Дэниел Гоулман

сивности и обучение искусству сотрудничества, разрешения конфликтов и обсуждения компромиссов.

В «Науке о себе» не предусмотрено никаких оценок, ведь жизнь сама по себе — это выпускной экзамен, но по оконча­нии восьмого класса, когда ученики готовятся к переходу из «Новой» в среднюю школу, каждый держит сократовский уст­ный экзамен по «Науке о себе». Вот один из вопросов выпуск­ных экзаменов: «Опишите подходящую реакцию, чтобы помочь другу разрешить конфликт с тем, кто заставляет его попробо­вать наркотики, или с приятелем, которому нравится его драз­нить». Или другой вопрос: «Какие вам известны разумные спо­собы справиться со стрессом, гневом и страхом?»

Был бы жив Аристотель, он, всегда высоко ценивший ис­кусство владения эмоциями, несомненно, полностью одобрил бы эту программу.

Эмоциональная грамотность в старом городе

Скептики, вполне понятно, поинтересуются, даст ли нуж­ные результаты курс обучения вроде «Науки о себе» в менее привилегированной обстановке, или его введение возможно исключительно в такой небольшой частной школе, как «Но­вая», где каждый ребенок наделен теми или иными талантами. Иными словами, можно ли научить эмоциональной компетен­ции там, где в ней нуждаются наиболее остро, а именно в пыль­ном хаосе бесплатной средней школы в старой части города? За ответом давайте отправимся в среднюю школу Августы Лью­ис Трауп в Нью-Хейвене, сильно отличающуюся от «Новой школы» в социальном, экономическом, а также в географиче­ском отношении.

И там, можете мне поверить, к учебе относятся с не мень­шим энтузиазмом. Эта школа, известная также под названием «Притягательная академия наук Трауп» — одна из двух школ в этом округе, привлекающих пяти- и восьмиклассников со все­го Нью-Хейвена расширенной программой научной подготов­ки. Здесь ученики имеют возможность посредством системы связи с параболической спутниковой антенной задавать во-

Эмоциональный интеллект

просы о физике космоса астронавтам в Хьюстоне или програм­мировать свои компьютеры на воспроизведение музыки. Од­нако, несмотря на все академические прелести, отток белых в пригороды Нью-Хейвена и в частные школы оставил школу Трауп в распоряжении 95 процентов чернокожих и латиноаме­риканцев.

Расположенная всего в нескольких кварталах от Йельского университета — но при этом представляющая совсем другой мир, — школа Трауп находится в приходящем в упадок рабо­чем районе, где в 1950-х годах обитали двадцать тысяч человек, работавших по найму на близлежащих предприятиях: от меде­плавильных заводов «Олин брасс миллз» до оружейного завода «Винчестер армз». Сегодня число рабочих мест сократилось до трех тысяч, что сузило экономические перспективы живущих там семей, а в результате Нью-Хейвен, как и многие другие про­мышленные города Новой Англии, погружается в трясину ни­щеты, наркотиков и насилия.

Крайняя необходимость, вызванная этим городским кош­маром, заставила в 1980-е годы группу йельских психологов и педагогов разработать в качестве ответной меры программу со­циальной компетентности, набор учебных дисциплин, охваты­вающий фактически ту же самую область, что и курс «Науки о себе» в «Новой школе». Но в школе Трауп часто привязка к те­матике оказывается более прямой и грубой. Это ведь отнюдь не чисто теоретическое упражнение, когда на занятиях по поло­вому воспитанию в восьмом классе учащиеся узнают, как са­мостоятельное принятие решений может помочь им избежать таких болезней, как СПИД. В Нью-Хейвене самый высокий в Соединенных Штатах процент женщин, больных СПИДом; ряд матерей, отправляющих своих детей в школу Трауп, тоже боль­ны этой болезнью — как и некоторые ученики этой школы. Несмотря на расширенную учебную программу, учащиеся шко­лы Трауп стараются справиться со всеми проблемами старого центра города; у некоторых детей обстановка дома настолько хаотическая, если не ужасающая, что они иногда просто не могут исхитриться и прийти в школу.

Как и во всех нью-хейвенских школах, самый заметный для посетителя знак имеет привычную форму желтого ромбовид-

И

Дэниел Гоулман

ного дорожного указателя, но гласит «Зона, свободная от нар­котиков». В дверях — Мэри Эллен Коллинз, универсальный школьный посредник, которая занимается конкретными про­блемами по мере их возникновения, в чьи обязанности входит помогать учителям справляться с требованиями учебной про­граммы социальной компетентности. Если учитель точно не знает, как преподать урок, Коллинз явится в класс, чтобы по­казать, как надо это делать.

«Я двадцать лет преподавала в этой школе, — сообщает Коллинз, приветствуя меня. — Вы посмотрите вокруг — теперь я уже не могу представить себе преподавание только академи­ческих навыков и умений при тех проблемах, с которыми эти дети сталкиваются в жизни. Возьмите, к примеру, тех детей, которые мучаются, потому что у них самих или у них дома СПИД, я не уверена, что они заявят об этом во время обсужде­ния СПИДа, но как только ребенок поймет, что учитель готов внимательно выслушать рассказ об эмоциональной проблеме, а не только об учебных, путь к такому разговору открыт».

На третьем этаже старой кирпичной школы Джойс Эндрюз проводит с пятиклассниками занятия по социальной компетент­ности, которые бывают у них трижды в неделю. Эндрюз, как и другие учителя пятых классов, посещала специальные летние курсы по преподаванию этой дисциплины, но ее кипучая энер­гия подсказывает ей темы по социальной компетентности.

Сегодняшний урок посвящен идентификации чувств. Спо­собность называть чувства и тем самым лучше проводить раз­личие между ними составляет главный эмоциональный навык. Вчера вечером на дом было задано собрать фотографии лица какого-нибудь человека из журнала, назвать эмоцию, отража­ющуюся на его лице, и объяснить словами, что человек испы­тывает именно эти чувства. Собрав домашнее задание, Эндрюз пишет на доске список чувств — печаль, беспокойство, возбуж­дение, счастье и так далее — и начинает игру в «веселых и на­ходчивых» с восемнадцатью учащимися, которым сегодня уда­лось выбраться в школу. Расположившись группами за четырь­мя столами, ученики возбужденно тянут руки, стараясь пой­мать ее взгляд, чтобы дать ответ.

Эмоциональный интеллект

Добавив в написанный на доске список слово «разочаро­ванный», Эндрюз задает вопрос: «Кто хоть раз испытывал ра­зочарование?» — и видит лес в нетерпении поднятых рук.

«А что вы чувствуете в таком состоянии?»

Ответы посыпались как из рога изобилия: «Усталость», «За­мешательство», «Не могу ясно мыслить», «Беспокойство».

Джойс прибавляет к списку слово «рассерженный» и гово­рит: «Мне известно это чувство... А когда учитель начинает сер­диться?»

«Когда все разговаривают», — с улыбкой отвечает девочка у окна.

Не теряя ни минуты, Эндрюз раздает ученикам письмен­ное задание. В первой колонке лица мальчиков и девочек, изоб­ражающие одну из шести основных эмоций: счастье, печаль, гнев, удивление, страх, отвращение, а рядом — описание дви­жения мимических мышц, например:

Страх

• Рот открыт и перекошен.

• Глаза широко открыты, а внутренние уголки поднимаются.

• Брови подняты и сдвинуты к переносице.

• Посреди лба морщины.

Дети в классе Эндрюз знакомятся с заданием, копируют картинки, воспроизводя указанное положение лицевых мышц для каждой эмоции, и на их лицах поочередно появляются вы­ражения испуга, гнева, удивления или отвращения. Этот урок разработан по результатам исследования выражения лица, про­веденного Полом Экманом, и преподается в рамках вводного курса психологии почти в каждом колледже и крайне редко в начальной школе. Содержание такого урока по установлению связи между определением эмоции и самой эмоцией, а также между эмоцией и выражением лица, которое ей соответствует, кажется настолько тривиальным, что вроде бы в нем и вообще нет никакой надобности. Однако он вполне может послужить средством от на удивление стандартных ошибок в смысле эмо­циональной грамотности. Знайте, что хулиганы часто устраи-

14*