so stand up and cry for freedom

http://ficbook.net/readfic/3175255

Автор: beresklet (http://ficbook.net/authors/5638)

Фэндом: One Direction

Персонажи: Лиам/Зейн

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Философия, Повседневность, Hurt/comfort, Songfic

Размер: Мини, 4 страницы

Кол-во частей: 1

Статус: закончен

Описание:

О руинах прошлого, зыбучих песках новой жизни и о том, как трудно понять, что такое свобода для тебя самого.

Посвящение:

Darling On-Fire

Публикация на других ресурсах:

Нет.

Примечания автора:

Это собиралось по кусочкам, по обрывкам мыслей и ощущений после статей из Вики Ликс о имиджах парней и прочих вещах, читать которые было неприятно и даже больно. Из русского рока, в котором всё-таки понятие свободы имеет особенное, ни с чем не сравнимое значение и окраску.

Ария - Свобода

для тех, кто не переносит русскую речь в песнях (я вас не понимаю, товарищи, вы просто ограничиваете сами себя):

White Lion - Cry for Freedom.

Они почти равнозначны, ибо Ария сделала кавер.

Мы верим, что есть свобода,
пока жива мечта.
Верим в свою свободу, 
и будет так всегда.

Ария, "Свобода"

Из всех побед в его жизни эта, наверное, стала самой главной.

У него не дрожал голос, не тряслись руки, не путались мысли, не заплетался язык. Он не выглядел идиотом или истеричкой, когда смотрел в глаза сизому от злости главному менеджеру. Тот - сто килограммов ярости, жадности и ядовитой слюны - окружённый своими прихвостнями, орал, грохотал кулаками по столу, грозил судом, физической расправой и чёрт знает ещё чем, а Зейн даже не шелохнулся. Стоял, бледный и тонкий, осунувшийся после бессонных ночей и бесконечного потока мыслей, но стоял прямо и гордо. Твёрдо. И выстоял.

Справился.

Думал, что справился.

Первое утро свободы не играло вольным ветром, не маячило чистым - иди куда хочешь - горизонтом вдали. Оно пахло приторно и сладко, путалось на языке обесцвеченными волосами, вкрадчивым голосом звучало в телефонной трубке: "Мистер Малик, мы всё понимаем, но ваш контракт с Перри Эдвардс...".

Потом был Париж, палящее солнце, цокот каблуков, раскалёнными гвоздями впивающийся в мозг. Были фото и улыбки на публику, менеджеры, звонки, разговоры, за каждым словом которых слышался хруст зелёных бумажек.

Была зона отчуждения, сотни тысяч километров тишины - парни на другом конце света молчали, не лезли с вопросами, а у Зейна не хватало сил и мужества вновь бросить взгляд на руины, в которые он одним движением пальцев превратил своё прошлое.

Зейн таял.

Долгожданная свобода тянула из него силы, заставляла спать дольше - только бы не возвращаться в осточертевшую реальность - с трудом подниматься с постели. На исходе третьей недели новой жизни пакистанец отказался выйти из номера на очередную прогулку со своей невестой и просидел, заперевшись внутри, до следующего утра.

Если бы не мама, которая всегда была рядом, и не Лиам с его бодрым голосом и мягкой, ненавязчивой нежностью и деликатностью, Зейн бы утонул в самом себе, в зыбучих песках своих собственных мыслей.

Наверное, нужно было именно возвращение в Лондон, чтобы понять, что на самом деле ничего не изменилось. Нужна была встреча с парнями - как ни в чём ни бывало - разговоры ни о чём, вино и ром до глубокой ночи и радостное лицо Стайлса в окошке Скайпа: "Опять без меня!! Лиам, присмотри за Луи!". Нужна была темнота в их с Лиамом доме, спальня, полная стонов и невысказанных слов, засосы и синяки - по одному за каждый не-прожитый вместе день.

Нужны были эти пять часов утра, солнечные полосы по паркету и зеркало в ванной, в котором Зейн увидел себя словно в первый раз за последний месяц.

Привычная щетина, волосы, собранные в небрежный пучок после короткого сна - он такой же, как и в любое утро в туре. Как в любое другое утро, пока он ещё был пятой частью одного сердца. Он только перестал выступать. Всё остальное осталось прежним: и их с Лиамом тайна - одна на двоих, и лучшие друзья, и студии, и папарацци, девушка, распорядок дня, бесконечные списки "ты должен" и "тебе нельзя", даже одежда и внешний вид.

Словно Зейн по инерции продолжает жить так, как жил.

В чём же тогда свобода, за которую он боролся? Где то, ради чего он искусал в кровь губы, не спал столько ночей, мучительно взвешивая раз за разом все за и против?

Зейн впивается в раковину, смотрит в глаза своему отражению - минуту, другую, третью. Хмурится, когда слышит звонок телефона позади, в спальне.

В чём же твоя свобода, Зейн?

Он слышит сонное бормотание Лиама, его шаги по паркету - он несёт ему мобильник, не нужно видеть, чтобы знать это - и вдруг взгляд Зейна цепляется за футболку.

Это футболка с длинным рукавом, одна из сотен тех, в которых он пел на сцене, тех, которых он ненавидел, но продолжал носить потому, что это было частью его имиджа, навязанного менеджерами.

"Игрок. Загадочный. Красный и сливочный".

Он же бежал от этого, а сейчас?..

Малик задыхается, давится воздухом, вскидывает голову, чтобы удержать потрясённый крик. Рвёт с себя футболку одним движением.

Лиам замирает на пороге, в одно мгновение белея словно кафель: в руках у Зейна ножницы, обнажённая грудь тяжело вздымается, линия губ изломана в горькой усмешке.

- Зейн? - испуганный голос теряется где-то под потолком.

В полной тишине на пол падает первая прядь.

Лиам смотрит на его дрожащие руки, на решительно стиснутые челюсти, на тот кошмар, который рождают туповатые ножницы на его голове, и ему хочется смеяться, плакать и звонить в скорую. Его мальчик наконец-то свободен.

Он осторожно приближается, легко целует напряжённые плечи. Медленно вытягивает ножницы из его рук. Зейн прислоняется к его груди, смотрит на него из зеркала, закрывая глаза только тогда, когда Лиам касается его волос.

Пейн стрижёт осторожно, чувствуя всем телом, как с каждой прядью, остающейся в его пальцах, Зейн становится другим. И не потому, что он похож теперь на взъерошенного воробья, а потому, что в него капля за каплей возвращается уверенность в том, что он делает всё правильно.

- Ты можешь делать всё, что хочешь, Зейн, - шепчет Лиам в колючий затылок. - Всё, что хочешь.

На полу ванной - длинные чёрные волосы, словно сброшенная змеиная кожа. Зейн смеётся - звонко и радостно, абсолютно голый и светящийся от счастья в косых лучах утреннего солнца. Лиам зорко следит за ним, боясь, что это истерика, шок от пережитого, но Малик просто счастлив. Наконец-то счастлив.

Они целуются, целуются, целуются без конца: под струями душа, на бортике ванны, перед зеркалом, когда Зейн изгибается, чтобы дотянуться до мягких губ, а Лиам берёт его сзади - стоя, раздвинув коленом сладко дрогнувшие бёдра.

Они не слышат звонка в дверь: Зейн почти кричит, когда Лиам обхватывает его одной рукой поперёк груди, ладонь прямо напротив сердца, а второй сжимает его член. Пейн смотрит на парня через зеркало, смотрит - и не может оторвать глаз от его лица, искажённого стоном, от этого нового ёжика волос, который так приятно щекочет плечо... и он просто не может больше терпеть.

Зейн мечется под беспощадными толчками, впивается пальцами в напряжённые ягодицы - и кончает, когда тёплая сперма разливается глубоко у него внутри.

В прихожей соловьём заливается дверной звонок.

- Это она, Ли, я знаю, это она, - словно в бреду шепчет пакистанец, запрокинув голову, скользя губами по скуле, трогая кожу невесомыми поцелуями.

Лиам смеётся тихонько.

- Не поверишь, их там две.

Его ладони бродят по животу Зейна, успокаивая, стирая белые капли, а его член всё ещё внутри него и - боже - как же Малик любит это.

- Не хочу, - бормочет он, закрывая глаза и отдаваясь ласковым рукам, - не хочу...

Лиам целует его, скользя языком по нижней губе:

- И не надо.

Они наспех одеваются под бешеный трезвон и гневные крики за дверью и незаметно выскальзывают через чёрный ход - ладонь Зейна в руке Лиама, и Зейн не думает ни о чём и ничего не боится. А потом он видит гараж, смущенного Пейна - "я хотел дождаться твоего дня рождения, знаешь, но..." - блестящий на солнце Харлей и сбегающих с крыльца рассерженных девушек, и у него не остаётся никаких сомнений.

Они мчатся по автостраде навстречу утреннему солнцу и тёплым каплям дождя. За их спинами треплется рваный плащ ветра, впереди - ровная дорога до горизонта, прямая, как струна. Малик обнимает Лиама крепко-крепко, шлем мешает ему целовать его шею, плечи, затылок, но он обязательно сделает это позже. Ведь ему можно всё.

И им обязательно влетит за этот бунт, ведь запретов и обязательств ещё никто не отменял. Но, наверное, именно благодаря этим рамкам Зейн наконец-то понял, что такое свобода.

Благодаря рамкам - и Лиаму, конечно же.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/3175255