2015-07-14
281
Вероятно, моя позиция слишком оптимистична. Возможно, я преувеличил благотворность картины гуманистической этики или внутренних возможностей людей достигать блага. Без сомнения, пессимист противопоставит моему миропониманию полные ужасов картины человеческой истории и склонность людей совершать самые чудовищные преступления. Все это должно было бы показать несостоятельность гуманистической или светской этики перед лицом зла. Яркой иллюстрацией человеческой безнравственности является геноцид: избиение римлянами карфагенян, набеги варваров на Рим, кровавые крестовые походы, инквизиция, резня турками армян во времена Первой мировой войны, уничтожение Сталиным миллионов людей в Гулаге, истребление нацистами евреев и насилия, совершенные «красными кхмерами» в Камбодже.
Я не сторонник доктрины спасения. Я не верю, что люди рождаются испорченными. Но я не придерживаюсь и противоположного наивного взгляда, что все люди по природе добры и что грех является простым следствием невежества. Люди рождаются не добрыми и не злыми, но мы открыты и добру, и злу. Хотя мы обладаем глубоким моральным чувством, в нас таится дикий зверь, который, если его выпустить из клетки, может заставить нас совершать аморальные поступки. Способность творить добро и способность совершать зло сосуществуют в человеке рядом друг с другом весьма сложным и не всегда очевидным образом. Как мы можем узнать о том, какая из этих склонностей проявится в сфере человеческого действия? Зависят ли позитивные наклонности от условий окружающей среды? Обусловлено ли зло генетически? Необходимы ли строгие социальные санкции для подавления дурных наклонностей?
Наиболее глубоко человеческая порочность проявилась в современное время. Одним из ужасных свидетельств человеческого зла является нацизм. Рассматривать ли его как историческую аномалию или как проявление чего-то ранее неизвестного в природе человека?
Моя память о второй мировой войне омрачается, когда в ней оживают картины чудовищных преступлений гитлеризма. Я могу свидетельствовать об ужасах Холокоста. Восемнадцати лет я служил в 9-ой и 3-ей армиях США, которые освобождали Европу и приближали поражение нацистской Германии. Я побывал в Дахау и Бухенвальде в первые дни после их освобождения. Когда я впервые посетил Дахау, я видел шахту, полную пепла и костей тысяч невинных жертв. Я видел груды одежды и обуви, отобранные у узников лагеря. Потом я посетил Бухенвальд и позже находился в составе армии, которая брала город Пльзень, последний главный город, освобожденный из-под ига Вермахта. Я разговаривал с так называемыми перемещенными лицами, жертвами нацистов, которые испытали неимоверные страдания в лагерях смерти. С немым шепотом они рассказывали ужасные вещи: мужчин, женщин и детей загоняли в вагоны для скота, где они умирали от голода и побоев. Людей сжигали в газовых камерах.
Одна пожилая чешская женщина, которую я встретил в Судетах рассказала мне о своем сыне, который, как она сказала, был коммунистом. Его арестовало гестапо четыре года тому назад. С тех пор она ничего не слышала о нем. Она спросила меня: сейчас, когда война подходит к концу, жив ли еще ее сын. У меня не хватило смелости сказать ей, что скорее всего он мертв. Другой человек, еврей по фамилии Либерман, когда я встретил его, имел на себе только нижнюю рубашку и штаны. Он работал уборщиком в нашей части в Мюнхене. Он жил по соседству от Дахау, где четыре года работал в крематории. Дахау не был специальным лагерем, как Аушвиц, который был специально предназначен для уничтожения «нежелательных». Тем не менее, голод, тиф, пытки и побои были обычным делом, и смертность в Дахау была очень высока. Он рассказал мне об ужасах нацистских трудовых лагерей. Что позволило одним считать других людей низшими существами и относиться к ним хуже, чем к животным, со страшной жестокостью и без всякого уважения? Как можно объяснить молчаливое соучастие в этом миллионов немцев, сделавшее возможным кошмар нацизма?
Я служил в американской военной части, которая занималась поиском и арестом офицеров СС. Они были любезны и уважительно разговаривали с нами — конечно, они были всего лишь остатками некогда высокомерной армии. Я беседовал с высокопоставленным офицером СС, который сказал, что находится в родственных отношениях с семейством Мессершмидт. Я заметил ему, что могу понять заключение в тюрьму пленных солдат вражеской армии и, возможно, даже попытку заставить их работать на военную машину Германии, но как он может объяснить, если не оправдать, обдуманное уничтожение невинных женщин, детей и стариков? Он взглянул на меня и ответил: «Это было необходимо, поскольку никто не знает, что появится из чрева еврейки». Я был шокирован. По внешним признакам он был цивилизованным и культурным человеком. Он думал, что возможно оправдать геноцид ссылкой на расистскую доктрину арийского превосходства и еврейской неполноценности. Было ли это временным помрачением ума или проявлением глубоко заложенного в человеческой природе зла, вызванного к действию таким необузданным тираном, как Гитлер?
Миллионы иностранных рабочих были привезены в Германию и работали на ее фермах и заводах. Союзники прозвали их «подневольными рабочими». Наша армия освободила тысячи таких рабочих в Мюнстере. Меня неприятно поразило, что сразу после своего освобождения, они стали грабить местное население, насиловать и убивать гражданских лиц. Мы были вынуждены поместить их в лагеря для интернированных. Многие из них не хотели возвращаться в Советский Союз, поскольку их жизнь в нацистской Германии была лучше. Я был обескуражен их рассказами о сталинских трудовых лагерях, терроре, о репрессиях в отношении их друзей и родственников, об их страхе перед возвращением. Многие, как мы позже обнаружили, были насильственно репатриированы в Советский Союз и по прибытию посажены в тюрьмы или казнены.
Как объяснить это варварство? Можно ли предотвратить его только усилиями теистической морали?
Тремя общими чертами отмечены нацистские и сталинские Гулаги. Во-первых, — это идеологический фанатизм, который позволял людям зачислять в разряд своих врагов целые группы людей — евреев и цыган у нацистов, капиталистов и «кулаков» у марксистов-сталинистов. Такая извращенная логика и мораль были способны оправдать любого рода дикость и жестокость. Люди, заклейменные как враги, были безжалостно лишены свободы и уничтожены своими мучителями. Нацисты решили, что «еврейский вопрос» может быть решен только геноцидом. Сталинисты заявили, что «классовые враги» революции должны быть ликвидированы.
Во-вторых, массовые трагедии случились в тоталитарных обществах, в которых вся власть была сосредоточена в руках небольшой диктаторской группы. В них не существовало ни законного права на оппозицию, ни сдерживающей власть демократической критики. Демократический принцип терпимости был отброшен самоуверенными, одержимыми фанатиками.
В-третьих, в качестве руководства к действию была принята негодная доктрина использования любых средств — включая террор и геноцид — ради достижения своих целей. Это привело к отбрасыванию общепринятых моральных норм, этических принципов и прав человека. Моральное развитие больше не поощрялось, была навязана «этика» приказа и подчинения. Мы были обязаны следовать установленному порядку, сказал нацист Адольф Эйхманн, отвечавший за то, чтобы поезда вовремя приходили в лагеря смерти. Подобным же образом, товарищи по компартии должны были без малейшего колебания следовать требованиям сакрализованного марксизма-ленинизма. Здесь не было места для инакомыслия.
Неужели сама природа человека настолько чудовищна, что порождает такие отвратительные преступления? Я предпочитаю верить в то, что такие ужасы являются результатом отклонений в человеческом поведении и противоположны нашим более глубоким моральным чувствам. (Надеюсь, что я не буду обвинен в наивном гуманистическом идеализме). Нацисты пытались скрыть свои отвратительные преступления и уничтожали людей в тайне. Как показывают московские процессы конца 1930-х годов, сталинисты стремились тщательно скрыть свои ужасные действия, как если бы они понимали, что попирают основные моральные правила, необходимые всякому цивилизованному обществу. Это были мировоззренческие извращенцы, а не предвестники новой морали. Это были лишенные какой-либо этической мудрости и снедаемые ненавистью деспоты.
Я не верю, что этика, основанная только на идее Бога, может сдержать внутри человека зверя. Я думаю, что вы согласитесь со мной, если вспомните о кровавых войнах, инспирированных религиозными фанатиками, о запачканных грязью и кровью палачах, которые, по-видимому, также были сотворены Богом. К сожалению, при определенных социальных условиях поведение людей становится необузданным, а моральные склонности подавляются либо радикальным образом извращаются.
Все эти печальные факты убеждают в необходимости развития гуманистической этики, основанной не на теизме или идеологии, а на подлинной заботе о человеке и терпимости к несходству и различиям между людьми. Ее сутью является признание всеобщности прав человека. Только этическая среда дает надежду на то, что жизнь каждого человека будет полнокровной. В дни тяжелых испытаний мы должны помнить, что обращенная к нам сторона луны залита солнечным светом.
