В поисках правды

В Голливуде Дин Рид учится у Пэтона Прайса. Если в Европе его имя знает только узкий круг специалистов, то в США Прайс весьма известный человек. Для голливудских актеров Пэтон Прайс – это что-то вроде «крестного отца», ведь он считается одним из самых лучших в Соединенных Штатах преподавателей будущих артистов кино, да и относится к ним дружески и по-отечески, как к собственным детям.

Любой человек, который когда-либо учился у Пэтона Прайса или имел с ним контакт, его друг. Например, известный киноактер Кирк Дуглас, который учился с ним в Нью-Йорке и находился под влиянием этой незаурядной личности. Уже тогда Дуглас спрашивал совета у Прайса, что позволило ему впоследствии сыграть Спартака – роль, которая обеспечила Дугласу почетное место в истории мирового кино. Можно назвать и других учеников Пэтона Прайса, например, Дона Мюррея, одного из главных исполнителей в экранизации пьесы Теннеси Уильямса «Кошка на раскаленной крыше», Роджера Смита и Боба Конрада, снимавшихся почти исключительно в телевизионных фильмах.

Итак, встреча с Пэтоном Прайсом. Благодаря договору, подписанному с одной из крупнейших кинокомпаний «Уорнер Бразерс», у Рида появились деньги, чтобы оплатить уроки у этого мэтра кинематографа.

Именно от него Дин впервые услышал имя Константина Сергеевича Станиславского.

Хотя между нами была очень большая разница в возрасте, Пэтон Прайс стал моим первым настоящим другом, более того, можно сказать, моим вторым отцом. И не только потому, что я прожил два года в его доме не как гость, а как член семьи. Пэтон заставил меня понять, чего же мне не хватает, а именно – зрелости. И дело совсем не в том, что по возрасту он мог бы быть мне отцом, зрелость отнюдь не возрастное понятие.

Пэтон обучил меня, как нужно вести себя перед камерой и перед микрофоном, он посвятил меня в тонкости этого ремесла. Но это было не самое главное в его науке. Свою главную задачу он видел в том, чтобы воспитать в своих учениках понимание гуманизма профессии киноактера. И хотя Прайс отлично знал, насколько подвержено коррупции искусство в Соединенных Штатах, он не уставал повторять: «Как же можно строить дом, не имея фундамента? Как ты собираешься пробудить в аудитории чувства, которых не испытываешь сам? Как ты смеешь говорить правду, если ты сам не веришь в нее, как можно утверждать правду, оставаясь лжецом?» Символ веры Пэтона Прайса был непоколебим: «Человек не способен создать что-либо истинно ценное, если он сам не самоценен».

Этого замечательного человека трудно подогнать под какие-нибудь рамки, и все же если подбирать определения, то можно сказать, что он является противником любой силы, пацифистом. За свои убеждения он даже отбыл два года в тюрьме, так как отказался поступать на военную службу. Вся трагедия в том, что именно в этом случае Прайс допустил непростительную ошибку, выступив с протестом против солдатчины в те годы, когда Соединенные Штаты объявили войну фашистской Германии.

Я не стану бросать упреков в адрес Прайса, ведь я хорошо знаю, что долгое время на моей родине нацистский режим считали вполне приемлемым. Калифорния была слишком далека от Германии, в Америке мало кто знал, какие ужасы творятся в Германии, сколько горя несут фашисты человечеству. Для Пэтона вторая мировая война была войной сверхдержав, которая ведется за счет маленького человека. Он ведь тогда еще ничего не знал о зверином облике фашизма. Сейчас он это знает.

Когда я вспоминаю Пэтона, меня переполняет чувство благодарности к нему. Ведь он научил меня думать о смысле жизни, любить правду и всегда отстаивать ее. Голливуд для меня не только «фабрика грез», иллюзион и мишура. Я провел в Голливуде немало лет, но мою личность формировала здесь не ярмарка тщеславия, а умный, добрый, простой человек. Если говорить о сегодняшнем дне, то мы придерживаемся разных взглядов с Пэтоном. Он – последователь буржуазной демократии, я считаю себя марксистом. Когда мы встречались с ним осенью 1978 года, наши встречи нередко превращались в бурные споры, но это был спор людей, которые с уважением относятся друг к другу. Пэтон сказал мне тогда: «Ведь это, пожалуй, моя вина, что мы так ожесточенно спорим друг с другом. Я тебе всегда говорил, да и сейчас говорю, что каждый человек должен найти свою правду, которую должен отстаивать до конца. Ты нашел не ту правду, которую обнаружил я. Но ты непременно должен отстаивать ее так, как теперь, и ты будешь мне другом до тех пор, пока будешь стоять за свою правду».