Футбольный матч

Время от времени Джек задумывался над своей молитвой отчаяния там, в школе. Она была услышана, и причем таким чудесным образом, что в один из воскресных вечеров, сидя в кругу молодежи, он даже тихо прошептал: "Спасибо". Этим вечером руководил один юноша из городской церкви. Читая доклад, он заикался и сбивался, но, услышав слово "усыновление", Джек прислушался.

- Бог любит нас так сильно, - заикаясь, говорил докладчик, - что желает усыновить каждого из нас, чтобы мы стали Его детьми. Быть принятым в семью - еще прекраснее, чем в ней родиться. Это значит, что кто-то очень-очень любит тебя, если решает усыновить тебя. Меня самого усыновили в шесть лет - и это стало переломным моментом в моей жизни. Я знал, что отныне и навсегда я стал членом моей новой семьи, что здесь меня окружат заботой и вниманием и будут любить совершенно по-особому.

После этих слов Джек уже больше не слышал докладчика. Сколько он себя помнил, он всегда мечтал о том, чтобы его усыновили. Господин же Льюис однажды совершенно однозначно дал ему понять, что он для этого не подходит. Неужели же Бог тоже счел бы его неподходящим? После доклада все пили горячий какао и ели испеченный госпожой Джарвис пирог. Джек подошел к докладчику и спросил его просто:

- Что нужно сделать, чтобы Бог меня усыновил?

- Его нужно только об этом попросить, - прозвучал уверенный ответ.

- Я, вообще-то, уже много всяких глупостей наделал, - пояснил Джек. - Что подумает Бог о человеке с таким прошлым, как у меня?

- Но, каждый, кто хочет, чтобы Бог его усыновил, - ответил ему юноша, - должен сначала рассказать Ему обо всем том плохом, что он сделал, и если он действительно в этом раскаивается, то Бог простит его. И сделает это потому, что Его Сын Иисус Христос вместо нас был наказан за наши дурные дела и мысли. (1-е послание Иоанна 1, 7 - 9)

"Это как семья Джарвисов простила мне тот случай со зловонной бомбой", - подумал Джек. Ком, появившийся в его горле, становился все больше.

- Так значит, это и все, что я должен сделать, и тогда Бог усыновит меня? - спросил он.

- Так точно, - улыбнулся докладчик. - Бог ждет. Когда же ты к Нему придешь? Если хочешь, можешь сделать это прямо сейчас.

- Давай, Джек, сделай это, - подбодрил его Петер, стоявший неподалеку. - Я это уже сделал в прошлом году.

- Нет, нет, - быстро сказал Джек. - Я еще не знаю, имеет ли все это отношение ко мне лично. Я не хочу стать посмешищем, чтобы потом убедиться, что Бог меня отверг.

Он, оставив своего собеседника стоять в недоумении, поднялся в свою комнату.

"Откуда мне знать, Бог, что у Тебя серьезные намерения? - молился он. - Такого, как я, Ты ведь точно не можешь любить".

Он всегда считал, что размышлять о Боге или об Иисусе Христе было занятием бесполезным, теперь же, казалось, что это стало самым важным в его жизни. Он выключил свет и еще несколько часов пролежал без сна, погрузившись в размышления.

Когда на следующее утро Джек проснулся, все для него было совершенно ясно. Ему нужно было какое-нибудь однозначное знамение, чтобы он мог поверить, что это все не было простой выдумкой Джарвисов и их друзей.

"Бог, если они меня отсюда не выкинут, - молился он, одеваясь, - тогда я буду знать, что все это правда. Тогда я приду к Тебе и признаюсь во всем, что я натворил. Я попрошу Тебя, простить меня и усыновить".

Вот так просто решил Джек эту проблему. Теперь он спокойно ждал, что же случится дальше.

Радость от возможности влиться в нормальный школьный коллектив была еще больше, чем Джек мог себе представить. Тем не менее, проблема с господином Рэнсоном и уроками физкультуры оставалась все еще нерешенной.

- Петер Джарвис рассказал мне, что вне урока физкультуры ты просто настоящий футбольный асс, - пожаловался разочарованный учитель. - Почему бы тебе не принести на урок свою спортивную форму и кроссовки и перестать упрямиться?

Джек бы с удовольствием так и сделал, но дело зашло к этому времени уже слишком далеко. Он не знал, как ему себя вести, чтобы выйти из сложившейся ситуации с честью.

Игра с командой школы из Харли была назначена на середину января, и Петер, естественно, был вратарем. В день матча за завтраком он пояснил всей семье:

- Эти типы считают себя непобедимыми.

- Думаешь, вы можете у них выиграть? - спросил почтальон, у которого сегодня был выходной.

- Вообще-то, - ответил Петер с набитым ртом, - они все время выигрывали, но сегодня у нас будет новый игрок, Стивен Дэвсон, и господин Рэнсон считает, что у нас есть шанс на победу.

Почтальон собирался отвезти Петера и еще одного мальчика из Лонгфильда в Харли. Так как в машине оставалось свободным еще одно место, поехал с ними и Джек. Команду, как только она вышла из раздевалки на тщательно ухоженное футбольное поле, поприветствовал чрезвычайно взволнованный господин Рэнсон. Победа над этой заносчивой командой была делом чести и для него лично. С учителем физкультуры из Харли у него были свои счеты. На карте стояла его честь как тренера.

- Где же Дэвсон? - спросил он нервно. Кто-то сказал, что он еще не приехал. Пришлось господину Рэнсону начать свою речь для поднятия духа команды без него. Время от времени он бросал озабоченный взгляд на свои часы. Внезапно через подмерзшее поле к ним быстрым шагом направился директор школы из Харли.

- Мне только что позвонили, - сказал он, еще не отдышавшись. - Мне очень неприятно вам об этом говорить, но один из ваших игроков по дороге сюда попал в аварию. Он и его отец доставлены к нам в больницу.

- И случиться это должно было, как нарочно, с Дэвсоном! - простонал господин Рэнсон. - Он был нашей единственной надеждой.

К ним подошел с вызывающим видом учитель физкультуры из Харли:

- Неужели же вы не можете найти замену? Пора бы уже давать свисток, мои ребята потихоньку начинают мерзнуть.

Господин Рэнсон растерянно оглядел болельщиков своей команды, но все они были либо старше 15 лет, либо у них не было с собой кроссовок. Из запасных игроков на матч не явился ни один.

- Твои кроссовки лежат у папы в багажнике, - Петер схватил Джека за руку. - Они остались там лежать с прошлой субботы, когда папа подвез нас со спортплощадки!

- Я не буду играть! - категорически заявил Джек.

- Ну пожалуйста! - умолял его Петер. - Я знаю, что ты это можешь.

Он смотрел на него так жалобно, что сердце Джека дрогнуло.

- Что, он? - вот и все, что смог выдавить из себя господин Рэнсон, когда Петер сообщил ему, что Джек согласился заменить Дэвсона.

- Все-таки лучше, чем играть в неполном составе, - выдвинул главный свой аргумент Петер.

Господин Рэнсон уже не сомневался, что сегодня чашу унижений ему придется испить до дна. Поэтому он лишь пожал плечами и бросил Джеку форму.

Появившегося на поле Джека команда из Харли встретила уже привычными для него перешептыванием и наглыми улыбочками. Но именно эта "красно-черно-белая" шуточка разбудила в нем боевой задор. Лишь только судья дал свисток к началу игры, Джек понесся изо всех сил по полю.

Этой игры господину Рэнсону не забыть никогда. Он стоял у боковой линии рядом с тренером из Харли и наблюдал, как Джек на середине поля отобрал мяч у противника, мастерски обвел трех защитников, переведя мяч на левую ногу и сильным ударом послал его в сетку ворот. Вратарь застыл на месте, пораженный. Выражение лица господина Рэнсона менялось просто на глазах, и, когда Джек забил второй гол, от возбуждения он чуть не подпрыгнул.

- Этот ваш маленький запасной не без таланта! - вынужден был признать его соперник с завистью. - Он что, действительно младше всех остальных, или только ростом не вышел?

- Ему нет еще тринадцати, - сказал господин Рэнсон. - Я, конечно же, немало с ним поработал, - добавил он. При этом ему втайне было очень стыдно. Но для Петера, как вратаря, это был звездный матч в его жизни. Ребята из Харли выглядели чрезвычайно подавленными, когда к концу первого тайма счет был 2:0 не в их пользу.

На перерыве тренер соперников собрал вокруг себя всю свою команду. Многое отдал бы господин Рэнсон за то, чтобы услышать, что он им говорил. Как бы то ни было, но на поле игроки вернулись, как стая голодных волков. Не успел Петер и опомниться, как они забили два гола. При этом они опекали Джека так плотно, что он и к мячу-то не мог приблизиться, не говоря уже о том, чтобы забить гол. Господин Рэнсон больше не улыбался. Он нервно грыз ногти, когда счет игры стал 2:2.

- Не падать духом! - взывал он хрипло. - Не сдаваться! - Но все-таки он вынужден был согласиться, что ничья была еще лучшим результатом, чем он вообще ожидал.

За три минуты до конца игры команда противника устремилась в последнюю отчаянную атаку. Как раз в тот момент, когда опасность контратаки была наиболее острой, Джек был сбит с ног грубым нападением сзади. Это было очевидное нарушение, и судья назначил штрафной удар. К мячу направился Гэвин Скотт, который обычно и выполнял одиннадцатиметровые удары. Но всем было известно, что в решающие моменты у него сдавали нервы. И тут тренер окликнул Джека:

- Давай, Джонсон! Посмотрим, не забьешь ли ты свой третий гол сегодня!

Не долго думая, Джек послал мяч в левый угол ворот, далеко за пределы досягаемости расстроенного вратаря из Харли.

Никакого еще игрока по окончании финальной игры на кубок чемпионов не обнимали так крепко, как Джека после финального свистка, когда уже никто не сомневался, что в этот раз они все-таки выиграли.

- Три великолепных гола! - выдохнул Петер, от всей души хлопнув Джека по спине. - Я знал, что ты меня не подведешь.

Команда из Харли, сначала насмехавшаяся над Джеком, теперь выглядела такой же подавленной, как и ее тренер. Но трудно было определить, кто сиял от радости больше: господин Рэнсон или лонгфильдский почтальон.

На общешкольном собрании в понедельник директор объявил:

- Давайте поздравим нашу футбольную команду. В субботу, впервые за шестнадцать лет, они наконец-таки победили команду из Харли.

Все начали аплодировать. Потом директор поднял вверх руку, прося тишины:

- Матч закончился со счетом 3:2. Все наши голы забил один и тот же мальчик, Джек Джонсон, игравший в команде взамен выбывшего игрока!

Разразившиеся вслед за этим бурные аплодисменты напомнили Джеку большой потрескивающий костер. В море сияющих лиц он наткнулся на свирепый взгляд господина Паркера. Джек был беспредельно счастлив.

С того дня Джек принимал участие в каждой игре. С выздоровевшим Стивеном Дэвсоном и стоявшим в воротах Петером команда в том сезоне не потерпела ни одного поражения.

В учительских всего графства только и были разговоры о господине Рэнсоне.

Вместо привычной клички "Краснокожий" Джека повсюду встречали уважительными взглядами, мальчишки же помладше почитали его чуть ли не героем.

Этой зимой жизнь повернулась к Джеку своей солнечной стороной. Но вскоре его счастье омрачилось, так как появились новые трудности.

Пожар

Зима была теплой, и ни одного футбольного матча отменять не пришлось. Март принес с собой дожди и ураганный ветер. В середине месяца к своим новым хозяевам перекочевал последний щенок. Семья Джарвисов оставила себе лишь одну собачку с нежными коричневыми глазами. Они назвали ее Хэппи, в память о матери. Двух щенков они отдали женщине-собаководу. После продажи двух других на их банковском счете собралась приличная сумма денег.

- Это будет наш первый отпуск за десять лет! - воскликнула госпожа Джарвис.

- Но денег нам все-таки немножко не хватает, - заметил ее муж озабоченно. - Придется вам, ребята, по мере сил тоже внести свою лепту.

Петер разносил газеты. Он был уверен, что подобная работа найдется вскоре и для Джека.

- Я буду копить деньги, которые получаю на карманные расходы, - пообещал Джек.

- А это значит, что с сегодняшнего дня ни одной сигареты! - с улыбкой сказал маленький почтальон.

Всякий раз, собираясь за обеденным столом, они спорили о том, куда же им поехать. Дженни хотела бы куда-нибудь к озеру, мальчишек же тянуло к морю.

- Но туда, где нет утесов, хорошо? - сказал Петер с улыбкой. Господин Джарвис вовсю расхваливал палатки, его жена страстно мечтала о том, чтобы хоть пару дней отдохнуть от стряпни.

- Вообще-то это Джек должен решить, куда мы все поедем, - сказала Дженни, не сводя с него восхищенного взгляда, - потому что, если бы не Джек, то и щенков на продажу у нас не было бы.

Джек удовлетворенно улыбнулся. Будь это в его власти, он бы всех их забрал в кругосветное путешествие.

К старушке Поттс он ходил теперь только по субботам, после обеда. Уроки чтения ему уже не нужны были, а футбол стал для него любимым занятием.

- Пора уже начинать перекапывать сад, надо будет высаживать рассаду, - сказала однажды старушка Поттс, едва он закончил оклеивать ее гостиную новыми обоями.

- Пора бы Вам уже начать платить мне зарплату, - настоятельно попросил он. - На каникулах я хочу куда-нибудь съездить и поэтому коплю деньги.

- Откуда у такой бедной пенсионерки, как я, лишние деньги? - захныкала она.

- В деревне говорят, что вы накопили кучу денег, - возразил он, ухмыляясь.

- Ах, вот как? - резко откликнулась она. - И у тебя просто руки чешутся присвоить их?

- Нет! - с достоинством ответил Джек. - Я больше не занимаюсь нечистыми делами. Однако я считаю, что вы должны платить мне по справедливости.

Старушка Поттс от удивления открыла рот, однако мысль о том, что она может лишиться общения с Джеком, заставила ее изменить свои намерения.

- Ну, да, ладно, - проворчала она. - Только не надейся, что я тебя озолочу.

Хижина старушки Поттс была собственностью полковника Уайта. Она снимала ее у него вот уже в течение 30 лет. Время от времени он навещал ее, чтобы получить квартирную плату и посмотреть, все ли в порядке у его старой квартиросъемщицы. Войдя на этот раз в хижину, он был поистине поражен сделанным в ней ремонтом.

- Ну, госпожа Поттс, - сказал он восхищенно, - сначала вам привели в образцовый порядок сад, а теперь навели красоту даже в доме!

Он знал какой скрягой она была и поэтому спросил:

- Кто же все это для вас делает?

- К делу это не имеет никакого отношения, - по обыкновению резко отозвалась старушка Поттс и подошла к стоявшему в гостиной шкафу. Оттуда она достала полированную шкатулку, в которой хранила свои деньги. Полковник, покручивая свой рыжеватый ус, наблюдал, как она рылась в ассигнациях.

- Вам бы лучше положить их на сберкнижку или в банк, - посоветовал он ей. - Неразумно хранить такую сумму денег, живя одной в лесу.

- Не лезьте не в свое дело! - оборвала его старушка Поттс, отсчитывая деньги.

- Я знаю, что у вас есть пистолет, но вы просто недооцениваете той опасности, которой вы подвергаетесь, - ничуть не смутившись, продолжал полковник. - Возьмем, к примеру, этого метиса, которого притащил к нам почтальон. Полицейский Джоунс говорит, что на его счету немало правонарушений. Доверять таким нельзя.

- О, я уже давно знаю, что он обратил внимание на мои деньги, - злобно хихикнула старушка. Она сказала это в шутку, но для Джека эти слова имели самые неприятные последствия.

Скорее всего именно шум разыгравшейся бури и разбудил Джека в ту роковую ночь. Он всегда спал очень чутко, а сегодня вой ветра, яростно трепавший оконные ставни, мог бы разбудить и мертвого. Полусонный, вылез Джек из-под одеяла, размышляя, не пора ли ему уже идти разносить газеты? И тут он вдруг увидел зловещие красные отблески над лесом.

- А вдруг это горит дом старушки Поттс!

Джек задыхался от волнения, натягивая джинсы и куртку поверх пижамы. Потом он сбежал вниз по лестнице, собираясь разбудить Петера. Но все его попытки окончились ничем. Петер спал очень крепко и просыпался лишь тогда, когда мама принималась обрабатывать его влажным полотенцем. Джек не хотел терять драгоценных минут и оставил свои попытки разбудить его. На мгновение он остановился перед дверью спальни своего приемного отца. Но потом он все-таки не решился его разбудить, ведь ему нужно было рано идти на работу. Может быть, и горит всего-то какой-нибудь стог сена?

Джек выскочил из дома в разбушевавшуюся стихию, перепрыгнул через садовую ограду. Лес, казалось бы, такой знакомый, в эту ночь был полон опасностей. Деревья скрипели и трещали под яростными порывами ветра. Действительно горела хижина старушки Поттс! Подбежав поближе, Джек с ужасом увидел, что пламя охватило уже кухню и комнату над ней. Входная дверь была заперта. Сквозь дым он ощупью добрался до задней стены хижины и вытащил лестницу из пристройки, где хранились его садовые инструменты. Эта лестница была расшатанная, изъеденная червями, но конец ее доставал как раз до окна спальни старушки Поттс.

Виновницей пожара была изголодавшаяся мышь. Придя в отчаяние от неусыпной бдительности, с которой несли свою службу семь кошек, она начала грызть электропроводку в шкафу под лестницей. В нем старушка Поттс хранила свои старые газеты, и достаточно было мартовской буре проникнуть в дом через щель под дверью слабым ветерком, чтобы из искорки разгорелось пламя.

Когда старушка проснулась, ее спальня была уже полна дымом. Она проковыляла к двери и увидела, что лестница была уже в огне. Она знала, что запасного выхода в коридоре не было. С непоколебимым хладнокровием она снова улеглась в постель и стала спокойно ждать смерти.

Как же удивлена была старушка, когда в окне показалось лицо Джека!

- Вы что, с ума сошли! - закричал он, выбивая локтем оконное стекло. Рука его шарила в поисках оконной щеколды. - Вы что, всю ночь собрались здесь сидеть?

- Мне не под силу уже лазить по окнам! - промямлила старушка.

- Вот еще глупости! Еще как под силу! - уверенно заявил на это Джек. - И закутайтесь потеплее, а то еще протянете ноги на улице!

- Наглый мальчишка! - пробормотала она, но все же, когда она накидывала на плечи красную шаль, в ее глазах стояли слезы облегчения.

В эти минуты, когда, напрягая все свои силы, Джек помогал старушке взобраться на подоконник, а оттуда перебраться на лестницу, нервы мальчика были напряжены до предела. От дыма трудно было дышать. Спуск по лестнице причинял старушке, страдающей от подагры, невероятную боль, и при каждом движении она осыпала Джека проклятиями. Но вот, наконец, они достигли земли. Джек крепко взял ее за руку и отвел в безопасное место. Печально стояли они у калитки, уставившись на бушующее пламя. В этот раз вид огня не привел Джека в радостное возбуждение. Его угнетало сознание того, что отныне и навсегда было уничтожено то, к чему он так привязался.

- Мои деньги! - вдруг простонала старушка. - И мои серебряные птицы! Мне нужно туда!

- Но это невозможно, это безумие! - вскричал Джек.

- Еще как возможно! - возбужденно отозвалась старушка Поттс. - До гостиной огонь еще не добрался.

Она вытащила ключ, который висел у нее на шее, и отперла входную дверь.

- Вам нельзя в дом! - закричал Джек и схватил ее за руку. - Крыша вот-вот рухнет!

- Серебро и деньги ценнее моей бесполезной жизни, - ответила она и закатила Джеку свою обычную оплеуху. Он выпустил ее руку, и она, прижимая ко рту и носу носовой платок, вошла в дом.

Джек наблюдал за ней, стоя у входной двери, и грыз от волнения ногти, покуда она пробиралась через заполненную дымом комнату. Дорогу к шкафу она могла найти и с завязанными глазами.

Спустя несколько минут она уже держала шкатулку под мышкой. Серебряные же птицы как сквозь землю провалились.

- Бросьте вы их! - крикнул Джек, задыхаясь от дыма.

В этот момент ее шарящие пальцы нащупали ее прекрасное сокровище. Но было слишком поздно. Засовывая птиц в шкатулку, она почувствовала, что теряет сознание. Старушка тяжело рухнула на пол, ударившись головой о кованную каминную решетку.

Огонь тем временем добрался до двери на противоположной стороне комнаты. Пламя дрожало и билось, его отблески освещали всю сцену, придавая ей таинственность.

Забыв об угрожающей ему опасности, Джек во мгновение ока оказался в хижине и склонился над старушкой. Она была без сознания. Из глубокой раны на лбу сочилась кровь. Он схватил ее за ноги и попытался вытащить из хижины. Но до того, как подагра согнула ее в три погибели, старушка Поттс была довольно высокой женщиной. Несмотря на все свои усилия, Джек не смог даже сдвинуть ее с места. Он почувствовал, что скоро сам задохнется. И тогда он сделал то, что, как он считал, старушка полностью бы одобрила: он вырвал у нее из рук ее драгоценную шкатулку, собираясь отнести ее в безопасное место.

Собираясь уже бежать за помощью к ближайшему фермеру и выбираясь через дверь черного входа, он с разбегу налетел на полковника Уайта и его племянника.

Вой бури разбудил и полковника Уайта, и он, выглянув в окно, решил, что загорелся его лес. Он вызвал пожарников, накинул свою старую шинель и разбудил племянника, как раз гостившего у него. Они вместе поспешили в лес и очутились у горящей хижины в самый неподходящий момент. - Старушка Поттс мне уже говорила, что ты давно положил глаз на ее деньги, - прорычал полковник. - Но я бы ни за что не мог поверить, что ты способен пойти так далеко... Марк, посторожи его, чтобы он не сбежал! - приказал он и бесстрашно нырнул в клубы дыма, наполнявшие хижину.

Он быстро вытащил старушку Поттс на улицу и укрыл ее, все еще бывшую без сознания, своей шинелью. Тут полковник обнаружил лестницу и разбитое окно спальни. И, наконец, увидел кровоточащую рану на лбу старушки Поттс.

В ярости обернулся он к Джеку, который все еще прижимал к груди шкатулку с деньгами, в то время как племянник крепко держал его за шиворот.

- Так, значит, мы застали тебя прямо на месте преступления? - загремел полковник. - Сначала ты пробрался в спальню. Потом ты силой заставил ее отдать тебе деньги. А затем, как будто всего этого было еще мало, ударил ее по голове и поджег хижину, чтобы замести следы.

Гордость не позволяла Джеку сказать хоть что-нибудь в свое оправдание. Наглое молчание мальчишки привело старого солдата в бешенство. Он вырвал у Джека из рук шкатулку, кулак же его со свирепой яростью обрушился на изуродованную половину лица мальчика. Сквозь пелену боли и ярости Джек услышал:

- Запомни мое слово, этот Джарвис еще пожалеет, что притащил в нашу мирную деревню такое чумное бедствие с замашками поджигателя, как ты. Я человек достаточно влиятельный и не пожалею сил, чтобы этого почтальона немедленно перевели отсюда как можно дальше.

С помощью шарфа Марка они крепко-накрепко привязали Джека к воротному столбу. Джек страстно желал, чтобы горящая хижина рухнула и погребла под собой обоих мужчин, так он их ненавидел.

Вскоре лес кишел пожарниками и санитарами. После того, как старушку Поттс на носилках унесли к машине скорой помощи, между деревьями показался запыхавшийся местный полицейский

- Мы поймали для вас преступника, - окликнул его полковник, распираемый гордостью. - Это тот метис из семьи Джарвисов. Вы ведь как-то упоминали, что он пользуется дурной славой поджигателя. В этот раз к этому прибавилось еще и убийство.

Полицейский Джоунс, друживший с почтальоном, был чрезвычайно подавлен, вводя их в свой маленький кабинет в здании полицейского участка на главной площади деревни. Как и все обитатели деревни, он втайне побаивался полковника Уайта. Они все толпились в его кабинете, а он затравлено грыз конец авторучки.

- В настоящий момент я могу лишь запротоколировать ваши показания, - сказал он наконец. - Я должен обо всем доложить своему начальнику и дождаться сообщений из больницы. Потом, опять же, необходимо дождаться рапорта начальника пожарной команды, и лишь потом против Джека может быть выдвинуто обвинение.

Полковник Уайт пофыркивал насмешливо, пока полицейский записывал правдивые показания Джека. Потом он с пафосом изложил свой вариант событий. Каждое его слово было обвинением против Джека. Уже светало, когда полицейский, наконец, отпустил Джека. Открывая дверь, он сказал:

- Будь сегодня весь день дома. Мой начальник наверняка захочет побеседовать с тобой.

Джек брел по дороге, как оглушенный. Голова все еще гудела после удара полковника Уайта. От застоявшегося в легких дыма першило в горле. На сердце у него было особенно горько.

Неужели же того, что полковник Уайт задавил Хэппи, было мало? Неужели же ему нужно было разрушать его мир? Когда Джек наконец добрался до дома, почтальон уже ушел на работу. Госпожа Джарвис и Петер сидели за столом на кухне и пили чай.

- Где тебя носило? - спросил заспанный Петер. - Надеюсь, что ты заодно разнес и мои газеты?

- Что случилось? - встревожилась госпожа Джарвис, увидев странное выражение, застывшее на лице Джека.

Она быстренько усадила Джека поближе к теплой печи и налила ему чаю.

- Что с тобой, дорогой? - спросила она наконец.

- В хижине старушки Поттс случился пожар, - пробормотал Джек. - Хотя я смог ее вовремя оттуда вытащить, эта глупая старушка захотела непременно вернуться в дом, чтобы спасти свои деньги. Когда она была в доме, ей стало дурно, и, падая, она ударилась головой об угол каминной решетки. Она была слишком тяжелой, и я не смог ее вытащить, а полковник Уайт решил, что мне нужны были ее деньги. И, кроме того, он считает, что это я поджег хижину.

И тут он внезапно выпрямился, да так резко, что расплескал чай.

- Или вы тоже считаете, что это моих рук дело? - спросил он.

В голове госпожи Джарвис вихрем пронеслись самые разные мысли. Она знала, что Джек нуждался в деньгах и от господина Льюиса она была наслышана о его патологической склонности к поджогам. Молчание затянулось.

- Так вы, значит, не верите ни одному моему слову? - сказал Джек, и голос его сорвался. Он вскочил со стула и бросился вверх по лестнице в свою комнату.

Побег

Следующие два дня были и для семьи Джарвисов, и для Джека сплошным кошмаром. В доме было полно полицейских. Они задавали Джеку вопросы, на которые он не хотел отвечать.

Старушка Поттс все еще находилась в очень тяжелом состоянии. Она была без сознания, сказывались последствия перенесенного ею шока и переохлаждения.

Полковник Уайт, не теряя ни минуты, начал настраивать всю деревню против семьи Джарвисов. Жизнь их стала поистине невыносимой. Почтальон, разнося почту, не встречал уже ни одной дружеской улыбки. Один из друзей полковника додумался даже до того, что натравил на него собаку. Почтальону очень повезло: он отделался изорванной в клочья курткой и порванными брюками.

Петеру в школьном автобусе приходилось не слаще. Всю дорогу он сносил шквал оскорблений. Мадемуазель Диксон настраивала женщин деревни против госпожи Джарвис. Презрительно фыркая, она говорила:

- Я знала, что именно этим все и закончится. Я была уверена в этом с того первого дня, когда увидела этого ужасного мальчишку.

Когда госпожа Джарвис зашла в местную лавочку, чтобы заказать кое-что из продуктов, владелица, бывшая когда-то ее подругой, заявила, что отныне покупки ей придется делать в другом месте.

Даже Дженни вернулась из школы в слезах, потому что все ее одноклассницы вдруг превратились в недружелюбных, холодных врагов. Джек, молчаливый, с ввалившимися глазами, не выходил из своей комнаты. Вниз он спускался только для того, чтобы поесть. Никто, даже Петер, не мог выудить у него ни слова.

Спустя два дня после пожара семья Джарвисов мрачно сидела за столом, обмениваясь рассказами о невеселых событиях этого дня. Никто и не притронулся к яствам, приготовленным госпожой Джарвис. Джек переводил взгляд с одного встревоженного лица на другое. Жить в таком напряжении дальше было выше его сил. Его тянуло в лес, чтобы побыть в одиночестве, насладиться свободой, быть может, в последний раз. Но вот встать и пойти туда он не решался. Ему оставалась лишь его комната под самой крышей.

После того, как Джек ушел в свою комнату, почтальон неожиданно сказал:

- Мы не имеем право просто так вот тут сидеть. Иисус сказал, что мы должны радоваться, если за наши добрые дела на нас обрушиваются неприятности (Ев. Матфея 5:10 - 12). Какая разница, что говорят о нас люди из-за того, что мы взяли к себе Джека. Мы знаем, что его нам послал Бог. Поэтому мы сейчас перестанем сидеть с мрачным видом, а с радостными лицами примемся за ту вкуснятину, что приготовила для нас мама.

Настроение всей семьи резко поднялось. Обед они закончили так же весело, как это всегда было принято в доме Джарвисов.

Джек, сидевший в своей комнате один, всего этого не видел. Перед его глазами снова и снова вставали несчастные лица, и ему становилось не по себе. Вот сейчас - то они его точно вышвырнут. Даже если старушка Поттс придет в сознание до того, как его заберут в тюрьму, и спасет его, Джарвисы ни за что не захотят, чтобы он остался у них. Если они считают, что он способен на такое, то как же они могут спать спокойно под одной с ним крышей? С какой стати они должны оставлять его у себя, если из - за него потеряют всех своих друзей, а отец и работу? Кто он был для них? Они ведь и копейки не получили за то, что приняли его в свой дом.

Самые ужасные из его опасений, казалось, начали уже оправдываться: он увидел подъезжающий к воротам автомобиль господина Льюиса.

- Вот оно! - подумал Джек мрачно. Слишком уж часто инспектор по делам несовершеннолетних появлялся за тем, чтобы забрать его от приемных родителей. Он слышал, как Дженни и Петера отослали в гостиную. Голоса на кухне зазвучали громче, но потом снова стихли самым зловещим образом. Когда, спустя некоторое время, господин Льюис вступил на лестницу, ведущую в комнату Джека, он был в плохом настроении. Ему пришлось ехать за тридевять земель, да к тому же еще в свой законный выходной. Все эти годы он не видел от Джека ничего, кроме неприятностей. Когда на прошлой неделе он услышал, что семья Джарвисов хочет усыновить Джека, у него появилась надежда раз и навсегда избавиться и от мальчика, и от всех толстых папок его "дела". Теперь же "поджигатель" снова умудрился полностью оправдать свое прозвище. Но эти приемные родители были так наивны и доверчивы, что все равно хотели его усыновить. Они верили в его невиновность, но господин Льюис знал Джека дольше, чем они.

Он открыл дверь и оказался лицом к лицу с Джеком. Вид этого упрямого, мрачного мальчишки ни в коей мере не способствовал улучшению его настроения.

"Он - из самых отпетых, - подумал инспектор. - Такие как он не стоят ни усилий, ни моего драгоценного времени, которое я на них трачу. Сомневаюсь, чтобы он вообще что-то чувствовал."

- Ну, Джек, - начал он, - ты в очередной раз по уши завяз в неприятностях, и на этот раз очень серьезных. Я с самого начала знал, что посылать тебя сюда, было ошибкой. Эти добрые люди поистине не заслужили всех этих страданий.

Джек знал, что он прав. И все же глубоко укоренившаяся в его сердце ненависть и презрение к этому человеку взяли вверх, и он заорал:

- Вон отсюда, жирная жаба!

- Поосторожней с выражениями! - пригрозил ему господин Льюис. - Иначе ты и слова доброго не дождешься от меня на суде. Впрочем, вряд ли что-нибудь сможет тебя в этот раз спасти, - добавил он злобно.

- Проваливай! - повторил Джек. Увидев сжатые кулаки мальчика, инспектор поспешно отступил к двери. Спотыкаясь, он сбежал по лестнице вниз, и в который уже раз его начало терзать ощущение, что он нехорошо обошелся с Джеком.

Джек, парализованный яростью, стоял посреди своей комнаты. До него глухо доносился шум отъехавшей машины господина Льюиса и возобновившегося внизу разговора.

Его захлестнула волна безмерного, удушающего возмущения и отчаяния. Он был зол на всех и вся: на свою мать, бросившую его, когда он был еще младенцем; на всех своих приемных родителей, которые непременно рано или поздно его вышвыривали; на господина Льюиса, ни разу не проявившего к нему ни капли сочувствия; на полковника Уайта и господина Паркера. Но больше всего он злился на Джарвисов, которые привезли его сюда. Это они, выделив ему собственную комнату и подарив велосипед, добились того, что он распустил слюни. А сейчас, когда он в них так отчаянно нуждался, они отвернулись от него. Вдруг у него появилось ощущение, что весь мир был всего лишь жестоким футбольным матчем, где все стремятся подставить ему подножку, свалить в грязь. Не успевает он подняться, как все снова на него набрасываются.

- Ну что ж! - процедил он сквозь сжатые зубы. - Мне, в общем-то, все равно!

Сорвав со стен свои футбольные плакаты, он скомкал их и швырнул на пол вместе с комиксами. Разыскав пару спичек, он поджег эту груду бумаг. После этого он открыл окно, устроив приличный сквозняк, сунул кошелек в карман джинсов и выскользнул из дома.

К тому времени, когда он пересек сад и, перепрыгнув через забор, зашагал по дороге, из распахнутого чердачного окна уже тонкой струйкой тянулся дым.

- Этот старый сарай сгорит во мгновение ока, - думал он мрачно. - Я вообще-то с самого начала собирался распрощаться с ними именно так.

И тем не менее при мысли о том, что вскоре от дома, где он был так счастлив, останется лишь груда обгорелых головешек, у него появилось неприятное чувство.

Сначала он подумал, не взять ли ему с собой и велосипед. Но оставить у себя хоть что-нибудь из подаренного Джарвисами было сверх его сил.

"Если я пойду напрямик через поля, то успею к семичасовому автобусу в город и сяду на поезд, идущий в Лондон, еще до того, как полиция начнет меня разыскивать."

Денег, которые он накопил на поездку, ему хватит и на дорогу, и на продукты, а там начнется и его новая жизнь, жизнь преступника.

"Все равно все уверены, что я способен лишь на это, - думал он. - Мне только и остается, что доказать им, что я неплохо с этим справлюсь."

Он быстро шагал по тропинке, стараясь держаться в тени изгороди, потому что было еще довольно светло. Взглянув на часы, он убедился, что до отхода автобуса у него оставалось еще много времени. На мосту через плотину он замедлил шаг. Сколько счастливых часов жаркими летними днями они провели с Петером, сидя на берегу с удочками в низовьях реки. Сейчас, в марте, обильные дожди превратили реку в пенящийся бурный поток, с ревом низвергающийся с плотины. Что может быть проще - взять и прыгнуть вниз! Ну что хорошее ожидало его впереди? Он ведь, наверняка, куда ни пойдет, все равно окажется в тюрьме. Никогда у него уже не будет ни леса, ни футбола, ни рыбалки. И самое ужасное - не будет Петера. Так почему бы ему не положить конец этой никчемной жизни вот сейчас здесь? Река бушевала у него под ногами, когда он медленно начал взбираться на перила моста.

Пламя в комнате Джека добралось уже до занавесок, а каскады искр сыпались на кровать, когда в комнату ворвались встревоженные Джарвисы. Выйдя запереть кур на ночь, они заметили валившийся из окна дым. Произошло это лишь спустя несколько минут после того, как Джек перепрыгнул через забор.

- Нужно вызвать пожарников! - в ужасе вскричала госпожа Джарвис.

- Нет - нет, подожди! - почему-то остановил ее муж. - Думаю, что мы и сами справимся с огнем. Собери все ведра в доме и быстренько пришли сюда Петера!

Он мужественно вступил в бой с пламенем, сорвал панельную обшивку с резервуара с водой, стоявшего в углу комнаты. (В некоторых странах снабжение дома водой осуществляется не посредством нагнетательного насоса, а с помощью цистерны с водой, устанавливаемой на чердаке.)

- Спасены в самую последнюю минуту! - прохрипел он, вместе с Петером поспешно наполняя ведра водой. Пламя было потушено, но в комнате Джека все было вверх дном, в копоти и промокшее насквозь.

Вся семья в растерянности взирала на то, что осталось от комнаты. Господин Джарвис, переводя взгляд с одного на другого, сказал:

- Об этом никому ни слова!

- Но ведь он, наверняка, поджег это все сам! - с несчастным видом пробормотал Петер.

- Конечно, сам, - ответил отец, - но я не хочу усложнять ему жизнь прежде, чем сам спрошу его, почему он это сделал. У него и без того довольно неприятностей.

Все согласно кивнули.

- В этом "разоренном гнезде" мы все оставим так, как есть. Пусть Джек сам решает, что он с этим будет делать. Новые шторы и обои ему придется покупать на свои деньги.

В этот момент в дверь позвонили. Выглянув в окно, Дженни воскликнула:

- Мама, там полицейская машина!

Мучимые сознанием своей вины, они все вместе спустились по лестнице и открыли дверь полицейскому Джоунсу и полковнику Уайту.

- Вы позволите нам войти? Нам нужно переговорить с вами кое о чем, - сказал полицейский.

- Конечно, конечно, - откликнулась госпожа Джарвис и с тяжелым сердцем провела их в гостиную.

- Сегодня в пять часов мне позвонили из больницы, - начал полицейский. - Мне сообщили, что госпожа Поттс пришла в сознание и попросила пригласить к ней ее квартиросдатчика. Сотрудники больницы решили, что будет лучше, если при этом разговоре буду присутствовать и я. Ее рассудок был на удивление ясен. Она рассказала нам, как Джек с помощью лестницы добрался до окна спальни, чтобы спасти ее из пламени. При этом он подвергал риску свою собственную жизнь. Тем не менее она, настаивала на том, чтобы вернуться в дом и взять деньги. Она помнит, как он пытался ее удержать, но не в состоянии припомнить ничего из того, что произошло дальше. То есть события разворачивались точно так, как показал на допросе Джек.

Полицейский сурово взглянул на полковника, которые все это время был на удивление молчалив и продолжал:

- Она была несколько обеспокоена судьбой своих денег. Но когда полковник сообщил ей, что мальчик их спас, она попросила его лично передать Джеку ее сердечное спасибо.

Полковник Уайт был не из тех, кто уклоняется от исполнения своего долга. Он громко откашлялся и сказал:

- Мне кажется, что я должен извиниться перед Джеком. Очевидно, он вел себя самым достойным образом.

- Очень сожалею, но его в данный момент нет дома, - вежливо ответил почтальон.

- Ну, тогда пришлите его ко мне, и поскорее! - приказал старый вояка. - Для меня очень важно, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Думаю, мне нужно поблагодарить его и за то, что он привел дом в такое отличное состояние. Ну, теперь это, конечно, все насмарку. Хижина сгорела дотла. Но тем не менее, поразительны для такого маленького мальчишки результаты, и это все, как мне кажется, делал он без оплаты!

Эта речь далась старику не без труда. И теперь, когда он встал, чтобы идти, вид у него был поистине измученный.

- Состояние госпожи Поттс значительно улучшилось, - добавил он, остановившись у порога. - Бедные медсестры не знают ни минуты покоя. Когда она окончательно поправится, я поселю ее в одной из квартир на центральной площади, оборудованных специально для пожилых людей. Пока же кто-нибудь присмотрит за ее кошками.

Он сел в полицейскую машину и снова стал самим собой, приказав полицейскому Джоунсу отвезти его домой.

- Слава Богу! - воскликнул почтальон, пытаясь обнять всех членов своей семьи сразу. - Гроза всей нашей округи оказался героем!

Но их радость шла на убыль по мере того, как они час за часом напрасно ожидали возвращения Джека домой.

- Да прекрати же, наконец, метаться как тигр в клетке! - жалобно попросил почтальон сына, когда часы пробили полночь. И Петер, и Дженни наотрез отказались идти спать. Они хотели непременно увидеть выражение лица Джека, когда он услышит, что все снова в порядке. Но Джека все не было, Дженни уснула на диване, а госпожа Джарвис так часто заваривала свежий чай, что пакет с заваркой опустел.

- Папа, с Джеком случилось что-то ужасное, я просто чувствую это, - не выдержал наконец Петер.

- Где же твоя вера, Петер? - спросил почтальон совершенно спокойно. - Еще и двух часов не прошло после того, как мы молились, чтобы Господь Иисус охранял его. Теперь мы должны полностью довериться Ему в уверенности, что именно это Он и делает. Джек, вероятно, просто спрятался где-нибудь, и его терзают мысли о пожаре, который он устроил на чердаке. Иди спать, сынок! Мы с мамой подождем, пока он придет домой!

Когда рано утром, с онемевшими руками и ногами, они с боем часов проснулись на своих стульях, госпожа Джарвис, разогревая молоко, спросила:

- Может быть, сообщить об этом в полицию?

- Дай мальчишке время хотя бы до вечера, - упрямо возражал ее муж. - И скажи детям, чтобы держали язык за зубами. Все это дело теперь в руках Господа, - добавил он и отправился на работу.