Дэниел Гоулман

жившейся критической ситуации, и эти операции получают приоритет перед другими нитями мыслей.

Но это составляет лишь часть тщательно скоординирован­ного комплекса изменений, которыми управляет миндалевид­ное тело, когда реквизирует зоны головного мозга (более по­дробная информация содержится в Приложении В). Миндале­видное тело имеет в своем распоряжении обширную сеть нерв­ных связей, которая позволяет ему — в случае эмоциональной аварии — захватить и привести в действие большую часть ос­тального мозга, включая рациональный ум.

«Эмоциональный часовой»

Один приятель рассказал мне, как он, проводя свой отпуск в Англии, как-то, проходя по набережной канала, зашел позав­тракать в маленькое и очень уютное кафе. Покончив с завтра­ком, он решил немного прогуляться. Спустившись по камен­ным ступеням широкой лестницы к каналу, он вдруг увидел девушку, пристально смотревшую на воду. На ее лице застыло выражение ужаса. Не дав себе времени как следует подумать, он прыгнул в воду, даже не сняв пиджака и галстука. И только оказавшись в воде, он понял, что девушка, оцепенев от страха, смотрит на ребенка, упавшего в воду, которого он, к счастью, сумел спасти.

Что же заставило его броситься в воду прежде, чем он осо­знал, зачем он это делает? Ответ прост: по всей вероятности, миндалевидное тело.

Заняв достойное место в ряду самых впечатляющих откры­тий последнего десятилетия в области эмоций, работа Леду рас­крывает, каким образом архитектура головного мозга обеспе­чивает миндалевидному телу привилегированное положение «эмоционального часового», способного совершить захват моз­га. Согласно данным его исследования, сенсорные сигналы от глаза или уха проходят в головном мозге сначала в таламус (зри­тельный бугор), а потом — через одиночный синапс (соедине­ние двух нервных клеток между собой) — в миндалевидное тело. Второй сигнал из таламуса направляется в неокортекс, то есть