Версия Эльзы

Я сказала Айвану:

— Давай я спрыгну возле дороги.

А он только засмеялся и сказал, что нам нечего скрывать, и я, как дура, его послушала. А сейчас всему конец. Сижу и гадаю, что будет делать Его преподобие? Сердце мое так и заходится в груди. Никогда еще не видела Его преподобие таким сердитым. Почему он все не приходит, а?

Айван — зто что-то особенное. Когда я с ним, я чувствую, что все могу. Все мне кажется легким, а у него на все готов ответ. Нет ничего, что мы не можем сделать, и когда я его слушаю, я всему верю. Как с этим велосипедом — кто бы мог поверить, что он его соберет? Но он сделал все как надо. Все свои деньги истратил на запчасти, каждый вечер работал, чтобы привести велосипед в порядок.

А что, если Его преподобие будет меня бить? Не знаю, перенесу ли я это. Я уже слишком взрослая. И кроме того, хотя и говорю это про себя, я никогда не была дочерью греха. Я всегда воспринимала Иисуса как своего спасителя и Его преподобию не было нужды проверять мою веру или отчитывать меня за плохое поведение. В таком случае почему же я поехала сегодня с Айваном? Ведь я точно знала, что Его преподобию это не понравится? Почему этот парень не идет у меня из головы? И все-таки, что я сделала плохого?

Не знаю, когда все это началось, и это пугает меня и заставляет трепетать. Я падаю на колени и молюсь, молюсь, молюсь, снова и снова, пока коленки не начинает жечь, но всякий раз, когда я ложусь в кровать, перед моими глазами возникает лицо Айвана. То, как он ходит, как улыбается, и что-то внутри него — в глазах его видишь, как что-то там горит, горит как огонь… Бог мне судья, я не хотела на целый день уезжать с Айваном. Но когда я зашла за угол и увидела, как он подъезжает ко мне, такой приятный и красивый в своей шляпе… И все его лицо загорелось, когда он увидел меня, а у меня аж коленки от слабости подогнулись. Заметив меня, он ничуть не удивился.

—Привет, тебе нравится моя шляпа?

—Выглядит симпатично.

—Тебе нравится?

—Очень милая.

Внезапно его глаза сделались вкрадчивыми, застенчивыми такими, и он говорит:

—А ведь знаешь, кто-то мне ее подарил?

—Гм-м, ты счастливый.

—По крайней мере, надеюсь на это.

У меня лицо загорелось, и я не знала, что сказать и что сделать, но про себя повторяла: «Я так рада, так рада». Потому что догадываюсь, что он знает, что это я ему шляпу купила, и рада тому, что он это знает.

—Ну что, поехали покатаемся, а?

—Ой, Айван, я не могу.

—Ты хочешь?

—Ну да.

—Так давай немного прокатимся, что тут плохого?

Что плохого? Спросите у Его преподобия, что тут плохого. Но Айван смотрел на меня так умоляюще, с такой надеждой в глазах, как будто все, что он хочет, это… И кроме того, прости меня Иисус, но мне очень хотелось покататься.

—Хорошо, одна короткая прогулка.

Короткая? Я бы не сказала, что мне было удобно сидеть на раме, но это было так здорово! Упираюсь в его грудь, а он обнимает меня, чтобы я крепче сидела, и его лицо рядом с моим… Чувство, которого я никогда не испытывала! Совсем забыла о времени, о Его преподобии и почти забыла о грехе. Но, клянусь перед Богом, ничего такого, что можно назвать грехом, не было, ничего.

Все, что я сделала, — это просто прокатилась с Айваном. Какое море в нашей стране, а я об этом до сегодняшнего дня и не знала! Айван рассказал, что когда он жил в деревне, то каждый день купался в море, но Его преподобие таких вещей не одобряет. К тому же когда рубашка мокрая, ее нужно повесить и высушить, так ведь? Но ничего плохого не было и не могло быть… О Боже, скорее бы Его преподобие пришел, это все же лучше, чем сидеть так и ждать. Господи Боже мой, что он мне скажет?

Что же делать? Прости Господи, но я не могу бросить Айвана, не могу. Когда он положил меня на песок, я такие чувства испытала, о Иисус, такие чувства… Я бы все ему отдала, все, что у меня есть. Я ничего не могу спрятать от него, и если это грех… но ведь Айван доказал свою любовь, и я не могла его остановить… Пойду-ка умою лицо и причешусь… Боже мой, Его преподобие идет — и уже по походке слышно, какой он сердитый.

Эльза уставилась на дверь, шаги приближались.

— Но ведь я ничего такого не делала, — прошептала она. — Ничего.

Пастор Рамсай возник в дверях, сухая неумолимая фигура. Эльза попыталась взглянуть ему в глаза, но не смогла, и вовсе не его гнев заставил ее потупить взор.

—Я ничего не сделала, — робко начала она, когда переносить тишину стало уже невозможно.

—Лучше молчи, — его голос был хриплым, — ты предала меня.

—Нет, Ваше преподобие.

—Послушание лучше, чем жертва. — Его губы дрожали, и он выдавливал из себя каждое слово так, словно ему было больно. Неровным резким шагом он приблизился к ней как человек в состоянии транса.

—У меня были на тебя такие надежды, такие надежды.

—Но Ваше преподобие…

—Стань на колени и молись. Молись о прощении.

—Но Ваше преподобие…

—На колени, грешница, ты слышишь меня! Молись о том, чтобы зло в сердце твоем ушло от тебя так же далеко, как запад от востока. На колени, кому я говорю!

Под его взглядом, не в силах сопротивляться или протестовать, Эльза встала на колени.

— Молись и кайся. Молись, чтобы пожар твоей плоти не спалил твою душу, которой суждено гореть в адском пламени.

Когда он услышал ее всхлипывания, в нем пробудилось неистовое красноречие. Он опустился на колени на холодный бетой и принялся молиться вслух. Голосом дрожащим, срывающимся, надтреснутым, раскатывающимся как гром, он молился над плачущей девочкой. Он молился так истово, что пот стал стекать с его лба и каплями падать на пол, и белая пена выступила на его губах. Но слова все никак не могли остановиться в бешеном потоке.

Колени Эльзы были в огне, ноги дрожали, голова куда-то плыла. Он продолжал молиться, пока его голос не превратился в шепот, в хриплый, каркающий шепот. Наконец его губы зашевелились беззвучно. Обессиленная Эльза в слезах упала на пол.

—О Боже, Его преподобие сошел с ума… О Иисусе, Айван, что мне делать! О Боже, я не перенесу этого… Его преподобие сошел с ума!