Артур Янов

Пациенты, закончившие курс лечения, тем не менее, продол-

жают испытывать боль и печаль, так как в их подсознательной

памяти остается множество неосознанных травм и обид. По-

этому после лечения они сохранят способность чувствовать себя

несчастными, но как сказал один из пациентов: «По крайней

мере — это настоящее несчастье, и есть надежда, что оно ког-

да-нибудь закончится».

Выздоровление совсем не обязательно означает появление

иных интересов; многие пациенты находят, что теперь они мо-

гут заниматься теми же любимыми делами, что и раньше, но

испытывая при этом совершенно иные чувства. Быть «здоро-

вым» означает чувствовать то, что происходит «сейчас». Боль-

ные четко определяют момент, когда обретают способность к

полному чувству, так как у них исчезает остаточное напряже-

ние, и они чувствуют себя умиротворенными и расслабленны-

ми. Ничто не может вызвать у них напряжения. Какие-то со-

бытия могут опечалить и расстроить их, но расстройство и пе-

чаль — это не напряжение.

Не имеет значения, сколько первичных состояний пережил

больной, если в его душе остаются блокированные чувства; эти

чувства будут проявляться символически вечно, до тех пор, пока

не будут пережиты и разрешены.

Один пациент, вернувшийся в колледж после окончания

курса лечения, вдруг обнаружил, что перестал понимать суть

лекций. Он начал поступать и мыслить совершенно глупо, не

понимая простейших вещей, сказанных преподавателями. Он

явился в группу и сообщил, что преподаватель посмеялся над ним

за то, что он не понял какой-то пустяк в экзаменационном биле-

те. Погрузившись в чувство, больной вдруг произнес: «Папа,

объясни мне это. Ну не спеши, объясни, пожалуйста!» Оказа-

лось, что отец этого больного постоянно высмеивал его, если

он не понимал чего-то на лету. Пациент прилагал все усилия,

чтобы мгновенно понимать отца, доставляя тому удовольствие

и избавляясь от обиды.

Это было очень простое чувство, но нагруженное весьма

интенсивным воздействием. Боль заключалась в ощущении

себя тупицей и глупцом, и прикрывалась стремлением все схва-

тить налету. Когда прошло три месяца первичной терапии, за-

Первичный крик 137

щита, выражавшаяся в быстром схватывании сведений, была

снята, и пациент начал действовать глупо. Глупость словно го-

ворила: «Объясни мне это». Больной поступал неразумно и глу-

по до тех пор, пока не прочувствовал источник своей внезап-

ной тупости.