в смокингах. Даже журналисты соблюдали дресс-код, который он проигнорировал.

Пришлось немного повозиться с охраной и регистраторами на входе, связаться с Ричардом, выслушать пару ласковых. После чего редактор куда-то позвонил, не желая терять материал из-за раздолбайства Хартмана, хотя и пригрозил, что на следующей неделе лично отведет его в магазин мужской одежды. Энтони со смехом согласился, и его все-таки пропустили.

Он успел поздороваться с коллегами, выслушать несколько откровенно льстивых отзывов о своей колонке от заинтересованных в нем дам, и перехватить гораздо больше неприязненных взглядов, чем можно себе представить от тех, о ком он уже успел написать. В их глазах читалось и явное удовлетворение: Хартман пришел на выступление их конкурента, а значит не за горами язвительная статья в его адрес.

Вдоволь наглядевшись на расфуфыренную публику, Энтони направился к столу с пуншами. Там он впервые увидел ее. Кристи вписывалась во весь этот балаган не больше, чем он сам. Высокая молодая женщина с длинными, слегка вьющимися волосами и темными глазами, в которых искрился смех. На фоне солидного чопорного спутника в смокинге и окружающих их дам, истерзанных диетами, в нарядах один прекраснее другого и с бриллиантами, каждый из которых весил чуть ли не больше их самих, Кристи в простом желтом платье явно выделялась из толпы. Энтони едва дождался, когда ее ухажер отойдет в сторону.

– Прекрасно выглядите, – искренне произнес он, – как вас занесло на этот праздник абсурда?

– Спасибо, – она широко улыбнулась и подалась вперед, словно хотела поведать ему страшную тайну. – Пытаюсь сорвать праздник конкуренту. Он мешает моей цирковой труппе. А вы думали я просто так шпильки не надела?

Девушка кивнула на носки своих туфель, загнутые вверх.

– Значит мы с вами на одной стороне, – Энтони улыбнулся в ответ, протягивая ей руку, – Энтони Хартман, журналист и не в меру саркастичный критик великих медиумов.

– Кристи Коул, – она уверенно пожала руку. – Я о вас много слышала. В основном от босса, и не спрашивайте, что именно. У меня язык не повернется это повторить.

– Я стараюсь не смущаться, – Энтони кивнул, – если про вас не говорят, вы обычный человек, если говорят хорошо, вы, скорее всего, умерли. А вот если говорят гадости, это знак, что вы на верном пути. Помимо прочего, я еще и скромный.

Он тряхнул головой, налил в бокал вишневого пунша и протянул ей.

– Какие планы на вечер?

– Составите мне компанию? Только учтите, мой предыдущий кавалер не выдержал моего чувства юмора и смылся.

– Я думал, вы с отцом пришли.

– Флэтчер мой преподаватель, – Кристи искренне рассмеялась, и Энтони сразу подумал, что ему нравится ее смех. У многих женщин это выходит жеманно или наигранно. В отличие от остальных, она не пыталась с ним играть или кокетничать.

***

Знакомство с Кристи стало своеобразной точкой отсчета в его жизни. Вокруг Энтони крутилось множество женщин, поскольку он был недурен собой и обеспечен. Они приходили и уходили, не оставляя следа ни в квартире, ни в душе, но Кристи оказалась особенной. Она вошла в его жизнь легко и непринужденно, ни на что не претендуя.

Поначалу их встречи ограничивались совместным распитием кофе и обсуждением тем, близких к погоде. Именно так Энтони называл разговоры о современном массовом кинематографе, литературе и новостях. Однажды он неожиданно пригласил Кристи на ужин, и она столь же неожиданно согласилась.

Энтони заказал столик на вечер субботы в Таверне Грамерси[9], не роскошном, но уютном ресторане. Глядя на мелькающие за стеклом огни машин и светящиеся неоновые вывески, он задумался над тем, куда его заведут эти странные отношения. Энтони рассеянно посмотрел на букет чайных роз, который сейчас казался ему лишним, и уже собирался попросить официанта унести цветы, но не успел. Подошедшая Кристи устроилась на стуле, не дожидаясь пока он отодвинет его.

– Привет. Цветы для меня?

– Привет, – Энтони тепло улыбнулся в ответ, – каюсь, для тебя. Но если не нравится, могу сделать приятное официанту.

Тот как раз подошел к их столику, протягивая Кристи меню, и вопросительно взглянул на него. Уловил ли он обрывок его последней фразы, или же надеялся записать заказ, Энтони не знал.

– Девушки любят, когда им дарят цветы. Пожалуйста, любую вкуснятину от шеф-повара и стакан гранатового сока. Я здесь впервые и за фигуру не беспокоюсь.

Она беззастенчиво рассматривала его, а Энтони не стал переводить разговор в шутку.

– Сейчас меня интересует только одна девушка, и нравится ли ей, – посмотрел на официанта и добавил, – мне то же самое, пожалуйста.

– Тяжелая профессия – официант, – заметил он, когда тот отошел.

– Одна из самых опасных. Не знаешь, когда недовольный клиент наденет тебе на голову тарелку супа за ошибку повара.

– Ты такое видела? Он кричал?

– Это был очень дорогой ресторан, – глаза Кристи заискрились от смеха. – Поэтому официант элегантно, как шляпу, снял тарелку и спросил, когда подавать горячее.

Энтони не выдержал и рассмеялся. То ли присутствие Кристи на него так влияло, то ли он переутомился на работе, но сейчас вел себя как мальчишка, и совершенно не стеснялся этого. Все его пассии заказывали легкие салаты и исключительно дорогие вина. Кристи была далека от подобных заморочек, и ему это нравилось.

Когда они вышли из ресторана, он плотнее запахнул куртку. Ноябрьская прохлада, щедро сдобренная порывами ледяного ветра, не располагала к прогулкам, но Энтони не хотелось расставаться с Кристи. Тем более что она совсем не выглядела замерзшей, и он списал свои капризы на переутомление.

– Тебе нравится Нью-Йорк? – он предложил ей руку, и Кристи ее приняла.

Раньше они не заговаривали о личных предпочтениях и о прошлом. Кристи не была похожа на тех девушек, которые с легкостью выложат тебе все трагедии их рода, включая бабушек и дедушек до пятого колена, щедро приправленные собственной фантазией, но Энтони и не жаждал раскопок на ее истории. Ему нравилась она настоящая, и именно ее он хотел узнать лучше.

– Временами да, временами нет. У него есть собственная душа, но иногда она прячется за масками.

– Ты говоришь как поэт, а не как будущая журналистка, – фыркнул Энтони, – мне Нью-Йорк представляется чередой деловой суеты и непрекращающихся удовольствий. В нем не единая душа, а некий конгломерат, который он вытягивает из людей.

– Поэзия – это хобби, – фыркнула Кристи.

– О, так я угадал! Почитаешь мне? – Энтони легко ткнул ее локтем в бок. – Давай, что-нибудь душераздирающее. Моя пропитанная цинизмом душа жаждет витаминки возвышенности.

– Хартман, твое чувство прекрасного не выдержит стихов моего сочинения! У меня масса талантов, но с рифмой я не дружу.

– А я в школе писал рассказы, – неожиданно для себя признался Энтони. – Это здорово мешало учебе. Вместо того, чтобы готовить уроки, я сидел и сочинял вечерами. Родителей это беспокоило, однажды я вернулся из школы и обнаружил гору пепла на заднем дворе – то, во что превратились все мои записи.

– Понимаю, – тихо произнесла она, и, к собственной радости, Энтони не услышал в ее словах не жалость, а сожаление. – У моего опекуна были подобные методы. Он считал, что если ты ничем не владеешь, то тебе нечего терять.

Энтони не стал спрашивать ее о родителях. Обычно слово «опекун» означает то, что эти люди ушли из жизни ребенка. Или просто ушли из жизни.

– Мораль моих родителей была проще. Они хотели, чтобы я перестал портить бумагу и взялся за учебу. И я действительно перестал. Решил, что быть журналистом проще, чем писателем, – он помолчал и, не дождавшись ответа, добавил. – Мнение твоего опекуна я выслушал. А как считаешь ты?

– Я долго принимала его мысли за свои. Потому что боялась ответственности, боялась своего выбора. Потом поняла, что если продолжу в том же духе, моя жизнь никогда не будет принадлежать мне.

Они повернули за угол, Энтони бросил на нее взгляд и невольно улыбнулся.

– У тебя на голове гнездо.

– У меня всегда на голове гнездо, – Кристи попыталась пригладить растрепавшиеся волосы.

– Стиль Кристи Коул. Модели на подиумах – твоих рук дело?

– Они всего лишь копируют меня, – со смехом призналась она и наигранно-безразлично поинтересовалась. – Тебе не нравятся модели?

– Модели – нет, – Энтони с трудом удержался от желания коснуться ее волос, – значит, не поэтесса и не стилист. Чем же увлекается загадочная Кристи Коул помимо журналистики?

– Программированием. Захочешь ограбить банк – обращайся.

– Где ты была в тот день, когда я дал клятву законопослушного гражданина?!

Этот ужин стал еженедельной традицией, они встречались все чаще и проводили вместе выходные. Для Энтони это действительно было нечто необычное. Временами отчаянно хотелось притянуть ее к себе и нежно поцеловать или погладить по щеке, но впервые в жизни он медлил. Ему казалось, что между ними заключено негласное соглашение, и что его попытки изменить их отношения могут все разрушить.

***

Тем вечером Кристи впервые пригласила его к себе, в квартиру-студию на предпоследнем этаже дома в Ист-Виллидж. Обстановка полностью соответствовала характеру хозяйки. На диване – ноутбук и исписанные листы, повсюду диски с инструментальной и этнической музыкой, на кухонных полках вместо многочисленной посуды – свечи и сувениры из разных стран.

Они заказали тайскую еду, болтали обо всем, но сегодня у Энтони не получалось расслабиться. Невеселые мысли не давали покоя. Их отношения продолжались, но они будто застыли в одной точке. Возможно, у нее кто-то есть в Канаде, откуда она родом, а в нем она видит только друга? Казалось бы, что проще – спросить у нее, но он действительно боялся, что их роман закончится, не успев начаться.

Решение расставить все по своим местам пришло, когда по правилам приличия стоило прощаться и возвращаться в свою холостяцкую квартиру – вариться в собственных сомнениях. Кристи как раз допивала чай, когда Энтони осмелился спросить:

– Что между нами происходит?

Кристи ответила не сразу. Покрутила чашку в руках, прежде чем поднять голову и встретиться с ним взглядом.

– Наверное, сила гравитации.

Подавшись вперед, он забрал чашку из ее рук и поцеловал в губы, провел по волосам, перебирая их пальцами. Надо было это сделать давно, не опираясь на загадочные предчувствия. Кристи напряглась и положила ладони ему на плечи. Энтони показалось, что она сейчас оттолкнет его, но она ответила на поцелуй, и он притянул ее ближе – легко, опасаясь нарушить волшебство мгновения.

Коснувшись губами его шеи, она вздрогнула и замерла. Рядом с любой другой Энтони бы не остановился, но в случае с Кристи ему важнее было понять, что с ней творится.

– Все хорошо?

Она прижалась к его груди, избегая взгляда.

– С тобой я чувствую себя слабой.

– Потому что я тебе нравлюсь, – попробовал отшутиться Энтони, но шутками здесь точно было не обойтись. Что-то серьезное, о чем она не хотела говорить, по-прежнему тенью стояло между ними. Он решил не настаивать.

– Очень нравишься, но я давно никого не подпускала к себе настолько близко.

В ее ответе было столько искренности, что Энтони непроизвольно улыбнулся.

– Я тоже. Но с тобой хочу попробовать это изменить.

– Давай не будем торопиться.

Энтони хотел ответить, что в его случае уже поздно, но раздался странный хлопок, дом содрогнулся, накренился, и их швырнуло на пол. Вместо привычных звуков он слышал звенящую тишину. Стены оседали, расходились трещинами, мебель проваливалась сквозь осыпающийся крошкой пол. Энтони и сам падал, глухой звон в ушах прерывался грохотом и криками.

Он почувствовал только рывок вверх, замедливший падение, чьи-то сильные руки, удерживающие его. В легкие ворвалась каменная пыль, удар выбил из них воздух. Резкая боль и ощущение навалившегося сверху тела, обломки под ним содрогнулись. Ему казалось, что их сдавило прессом, что он превращается в бесформенную груду костей, сплавляясь с упавшим на него человеком, но неожиданно давление ослабло, и он почувствовал, что снова может дышать. Энтони слабо шевельнулся, в груди будто взорвалась бомба, и он потерял сознание.

***

Энтони пришел в себя в больнице, в отделении интенсивной терапии, смутно припоминая, что произошло. Медики говорили, что он единственный выживший после взрыва газовой трубы в жилом доме, но собственное чудесное спасение ничуть не радовало. Слова врачей врезались в сознание, терзая изнутри. Кристи погибла.

Спустя несколько дней его перевели в обычную палату. Энтони то приходил в себя, то вновь проваливался в сон – последствия сотрясения и обезболивающих. Однажды очнувшись, он увидел рядом с собой Кристи. Коротко стриженые высветленные волосы и макияж изменили черты до неузнаваемости.

Сначала он решил, что у него бред или галлюцинация, что он помешался и теперь видит ее в каждой женщине. Сквозь плывущий перед глазами туман Энтони все-таки выделил главное: глаза. Он дотянулся до ее руки, с ужасом ожидая, что она сейчас растворится в воздухе, но ощутил ее тонкие пальцы и почувствовал, как сердце забилось сильнее. Они ошиблись. Кристи жива, и на ней ни царапины.

– Славу Богу, – выдохнул он, чувствуя, как внутри черной безысходности, поселившейся в нем, разливается свет. Энтони попытался сжать ее пальцы, но только слабо шевельнул рукой. В ответ Кристи накрыла его ладонь своей.

– Возможно, – произнесла она. – Тони, я пришла попрощаться.

Он слабо улыбнулся.

– И куда же ты собралась без меня?

– Неважно.

– Ты секретный агент? – Энтони шутил, когда Кристи грустила или очаровательно злилась. Ему нравился ее смех. – Тебе придется завербовать меня, потому что я никуда тебя не отпущу.

– А если я террористка? Готов работать с убийцей? – приподняла бровь Кристи. Она всегда так делала, когда пыталась сгладить неловкость.

– С тобой готов, – ответил Энтони.

Кристи закусила губу и покачала головой.

– Я хотела бы, чтобы все получилось иначе. Посмотри мне в глаза, Тони.

Энтони встретился с ней взглядом.

– В твои глаза я хотел бы смотреть всю жизнь. За редким исключением перерывов на сон и посещение туалета, разумеется.

Кристи будто растерялась. Решимость, которую он только что видел на ее лице, испарилась, не оставив и следа. Она была похожа на девчонку, которой отчаянно нуждается в помощи и поддержке.

– Я не хочу, чтобы ты забывал обо мне. Но ты никому не сможешь об этом рассказать, Тони.

– Крис, даже не надейся, что я тебя отпущу. Ради тебя я действительно готов стать секретным агентом, но мне нужно знать, что происходит.

– Живи как прежде. Я вернусь, как только разберусь с проблемами.

Энтони подумал, что сходит с ума или близок к тому. Он знал ее достаточно для того, чтобы понять, что она не шутит. Разум еще не успел справиться с тем, что ему удалось выжить, с ее потерей и внезапным появлением, как вдруг она заявила такое. Кристи была самой загадочной девушкой, которую ему доводилось встречать, но даже для нее это слишком.

– То есть если я внезапно начну танцевать стриптиз в ночном клубе, ты не вернешься?

– Вернусь, но не пытайся меня искать, Тони.

– Чувствую себя в шпионском боевике, – Энтони не успел договорить: Кристи наклонилась и коснулась его губ легким поцелуем. Мысли спутались, и он понял, что не может ни на чем сосредоточиться, с готовностью принимая странную беседу, как ничего не значащий разговор о погоде. Когда Кристи уходила, Энтони уже не думал о том, как ей удалось выжить, и почему не должен никому говорить о ее появлении в больнице.

Нью-Йорк, США. Июнь 2013 г.

После исчезновения Кристи у него не получалось писать. Предложения получались скомканными, рваными, а все остроумие сводилось к язвительному сарказму. Ричард заметил, что он «подвыдохся» и предложил взять отпуск, намекнув, что потрясения такого рода не проходят без последствий.

От отпуска Энтони отказался, но творческий процесс продолжал буксовать. Он назначал встречи и отменял их, упустил нескольких информаторов, всерьез подумывал о том, чтобы бросить писать и заняться поисками Кристи, несмотря на данное обещание.

На прошлой неделе ему позвонил некий Майкл Уоллес, который сообщил, что у него есть сведения по Бастеру и Марилле Коллинз. Это были псевдонимы супружеской пары экстрасенсов из Айовы, колесящих по всей стране. Энтони вел за ними охоту до того, как угодил в больницу. Кипа материалов, лежавшая в верхнем ящике стола: газетные вырезки, интервью с «облагодетельствованными», а на деле облапошенными людьми, и избранными проводниками духов, чьи гонорары уже превышали все допустимые пределы, не позволили ему отказаться от встречи. Давно пора прищучить этих гадов.

Он назначил ему встречу в кафе на Манхэттене, неподалеку от собственной квартиры. Ночью Энтони долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, проваливался в мутную полудрему, а проснулся с первыми лучами солнца, потому что забыл задернуть шторы, и свет бил в глаза. Энтони бросил взгляд на часы, поднялся и направился в ванную. Договариваясь с Уоллесом, он напрочь забыл об обещании с утра заскочить в редакцию.

***

– У меня для вас весточка от Кристи, мистер Хартман.

Кристи. Он не ушел только потому, что услышал ее имя. Что-то во внешности этого человека казалось отталкивающим, неприятным, но Энтони никак не мог понять, что именно. Он предпочитал не иметь дел с такими людьми: Майкл солгал, когда договаривался с ним о встрече.

Уоллес рассказал, что Кристи проводила журналистское расследование, о плохих парнях, следивших за ним после ее исчезновения. Майкл указал на «хвост», и на этот раз говорил правду. Мужчину на улице он не раз замечал возле дома. Водитель такси, припаркованного рядом – завсегдатай кафе, где Энтони часто брал мокко, его пассажирка мелькала на днях в супермаркете. Случайные встречи в Нью-Йорке – фантастика. Поразительно, но такие очевидные детали совершенно не запомнились, он не обращал на них внимания. Эти люди появились рядом после его возвращения в мир живых.

– Почему вы солгали?

– А вы как считаете? За вами слежка, телефоны прослушиваются.

Кто прослушивает его телефоны, кто установил слежку? Откуда у них такие ресурсы? Во что втянули Кристи?

– Кто они такие?

– Она сама расскажет вам обо всем.

– Что конкретно вам от меня надо? – Энтони сожалел, что ему не удалось выспаться ночью. Свежая голова ему сейчас пригодилась бы.

– Ей нужна ваша помощь. Она просила меня привезти вас.

Энтони внимательно посмотрел на Майкла. Парень раскрыл установленную за ним слежку, рассказал о Кристи, и ему стоило довериться. Какой смысл Уоллесу подставлять своих, если он играет за другую команду? Тем не менее Энтони не мог избавиться от подсознательного ощущения опасности. Знать бы, почему.

Что, если ей действительно нужна помощь? Сможет ли он помочь Кристи, когда окажется рядом? Не навредит ли? Если бы только она не исчезла так стремительно, объяснила хотя бы что-то, он бы сейчас не чувствовал себя блуждающим в тумане без навигатора. Энтони прекрасно понимал, что может рассуждать до бесконечности, но так ни к чему и не прийти.

Уоллес меньше всего похож на того, с кем Кристи могла водить знакомство. Энтони настораживали его глаза: холодные и жестокие. Пронзительный, жесткий взгляд человека, который не привык задумываться о средствах. Что на самом деле нужно Майклу, если он конечно, Майкл?

Виски сдавило тяжестью, Энтони поморщился и отпил остывший кофе. Нужно попрощаться с Уоллесом, заплатить по счету и уйти. Он сам займется поисками Кристи.

– Благодарю за беспокойство, Майкл, но на этом наш разговор окончен.

– Мне передать Кристи, что вы слишком заняты, чтобы уделить ей свое время? – Уоллес повернул кольцо на безымянном пальце. Обручальное.

– Так и передайте, – Энтони поднялся и помедлил, но все же пожал протянутую ему руку, кивнул светловолосой официантке. Оставалось надеяться, что счет принесут достаточно быстро. Он не хотел задерживаться рядом с Уолессом ни одной лишней минуты.

– Да вы эгоист, мистер Хартман, – прозвучало неприязненно. Насмешливо.

– Майкл, я очень спешу, – Энтони достал из бумажника банкноту и положил на стол. – Этого хватит. Удачного вам…

Договорить он не успел. Мир перевернулся, стучавший в висках пульс показался похожим на гул самолета, сквозь который донесся звук бьющегося стекла и чьи-то крики. Энтони открыл глаза, увидел плавающий над ним потолок и лицо Уоллеса. Майкл не выглядел встревоженным или удивленным. Подбежала официантка, за ней подтянулись любопытные. Энтони видел их как в тумане, голоса доносились словно из глубокого колодца.

– У моего друга больное сердце… я оставил машину с другой стороны…

– Через служебный вход, так будет быстрее…

До него долетали обрывки фраз, но он не мог вытолкнуть из себя ни слова. Кто-то помог Майклу поднять его, кто-то вызвался донести до машины. Столики, мелькающие перед глазами размытые лица, коридор подсобки. Энтони пытался объяснить, что этот человек ему не друг, но выходили лишь сдавленные хрипы. Силы сейчас уходили на борьбу за каждый глоток воздуха. В лицо ударил порыв теплого ветра, но второго шанса попросить о помощи ему не представилось. Сознание отключилось, когда Уоллес открыл дверцу машины.

Аэропорт Пула, Хорватия. Июнь 2013 г.

Авелин ждала посадки на свой рейс. Здание аэропорта Пулы небольшое и неприметное, особенно по сравнению с большинством крупных международных аэропортов. Здесь она чувствовала себя на удивление спокойно, в отличие от зданий с бесчисленными терминалами и бесконечным потоком людей.

Ей пришлось неделю провести в отеле под Пулой. У него не было собственного пляжа, но рядом располагалась прогулочная зона, идущая вдоль обрывистого берега. С одной стороны раскинулось море и скалы, с другой на возвышенности пристроились многочисленные частные гостиницы. Вечерами она уходила по тропинке и пропадала, теряясь в одиночестве и красоте этих мест. Она была бы счастлива отдохнуть здесь, но сейчас каждый день промедления казался непозволительной беспечностью, и ей было не до наслаждения чистейшим воздухом и прозрачными водами Адриатики.

Авелин не сомневалась, что Беатрис сможет о себе позаботиться. Все ее тревоги сходились на Энтони. Он не был первым мужчиной, кого она полюбила. Авелин дважды побывала замужем, видела, как стареют ее избранники. Они уходили, оставляя хрупкие стирающиеся воспоминания, но она ни разу не задумалась о том, чтобы изменить кого-то из них. Пока не узнала, что такое любовь.

Его звали Дерек Финчер. Высокий темноволосый красавец, романтик и мечтатель – полная противоположностью Энтони. Любая девушка отдала бы все, чтобы такой мужчина обратил на нее внимание, но Дерек, несмотря на яркую внешность, с противоположным полом был робок. Женщины сражались за его внимание, но единственной истинной страстью для Дерека оставались самолеты и небо.

Вспоминая его доброту и детскую непосредственность, Авелин улыбалась. Он был для нее светом в бесконечной череде темных будней одиночества. Рядом с Дереком она поверила, что заслуживает счастья, впервые позволила себе любить и быть любимой, но собственная тайна жгла душу изнутри. Авелин боролась с сомнениями и неуверенностью, сможет ли он понять и принять ее истинную сущность, но Дерек так и не узнал, кто его избранница на самом деле. Он разбился во время одного из испытательных полетов.

Авелин долго не могла оправиться: замкнулась и никого к себе не подпускала. Пока не встретила Энтони.

Все начиналось как приятное общение и флирт. Скандальная репутация уничижительных метких статей шла впереди него. Энтони окружали сотни людей, в том числе и женщины – совсем не красавчик, тем не менее он пользовался небывалой популярностью. Подобно ей, он смирился с одиночеством, но в обществе друг друга они позволили себе быть настоящими.

За месяцы их знакомства Авелин рассказала ему больше, чем первому мужу за тринадцать лет совместной жизни. Пережитые эмоции и воспоминания делились с ним, всерьез или в шутку. Несмотря на свое желание казаться циничным, Тони глубоко в душе оставался романтиком. Он дарил ей цветы, каждую встречу делал незабываемой. Если бы Авелин могла, она остановила бы время и жила в нем рядом с Энтони. Судьба распорядилась иначе.

Во время падения она, не раздумывая, прикрыла собой Тони от рухнувшего сверху пласта. Она выдержала, но дальше последовал ад. Многочисленные травмы требовали заживления, и инстинкты взяли верх: она набросилась на человека.

Авелин собиралась уехать, надеясь, что Энтони справится с потерей и станет жить дальше. Чем больше она думала об этом, тем страшнее становилось. Авелин не могла позволить ему пережить тот же кошмар, что и она после смерти Дерека. Она пришла к Тони в больницу, чтобы стереть все связанные с ней воспоминания, но не смогла.

В его глазах она прочла то, от чего отказалась уже давно. Доверие и любовь. Она смотрела на Энтони и вспоминала каждую минуту, что они провели вместе. Именно тогда Авелин поняла, что не может перечеркнуть то, что между ними, не имеет права так поступить с ним. Она поставила Тони легкие блоки, которые мешали ему вспоминать их последний разговор и думать о том, как она выжила. И ушла. Оставила надежду ему и себе.

Если бы не взрыв, она скорее всего испугалась бы своих чувств и навсегда порвала с Тони, сбежала подальше и вернулась к тому, от чего ушла: одиночеству и бесконечной череде имен проходящих мимо людей. Притворяться, брать напрокат личности вошло в привычку. Все, что у нее оставалось – краткие счастливые эпизоды и люди, лица которых стирались из памяти одно за другим.

Их с матерью пути разошлись, когда Беатрис попыталась спрятать ее от Дариана. Она была готова сделать все, чтобы защитить Авелин от жизни, которую ей уготовил Сильвен, но последствия этого оказались ужасны. Наказанием для Беатрис стала ее «смерть». Авелин отказалась от матери, чтобы той сохранили жизнь и оставили в покое, но потом долгие годы не могла себе этого простить.

Испытывал ли Сильвен те же чувства? Авелин не знала. Будучи малышкой, в его лице она обрела отца, а когда повзрослела – наставника. Он привозил необыкновенные подарки, учил ее хитростям и особенностям жизни измененных, но так и не открылся ей, оставаясь чужим и далеким. Его извечная маска: обходительность, галантность и непроницаемое спокойствие – то немногое, чем приходилось довольствоваться. Авелин ни разу не увидела тепла в его взгляде, лишь интерес.

Объявили посадку, и Авелин достала планшет, проверяя местоположение Энтони на интерактивной карте. Несколько дней назад Энтони был в Нью-Йорке, зачем его понесло в Солт-Лейк-Сити? Раньше он часто ездил по стране, собирая материал и встречаясь с информаторами и экстрасенсами, но вряд ли его отправили бы в командировку именно сейчас: Тони не так давно вышел из больницы. Возможно, он сам нашел что-то новенькое, очередных лже-медиумов, которых захотел «поджарить»? Проверить не помешает.

Бросив взгляд в сторону стремительно тающей очереди на посадку, Авелин достала телефон и набрала номер его редакции. Представилась информатором, сказала, что не может ему дозвониться. Секретарь сообщила, что Энтони не появлялся на работе уже несколько дней и что она не единственная, у кого не получается связаться с Хартманом.

– Шеф очень зол, – доверительным тоном сообщила она, – у него уже прошли сроки сдачи последней статьи. Оставьте мне свое имя и номер телефона, я ему передам, как объявится. Если его не уволят.

Авелин нажала отбой и смяла посадочный талон. Тони мог быть тем еще клоуном, но безответственным его назвать нельзя. Он никогда не бойкотировал сроки сдачи работ и не исчезал без предупреждения.

Беатрис говорила, что человек, идущий по их следу, профессионал, и что связываться с ним себе дороже. Следовать безопасному маршруту, предложенному знакомым матери, или лететь в Солт-Лейк-Сити? Почти наверняка Энтони оказался там не по своей воле, а из-за нее. Будь рядом Сильвен, он бы силой запихнул ее в самолет, а окажись рядом Беатрис? Наверняка обозвала бы идиоткой и отправилась вместе с ней за Тони. Будь тот тип хоть трижды профессионал, но он человек, и в его группе тоже люди, которые раньше не сталкивались с измененными. Это уже ощутимое преимущество.

– Прости, мама, – прошептала Авелин, – ты поступила бы так же.

Солт-Лейк-Сити, США. Июнь 2013 г.

Джеймс безразлично разглядывал журналиста, лежавшего на полу. Рыжий, длинный, светлокожий. Кроссовки, линялые джинсы, рубашка навыпуск и ветровка. Непонятно, что в нем нашла двухсотлетняя тварь. Он не имел ничего против Энтони Хартмана, но знакомство с Кристи Коул стало для журналиста роковым. С его помощью Джеймс рассчитывал собрать у себя знаменитую троицу: измененную, ее мамашу и Торнтона.

По доброй воле тот с ним ехать отказался, но Джеймс предполагал, что с парнем возникнут сложности, поэтому обо всем позаботился заранее. Пришлось прибегнуть к помощи старого знакомого, которого в Ордене называли Могильщиком. Тому было не привыкать перевозить трупы и тех, кто в ближайшее время должен был перейти в их число. В Солт-Лейк-Сити остался единственный действующий крематорий, некогда принадлежавший Ордену. Он пустовал не так давно, потому что прикрытием ему служило частное похоронное бюро, съехавшее полтора месяца назад.

Место для ловушки он тоже выбрал не случайно: полуразрушенный дом за городом, укрытый в горах от посторонних глаз – тот самый, где они познакомились с Хилари. Крыша почти отсутствовала, второй этаж представлял собой площадку для экстремальных игр: частично сохранившиеся перекрытия и стены – все, что от него осталось. На первом можно было ходить спокойно, не опасаясь за свою жизнь, а в подвале он обнаружил раритетные консервы, истлевшие мешки и прогнившие доски. Джеймс долго исследовал его на тему слабых точек. Он собирался устроить твари настоящую вечеринку.

Джеймс открыл шоколадный батончик и банку содовой. Он не сомневался, что Кристи-Авелин прискачет за принцем, теряя туфельки. Особую уверенность ему придавал сувенир, который леди оставила кавалеру. На первый взгляд это был обычный брелок для ключей, но при детальном рассмотрении выяснилось, что внутри находится маячок. Разумеется, он взял сувенир с собой, чтобы она побыстрее их нашла.

Идиллию нарушал разве что шум проходящих мимо поездов: неподалеку находилась железная дорога. Он перестал колоть Энтони транквилизаторы сегодня утром. Ему вдруг захотелось поговорить с журналистом, проверить его на прочность. Джеймс не надеялся, что тот что-то расскажет, ему просто становилось скучно. Можно было вколоть Хартману стимулятор, но Джеймс решил сохранить их для себя. Кристи – не обычная милая девушка с мечтами о фате, а кровожадный монстр. «Окно» между ее появлением в доме и превращением этого места в ад будет небольшим. Ему пригодится и скорость, и реакция, и предельная концентрация внимания.

Хартман очнулся к вечеру. Почти наверняка с дикой головной болью и жаждой, от которой хотелось выть. Выглядел журналист отвратительно: несколько суток в полузабытье – не лучший путь к здоровью. Джеймс взял бутылку с водой и слегка приподнял его голову. Тот жадно глотнул и закашлялся.

– Твоя подружка скоро придет в гости, и мы втроем здорово повеселимся.

– О чем ты? – журналист попытался пошевелиться, но это выглядело жалко. Несмотря на действие транквилизаторов, Джеймс все же связал его по рукам и ногам. Незачем упрощать измененной задачу. Осознав тщетность своих попыток, журналист перестал дергаться, и Джеймс снова отошел к столу.

– Кристи Коул, которая вовсе не Кристи, вытащила тебя наверх, чтобы спасателям было проще до тебя добраться. После чего порвала глотку одному зеваке. Мне никогда не нравились любители поглазеть на трагедии. Хотя такие, как твоя подружка, мне не нравились еще больше.

– Вы рехнулись, – едва слышно прошептал тот, и Джеймс только неопределенно хмыкнул в ответ. Прогрохотал очередной поезд, и он бросил взгляд на монитор. Тварь наверняка бросит машину подальше, чтобы не выдать себя, и пойдет пешком. На этот случай были внешние камеры.

– Ты знал, что она прицепила к тебе маячок?

Хартман не ответил, и Джеймс развернул ноутбук, чтобы не выпускать из виду картинки с камер. Подошел и опустился рядом с журналистом на корточки.

– Ты вроде неглупый парень, Хартман. Как тебе удалось выжить после падения с такой высоты и избежать участи быть прихлопнутым?

– Мне повезло, – приходилось наклоняться ближе, чтобы разобрать слова. Журналист щурился, и Джеймс задумался, не ослепнет ли он. Препарат, который пришлось использовать, чтобы вырубить его в кафе на Манхеттене, не тестировали на людях. Мало ли какие у него побочные эффекты.

– Зачем ты это делаешь?

«Потому что мне это нравится».

Мысль пришла в голову раньше, чем Джеймс вспомнил о Хилари. О том, что на самом деле он собирался вытащить жену из лап бывшего измененного.

– По той же причине, по какой Кристи Коул придет за тобой.

Он помнил, какое возбуждение испытал, сидя в квартире Линни. Азарт погони. Адреналин. Тонкие грани жизни, неотделимые от смерти. Схватки с теми, кто значительно сильнее и опаснее, чем любой самый тренированный человек.

Джеймс поднялся, напряженно вглядываясь в монитор. Тварь задерживалась. Он оставил ей много зацепок, явных и не очень. В том числе обставленных, как младенцев, людей Кроу в Нью-Йорке.

Основная идея заключалась в том, что Хартмана похитил психопат, которому журналист сломал карьеру медиума. Вряд ли у Кристи-Авелин будет время, чтобы проверять все данные, мотаясь между городами. Одно дело, когда твой благоверный в руках профессионалов, другое – когда у тронувшегося рассудком на почве мести.

Джеймс уловил движение на камерах, рывком подтянул к себе ноутбук и не сдержал довольной улыбки. Некто приближался очень быстро. Слишком быстро для человека, да и маловероятно, что кто-то решил пешком прогуляться в таких местах ночью.

– Ты дождался, Хартман.

Журналист не ответил, только заворочался. Сейчас Хартман напоминал ему дождевого червя в засуху, но сочувствовать ему не получалось. Все мысли сошлись на приближающейся твари. Которую корчащийся на полу журналист не так давно успешно трахал.

– Мне придется тебя покинуть, Хартман, но ненадолго. Если твоя подружка по-прежнему шустра, а ты по-прежнему везунчик, мы скоро увидимся.

Джеймс с сожалением посмотрел на аппаратуру и генератор: их придется оставить здесь. Напоследок окинул взглядом комнату, отмечая все расставленные ловушки, и поспешно вышел.

Перед глазами стояла размытая картина убитого сарая. Энтони попытался повернуться на бок, чтобы освободить руки, но тщетно. Тело отказывалось слушаться, в ушах звенело, потрескавшиеся губы саднили. Веревки только сильнее впились в запястья, онемевшие руки заныли. Энтони не представлял, чем травил его Уоллес, но связных мыслей не было. В бессильном отчаянии Энтони выругался. Если этот ненормальный говорил правду, и Кристи придет за ним, с ней может случиться все что угодно.

Уоллес мог до икоты прикрываться благими мотивами, но безумный блеск в глазах ему скрыть не удалось. Энтони считал, что неплохо разбирается в людях, и сейчас ему не нравилось то, что он видел. Взгляд фанатика, готового на все. Его цель – Кристи, и это плохо. Кем бы тот ни был, он явно слетел с катушек.

– Кристи! Не ходи сюда! – крикнул Энтони. – Не заходи в дом!

Он не знал, услышит ли она его, и сейчас ненавидел собственный голос – глухой и хриплый, а себя за слабость и недальновидность, за то, что согласился встретиться с Уоллесом.

Энтони уловил движение и невероятными усилиями повернул голову к двери. Тень, мелькнувшая перед глазами, оказалась рядом. Одетый во все черное человек разрезал веревки, приподнял его, стянул с себя бронежилет и застегнул его на нем. Он проделал все так быстро, что Энтони не успел удивиться. Спаситель, несмотря на хрупкую фигуру, поставил его на ноги, закинул его руку себе на плечо.

– Тони, я вытащу тебя отсюда, но ты должен мне помочь. Не сопротивляйся, пожалуйста.

Услышав голос Кристи, Энтони потерял дар речи.

Грохот взрыва оглушил, их швырнуло на пол, в лицо полыхнуло жаром. Кристи снова вздернула его на ноги, перекинула через плечо, и метнулась к выходу. Она двигалась с такой скоростью, что отследить ее передвижения Энтони не удалось. Все вокруг рушилось, как если бы они оказались в горячей точке или на минном поле. В кожу впивалась обжигающая металлическая стружка, дыхание прерывалось от сгорающего воздуха, наполненного дымом с едким лекарственным запахом. Собственный хриплый кашель отозвался болью в груди. Перед глазами все мелькало.

Они выбрались на улицу, но кошмар не прекратился. Теперь вместо обломков развалюхи комьями летела земля и осколки. Они будто попали под проливной дождь из битого стекла и искореженного металла, обрушившийся на них всей своей силой. Кристи прикрывала его собой, защищая голову, но ноги и руки жгло, словно их сунули в огонь.

Энтони даже не сразу понял, что они остановились, успел только почувствовать, как шатает Кристи. Попытался высвободиться, чтобы не быть обузой, но она держала крепко. Сморгнув пелену и выступившие от мерзкого дыма слезы, Энтони наконец-то увидел остановившуюся размытую реальность. И услышал выстрелы совсем рядом. Один за другим.

Он услышал ее крик и Кристи начала оседать, увлекая его за собой. Только что он плавал в щадящем тумане, не в силах двигаться самостоятельно, и в мгновение ока картина прояснилась. Он увидел лежащую на земле Кристи и почувствовал под своими руками ее кровь.

– Прости, – прошептала она, и Энтони успел перехватить ее взгляд – взгляд человека, прощающегося с жизнью – до того, как она потеряла сознание. Грудь обожгло огнем судорожного вздоха. Время то ли замедлило бег, то ли остановилось, он слышал только сердцебиение: собственное, и ее – слабое, замедляющее темп под его рукой.

– Твоя подружка слабее, чем я думал, – Уоллес не успел договорить, как они оба уже покатились на землю. Энтони успел приложить психа о развороченные пласты земли, с силой сжимая руки на его шее. Ублюдок явно готовился к совершенно иному исходу, поэтому Энтони смотрел в его глаза и видел искреннее недоумение. Он не знал, откуда в нем взялась эта сила, но знал, что пойдет до конца и сжимал руки все сильнее.

Преимущество внезапности было недолгим. Сильный удар в шею заставил захлебнуться болью, хватка ослабла. Энтони почувствовал вкус крови, спазмы, спускающиеся вниз. Уоллес резко сбросил его руки и ударом в лицо опрокинул навзничь. Вместе с болью вернулись и слабость. Рваные хрипы, вырывающиеся из груди, больше напоминали агонию, чем вдохи. Он слышал кашель Уоллеса, но понимал, что не успел придушить эту сволочь. Ощущения были такие, будто ублюдок выбил ему трахею через позвоночник.

Энтони даже не смог повернуть голову, чтобы увидеть Кристи в последний раз, это и к лучшему. Сейчас ее лицо скрывала черная маска, но он запомнил ее такой, какой увидел впервые. Смешной девчонкой среди разряженных женщин, соревнующихся за право притягивать к себе мужские взгляды. Ему приходилось бороться за каждый вздох, обрывающийся судорогами и приступами боли. Энтони подумал, что не хочет очнуться в мире, где Кристи уже нет. Подумал, но не успел попросить Уоллеса пристрелить и его, потому что свет перед глазами померк.

Копенгаген, Дания. Июнь 2013 г.

Вцепившись в бортик ванной, Беатрис пыталась восстановить дыхание. Ее сердце словно вырвали из груди: медленно, чтобы позволить пережить каждый миг последнего испытания. Боль была такой, что она не могла пошевелиться, не осталось ни единой связной мысли.

Беатрис пришла в себя, глядя в потолок. Сердце глухо ухало, и она судорожно ухватилась за холодные металлические ручки. Она не стала вытираться и смывать пену, просто завернулась в полотенце и вышла в комнату, оставляя за собой мокрые следы.

Присев на кровать, Беатрис достала из сумочки мобильный и набрала номер Сильвена. Он прислал его вместе с вакциной, но она так ни разу им и не воспользовалась. Беатрис знала, что не должна ему звонить, но смутно представляла, что делать дальше. Ее охватил дикий, животный ужас – чувство, справиться с которым почти невозможно. Она привыкла контролировать все, даже собственный страх, но сейчас ничего не могла с собой поделать.

Она попала на автоответчик, и, с силой сжимая мобильный в руке, сдавленно пробормотала:

– Перезвони. Пожалуйста, перезвони.

Авелин говорила, что Сильвен пропал. На что она надеялась, набирая этот номер?

Руки дрожали, она отшвырнула мобильный и зажала их между коленями, раскачиваясь назад и вперед. Выдержка разлетелась осколками, и собирать их сейчас у нее не было сил. Только Сильвен видел ее в таком состоянии. Всего один раз – когда по приказу Дариана заставил поверить в то, что Авелин умерла. Ее трясло, как в приступе малярии, но она заставила себя дотянуться до телефона, нажала «повторный вызов» и снова попала на автоответчик.

«Если у вас есть чем меня порадовать, оставьте сообщение, и я перезвоню вам как только смогу».

Холодные безадресные слова, произнесенные знакомым, некогда родным голосом. Гудок, тишина, отбой.

Беатрис сползла на пол, прижимая к себе колени и не чувствуя холода. В Копенгагене сегодня не больше шестнадцати, а окна в номере нараспашку: перед тем, как она решила принять ванну, ей было просто нечем дышать. Последние дни она места себе не находила, и сейчас не сомневалась в своих ощущениях. Что-то плохое случилось с Авелин. Они добрались до нее. Непонятно как, но добрались. Она боялась думать о том, что произошло. Боялась, что ей придется снова услышать слова: «Ее больше нет, Беатрис». Боялась, что на этот раз они окажутся правдой.

Беатрис хорошо помнила безумие, из которого она выбралась с трудом. Выбралась, когда поняла, что ни собственная смерть, ни смерть ни в чем не повинных людей Авелин не вернет и не избавит от боли. Это произошло, потому что она доверилась Сильвену. Где же его всемогущий Дариан, который обещал Авелин неприкосновенность?!

Беатрис позвонила Рэйвену, но тот тоже не брал трубку. Потрясение понемногу отступало, она поднялась с ледяной плитки, вытащила из-под кровати дорожную сумку и достала новые документы. Это все, что ей потребуется, потому что бегать она больше не будет: ни от кого и никогда. Если понадобится, она разнесет к чертям весь мир, вытащит Вальтера из его логова, а заодно и Кроу с Рэйвеном. Им бы сейчас молиться, чтобы Авелин выжила.

Нью-Йорк – Солт-Лейк-Сити, США. Июнь 2013 г.

Знай Рэйвен заранее, что Стив заварит такую кашу, он бы дважды подумал перед тем как дать ему добро. Парень не просто увел Хартмана из-под носа ребят Кроу, он уволок его через полстраны в другой штат, и не по своей воле. Рэйвен и сам предпочитал держать козыри в рукаве, но Стив его переплюнул. Он вряд ли работал в одиночку, но кто ему помогал, оставалось загадкой. Измененная сейчас от них на расстоянии вытянутой руки, но вместо бесценных образцов крови они рисковали получить мешок с костями, имеющий ценность только для падальщиков.

Стив позвонил Рэйвену и сообщил, что готов встретиться с ним, если тот придет один. «Если попытаешься притащить на хвосте Кроу, не получишь ни меня, ни измененную», – сказал он, и Рэйвен догадывался, что тот не шутит. Рисковать срывом операции Джордан не стал, поэтому сейчас они с Кроу летели в Солт-Лейк-Сити на частном самолете.

Дэвид смотрел в иллюминатор, и по его непроницаемому лицу понять что-либо не представлялось возможным. За время полета он не проронил ни слова. В салоне был слышен только приглушенный шум работающих двигателей.

– Скоро будем на месте, – Рэйвен сверился с часами.

– Кто проверял Стива? – поинтересовался Дэвид.

– Он пришел ко мне по рекомендации лучшего из моих ребят. Проверял его я, информация подтвердилась. Разумеется, я подозревал, что не все так просто.

– Он увел Хартмана из-под носа парней без лишнего шума.

Тон Кроу ему не понравился, но играть партию придется до конца. Стив сделал ставку на его тщеславие и уязвленное самолюбие, но Рэйвену сейчас это было только на руку. Дэвид не видел в нем угрозы.

– Я не знал, что он решится на похищение Хартмана.

– Его настоящее имя – Джеймс Стивенс. Ты наверняка слышал о Бостонском Палаче. На его счету сорок семь измененных, некоторые из них были старше сотни.

Кроу выдержал паузу, пристально посмотрел на Рэйвена, и Джордану это не понравилось. Не понравился его взгляд, и еще больше – информация. О Бостонском Палаче слышали многие, но никто не знал его в лицо. Живых он не оставлял, за его спиной протянулся кровавый шлейф и репутация, равных которой не было. Ходили слухи, что он погиб.

Рэйвен потер подбородок, стремясь скрыть замешательство и ярость. Как давно Кроу знал об этом? Что он знает еще? Такого, что стоило бы сообщить сразу? Крысятничество Рэйвен ненавидел. Это раздражало еще больше при учете той суммы, которую Дэвид получил от него.

– Что бы ты сделал с ним, если бы узнал сразу?

– Оторвал голову, – резко отозвался Джордан.

Какие черти принесли Палача к нему? Боссы Ордена пронюхали про разработки Вальтера и отправили Стивенса копать под него? Единственное вразумительное объяснение, потому что о существовании измененной Палач узнал в тот же день, что и Рэйвен.

– У него есть жена, Хилари. Она гостит у Вальтера перед участием в эксперименте, – Дэвид пристегнулся, откинулся на спинку кресла, и Джордан последовал его примеру. Самолет пошел на посадку.

Пропавшая жена – отличный мотив, но сейчас Палач интересовал его меньше Кроу. Когда Джоанна изменила его, он шел по стопам отца. Первой заповедью в их семье были слова, что миром правят сильнейшие. Вся внешняя мощь ничто перед хитростью и умением приспосабливаться к обстоятельствам. Отец получил пулю в затылок от своего лучшего делового партнера, и на этом уроке Рэйвен выучил пару правил. Во-первых, стоит иногда оглядываться и беречь спину, даже если ты силен и окружен проверенными людьми. А во-вторых, лучше выстрелить первым.

Решение убрать Кроу с дороги раньше, чем тот его опередит, было естественным. Рэйвен сумеет договориться со Стивенсом. После смерти Кроу Джордан будет единственным связующим звеном между ним и Вальтером. Если тот действительно хочет спасти жену, он выложит ему измененную на подиуме и украсит розами.

Самолет остановился, и Дэвид первым поднялся из кресла. Рэйвен сражался с ремнями безопасности до того, как Кроу шагнул в проход. Поднялся – возможно, более резко, чем стоило бы. Дэвид успел обернуться, но Рэйвен выстрелил первым. Услышал сдавленный крик стюарда и процедил:

– Заткнись.

Парень сдавленно пискнул и замолк, опустившись в кресло под тяжелым взглядом Джордана. Второй замер с подносом – наподобие щита. Кретины! Стоит сказать Сьюзен, чтобы уволила этих макак и посадила вместо них хорошеньких девиц.

Перешагнув через тело Дэвида, Рэйвен постучал в кабину пилота.

– Сэмми, приберись в салоне. Про персонал тоже не забудь.

Не дожидаясь ответа, Рэйвен спрятал пистолет и шагнул из прохладного салона под жаркое солнце Юты. С некоторых пор он снова мог свободно разгуливать днем, и это был несомненный плюс: Джордан обзавелся роскошным домом в Майами и наслаждался видом загорелых девочек в бикини.

Водитель открыл дверцу, и Рэйвен опустился на заднее сиденье, с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Когда у тебя есть деньги, ты можешь позволить себе почти все. Романтики утверждают, что за деньги не купишь самого главного. Рэйвен убедился в обратном, когда приобрел вакцину, спасшую ему жизнь. Прочее уже философия.

***

Стивенс назначил встречу в П