Происхождение новгородско–московского движения согласно Геннадию Гонозову

«Открытие» диссидентского движения было сделано Гонозовым, который был поставлен архиепископом Новгородским в январе 1485 года. Первое указание о столкновении с «жидовствующими еретиками» встречается в Летописях, которые упоминают в связи с этим вопросом «список архиепископа Геннадия», а также упоминают и о некоей тетради[132], взятой им у еретиков. Эти документы архиепископ Геннадий одновременно послал и Великому князю, и митрополиту[133].

Заметим, что первое письмо Гонозова не сохранилось, однако его содержание можно достаточно точно воссоздать по нескольким другим его письмам сходного содержания, написанным им в скором времени[134]. Поскольку Великий князь и митрополит ответили на письмо Гонозова[135], о содержании его письма можно судить и по их ответам. Адресат архиепископа Гонозова, митрополит Геронтий, указал, что получил письмо Гонозова, которое разъясняло, «по чему еси обыскивал, как они хулили Христа Сына Божиа и пречистую Его Богоматерь и ругались святым иконам, а величают жидовскую веру, а нашу православную християнскую веру хулят»[136]. Геронтий отвечает, что Великий князь и он сам вместе с Собором епископов уже приняли решение по этому прецеденту.

Три человека были объявлены в ереси: поп Григорий Семеновский, поп Ересим Никольский и попов сын, дьяк Самсон Григорьев. Все трое были биты в Москве и посланы к Гонозову для дальнейшего разбирательства. Гонозову, однако, рекомендовалось наказывать их только дисциплинарными методами и не прибегать самому к физической расправе. Геронтий также дал Гонозову инструкции о том, чтобы продолжать расследование, но делать это он впредь должен вместе с братьями Иаковом и Юрием Кошкиными – посланниками Великого князя в Новгороде[137].

Согласно записям самого архиепископа, он узнал о еретиках не ранее 1487 года[138]. Однако Алексей и Денис, два видных сторонника этой «ереси», были приглашены Великим князем московским еще за семь лет до этого (то есть в 1480 году). Оба они открыто заявляли о своей вере[139]. Задолго до того, как Геннадий был назначен на свою должность, в Новгороде имело место серьезное религиозное пробуждение. Церковные лидеры чувствовали свою неспособность удовлетворительно отвечать на многие вопросы мирян.

Новгородский епископ Феофил (1481—1483) отказался от архиепископства, откровенно сознаваясь, что при всей «своей грубости и недостаточности ума… словесных овец пасти и воздержати не возмог»[140]. Новый архиепископ Сергий, занявший его место, также вскоре (1484) заявил, что не хочет даже «архиепискупом нарицатися», так как «ничтоже мог святительскаа действовати»[141]. Геннадий же, похоже, был гораздо более высокого мнения о своих способностях, и, не затрудняя себя словесными прениями с еретиками, сразу же приступил к физической борьбе с ними[142].

Возникает серьезный вопрос: как объяснить явную задержку с «обнаружением» ереси? Можно предположить, что в течение первых нескольких лет пребывания на новом посту Гонозов был, прежде всего, заинтересован в том, чтобы укрепиться на своем месте. Можно также предположить, что он не мог начать расследование без кого‑либо, кто мог дать показания против «еретиков». Такой человек был найден в 1487 году — поп Наум, объявивший себя «раскаявшимся еретиком», якобы рассказал Гонозову о своих товарищах. Позже он свидетельствовал против них[143]. От Наума Гонозов получил и тетрадь с «жидовскими псалмами»[144].

Письмо архиепископа Геннадия епископу Прохору Сарскому является первым сохранившимся документом, написанным против «еретиков» (1487)[145]. В этом документе Геннадий выражает свое негодование теми, кто «хулою возносящихся на Господа нашего Иисуса Христа и обезчестивших образ пречистыя владычица нашея богородица новгородских еретиков жидовская мудрствующих»[146].