Несколько слов о современном состоянии проблемы систематики рода Homo

Стабильность и адекватность таксономической номенклатуры, относящейся к ранним стадиям эволюции рода Homo

Александр Александрович Зубов

Данная статья посвящена некоторым вопросам таксономии рода Homo, преимущественно ранних форм, что имеет прямую связь с происхождением человека и первыми этапами его эволюции.

Несколько слов о современном состоянии проблемы систематики рода Homo.

Рассматривая систематические взаимоотношения между различными таксонами Homo, мы имеем дело с ископаемыми формами, за исключением тех случаев, когда в круг сопоставлений включается сложившийся вид Homo sapiens (recens), представленный ныне живущим населением. Но внутривидовая систематика постплейстоценового человечества это особый вопрос, который в данном случае выходит за пределы поставленных задач, вследствие достигнутого в настоящее время консенсуса относительно единства современного человечества на уровне вида или подвида.

Ископаемые формы человека современного вида, прежде всего верхнепалеолитические, несмотря на отмеченный антропологами полиморфизм (Бунак 1959) не подразделяются на реальные таксоны подвидового уровня и скорее соответствуют линнеевским разновидностям (variety), которые сам Линней рассматривал просто как отклонения от типа вида и не группировал в “узнаваемые” систематические общности. Попытки ввести в определенные таксономические рамки различные формы эволюционирующего сапиенса в общем лишь создали дополнительные трудности для исследователей, породив много терминов, выходящих за пределы общепринятой таксономии. Так, например, появился широко распространенный теперь термин “анатомически современный человек” (в отличие от “поведенчески современного человека”). Включить такие понятия в какую-либо зоологическую (будем лучше говорить биологическую) систематическую схему невозможно, тем более, что в этом случае потребуется привлечение культурных критериев.

Довольно широко распространились введенные Г. Бройером термины “ранний архаичный сапиенс” и “поздний архаичный сапиенс”, которые пересекаются с принятыми ранее наименованиями, такими как “гейдельбергский человек”, в чем можно уже видеть нарушение принципа приоритета в номенклатуре (впрочем, как уже говорилось выше, не стоит осуждать авторов за такие отклонения от Кодекса). Главное, что введение “нетаксономической”, произвольной терминологии затрудняет понимание основного предмета, о котором идет речь. Особые сложности возникают при попытке разобраться с помощью обычных приемов таксономии в ранних сапиентных формах А.А. Зубов. Стабильность и адекватность таксономической номенклатуры... 5 Африки и Европы. Например, термин “ранний анатомически современный человек” (Early anatomically modern humans – EAMH) противопоставляется “верхнепалеолитическому современному человеку” (Upper Paleolithic modern humans – UPMH) и “современному современному человеку” (Сontemporary modern humans – СМН). Среди форм, анатомически близких к современному человеку, почти забыт еще один таксон, на сей раз документированный в строгом соответствии с правилами зоологической номенклатуры: Homo helmei Dreyer, 1935. Действительно ли это особый вид? Если да, это внесло бы много существенной информации о поздних этапах эволюции человека. В частности, возможно, нашли бы свое место в систематике такие находки, как Элие Спрингс, Летоли 18 (Нгалоба), Омо-2, Нар мада, Маба, плейстоценовые черепа Австралии и Америки. Сейчас они числятся в “спорных”, “промежуточных”, “переходных”. Сохраняется характерная для всех этапов развития антропологии традиция наличия “неопределенных” находок, либо не имеющих названия, либо постоянно меняющих названия.

Неандертальская фаза эволюции также не лишена таксономических проблем. Выделение “классических”, “атипичных”, “средиземноморских”, “ближневосточных” неандертальцев происходило в основном вне рамок биологической таксономии, так что подвидовой статус исследователями им обычно не дается, хотя теоретически это было бы допустимо, учитывая, что спор относительно таксономического ранга неандертальского человека в целом близится к разрешению в пользу категории вида. В работе 1973 г. я высказал мысль, что в пределах неандертальского вида можно было бы выделить, например, такие подвидовые таксоны, как H. neanderthalensis neanderthalensis “классические неандертальцы” (Ля Шапелль, Ля Феррасси, Ле Мустье), “атипичные” (Эрингсдорф, Саккопасторе, Гибралтар), “палестинские” (Табун, Шанидар, Амуд) (Зубов 1973).

Продолжается вечный спор между “объединителями” (ламперами) и “дробителями” (сплиттерами). В последние десятилетия позиции “объединителей” усилились, что теоретически можно объяснить более эффективным выявлением родства таксонов высших категорий при сопоставлении больших объемов информации. Сам Э. Майр придерживался позиции “объединителей” и, кстати, критиковал антропологов за излишнее дробление материала при классификации: “В семействе Hominidae предлагалось не менее 30 родовых названий для самое большее трех таксонов: Homo, Australopithecus, Paranthropus” (Майр 1971: 274). В самом деле, в середине ХХ в. студентам-антропологам приходилось изучать бесконечных плезиантропов, питекантропов, синантропов, атлантропов, африкантропов, явантропов, – словом массу родовых названий, либо упраздненных впоследствии, либо переименованных в связи с объединением таксонов и переменой рангов.

Можно отметить, что в антропологии проведена полезная реформа таксономии, причем разумно использован ресурс “свободы мысли”. “Дробительская” тенденция, впрочем, существует и сейчас. Так, известный американский антрополог И. Тэттерсол (Tattersal 1986) высказал мысль, что когда исследователи ошибаются в определении числа видов, лучше, чтобы эти ошибки происходили в сторону увеличения оных, а не наоборот.